Казанский положил трубку на рычаг, сложил руки на груди и стал ждать, продолжая размышлять над перспективами "нового дела Бориса Берлина".
Вскоре в дверь постучали.
- Войдите! - сказал Казанский.
Дверь открылась, и в образовавшемся проеме показалась чернявая голова следователя Нофеля Керимова.
- Вызывали, Владимир Михайлович?
- Да, Нофель, заходи.
Нофель Керимов был одним из тех следователей, кому Казанский мог доверить это дело и быть уверенным, что оно будет расследовано так, как он, Казанский, этого захочет. Нофель ловил указания начальника на лету, понимал их с полуслова. Он, так же как и сам Владимир Михайлович, ненавидел олигархов и журналистов, а потому Казанский чувствовал к нему теплые, почти отеческие чувства.
Керимов вошел в кабинет и прошел к столу.
- Садись, - сказал ему Казанский и указал на кресло.
Керимов плюхнулся в кресло и посмотрел на шефа преданным и послушным взглядом. "Прямо как собака", - подумал про него Казанский. Однако он прекрасно знал, что и самая преданная собака может по ошибке, из мести или в слепой ярости укусить хозяина, поэтому никогда не позволял себе пренебрежительного тона в общении с этим чернявым татарином.
- Ты сейчас вроде особо не занят? - поинтересовался Казанский у Керимова.
Тот качнул головой:
- Да нет, Владимир Михайлович. А что, у вас для меня есть задание?
- Есть, Нофель. И задание чрезвычайной важности.
Керимов нахмурился, давая понять, что готов внимать каждому слову "хозяина".
- Дело, Нофель, в следующем, - начал Казанский. И медленно, слово за словом, изложил ему свой план.
Виктор Викторович Семеновский, рослый толстяк с ежиком светлых волос и пухлым, нагловатым лицом, провел ладонью по волосам, вежливо, через силу улыбнулся и сказал, обращаясь к Керимову:
- Простите, как вас по батюшке?
- Нофель Ринатович, - ответил следователь.
Услышав имя и отчество Керимова, Семеновский
ухмыльнулся.
- Что вас насмешило? - поинтересовался Керимов у задержанного бизнесмена.
Тот покачал головой:
- Ничего. Послушайте, Шнофель Ринатович….
- Нофель.
- Простите. Нофель Ринатович, я просидел здесь черт знает сколько времени. Я не принцесса на горошине и не стану жаловаться на жесткую постель. И я понимаю, что речь идет о чем-то серьезном, раз меня бросили в изолятор. Но из первого нашего с вами разговора… сразу после моего задержания… я ничего толком не понял.
- Еще бы, - с ядовитой улыбкой кивнул Керимов. - Ведь вы были пьяны.
- Это не то слово, - возразил бизнесмен. - Скорее, я был немного "выпимши". Так вот из нашего с вами предыдущего разговора я лишь уловил, что мне шьют кражу каких-то совершенно фантастических денег.
Керимов прищурил карие, миндалевидные глаза и сказал:
- Гражданин Семеновский, вам предъявлено обвинение в хищении миллиарда долларов.
- Миллиарда! - Семеновский как-то неуверенно усмехнулся. Казалось, он не может понять, всерьез говорит следователь или шутит. И поскольку лицо Керимова оставалось серьезным, Семеновский и сам стер с лица улыбку и вежливо попросил: - А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
- Пожалуйста, - кивнул Керимов. - Речь идет о пяти векселях Газпромсервиса, стоимостью по двести миллионов каждый.
- О векселях? - Толстый лоб Семеновского сложился гармошкой. - Позвольте узнать, как же именно я их похитил? И когда?
Керимов вынул из лежащей перед ним папки лист бумаги с мелко напечатанным шрифтом, и заговорил:
- Пятого декабря 1999 года вы, являясь директором фирмы "Росспецстрой", маскируя мошенничество под гражданско-правовые отношения, заключили с компанией "Город-Энерго" договор. Согласно этому документу "Росспецстрой" должен был построить электростанцию для автономного питания комплекса. Пятнадцатого декабря компания "Город-Энерго" передала в качестве оплаты работ пять векселей "Газпромсер-виса". Эти векселя и стали объектом мошенничества.
- По вашей версии, - поправил Семеновский.
- По версии следственной группы, которую я возглавляю, - уточнил со своей стороны Керимов.
- Так-так. - Семеновский задумчиво постучал толстыми пальцами по столу. - Интересно. И что я сделал с этими векселями дальше?
- Вы обменяли их на другие векселя "Газпромсер-виса" - двадцать штук по пятьдесят миллионов каждый. Затем, это уже было осенью 2000 года, состоялся новый обмен: ценные бумаги "Газпромсервиса" вы перевели в векселя банка "Монаполис". Того самого банка, совладельцем которого вы, наряду с Борисом Бер-линым, являетесь. Далее векселя банка "Монаполис" были обменяны на долговые обязательства нескольких фирм, которые контролировались вами лично и которые были зарегистрированы на имена людей, которые и слыхом об этом не слыхивали. Для регистрации фирм вы предъявляли утерянные гражданами паспорта. Эти фирмы, в свою очередь, погасили векселя "Монаполи-са", то есть обналичили их либо продали.
- Ловкий план, - похвалил Семеновский.
- Не то слово, - согласился с ним Керимов. - Миллиард долларов исчез, а электростанция так и не построена.
Толстый бизнесмен посмотрел Керимову прямо в глаза и спокойно сказал:
- Вот и первая накладка, Нофель Ринатович. Электростанция была построена.
- Гм… - Керимов наклонился и сделал пометку у себя в блокноте. Затем поднял взгляд на Семеновского и спросил: - Что еще вы можете сказать по данному поводу?
- Меня решили сделать крайним, - сказал Семеновский. - Попросту - подставить. По закону любой нормальный суд меня оправдает.
- О да! - с нескрываемой иронией сказал Керимов. - И вас, и Бориса Берлина. Вы оба невинны.
Семеновский дернул щекой и резко сказал:
- Бросьте! Берлин вообще ни при чем. Дабы вам было понятнее, господин следователь, объясню: речь тут идет о споре двух хозяйствующих субъектов. "Город-Энерго" считает, что "Монаполис" должен им миллиард долларов. А я, как совладелец и представитель "Монаполиса", полагаю, что как раз "Город-Энерго" должен нам почти два миллиарда.
Керимов присвистнул:
- Вот как? Два?
- Именно, - кивнул Семеновский. - Такие вопросы должны решаться в арбитраже. Какого черта к этому делу подключилась прокуратура - я не знаю. И не только подключилась, но и, как бульдозер, разгребла всех по заранее намеченным местам.
- "Заранее намеченных мест", гражданин Семеновский, у нас не бывает.
- Угу, - хмуро отозвался Семеновский. - И заказных дел тоже.
Керимов откинулся на спинку стула и, сверля толстяка своими жесткими карими глазами, медленно произнес:
- Вот, значит, как. Значит, вы считаете, что это дело - заказное? Правильно я вас понял?
- Я не говорил, что это дело заказное, - хмуро отозвался Семеновский. - Я просто сказал, что не исключал бы этой "версии".
- Гм… - Керимов продолжал разглядывать пухлое лицо бизнесмена. - Может, вы знаете и кто его заказал?
- Кто заказал, я не знаю, - осторожно ответил Семеновский. - Но могу предположить, что это какая-нибудь конкурирующая фирма, которой выгодно оттеснить нас от управления "Монаполисом".
- Это все, что вы можете сказать по этому поводу? - поднял брови Керимов.
- Абсолютно, - кивнул Семеновский. - На остальные ваши вопросы я буду отвечать только в присутствии моего адвоката. А пока я считаю наш разговор законченным.
Семеновский сложил пухлые руки на груди и отвернулся от Керимова, принявшись с подчеркнутым вниманием разглядывать верхушки кленов, которые виднелись в окне.
3
То, что руководителем следственной группы был назначен Нофель Керимов, сразу же не понравилось Рюрику Елагину. Елагин всегда недолюбливал Керимова, считая того человеком "странным" и склонным к интригам. Рюрик вообще не любил неискренних людей, а неискренность сквозила в каждом слове, в каждом взгляде и даже в каждом жесте Керимова. "Татарская лиса" - так про себя прозвал Рюрик Елагин Керимова.
Недолюбливал он и начальника Следственного управления Казанского, который непосредственно курировал это дело. Все глубже вникая в это дело, Елагин все больше сознавал его несостоятельность. И этот факт не давал ему покоя. В конце концов Елагин решил высказать Казанскому все свои сомнения, хотя чувствовал, что по головке его за это не погладят.
Едва он заикнулся о своих сомнениях, как разговор с начальником тут же перешел на повышенные тона. Казанский долго, минут десять, объяснял Рюрику его должностные обязанности и, совсем уж распалившись, закончил свой моноло? тем, что "ленивым и непрофессиональным" людям не место в Генпрокуратуре. Естественно, он имел в виду Рюрика Елагина. Намек был недвусмысленный. Однако Елагина он не остановил.
- Владимир Михайлович, - вновь, с еще большим упрямством заговорил он, - вы доверили мне вести эпизоды, связанные с Борисом Берлиным. В основе этого дела лежит обвинение партнера Бориса Берлина - Виктора Семеновского - в хищении пяти векселей по двести миллионов каждый. Но ведь электростанция и в самом деле была построена. Первую очередь сдали в прошлом году, финансировал проект банк "Монаполис". А значит, Семеновский и Берлин выполнили свои обязательства, профинансировал и строительство электростанции, как и было предусмотрено договором!
- И что дальше? - холодно поинтересовался Казанский.
Елагин набрался духу и выпалил:
- Я полагаю, что уголовное преследование Берлина следует прекратить. И уж конечно, мы не имеем никаких оснований для его задержания и заключения в следственном изоляторе.
Рюрик предполагал, что его слова вызовут грозу, но не думал, что она будет такой сильной. Лицо Казанского стало белее полотна. Казалось, что он не говорит, а яростно выплевывает слова, как огненные шары, стараясь испепелить ими бедного Рюрика Елагина. Но Елагин был не только упрямым, но и крепким парнем - крепким во всех отношениях. И Казанский это знал. Вскоре гнев Казанского, наткнувшись на упрямое и невозмутимое молчание молодого следователя, стал иссякать.
- Берлин будет задержан! - в конце концов сказал Казанский. - Завтра же! А что касается тебя, Елагин, то… - Тут на столе у начальника Следственного управления зазвонил телефон, и он оборвал фразу. - Я с тобой еще не закончил, - сказал он Елагину, прижимая телефон к уху. И рявкнул в трубку: - Слушаю!
Некоторое время он слушал молча, затем сказал:
- Нет, я не забыл… Да, уже собираюсь. Спасибо, что напомнили. - Он положил трубку на рычаг и посмотрел на Елагина. - Ладно, Елагин. Сейчас у меня важное совещание. Но завтра утром мы продолжим этот разговор. Идите работайте.
Рюрик повернулся и вышел из кабинета. "Завтра утром он меня в порошок сотрет", - уныло подумал следователь.
И был не прав. Вопреки ожиданиям Казанского "утро" для него так и не наступило. Через четыре часа после разговора с Рюриком Елагиным начальник Следственного управления Генпрокуратуры по расследованию особо опасных преступлений, государственный советник юстиции второго класса Владимир Михайлович Казанский был мертв.
Глава третья
ЧЕРНАЯ "МАЗДА"
1
Берлин весело взглянул на Турецкого и сказал:
- Я из тех людей, которые - если им представится возможность говорить - будут говорить долго и утомительно. Я из породы болтунов, Александр Борисович.
- А я люблю послушать, - ответил ему Турецкий.
- Правда? А разве работа вас не ждет?
- А вы и есть моя работа, Борис Григорьевич. - Турецкий стряхнул с сигареты пепел, прищурился и спросил: - Итак, какое отношение вы имеете к покушению, в котором погибли Казанский, Краснов и Самойлов?
- Никакого. Я уже говорил об этом следователю, который вел допросы до вас.
Турецкий кивнул:
- Да, я знаю. Вы также утверждали, что в момент убийства были с женой в ресторане "Зеленая лагуна".
- Утверждал. Ну и что?
- Мы встретились с официантами и менеджерами ресторана, работавшими в тот вечер. Никто из них вас там не видел.
Берлин нервно передернул плечами:
- В ресторане постоянный полумрак. Они могли меня не разглядеть.
- Вас? Не разглядеть? - Турецкий усмехнулся и покачал головой. - Это было бы слишком фантастично. В этом ресторане у вас репутация одного из самых щедрых клиентов. Маловероятно, чтобы вас не заметили.
Берлин нахмурил лоб:
- Помнится, в тот вечер у меня было раздражение кишечника, и я постоянно бегал в туалет. Возможно, официант подходил к нашему столику в те моменты, когда меня поблизости не было. Кстати, расплачивалась в тот вечер за ужин моя жена. Я это прекрасно помню. А мою жену персонал не знает. Обычно я ужинаю в "Зеленой лагуне" с партнерами по бизнесу или друзьями. Устраивает вас такое объяснение?
- Меня - да. Но суду оно может показаться неправдоподобным. В вашем кабинете нашли радиоустройство. Вы связывались по нему с сотрудником безопасности вашего офиса Кизиковым?
Берлин провел ладонью по волосам.
- М-м… Видите ли, Александр Борисович… Вашему предшественнику я сказал, что это устройство мне подкинули. Но потом я припомнил, что у меня в кабинете действительно могло быть такое устройство. Иногда, когда я выезжаю на деловые переговоры, меня сопровождают охранники. Иногда мне приходится координировать их действия. Или вернее: им- мои. Но я пользуюсь радиоустройством настолько редко, что и забыл о том, что оно у меня есть.
- Допустим. Допустим, что так оно и было. Но…
- Хотите я скажу вам истинную причину моего ареста? - неожиданно выпалил Берлий. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Причина в том, что власть на меня разозлилась. Да-да! Именно так! И травит меня из-за моего интервью, в котором я критиковал президента, его окружение и его действия.
- О каком интервью идет речь?
- Интервью в газете "Честные известия". Я тогда сказал, что люблю Россию, но действия правительства и взгляды населения не вызывают у меня оптимизма. К примеру, вы знаете, что уровень поддержки политических свобод в стране, в том числе свободы слова и шествий, составляет, по опросам, процента два-три? Ценность этих свобод в массах низка! Но все это связано с недоразвитостью демократического мышления.
Турецкий задумчиво посмотрел на Берлина и спросил:
- В чем же именно вы не согласны с нынешней властью?
- Хотите по пунктам?
- Сделайте одолжение.
Берлин поднял руку и стал загибать пальцы:
- Первое. Она фээсбэшная или гэбэшная. Она лживая, антинародная и популистская. Власть получает голоса, провоцируя нетолерантность, провоцируя ксенофобию. У гэбэшной власти не бывает оппозиции. В этом ее сила. У этой власти нет позиции. Поэтому не может быть оппозиции. Это власть, которая всегда мимикрирует под ожидания. Потому что ее название - не человек, а рейтинг. И если ее имя рейтинг, то неважно, кто стоит во главе, кто как бы олицетворяет эту власть. У нее есть абсолютно стабильные преимущества. Отсутствие любой позиции и борьба с врагами режима, которых можно назвать или оппозицией, или анти-президентским заговором. Все это было в нашей истории, все это повторяется. Все это ведет к невозможности создания любой идейной оппозиции. Это то, что мы сейчас получили в России.
Берлин замолчал, видимо, для того чтобы перевести дух.
- Зажигательно говорите, - одобрил Турецкий, попыхивая сигаретой.
- А вы со мной не согласны? - вскинулся бизнесмен.
- Мне импонирует ваша убежденность, - уклончиво ответил Турецкий.
- Дело не в убежденности. Дело в фактах. Такая власть глобально нестабильна. Она полностью зависит от нефтедоллара. Она неспособна что-либо сделать. - В красивых глазах Берлина зажегся яростный огонек. - А как только она начнет что-либо делать, - продолжил он с еще большей запальчивостью, - или как только упадут цены на нефть, ее пресловутый рейтинг превратится в антирейтинг. Вот тогда начнутся кровавые времена, которые назовут "борьбой за власть любой ценой". Не дай нам с вами бог дожить до этих времен. Вернее, не дай вам бог до них дожить в России. Я-то, случись что, с голоду не умру. Просто продолжу свой бизнес за границей, вот и все.
- Не слишком патриотично, - заметил Александр Борисович.
Берлин раздраженно качнул головой:
- Патриотизм здесь ни при чем. Я хочу, чтобы моя семья, мои дети жили в стабильной, богатой стране. И если Россия не хочет стать такой страной… - Он с вызовом пожал плечами. - Что ж, придется попытать счастья где-нибудь еще. В конце концов, везде живут люди. Все мы на планете Земля. Но что бы ни случилось, я не стану подыгрывать нынешнему российскому режиму. Это я вам твердо обещаю.
- Значит, вы не верите в Россию?
- Почему? - Тут Берлин улыбнулся, затем облокотился о стол и чуть нагнулся вперед, как бык, готовящийся к нападению. - Я верю в Россию. Верю, что она изживет нынешнюю власть, как болезнь. Ведь другого пути нет. Либо страна выздоравливает, либо умирает. Поймите, Александр Борисович, нынешняя власть крайне неустойчива и сама является врагом себе. Чтобы такая власть была повержена демократическим путем на выборах, нужно пройти через все. Надо дать властям возможность сделать все те ошибки, которые они сделают неизбежно. Как бы тяжело это ни было для страны.
- Позволю себе вам напомнить, что "правые" проиграли на прошедших выборах, - сказал Турецкий. - Вам не кажется, что в этом есть и их вина? И что они сделали все, что могли, а теперь должны уступить место другим политическим силам?
Берлин нахмурил собольи брови и тяжело вздохнул:
- Нужно очень бережно относиться к нашему либеральному наследию, - изрек он. - Наша манера вечно все разрушать до основания и начинать с нуля приведет к тому, что мы никогда не попадем в период традиций, стабильности и поступательного развития. Невозможно построить все новое, заранее отрицая все старое. Это мое твердое убеждение. Я вас еще не утомил?
Александр Борисович усмехнулся одними уголками губ:
- Пока нет. Говорите. Должен же я понимать, с кем имею дело.
- Тогда слушайте! Это демократы создали в России нормальную жизнь! Без их реформ сегодня не было бы нашего президента, не было бы того более или менее нормального экономического развития страны. Президент получил от них в наследство устойчивую экономику! У них есть идеология. И, в конце концов, у них есть опыт.
- Если мне не изменяет память, - спокойно начал Турецкий, - ваш партнер по бизнесу Михаил Храбро-ицкий отнюдь не узник совести. Он задержан по подозрению в экономическом преступлении. А вы - в уголовном.
- Насчет себя я уже все сказал. А что касается ареста Храбровицкого… - Берлин саркастически усмехнулся. - Страна, в которой таких людей, как он, заключают в тюрьму, не имеет будущего. Это…
- Это ваше твердое убеждение, - закончил за него Александр Борисович. - Достаточно. Я вполне уяснил себе ваши политические взгляды. Равно как и экономические. Кстати, Борис Григорьевич, прокуратура снимает с вас обвинение в махинациях с векселями "Газ-промсервиса".
Берлин прищурил глаза:
- А вот это уже сюрприз. С чего бы это вдруг?
- Следователь Елагин тщательно во всем разобрался и установил, что у следствия нет доказательств того, что вы принимали участие в этом преступлении.
- А как с Семеновским?