- Я потом тебе объясню твои права и обязанности, - пророкотал кто-то незнакомый. - В первую очередь ты что обязан был сделать? Оформить протокол. Оформил? То-то же! Вместо этого ты сидишь, пьешь кофе и жрешь бутерброды задержанных. А это, знаешь, как называется?
- Това-арищ подполковник!
- Все, капитан. Отпирай кутузку и выпускай девчонок. А я обещаю, что никто не узнает о нарушениях, которые ты допустил.
Наконец представилась возможность разглядеть нашего спасителя. Вслед за пунцово-красным и обильно потеющим Петраковым уверенно вышагивал невысокий, но крепкий мужчина в джинсах, свитере и кожаной куртке. Он широко улыбался, а завидев нас, ободряюще подмигнул.
"Чего это он моргает? - встревожилась я. - Кто это? Где Сашка? Следует ли идти с этим типом? Что-то он подозрительный какой-то… А вдруг из огня да в полымя? Кажется, он подполковник. Подполковник чего? А может, это кликуха? Может, он вор в законе или бандит!"
Я внимательно оглядела мужчину с ног до головы. Да-а, на вора в законе он явно не тянет: ни золотой цепи на шее, ни бриллиантов на пальцах, ни вставных фикс… Правда, имелась татуировка на руке и шрам над бровью… Хотя кто знает, как теперь выгладят воры в законе?
- Вот вы где, красавицы! - обрадовался подполковник, пока Петраков гремел ключами и возился с замком. - А мы с Сашкой вас обыскались. Могли бы хоть записку оставить, что на дачу поехали.
- А где Саша? - робко спросила я.
- Он в машине ждет. Просто сгорает от нетерпения вас увидеть.
Это и понятно! На его месте меня тоже посетило бы подобное желание.
Петраков наконец справился с замком, и мы вдохнули долгожданный воздух свободы. Однако радость от этого события омрачалась нехорошим предчувствием от предстоящей встречи с Александром Михайловичем. Дежурный, пребывая в крайнем смущении, отдал нам рюкзак.
- Спасибо большое. До свидания, - пролепетала я и торопливо вышла на крыльцо отделения.
Неподалеку, утробно рыча движком, стояла белая "БМВ".
- Обалдеть можно! - восторженно прошептала Клавка, возникая рядом. Судя по безумному блеску в ее глазах, пережитый испуг уже прошел, уступив место обычной вредности. - Это чья же карета?
- Давай, давай, двигай, - подтолкнул нас подполковник. Всю его любезность как ветром сдуло, едва он переступил гостеприимный порог милиции.
Клюквина немного потопталась на месте, а потом довольно чувствительно хлопнула меня по плечу и коротко скомандовала:
- Топай, Афоня, навстречу своему счастью!
Я обреченно шагнула в том направлении, куда послала меня сестра. Неожиданно захотелось вернуться в "обезьянник" под надежную защиту толстого Петракова. Все ж таки в данный момент там было безопаснее. Да только вот пути назад не было.
Дверца автомобиля распахнулась при моем приближении. Заглянув в салон, я узрела Сашку и как можно беспечнее поздоровалась:
- Привет! Как дела? Чего хмурый такой? - с этими словами я плюхнулась на переднее сиденье.
- Назад, - процедил Саня сквозь зубы.
- В каком смысле?
- В прямом. На заднее сиденье садись. Видеть тебя не могу!
Мы с Клавкой устроились сзади и нахохлились. Подумаешь! У меня тоже не возникает желания смотреть на его недовольную физиономию. Подполковник, вызволивший нас из тюремных застенков, сел вперед и коротко скомандовал:
- Вперед, Сашок.
Всю дорогу в салоне висела напряженная тишина. К моему удивлению, Сашка притормозил возле какого-то кирпичного коттеджа. Подполковник открыл дверцу:
- Ну, Сашок, спасибо, что подбросил. А вы, красавицы, постарайтесь больше не попадать в лапы органов. Хотя, судя по всему, сделать это будет трудновато!
- И тебе спасибо, Яша. Извини, что среди ночи сорвал…
Мужчины обменялись крепким рукопожатием, и Яша, так звали подполковника, направился к дому.
Несколько минут Сашка сидел, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев. Я затаилась, предчувствуя нехорошее.
- Твоя тачка? - с уважением спросила Клюквина. - Класс!
- Молча-а-ать! - заорал Сашка голосом разгневанного Зевса. Мне показалось, что стекла престижной иномарки задрожали. Я громко икнула и втянула голову в плечи. Прав был товарищ Грибоедов: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь". Клавка, в отличие от меня, сохраняла потрясающее хладнокровие:
- Ты, Александр Михайлович, угомонись, нечего тут из себя царя зверей строить. На нашу долю и так нелегкие испытания выпали. А коли нервишки шалят, так ты того, подлечись, что ли… Давай-ка, родной, отвези нас с Афанасией до дому, до хаты, а то устали мы нынче!
Выступление пестры мне понравилось, но на всякий случай я зажмурилась: вдруг Сане вздумается опять голосовыми упражнениями заняться! Страсть как не люблю, когда на меня орут. Однако ничего подобного не произошло. Сашка скрипнул зубами и надавил на газ. Я очень хорошо понимала, что это еще не конец и что дома нас ждет серьезный разбор полетов, поэтому мечтала, чтобы дорога заняла как можно больше времени. К примеру, закончился бы бензин или чего-нибудь сломалось… Пока Саня будет чинить поломку, вся его злость и улетучится. Но мечтам моим не суждено было сбыться. Немцы, как известно, народ дотошный и добросовестный и машины собирают весьма и весьма надежные. Да и Сашка, по всему видать, тачку свою обожает и ухаживает за ней, как за любимой женщиной.
Наконец мы остановились.
- Вылезайте, - процедил Саня.
Я вышла из машины и огляделась. Мы стояли возле огромного дома, именуемого в народе "сталинским". Судя по оживленному движению машин даже в это позднее время и по шикарно офор-мленным витринам магазинов дом этот находился где-то в одном из престижных районов города.
- Куда это ты нас привез? - подозрительно осведомилась Клюквина, нервно озираясь. - Мы никуда не пойдем, так и знай!
Вместо ответа Сашка схватил нас за руки и потащил к подъезду. "Ленинградский проспект" - заметила я табличку на углу дома. "Значит, не тюрьма, - мелькнула мысль. - Уже хорошо".
В ярко освещенном подъезде за толстым стеклом сидел консьерж, парень лет тридцати в черной униформе.
- Витя, - обратился Сашка к охраннику. - Видишь этих двух особ?
Парень внимательно оглядел нас с ног до головы и утвердительно кивнул.
- Так вот. Они пока у меня поживут. Просьба к тебе: не выпускай их из дома ни под каким предлогом. Девицы они шустрые, могут придумать что угодно, вплоть до внезапной остановки жизнедеятельности вследствие полной парализации умственной активности. Будь готов ко всему и не верь ни единому их слову. Если они будут особенно настаивать, можешь применить физическую силу. Понял?
- Все понял, Александр Михайлович. Не волнуйтесь, не выпущу! - Виктор так глянул в нашу сторону, что стало ясно: этот не выпустит.
Сашка жил на третьем этаже в шикарной трехкомнатной квартире: высоченные потолки, огромный холл и кухня, по размеру больше похожая на столовую небольшого заводика. Никаким модным нынче евроремонтом здесь и не пахло, но было очень уютно, как-то по-домашнему.
- Это нарушение прав человека! - принялась чревовещать Клавдия. - Никто не имеет права лишать нас свободы без санкции соответствующих органов. Я напишу жалобу президенту!
- Хоть в ООН! Ты, Клавдия Сергеевна, пиши, а Афоня ошибки исправит, - хохотнул Саня и тут же снова помрачнел: - Так, быстро по комнатам! Все разговоры отложим до утра. На водные процедуры каждой из вас отводится по десять минут. Выполнять!
Я ринулась в ванную. "Господи, и угораздило же меня попросить помощи у этого придурка! - думала я, подставляя тело под прохладную водичку. - И как только Нинка терпела такого братца?! Теперь понятно, почему она так рано вышла замуж. Интересно, что там Клавдия говорила о правах человека?"
Когда я вышла из душа, Сашка молча взял меня за руку и отвел в одну из комнат. Возле огромной двуспальной кровати на высокой тумбочке стоял поднос с кое-какой едой и стаканом молока.
- Спасибо, Саша, - смущенно прошептала я, опуская глаза. - Наверное, мы тебя стесняем…
Сашка криво ухмыльнулся, пожал плечами и вышел, заперев меня с обратной стороны на ключ. Пока я с аппетитом перекусывала, с Клюквиной, вероятно, были произведены те же действия, что и со мной. Догадалась я потому, что до меня донеслись глухие удары и звуки штурма. Это свободолюбивая Клавкина натура протестовала против несправедливости. Впрочем, Клавдия скоро затихла: подозреваю, она уснула. Я же ворочалась в кровати, одолеваемая невеселыми мыслями. Черт нас поволок на эту дачу! Ведь если рассудить здраво, для чего понадобилась карта? Как справедливо заметил Александр Михайлович, не клад же мы собрались искать. К чему привело наше самоуправство, даже вспоминать не хотелось. Единственное, что удалось выяснить, - Семен мертв. Признаюсь, у меня возникала мысль - попробовать его найти. Версия получалась очень даже ничего: Сема обиделся на Колин некрасивый поступок, нашел его и убил. Только кто убил самого Семена?
В замке заелозил ключ. Я натянула одеяло до подбородка и замерла.
- Афоня, спишь? - послышался Сашкин шепот.
- Сплю, - так же шепотом ответила я, включая бра.
Сашка вошел в комнату, на цыпочках добрался до кровати и уселся в ногах.
- Я очень за вас испугался, - заговорил Саня после довольно продолжительного молчания, когда я уже начала размышлять над причиной его визита. - Домой звоню, никто не отвечает, на мобильник - абонент недоступен. Уж и не знал, чего думать. Прыгнул в машину, и к вам. Звонил, стучал… Спасибо, соседка сказала, что вы куда-то уехали уже поздно вечером. И что вас в Малаховку понесло? Нет, я, конечно, догадывался, что мой запрет вас не остановит. Но ехать на ночь глядя, по-моему, уже предел легкомыслия.
Я глубоко вздохнула и опустила голову. Удалось даже пару раз довольно натурально всхлипнуть. Сашка легонько потрепал меня по плечу:
- Ладно, Афонь, не расстраивайся ты так. Все уже позади.
- Саш, ты только не ругайся, ладно? Мы на даче труп нашли…
- Что?! - взвился Сашка, но тут же вновь понизил голос до шепота. - Опять? Богатый нынче урожай, как я погляжу! Кто же на этот раз?
- Семен…
- Какой Семен?
- Ну… тот самый… который с Колькой служил.
- Ты уверена?
- Почти на сто процентов. У трупа на шее был медальон из монеты. Помнишь, на кассете Коля рассказывал о нем?
Сашка вскочил и принялся вышагивать по комнате, Я напряженно следила за ним, пытаясь по лицу прочесть нашу дальнейшую судьбу. После нескольких минут метаний Сашка уселся рядом со мной, нежно обнял и серьезно попросил:
- Расскажи-ка мне все с самого начала.
- Как в электричке ехали, тоже рассказывать? - вздохнула я, устраивая голову у него на плече.
- Угу. И это тоже.
В продолжение рассказа я несколько раз принималась реветь, а Саня меня успокаивал, как мог. Причем чем дальше, тем методы успокоения становились все более откровенными и настойчивыми, а рассказ - более сбивчивым и путаным.
К концу повествования мы оба потеряли к этой истории всякий интерес и занялись более приятными делами…
Проснулась я от невыносимого стука в стену и совершенно диких воплей Клавдии:
- Афоня! Афанасия, мать твою! Этот козел ушел, а двери отпереть забыл! Я в туалет хочу, аж в ушах булькает! Чего делать-то?
Вопли Клюквиной перешли в жалобное завывание. Я посмотрела на сладко сопящего Сашку. Это ж надо такие крепкие нервы иметь, чтоб спать под Клавкин вой.
- Сашка, Сашенька, вставай, пожалуйста! У Клюквы переизбыток влаги в организме. Бог знает, чем это может кончиться! Просыпайся, Шуша, слышишь?
Саня открыл один глаз и удивленно спросил:
- Как ты меня назвала? Шуша? Это интересно. Так что случилось?
- Говорю же, Клавке срочно в туалет приспичило. Только что выла за стеной, а теперь вот затихла что-то. Как бы не случилось чего, Саш!
Вполголоса чертыхаясь и с трудом попадая ногами в джинсы, Сашка запрыгал по комнате. Немного беспокоила установившаяся за стенкой тишина, но я решила, что Шуша сам во всем разберется, на то он и мужчина. Я блаженно растянулась на кровати и снова уснула.
- Афанасия… Афоня… - нежно шептал в ухо мужской голос. - Проснись.
Вот уж дудки, не буду просыпаться! Пусть этот голос еще что-нибудь приятное скажет.
- Я завтрак приготовил!
Странное дело: каждое утро Клюквина будит меня такими же словами, ну, или почти такими же. Но почему-то в Сашкином исполнении они мне нравились гораздо больше.
- А где Клавка? - полюбопытствовала я, сладко потягиваясь.
Сашка чмокнул меня в висок и рассмеялся:
- В ванной мокнет. Говорит: нервную систему успокаивает.
За завтраком Клавдия сидела хмурая, как осеннее утро. Зато у Сашки было великолепное настроение. Он то и дело подмигивал нам обеим, без причины смеялся и сыпал остротами. Наконец Клавка не выдержала:
- Сегодня что, в сумасшедшем доме день открытых дверей?
- Там, может, и день открытых, - добродушно отозвался Саня, - а вот у вас день закрытых. Я скоро отлучусь по делам, вы тут не скучайте. В большой комнате телевизор, видик, полно кассет. В общем, будьте как дома.
- А что с трупом Семена? Он так и будет в шкафу сидеть? - робко спросила я.
- Зачем же в шкафу? Люди Яши там уже побывали, труп забрали… Думаю, ваш покойничек уже в морге отдыхает. - Мы с Клюквиной изумленно переглянулись: вот это оперативность! Значит, Яша - человек серьезный. - Да, вот еще что, - вспомнил Сашка. - Поговорил я тут кое с кем. О Павле Леонидовиче. Хорошие новости, девчата. Вышли на заказчика. Убийца, разумеется, в бега подался, или его тоже ликвидировали. Вряд ли его найдут. А вот заказчик кое-что рассказал…
Я вскочила и обрадованно заскакала по столовой:
- Ур-ра! Я была уверена, что мы не убивали! Значит, мы уже не в розыске?
- Боюсь, радоваться еще рано. Убийца Николая пока не найден, так что подозрения с вас, увы, не сняты.
С сожалением вздохнув, я прекратила пляски, уселась и задала следующий вопрос:
- И что там про Пашу?
- Депутата одного он прижал. Тот с чехами на наркотиках был повязан…
- С чехами? - удивилась я. - А разве из Чехии к нам тоже наркотики везут?
Саня громко рассмеялся:
- Не-е, братья славяне здесь ни при чем. Хотя, кто знает? Чехами мы чеченов называем. Армейский жаргон…
- Всегда знала, что у нас продажное правительство! - с чувством воскликнула Клюквина. - Депутата хоть посадили?
- Ну, ты даешь! Кто ж его посадит? Он же депутат. У него неприкосновенность, куча адвокатов. В общем, гнилое дело. Поговорили и отпустили.
Помолчали. Шуша крепко о чем-то задумался, Клюквина сердито сопела, а я смотрела на Саню и решала: ничего он в общем и целом или так себе? По всему выходило, что ничего. Он хоть и ругается, но все же нам помогает. Кроме того, Шуша умеет просчитывать ситуацию на два шага вперед.
А это большой плюс в нашем положении. Эх, если б мы еще и прислушивались к мудрому человеку!
Телефонный звонок вывел Сашку из задумчивости. Пару минут он внимательно слушал говорившего и мрачнел с каждым мгновением.
- Все понял. Спасибо, Яша, - Шуша повесил трубку и уставился на нас тяжелым взглядом. Я почувствовала себя неуютно и нервно заерзала на стуле. У Клавки психика покрепче моей, поэтому она подняла глаза и тихо спросила:
- Что?
- Семена убили… - тихо сказал Саня.
- Это мы и без тебя поняли, - нетерпеливо перебила Клавдия. - Как? Когда? Кто?
Сашка усмехнулся:
- Как? Лекарство ввели, которое парализует сердечную деятельность. Когда? Умер вчера поздно вечером, аккурат во время вашего визита. Ну, может, чуть раньше. Кто? По всему выходит, вы…
Я почувствовала, как сердце ухнуло и стало биться через раз. Что же получается: убийство Павла с нас сняли, а Семена - повесили. Мы с Клавкой просто маньяки какие-то! Клюквина возмущенно моргала, не в силах вымолвить ни слова. А вот Александра Михайловича ситуация, кажется, по-настоящему забавляла. В его глазах то и дело корчили рожицы лохматые черти. Не говоря ни слова, Сашка быстро собрался и направился к выходу, не забыв напомнить:
- Из дома ни ногой! Вы арестованы.
Некоторое время после его ухода мы с сестрой еще пребывали в столбняке. Потом я оглушительно чихнула и принялась мерить шагами столовую. В голове толпились мысли, стараясь выстроиться в какую-нибудь теорию.
- Клюква! - воскликнула я, останавливаясь и нависая над ней несокрушимой скалой. - Ты хоть понимаешь, что получается?!
- Угу, - мрачно отозвалась Клава, - понимаю: хороший срок получается! Как ты смотришь на однокомнатную камеру со всеми удобствами?
- Тьфу, типун тебе на язык! Я не об этом. Ты помнишь, как Колю моего убили?
Клюквина почесала за ухом и невинно поинтересовалась:
- Как?
Я снова забегала по столовой, потрясая руками в воздухе и поражаясь внезапному тупоумию сестры.
- Коле ввели лекарство, парализующее деятельность сердца!
- Ну?
- Господи, Клава, что с твоими мозгами?! Попробуй включить их в работу. Семена убили точно так же, как и Колю. Это значит что?
- Что?
- И Колю, и Семена убил один и тот же человек. И человек этот имеет доступ к лекарствам! - я изо всех сил гордясь собой, торжествующе посмотрела на Клавдию.
Клавкино лицо наконец приобрело осмысленное выражение:
- Да-а, ты, кажется, права. Бр-р! Больше никогда уколы делать не буду. Так оно безопаснее.
- О чем ты думаешь?!
- О себе. И о тебе тоже. О нашей безопасности. А о чем надо, по-твоему? О трупах? Так ведь им все равно, а нам еще жить и жить. Ты, Афоня, посмотри, что получается: как из дому выходим, так сразу - бац! - покойничек. Эдак чего доброго все население истребим. Карма у нас такая, наверное! - тут Клавка глубоко вздохнула и сделала неожиданный вывод: - Пересидим тут у Сашки, глядишь - и спасем нацию от вымирания.
Подобное настроение у Клавки случается крайне редко. Оно означает лишь одно: сестрица в замешательстве и не знает, какие шаги предпринять. Главное в такие минуты - направить течение мыслей Клюквиной в нужном направлении, иначе она может далеко зайти. Поэтому я быстренько передумала злиться на Клавдию, а вместо этого села напротив и принялась ее гипнотизировать.
- Ну, что ты смотришь на меня глазами голодной гадюки? - не выдержала Клавка.
Я потупилась и решила начать издалека.
- Дома Тырочка некормленая. И вообще…
- Что вообще?
- Ну… квартира без присмотра. Мало ли что? Время сейчас беспокойное, преступность опять же разгулялась… А у нас, между прочим, чужие драгоценности да шубки норковые хранятся. Ох, боязно мне что-то, Клавочка!
Расчет был верным. Услыхав про бриллианты и норку, Клавка ожила.
- Афанасия, надо срочно что-то делать! Нам здесь нельзя оставаться ни минуты!
- Конечно, - согласилась я. - Только вот как выйти? Внизу этот Виктор бдит. Здоровый черт! Сашка ему вчера ясно сказал: вплоть до применения физической силы. Клава, он ее применит, если понадобится, будь уверена!
Однако такое незначительное препятствие уже не могло остановить Клюкву - система пошла вразнос.
- Я знаю, как нейтрализовать этого типа, - отмахнулась Клавдия. - Ты мне поможешь?
Я согласно икнула и затрясла головой в знак согласия. У нее всегда так: едва наступает фаза активности - сразу энергия бьет через край.