- Следствие по делу Семеновского еще продолжается. Это все, что я пока могу вам сказать.
Пока Александр Борисович закуривал новую сигарету, Берлин молчал, с угрюмой иронией поглядывая на следователя из-под насупленных бровей. Но лишь Турецкий выпустил первое облако дыма, бизнесмен снова заговорил:
- Значит, вором меня сделать не удалось, так вы решили сделать из меня убийцу? Забавно! Генпрокуратура никого просто так не отпускает, правда?
- Если бы у следствия не было против вас улик, вас бы никто не задержал, - спокойно ответил Турецкий. - К тому же вы не хотите сотрудничать со следствием. Зачем вы придумали эту историю про ресторан? Ведь рано или поздно, но ложь обязательно бы раскрылась.
- Я не врал. Я действительно был в ресторане. С женой. Черт, да спросите вы у нее!
- Спрашивали, - кивнул Турецкий. - Она подтверждает ваши слова.
- Ну вот видите! - обрадовался Берлин.
- Но ваша жена - лицо заинтересованное, - продолжил Александр Борисович. - А других доказательств нет. Так что алиби у вас довольно слабое.
- Но ведь есть такое понятие, как презумпция невиновности. Или в нашей стране оно уже не действует?
- Действует, - "успокоил" бизнесмена Турецкий. Затем вздохнул, закрыл папку, лежащую перед ним на столе, и сказал: - Спасибо за беседу, Борис Григорьевич. На сегодня мы, пожалуй, закончим.
2
Бар, в котором маленький и юркий человек, похожий на крысу, назначил встречу генералу Грязнову, больше походил на привокзальный буфет провинциального городка, чем на столичное заведение общепита. Вывеска гордо гласила "Бар-рюмочная "Пикник". Какое отношение все это имело к пикнику, установить было решительно невозможно. Небольшой зал, выложенный кафелем, меньше всего походил на лесную полянку. А тусклые витражи на окнах, оставшиеся еще с советских времен и изображавшие нечто, похожее на заводской цех с громоздящимися станками, абсолютно не напоминали чистое загородное небо над сосновым бором.
Завидев Грязнова, человек, похожий на крысу, оторвался от своей рюмки (хоть в этом вывеска не обманула) и растянул сухие губы в улыбке.
- А, вот и вы! - громко сказал он, приподнимаясь со стула, чтобы пожать генералу руку. - А я жду-жду, а вас все нет и нет. Неужто, думаю, обманули старого приятеля.
- Небось опять пирушку за мой счет закатил? - сказал Грязнов, усаживаясь за стол и обводя недовольным взглядом тарелки с салатами и котлетами.
- Да тут всего-то на сотню рублей, - развел руками Юркий. Затем вздохнул и печально добавил: - Но денег у меня при себе нет - тут вы угадали. Поиздержался я за последние дни, Вячеслав Иванович. Сильно поиздержался.
- "Поиздержался", - передразнил его Грязнов. - В карты небось все просадил. С Сычом в покер резался?
Юркий человечек вздохнул еще тяжелее, чем прежде, и кивнул:
- С ним.
- Какого черта играешь, если знаешь, что он передергивает?
- Да как вам сказать, Вячеслав Иванович… - Юркий слабо улыбнулся и пожал тощими плечами. - Надежда-то всегда остается. Пусть даже и самая маленькая.
- Надежда на то, что он твоих дешевых уловок не заметит? И когда ты уже поумнеешь, Ильницкий?
Было видно, что замечание Грязнова насчет "дешевых уловок" задело Юркого.
- Да поздно мне уже умнеть, Вячеслав Иванович, - с обидой в голосе произнес он. - Видать, так дураком и помру.
Грязнов достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и протянул ее Юркому:
- На-ка посмоли хороших.
Юркий взял сигарету и вежливо поблагодарил. Гряз-нов дал ему прикурить от своей зажигалки, затем прикурил сам, махнул перед лицом рукой, отгоняя дым, и сказал:
- Ну говори, зачем звал? Опять будешь врать и деньги за это просить?
Ильницкий снова, в третий раз за последние минуты, вздохнул и сказал с мягким укором:
- Вячеслав Иванович, зачем вы так? Вы ведь мою натуру знаете.
- Знаю, Ильницкий, знаю. Потому и доверия у меня к тебе нет.
- Обижа-аете, Вячеслав Иванович, - протянул Ильницкий. - Я же к вам всей душой.
- Это верно, - согласился Грязнов. - Да только душа у тебя слишком жадная да алчная.
- Жадная? Стыдно вам такое говорить, гражданин начальник. Вас послушать, так я Рокфеллер какой-то. А я, наоборот, мужик честный и лишнего с дорогого мне человека никогда не возьму. - Маленькие глазки; Ильницкого воровато блеснули. - Мне бы сотен пять на поправку положения, а? Должок один нужно оплатить - ну прямо кровь из носу.
- За какие заслуги? - нахмурился Грязнов.
Ильницкий быстро обернулся, огляделся (скорее для того, чтобы добавить своим словам веса, чем из-за страха или тревоги) и сказал, сильно понизив голос:
- Я ведь вам уже рассказывал, гражданин начальник. Тогда, по телефону.
- Ты так тихо бубнил, что я толком ничего не по-| нял. Повтори еще раз, с толком, с расстановкой.
- Значит, так, - начал Ильницкий. - В ночь после того вечера, когда генералов взорвали, двое пацанов из кодлы Сычева машину в переулке подобрали. Аккурат недалеко от того места. Подержанная "мазда" черного цвета…
- Что значит "подобрали"? - перебил информатора Грязнов. - Украли, что ли?
- Не то чтобы украли, а так… - Ильницкий замялся, подбирая более подходящее слово, да так и не нашел. - Подобрали, короче, - повторил он. - Когда взрывом рвануло, они в кафе сидели, за углом от этого… как его… от места преступления. И как только грохот услышали, сразу из кафешки выскочили. Видят, а рядом с кафешкой "мазда" припаркована. Ну и что-то там вышло у них… Точно не знаю что.
- В каком смысле "вышло"? - не понял Грязнов.
- Ну, в общем, взяли они машину эту. Но говорят, что хозяин сам ее им отдал. Даже дверцу сам открыл. Ну они эту "мазду" в гараж к Сычеву и перегнали. Раз уж хозяин от нее сам отказался…
- Ничего не понимаю. Как это - отказался?
- Гражданин начальник, я же вам говорю - не в курсе я насчет подробностей. Знаю только, что "мазда" эта неподалеку от места взрыва стояла.
Грязнов поморщился. Он уже начал сожалеть, что пришел на эту встречу. Однако за долгие годы "сотрудничества" Ильницкий редко его подводил. У этого парня было настоящее чутье на преступление, и чаще всего его информация действительно помогала в работе.
- Ну и где она теперь, эта "мазда"? - спросил Гряз-нов.
- "Мазда"-то? Да, наверно, так в гараже у Сыча и стоит. Если, конечно, продать не успел.
- Как встретиться с Сычом?
- Да как - просто. Ну то есть адреса я его не знаю, но он постоянно возле гаража своего ошивается. Помните ведь, где у него гараж был?
- Ну.
- Так там и остался. Мы и в покер с Сычом возле гаража играем, на скамеечке.
- Это Сыч тебе про "мазду" рассказал?
Ильницкий кивнул:
- Угу. Пока в карты играли, все и выложил. Знаете ведь, как оно под пиво да под водочку бывает. Да под хорошее настроение. И не хочешь рассказывать, а расскажешь. А я сразу смекнул, что с этой машиной не все ладно. Особенно когда он мне про рацию сказал.
Грязнов удивленно поднял брови:
- Про что?
- Про рацию, - повторил Ильницкий. - А что, разве я по телефону вам про нее не сказал? Странно… Голова совсем ничего не держит, надо пить завязывать. Короче, рация там была. В нее тот человек и кричал, который потом проходным двором убежал.
- Рация тоже у Сыча?
- А у кого ж еще? Он мне ее и показал. Черная такая, как у ментов, только малость поизящнее. Дорогая, наверное, штука.
Грязнов помолчал, обдумывая рассказ Ильницко-го. Ильницкий же внимательно следил за выражением лица Вячеслава Ивановича, стараясь угадать, какой эффект произвели на генерала его слова.
Наконец, не в силах больше ждать, Ильницкий осторожно спросил:
- Так как насчет уговора нашего?
- Какого уговора? - вышел из задумчивости Гряз-нов.
- Ну насчет суммы… на поправку здоровья?
- А, ты про это.
Грязнов достал из кармана пиджака бумажник, вынул из него несколько купюр и протянул их информатору. Тот взял бумажки, аккуратно сложил их пополам и запихал в карман джинсовой рубашки. Физиономия его светилась от удовольствия.
- А насчет брата моего не похлопочете? - неожиданно спросил он.
- Какого еще брата?
- Да брат у меня в ментовку за угон загремел. Совсем еще сопляк. Выпил лишнего с пацанами, ну и накуролесил.
- Он не накуролесил, он украл. И за воровство свое ответит.
- Так по мелочи же. К тому же - в первый раз. Похлопочите, что вам стоит?
Грязнов пристально посмотрел на Ильницкого, затем усмехнулся и сказал:
- Если твоя информация действительно нам поможет - так и быть, помогу твоему недорослю получить условный срок.
- Вот это дело! - обрадовался Ильницкий. Он протянул руку к графину с водкой. - Может, обмоем нашу встречу? Все-таки давно не виделись.
- В следующий раз.
- Ну как знаете. А я, с вашего разрешения, дерну.
- В какое время Сыч бывает в своем гараже?
Ильницкий глянул на настенные часы и ответил:
- Езжайте сейчас - не ошибетесь.
Грязнов встал из-за стола, но тут Ильницкий состроил жалостливую рожу и попросил:
- Только вы ему не говорите, что это я вас навел.
- Думаешь, он сам не догадается?
- Одно дело - догадаться, а другое - знать наверняка, - резонно заметил Ильницкий. - Кстати, гражданин начальник, за банкетик наш не заплатите, а?
- Я ведь тебе дал денег.
- Так ведь те деньги - должок отдать, - жалобно проблеял Ильницкий. - А за "покушать" - отдельная такса. Если вы, конечно, не против.
Грязнов усмехнулся, покачал головой, удивляясь наглости стукача, затем вынул из кошелька еще одну бумажку и небрежно бросил ее на стол. После чего повернулся и вышел из "Бара-рюмочной", оставив Иль-ницкого наедине с графином водки.
В машине он вынул из кармана сотовый телефон и набрал номер капитана Могильного:
- Алло, Коля, это Грязнов… Слушай, я сейчас встречался с Ильницким. Он мне кое-что рассказал. Ты ведь помнишь Игната Сычева?… Да-да, тот самый, что номера перебивал. Так вот… - Вячеслав Иванович пересказал Могильному историю, рассказанную Ильниц-ким. - У меня сейчас важное дело. Поэтому, будь добр, сгоняй в гараж к Сычу и потряси его хорошенько на предмет этой "мазды"… Да, прямо сейчас… Хорошо. Позвони мне потом.
3
Сычев был здоровенным сорокалетним мужиком с бицепсами Шварценеггера и умственными способностями десятилетнего ребенка. Когда-то он перебивал номера на угнанных машинах, за что и загремел на кичу. После отсидки, однако, Сыч взялся за ум и теперь зарабатывал себе на жизнь ремонтом машин. Руки у него были золотые, и клиентуры хватало. Возле сычевского гаража постоянно терлись подростки, которым Сыч давал разные мелкие поручения. А то и просто гонял их за пивом. Несмотря на отсутствие мощного интеллекта, хитрости и коварства Сычу было не занимать, что в полной мере проявлялось, когда он садился играть с кем-нибудь в карты. На зоне Сычева научили нескольким шулерским приемам, что позволяло ему с легкостью обыгрывать вольных "лохов". Но на крупные деньги Сыч никогда не играл, поэтому "лохи", по большому счету, оставались не в обиде.
И вот с этим человеком беседовал теперь капитан Могильный, сидя на скамейке возле гаража и потягивая из бутылки пиво.
- Пацанов я вам не сдам, - пробасил Сычев, отхлебнул из своей бутылки и вытер рот тыльной стороной ладони. - Если кого за это дело привлекать, так только меня.
- Погоди ты на рожон лезть, - спокойно сказал ему Могильный. - Пока я просто хочу узнать про эту "мазду" все, что знаешь ты.
Сычев недоверчиво покосился на капитана, снова приложился к бутылке, хрипло вздохнул и сказал:
- Сглупили пацаны, ничего не скажешь. Купились на легкую добычу.
- Как это было?
- Да как. Услышали они взрыв, выскочили из кафешки. Видят - "мазда" припаркована. А из "мазды" той голос слышится. Громкий. Как будто кто-то на кого-то кричит. Пацаны, понятное дело, подошли поближе - любопытные ведь. И видят - в окне открытом мужик сидит и в телефон, как сирена, вопит. Увидел пацанов, заткнулся и давай машину заводить. А она, как на зло, не заводится. Ну пацаны еще ближе подошли. А он, мужик этот, как только увидел, что они подходят, так из машины выскочил и к проходному двору побежал. Убежал - да так и не вернулся. Пацаны подождали-подождали, потом сели в машину и ко мне ее пригнали. Идиоты. Хотел я ее обратно отогнать, но побоялся. По городу тогда "план-перехват" объявили… А тут еще эта рация. - Сычев кивнул на рацию, лежащую перед Могильным на столе.
- Я хочу поговорить с этими пацанами, - сказал капитан Могильный.
Сычев покачал тяжелой головой:
- Не получится. Уехали они. В пионерлагерь.
- Скажи мне их имена.
Сычев усмехнулся:
- Этого вы из меня и клещами не вытяните. Да и незачем вам с ними говорить. Все, что знали, они мне и так рассказали. Лицо мужика они в темноте не разглядели. А место, где стояла тачка, я вам и сам покажу.
Насчет того, что правду из Сыча не вытянешь никакими клещами, - тут Сыч не преувеличил. Могильный по собственному опыту знал, что по упрямству с этим здоровяком не сравнится ни один осел. Кроме того, у него были свои понятия о чести, и их бы он даже под пытками не нарушил. В общем, переубедить Сыча не было никакой возможности.
- Ладно, - сказал Могильный. - С тачкой-то все в порядке?
Сычев кивнул:
- В порядке машинка. Можете хоть сейчас забирать.
- Руль небось тряпочкой протер?
Сычев хмыкнул и сказал:
- Протер. А вы хотели, чтоб я вам отпечатки моих пацанов оставил? Нет уж, - дудки.
Могильный вздохнул. Если Сыч решил стереть отпечатки пальцев, то не пропустил ни одного миллиметра, уж тут будьте спокойны. Бывают же на свете такие педантичные идиоты!
- Ладно. Машину я заберу. А насчет всей этой истории… Гляди, Сычев, если хозяин машины найдется и выяснится, что они ее попросту угнали - несдобровать ни тебе, ни твоим пацанам. Ты меня понял?
Сычев никак не отозвался на эту угрозу, лишь хмуро усмехнулся в ответ.
- Кстати, - продолжил Могильный, - у тебя там в гараже "мерс" стоит доисторический. Откуда он у тебя?
- Купил, - нехотя ответил Сычев. - Полтора года назад.
- За сколько?
- За пять тысяч.
- Баксов?
- Угу.
- Откуда деньги?
- Деньги честные. Комнату в Подольске продал, бабкину. Можете проверить.
- Гм… - Могильный недоверчиво покосился на раритетный "мерседес". - Эта тачка раз в десять больше стоит.
- Это теперь. А полтора года назад она была просто ржавой развалиной. Вот она - ее добавочная стоимость. - Сыч показал Могильному огромные, растопыренные ладони. - Все через эти руки. И только через них. Полтора года над ласточкой этой колдовал, изо дня в день по винтику собирал.
- Ладно, - миролюбиво кивнул Могильный. - Колдуй дальше. Но помни - я за тобой слежу.
- Да уж это как водится, - философски отозвался Сыч.
4
В то время пока капитан Могильный выуживал из Сычева сведения о брошенной "мазде", следователь Генпрокуратуры Владимир Поремский, которого Турецкий включил в следственную бригаду, стоял в холле первого гуманитарного корпуса МГУ и разглядывал книжки, разложенные на лотке.
Больше всего здесь было философии, которую Володя еще со студенческих лет не понимал и не любил. Слишком уж далеки от жизни были все эти Гегели и Канты. Слишком убедительны, красивы и идеальны были их построения. Впрочем, Поремский никогда не знал философию настолько хорошо, чтобы рассуждать о ней.
Л. Шестов. "Апофеоз беспочвенности" - прочел он на одном из корешков. Название показалось Поремскому забавным. Он взял книжку и наугад раскрыл ее.
"Чтоб сделать человека поэтом, его вовсе не нужно "развивать" в общепринятом смысле. Может быть, следует от него прятать книги. Может быть, нужно произвести над ним какую-нибудь операцию, которая в наших глазах угрожает ему только опасностью или даже гибелью - проломить ему голову или выбросить его с четвертого этажа…"
Поремский закрыл книжку и посмотрел на обложку. "Философское наследие" - гласила обложка. Володя хмыкнул. Вот ведь какая философия бывает. А ведь верно рассуждает гражданин Л. Шестов. Часто очень хорошо "развитый", образованный и воспитанный человек оказывается на деле тупицей и пошляком, а порой какой-нибудь увечный алкаш, сшибающий мелочь возле пивного киоска, ляпнет тебе такое, что и годы спустя вспомнишь. Потому что увечному алкашу есть что сказать об этой жизни.
Поремский открыл книгу в другом месте.
"Люди часто начинают стремиться к великим целям, когда чувствуют, что им не по силам маленькие задачки. И не всегда безрезультатно…"
Весьма и весьма неглупая мысль, решил Поремский. И пролистнул страницы дальше.
"Пусть с ужасом отшатнутся от нас будущие поколения, пусть история заклеймит наши имена как имена изменников общечеловеческому делу - мы все-таки будем слагать гимны уродству, разрушению, безумию, хаосу, тьме!"
Этот яростный призыв Поремскому совсем не понравился. Он нахмурился и запихнул книжку на место.
За два последних дня Володя Поремский узнал о Геннадии Кизикове все, что можно было узнать, опрашивая его коллег по работе, его начальника и даже школьных учителей. Парень практически не пил, не курил, всю жизнь занимался спортом, отстаивая на соревнованиях честь родной школы. В Чечне показал себя храбрым и умелым бойцом, за спины друзей не прятался, хотя и под пули без причины не лез. Одним словом, образ получался почти идиллический. Оставался один вопрос: как такой идеальный во всех отношениях парень решился на убийство сразу нескольких человек? Причем на убийство подлое, можно сказать - из-за угла. Никто из опрошенных Поремским людей не смог толково ответить на этот вопрос.
Сегодня ему предстояло встретиться с сестрой киллера, Ларисой. Полтора дня она ускользала от встречи, ссылаясь на занятость. Но сегодня Поремский поставил вопрос ребром: или беседа "на пленэре", или допрос в прокуратуре. Девушка оказалась разумной и выбрала первый вариант.
- Владимир Поремский? - услышал Володя у себя над самым ухом звонкий женский голос.
Он повернулся и увидел высокую, темноволосую девушку с худым лицом и большими, карими глазами. Девушка смотрела на него с улыбкой.
- Я ведь не ошиблась? - снова спросила она.
- Нет, - сказал Володя. - А вы - Лариса?
- Так точно. Приятно познакомиться. - Девушка протянула руку.
Пожатие у нее было крепким, почти мужским.
- Как вы меня узнали? - спросил удивленный Поремский.
- Я за вами уже минут пять наблюдаю. У вас очень интересное выражение лица. Как у воспитателя, который пришел в соседний детский садик и удивляется тому, как плохо воспитаны здешние дети.
- Неужели?
- Точно вам говорю. К тому же не очень-то вы похожи на студента. Вид у вас слишком озабоченный.
- А разве у студентов не бывает озабоченного вида?
- Только во время сессии.
Поремский улыбнулся:
- Что ж, может быть. Давайте куда-нибудь пройдем, а то в холле слишком шумно.
- В сачке, - сказала Лариса.
- Что?
- Холл называется "малый сачок".