- Как - "кого"? - недоуменно переспросил мой собеседник. - Я же только что об этом говорил! В России нашлись силы, которые решили изменить ход истории и поставить во главе страны своего человека.
- Вы говорите о новом заговоре генералов?
Он кивнул:
- Ну разумеется. Я не знаю всех деталей… вернее, меня в них не посвящали… но эти трое стали ядром. На них все и держалось. Остальные фигуры, участвовавшие в заговоре, помельче рангом. Я вижу, вы немного сбиты с толку?
- "Немного"?
- Я понимаю ваше недоумение. Однако факт остается фактом. В России готовился заговор с целью осуществления государственного переворота. Силовики, недовольные действиями президента, хотели взять власть в свои руки. Но у них оказалось маловато силенок для такого грандиозного дела. План генералов был разоблачен. И прогремевший взрыв стал возмездием и предупреждением. Предупреждением тем, кто идет против власти.
Некоторое время я молчал, обдумывая его слова. Затем неуверенно произнес:
- Все это похоже на детективный роман.
- Скорей уж, на политический триллер, - сказал он.
Несмотря на уверенный вид, в его словах чувствовались горечь и растерянность.
- В самом начале нашего разговора вы сказали, что замешаны в убийстве генералов, - напомнил я незнакомцу. - Могу я узнать, какова была ваша "роль"?
- Самая прямая, - ответил он окрепшим голосом. - Я контролировал действия Геннадия Кизикова. Мы переговаривались по рации. Моя машина стояла за углом. Сразу после взрыва он должен был свернуть в переулок, где я его и ожидал. Мотоцикл предполагалось сжечь. Убийство было просчитано до деталей, но бомба сдетонировала на несколько секунд раньше, чем предполагалось.
- Вы хотите сказать, что бизнесмен Борис Берлин не имеет к этому взрыву отношения?
Мой собеседник покачал головой:
- Абсолютно.
- Допустим, что это так. Но почему вы обо всем этом рассказываете?
- Я боюсь, что меня ликвидируют. Мы прокололись. Кизиков погиб. Расследуя его связи, прокуратура может выйти и на меня. А это неугодно моим хозяевам.
- Кто они, ваши хозяева?
Он помолчал, потом глуховато произнес:
- Спецслужбы.
- Вы можете назвать конкретные имена?
- Нет. Если сейчас у меня есть ничтожный шанс выйти из этой передряги живым, то после того, как я назову вам имена, шанс этот станет нулевым.
- Возможно, что и наоборот, - заметил я.
Однако он упрямо покачал головой:
- Нет. Я и так рассказал вам достаточно.
- Как вы думаете, Генпрокуратура прислушается к вашим словам?
- Думаю, нет. Ведь всем известно, под чью дудку пляшет прокуратура. Они сделают все, чтобы истинные мотивы убийства генералов остались неозвученными. И свалить вину на бизнесмена Берлина - самый лучший выход. Этим шагом убиваются сразу два зайца. Но об этом мы поговорим в следующую нашу встречу. Если, конечно, она состоится. А теперь - прощайте.
Он поднялся со скамейки и протянул мне усыпанную родинками руку. Я пожал ее. Он повернулся и быстро направился к выходу из сквера. Шел он, ссутулившись и поглядывая по сторонам, как затравленный человек, который боится внезапного нападения. Вскоре он завернул за угол и скрылся из виду.
Говорил ли он правду? Или весь его рассказ был бредовым порождением больного ума? На эти вопросы невозможно ответить. Замечу лишь, что его утверждения по сути своей фантастичны. Но изложены они были вполне правдоподобно.
Спецкор Денис Бычихин"
2
Статья, опубликованная в газете "События и факты" и подписанная именем "Денис Бычихин", вызвала довольно большой резонанс в средствах массовой информации и столь же большой переполох - в Генпрокуратуре. Ведь в тексте прямо говорилось о том, что генералы были убиты по приказу из Кремля и что кандидатура Берлина на роль заказчика выдвинута самим Кремлем.
В день выхода статьи Истомин вызвал к себе Меркулова и в самых резких выражениях дал ему понять, что подобные выпады прессы недопустимы и что их нужно "пресекать на корню". "Это всего лишь статья. К тому же - глупая и безосновательная", - ответил на это Меркулов.
После того как первая вспышка гнева миновала, впечатлительный генпрокурор немного успокоился и приказал "проверить информацию самым тщательным образом". "Пускай Турецкий найдет журналиста и вытрясет из него всю правду!"
Александр Борисович занялся "поисками" в тот же день.
Редактор газеты "События и факты" - Иоанн Давыдов - оказался молодым еще человеком с маленькими, пытливыми и глубоко посаженными глазами, скуластым, бледным и чуть одутловатым лицом и длинными русыми волосами, спадающими на плечи плавной волной. Во внешности его было что-то женское, но глаза смотрели по-мужски твердо.
- Денис Бычихин? - Редактор ядовито усмехнулся. - Нет, это не псевдоним. Хотя, признаюсь, фамилия и впрямь смешная. Бычихин у нас новичок. Работает всего третий месяц. Парень он способный, хоть и ленивый, но… как бы это выразиться… со слишком бурной фантазией.
- Насколько я понимаю, в вашей работе это большой недостаток? - сказал Турецкий.
Давыдов кивнул:
- Да, но со временем все становится на свои места. - Он посмотрел на часы. - Вы знаете, я сейчас очень спешу, у нас совещание. Бычихин тоже должен на нем присутствовать, но он вряд ли там появится.
- Почему?
- Потому что бездельник и раздолбай, - просто ответил Давыдов. - Я почти уверен, что вы найдете его неподалеку от курилки. Стоит и с кем-нибудь треплется. Я могу дать вам номер его мобильника, и вы сами его найдете. А если не будет реагировать на ваши звонки, поспрашивайте у встречных… Этого типа тут все знают.
Найти Бычихина оказалось не просто. Мобильник его не отвечал, а "встречные" указывали Турецкому разные направления. Казалось, что Бычихин был вездесущ и неуловим, как Фигаро. Однако Турецкий был упрям, и вскоре неуловимый журналист отыскался. Он стоял в коридоре редакции и что-то объяснял стоящей перед ним широколицей блондинке.
Фамилия "Бычихин" сильно смахивала на бездарный псевдоним. Однако, вопреки ожиданиям Турецкого, Денис Бычихин оказался вполне реальной и осязаемой личностью. Это был высокий молодой человек тощего телосложения с черными волосами, торчащими во все стороны, длинным носом и небольшими карими глазами, в которых застыло странное выражение - смесь щенячьего любопытства, насмешливости и затаенной грусти. Когда Турецкий представился, Бычихин, вместо того чтобы испугаться и напрячься, схватил руку "важняка" и стал трясти ее, приговаривая:
- Очень рад нашему знакомству, Александр Борисович! Очень рад!
Однако Турецкий остался хмур. Он напустил на себя всю строгость, на какую только был способен, и сказал:
- Я пришел поговорить с вами о статье. О той вашей статье.
- О статье? Ах да! Статья! Я знал, что вы придете! Вы не могли не прийти!
И Бычихин растянул в улыбке большой рот с красными, словно подкрашенными, губами.
"Странный парень", - подумал о нем Турецкий.
- Давайте поговорим в курилке, - предложил журналист. - Там сейчас пусто, все на совещании. К тому же чертовски хочется курить! - добавил он и, продолжая улыбаться, как-то странно подмигнул Турецкому.
"Шизофреник, не иначе", - решил Александр Борисович.
Они прошли в курилку. Бычихин сунул в рот сигарету, зажег ее и с удовольствием затянулся, втянув тощие, небритые щеки.
Затем сказал:
- Нутром чую, что у вас ко мне куча вопросов. Можете задавать.
- Спасибо, что разрешили, - усмехнулся Турецкий. - Первый вопрос такой: есть ли в вашей статье хоть доля правды?
Бычихин затянулся сигаретой и ответил, пуская ртом дым, как Змей Горыныч:
- Там все правда. От первого до последнего слова.
- Хорошо, я уточню. Значит, вы в самом деле встретились с человеком, который признался вам в убийстве?
- Угу. Встретился и поговорил.
- Как он выглядел?
Бычихин пожал сутулыми плечами:
- Не помню.
- Плохая память? - осведомился Турецкий.
- Угу.
Александр Борисович отечески улыбнулся:
- Я знаю одно прекрасное средство от забывчивости.
- Правда? - поднял брови журналист. - И какое же?
- Камера СИЗО. Укрепляет нервы и освежает память. Хотите попробовать?
Бычихин ухмыльнулся и качнул узкой головой:
- Нет уж, благодарю. У этого лекарства слишком сильные побочные эффекты.
- Ну тогда сделайте над собой усилие и напрягите свою молодую память. Или я отправлю вас в санаторий принудительно.
Брови журналиста дрогнули.
- Господин следователь… - жалобно начал он. - Александр Борисович, но за что в санаторий? Я и правда не помню лицо этого незнакомца. Он был в кепке, низко надвинутой на лоб. А его глаза скрывали большие солнцезащитные очки. Воротник его черной куртки был поднят и скрывал нижнюю часть лица. К тому же на город опустились сумерки, а я сильно близорук. А очки я на улице не надеваю - стесняюсь.
- Лиловые, - сказал Турецкий.
- Что? - не понял журналист.
- Лиловые сумерки. Обычно так пишут в детективных романах. Значит, он был в темных очках?
- Ну да.
- А в статье написано, что вы видели его глаза. И даже описываете их выражение. "Но тревожно бегающие глаза и не находящие себе места руки ясно говорили о том, что человек этот напуган". Так там, кажется, написано?
- Это всего лишь литературные приемы, - ничуть не смутившись, ответил журналист. - Чтобы посильнее заинтересовать читателя. Не посадите же вы меня за них?
- За эти "приемы" нет. А вот за другие… - Турецкий холодно прищурился. - Вы не обратились в милицию. А это уже укрывательство преступника и утаивание информации.
- Я не думал, что все это всерьез. В нашей работе часто приходится сталкиваться с идиотами щ?и любителями розыгрышей. Я побоялся беспокоить милицию, отвлекать прокуратуру от дел. Я ведь в статье прямо называю его слова бредом…
- "Бредовыми порождениями больного ума", - с усмешкой процитировал Турецкий.
Журналист кивнул:
- Именно. И к тому же я ведь отчитался обо всем в своей статье. И подпись свою поставил. Считайте это чистосердечным признанием.
Слушая оправдания журналиста, Александр Борисович тоже закурил.
- Ну хорошо, - сказал он, пряча зажигалку в карман. - Тогда я задам свой вопрос несколько иначе. Какое впечатление он на вас произвел?
- В каком смысле?
Турецкий внимательно посмотрел на Бычихина.
- Вы ведь литератор, - серьезно сказал он. - Опишите мне его: что он за человек, на ваш взгляд?
На щеках журналиста появился розоватый румянец. По всей вероятности, литератором его еще никто не называл. Бычихин был польщен.
- Как вам сказать… - Он наморщил лоб. - Тут в двух словах и не опишешь…
- И все-таки постарайтесь. Начните с возраста.
- Ну хорошо. Как мне показалось, он был молод. Ну то есть не стар. Примерно как мой редактор Иоанн Давыдов. Лет так, я полагаю, тридцать. Плюс-минус три года.
- Отлично, - похвалил Турецкий. - Теперь перейдем к росту.
- Рост… Рост довольно высокий. Пониже меня, но значительно… значительно выше нашего редактора Давыдова. Примерно метр восемьдесят два… - Бычихин тряхнул головой: - Нет! Метр восемьдесят три. Да, примерно так.
- Замечательно, - вновь похвалил Турецкий. - Продолжайте в том же русле. Этот незнакомец, он что, и правда был похож на агента спецслужб?
- А я никогда не видел агентов спецслужб, - признался Бычихин. - Если вам интересно мое мнение, то в его поведении было слишком много игры. Он словно бы хотел показаться агентом спецслужб. Этакий Фокс Малдер подмосковного разлива.
- А почему подмосковного?
Бычихин пожал плечами:
- Не знаю. Но было в нем что-то от провинциала, стремящегося сойти за столичную штучку. Хотя нет. Тут скорее дело в другом. Просто человек, который играет роль, не будучи при этом хорошим артистом.
- И все-таки вы ему поверили.
- Поверил, - покорно кивнул Бычихин. - Я ведь уже сказал: я никогда раньше не видел спецагентов. Ну то есть по телевизору я их видел. Но сдается мне, что они вовсе не такие, какими их показывают в кино. Так что он вполне мог быть настоящим.
- Странно, - задумчиво произнес Александр Борисович.
- Что? - не понял Бычихин.
- Странно, как это простой подмосковный парень - и к тому же еще плохой артист - может изъясняться такими фразами? "Карт-бланш в виде избирательских голосов", "перехватить бразды правления"…
Бычихин снова покраснел, но на этот раз явно не от удовольствия, а от смущения.
- Ну, возможно, я придал его словам более приемлемый вид…
- В смысле - литературный?
Бычихин вздохнул:
- Типа да.
- Вы записывали беседу на диктофон?
- Нет, что вы. Он сразу, еще по телефону, предупредил, что не потерпит диктофона. А когда мы встретились, он заставил меня вывернуть карманы. Я и об этом написал, но негодяй и завистник Давыдов выкинул эти строки из моей статьи. Ему вечно кажется, что я перехлестываю объем.
- Понятно. Значит, вы все писали по памяти?
- Ну да.
Турецкий нахмурился:
- Плохо дело.
- Почему?
- Несколько минут назад вы заявили мне, что у вас плохая память. Или вы и об этом забыли?
- Нет… Почему… Я помню. Пожалуй, я несколько преувеличил. Память у меня вполне обычная. Нормальная то есть. И все, что написано в статье, - правда. Может быть, я немного погрешил в стилистике, но факты оставил нетронутыми. В этом я вам клянусь!
Турецкий долго и изучающе разглядывал физиономию Бычихина.
- Что ж, верю, - заключил он наконец. - Ну хорошо, Денис Григорьевич. Тогда у меня к вам просьба. Если этот парень еще раз позвонит и попросит встречи - вы уж, пожалуйста, известите меня. Иначе я обещаю применить к вам самые жесткие меры, вплоть до задержания.
- А как же журналистская тайна?
- Журналисту, если только он настоящий профессионал, выгодно поддерживать хорошие отношения с правоохранительными органами. Допустим, поймаем мы опасного рецидивиста, вора в законе, и захотим, чтобы этот эпизод осветили в прессе. Кого, по-вашему, мы позовем?
- Кого?
- Журналиста, которому доверяем и который оказывал нам помощь. Ведь долг платежом красен, правда?
- Правда, - приободрился журналист (идея насчет сотрудничества ему, похоже, понравилась).
- Ну вот, - кивнул Александр Борисович. - А если в вашей статье больше выдумки, чем правды… Бог вам судья, конечно. Но если это повторится еще раз, я приму самое деятельное участие в вашей карьере. Намек поняли?
- Понял, - вздохнул Бычихин.
- Хорошо. Вот вам моя визитка. Если будет что-то новое или если вспомните что-нибудь - звоните. Договорились?
- Договорились, - ответил журналист, взял визитку и, не глядя, запихал ее в карман джинсов.
- А теперь ноги в руки и - на совещание. "Завистник" Давыдов очень вами недоволен. Постарайтесь быть на хорошем счету.
- Слушаюсь, - покорно отозвался Бычихин. - Можно идти?
- Можно.
Бычихин развернулся и, пародируя армейский шаг, замаршировал в сторону кабинета главного редактора. Перед тем как завернуть за угол, он оглянулся и весело козырнул Турецкому.
3
Редакцию газеты "События и факты" Александр Борисович покидал в неважном настроении. Журналист Бычихин оказался мальчишкой, лжецом и клоуном, любителем создавать сенсации на пустом месте. А "таинственный незнакомец" - либо глупой выдумкой журналиста, либо любителем плохих розыгрышей. А скорей всего, и тем и другим вместе. Просто нашелся шутник, который решил немного попудрить журналистам мозги, разыграл из себя "спецагента". Нашептал что-нибудь Бычихину по телефону, а при встрече по-бубнил себе что-нибудь под нос. Впрочем, и бубнить-то особо ничего не надо было. Богатое воображение Бычихина сделало все за шутника. И приписало "спец-агенту" свои собственные мысли и страхи. Вот и все.
"А может, оно и к лучшему, что все", - подумал Турецкий, шагая к машине.
В любом случае Александр Борисович решил пощадить мальчишку-журналиста и не наказывать его. Как знать, может, в будущем он станет вторым Чеховым? Вот тогда и сгодится его талант описывать зловещие "лиловые сумерки" и все, что к ним прилагается.
В кармане у Турецкого запиликал телефон.
- Александр Борисович, я все тщательно проверил, - раздался в трубке голос капитана Могильного. - "Мазда", обнаруженная в гараже Сыча, была взята напрокат в салоне "Автопробег" на паспорт и права, утерянные владельцем за два дня до этого. О пропаже или угоне машины в милицию никто не сообщал. В салоне "мазды" посторонних вещей не обнаружено. Отпечатки пальцев стерты. С Сычева взята подписка о невыезде. Рация, найденная в машине, действительно настроена на ту же частоту, что и рация Кизикова. Но; это все, что мы знаем.
- Значит, никаких концов?
- Никаких, Александр Борисович. Я еще раз потряс Сычева насчет парней, которые пригнали к нему в гараж "мазду", но он уперся как осел. Пацанов он не сдаст, это как пить дать. Я этого субъекта хорошо знаю. Даже если сам по статье пойдет. А как у вас? Потрясли журналиста?
- Угу.
- И как?
- Да никак. Похоже, мальчишка высосал сенсацию из пальца.
- Так я и думал, - отозвался капитан Могильный. - Кто-то заказал или по собственному почину?
- Утверждает, что сам додумался. Поди теперь проверь.
- Ясно. Ну ладно, я попробую поработать с парнями, которые постоянно пасутся возле сычевского гаража. Может, что-нибудь узнаю. Если что - позвоню. Пока!
В капитана Могильного Турецкий верил так же твердо, как в Славу Грязнова. Настоящий профессионал. Если есть хоть один шанс что-то узнать - будьте спокойны, Могильный это узнает.
Правда, дело об убийстве генералов продвигалось довольно медленно. Генпрокурор Истомин терзал Меркулова каждый день, а тот, в свою очередь, терзал Ту-редкого. Истомин был уверен в виновности бизнесмена Берлина, поэтому не понимал, "какого черта следователь Турецкий так долго тянет со сбором улик и доказательств!" Александр Борисович понимал, что рискует впасть в немилость у начальства, но "дело мертвых генералов" (так Турецкий окрестил его про себя) по-прежнему казалось ему крайне запутанным и неясным.
Между тем Володя Поремский занимался родственниками Геннадия Кизикова. И правдивость их слов также вызывала у него большие сомнения. "Я чувствую, что они водят меня за нос, - хмуро рассказывал Поремский, - чувствую, что они знают гораздо больше, чем говорят". На статью журналиста Бычихина Поремский отреагировал бурно: "Может, тут появится хоть какая-нибудь ниточка!" Однако Александр Борисович отнесся к его надеждам скептически и отдал распоряжение продолжать работу с родственниками погибшего киллера.