Я одолел первый замок, перевел дух, затем благополучно отпер второй, потратив на все про все времени не больше, чем на то, чтобы об этом рассказать. Даже обидно стало, что все оказалось так просто.
Умение справляться с замками - это, знаете ли, своего рода искусство, и по технической сложности оно не намного отстает от хирургической операции на мозге. Под чутким руководством любой мало-мальски способный человек может освоить азы этой науки. Обучил же я, к примеру, Кэролайн, и она начала весьма сноровисто открывать простые замки, но потом заленилась, перестала практиковаться, и все мои труды пошли прахом.
Я же - совсем другое дело. У меня к этому природный дар, и вопрос тут даже не в технике. Есть в этом занятии некая мистика, заставляющая впадать в особое состояние духа, когда я открываю дверь, а затем вхожу. Я не в силах описать это хоть сколько-нибудь вразумительно, а если бы и мог, это наверняка показалось бы вам скучным. Но замки для меня - это порыв, вдохновение, колдовство, нет, серьезно! Вот почему я достиг таких высот в этом ремесле - и потому же никак не могу с ним расстаться.
Когда второй замок, испустив тихий вздох, поддался, я испытал чувство сродни тому, что, наверное, испытывал Казанова, когда очередная девушка говорила ему "да". Благодарный восторг и одновременно сожаление, что задача оказалась слишком простой. Я тоже вздохнул и сдался: повернул ручку, шагнул внутрь и быстро затворил за собой дверь.
Кругом стояла тьма, как в угольной шахте, когда в ней вдруг вырубилось электричество. Я выждал минуту, давая глазам приноровиться к темноте, но светлее не стало. Отрадный для меня факт, ибо он означал, что шторы на окнах задернуты и свет не просочится наружу. Что в свою очередь означало, что я могу включить все лампы, какие только захочу. И что мне вовсе не обязательно пробираться на ощупь во мраке, натыкаясь на разные предметы и чертыхаясь.
Сперва я использовал фонарик - убедиться, что все шторы действительно задернуты. Так оно и оказалось. Затем, натянув перчатки, щелкнул ближайшим выключателем и тут же зажмурился от ослепительного света. Сунул фонарик в карман и глубоко вздохнул, позволив себе на мгновение испытать сладостную дрожь восторга, которая всегда накатывала, стоило мне попасть в любое место, где я не имел права находиться.
Подумать только, а я ведь всерьез намеревался все это бросить!..
Я запер входную дверь на оба замка - просто для порядка - и окинул взглядом просторную комнату в форме буквы L. Из нее, собственно, и состояла квартира, если не считать кухни и крохотной ванной, и обставлена она была довольно осторожно - мебелью того разряда, что приобретают новобрачные для своей первой квартиры. Ковер светлых тонов с геометрическим рисунком покрывал примерно треть паркетного пола, в алькове, на возвышении, стояла кровать.
Я заглянул в гардероб, обшарил несколько ящиков. И сделал вывод, что обитателем жилища является мужчина, хотя и наткнулся на несколько предметов дамского туалета, свидетельствовавших, что у него имеется либо подружка, либо склонность к фетишизму.
"Только портфель, - внушал мне Кэндлмас. - Брать там больше нечего. Парень - всего лишь мелкая сошка в одной фирме, ничего не коллекционирует, драгоценностями не увлекается. Да и приличной суммы наличными вы там не найдете".
Но что в этом портфеле?
"Бумаги. Мы же с вами в определенном смысле игроки, не так ли? И разделим между собой вознаграждение, которое получим за эти документы, причем ваша доля составит минимум пять тысяч долларов. И если бы я остановил свой выбор на ком-то другом, вам пришлось бы раза три-четыре забрасывать невод, чтобы набрать ту же сумму, - он лучезарно улыбнулся. - Кожаный портфель с золотой монограммой. Там стоит письменный стол. И если портфель не наверху, найдете его в одном из ящиков. Они могут быть заперты. Но это, насколько я понимаю, для вас не проблема?"
Я подтвердил, что таких проблем в прошлом не возникало.
Письменный стол там действительно имелся. Скандинавского образца, из светлой березы, с полировкой, не скрывавшей естественного рисунка дерева. На нем ничего не было, кроме кожаной шкатулки ручной работы и фотографии восемь на десять в серебряной рамочке. В шкатулке лежали карандаши и газетные вырезки. На фото - черно-белом - красовался мужчина в военной форме. Не какой-нибудь там рядовой, обмундирование на нем было достаточно роскошное, чтобы парень мог занять место за столом консьержа в "Боккаччо". Он сверкал очками и длиннозубой улыбкой, что делало его похожим на Теодора Рузвельта в молодости. А волосы, разделенные пробором ровно посередине, наводили на мысль о рисунках Джона Холда-младшего.
Лицо показалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел.
Я придвинул стул, сел за стол и принялся за работу. Слева и справа было по три ящика, и еще один посередине. И я сперва попробовал этот, средний, и он открылся. И там, прямо посередке, лежал портфельчик телячьей кожи, рыжевато-коричневый, с золотой отделкой в виде геральдических лилий.
Чудненько…
Какое-то время я сидел неподвижно, любуясь портфельчиком и прислушиваясь к тишине. И тут тишину нарушил весьма характерный звук. В замке поворачивался ключ…
Если бы я был занят чем-то - ну, скажем, рылся в ящиках, открывал дверцы гардероба, взламывал замки, - я бы точно не услышал его или же среагировал бы с запозданием. Но я уловил его в первую же секунду, а в следующую меня за столом уже не было, словно я дожидался этого сигнала всю свою жизнь.
Давным-давно, в незапамятные времена, был такой бейсболист, игравший за "Нигроу Лиг", по прозвищу Кул Папа Белл. Кажется, именно он славился замечательно быстрой реакцией, за что удостоился лестного сравнения с черной молнией. Про него говорили, что, выключив в спальне свет, он мог оказаться в постели прежде, чем комната погрузится во тьму. Я часто размышлял об этой красочной гиперболе, но все никак не мог преодолеть сомнения в ее истинности. Однако же теперь я одним толчком задвинул ящик, выключил настольную лампу, затем другую, потом перебежал комнату и погасил верхний свет, нырнул в шкаф в холле, захлопнул за собой дверцу, затаился там, распластавшись на пальто, - и все это до того, как погас свет.
Ну если я и преувеличил, то самую малость.
Ладно, ближе к делу. Короче говоря, я успел закрыть дверцу шкафа до того, как открылась входная дверь, и если бы нежданный гость не замешкался с ключом, он бы наверняка на меня наткнулся. А что, если он настолько хладнокровен, что не забыл надеть плащ? Или же настолько предусмотрителен, что захватил с собой зонтик? Тогда через пару секунд он откроет дверцу - и что мне делать?..
Срок, подумал я. На севере штата, в обществе самых низменных личностей и с полным отсутствием хороших книг. Но, может, до этого и не дойдет? Может, мне удастся заговорить ему зубы, или подкупить полицейского, или же заставить Уэлли Хемфилла совершить настоящий прорыв в практике защиты? Возможно, я сумею…
Их было двое. Я слышал, как они переговариваются - мужчина и женщина. Что именно они говорили, разобрать я не мог - слишком уж толстые были дверцы у шкафа и слишком плотно прикрыты, - но я отчетливо различал тональность голосов. В квартире их было точно двое - мужчина и женщина.
Прелестно! Кэндлмас уверял, что времени у меня будет предостаточно, что владелец портфеля должен быть на вечеринке. Но он, по всей очевидности, вернулся, да еще и со своей подружкой. Оставалось лишь надеяться, что они скоро улягутся спать и не станут отворять дверцу шкафа.
Однако сонными их голоса назвать было никак нельзя. Они звучали взвинченно, даже агрессивно, и только теперь я понял, почему не могу различить слов. Они говорили на незнакомом мне языке.
Нет, на каком угодно, только не на английском. Но были и другие языки, которые я узнавал, даже если и не понимал, о чем идет речь. Французский, немецкий, испанский, итальянский - я прекрасно знал, как они звучат, а время от времени даже различал знакомое слово или фразу. Но эти двое чихвостили друг друга на языке, которого я прежде никогда не слышал. Эта трескотня вообще не походила на язык, а напоминала скорее звуки, которые можно услышать, прокручивая запись "Битлз" задом наперед в поисках доказательства того, что Пол действительно умер.
Они продолжали лаяться, а я, сколь это ни глупо, старался понять, о чем идет речь. И еще изо всех сил сдерживался, чтобы не чихнуть. На чем-то в этом шкафу завелся грибок или плесень, а эти штуки всегда вызывали у меня аллергию. Я глотал, жал на кончик носа, словом, проделывал все те вещи, которые обычно помогают в этих случаях, заведомо зная, что все равно не помогут. Потом вдруг страшно разозлился на себя за то, что попал в такую передрягу, и это сработало! Чихать расхотелось.
И разговаривать им, видимо, тоже. Перепалка стихла, лишь время от времени доносились отдельные фразы, но так тихо, что, даже зная язык, разобрать было невозможно.
Зато появились другие звуки. Чем это они там, черт побери, занимаются?
О!
Я понял, чем они занимаются. Матрацы у новомодных кроватей обычно без пружин. Поэтому этой подсказки я был лишен, однако и без нее вывод напрашивался однозначный: пока я задыхался здесь, в шкафу, эти мерзавцы вовсю занимались любовью!
Винить следовало только себя. Нечего было попусту тратить время, расхаживая по квартире, заглядывая в холодильник, перечитывая газетные вырезки. Нечего было вертеть в руках эту дурацкую фотографию в серебряной рамочке, прикидывая, откуда мне известно это лицо. О, если бы я вел себя как профессионал, то, бог мой, уже давным бы давно управился, во всяком случае, до того, как появились эти двое. Вышел бы из квартиры с портфельчиком, запертым в кейсе, и с твердым намерением получить за него жирный куш. Я бы уже давно выскользнул из двери, потом - вниз по лестнице и…
Минуточку…
А где мой кейс?
В шкафу его точно не было. Может, оставил у стола или где-нибудь еще в комнате? Я не помнил. Да и вообще, был ли при мне кейс, когда я заходил в эту квартиру? Поставил ли его рядом на пол, когда занялся замками, или же зажал между колен?..
Нет, точно нет. Хорошо… В таком случае, был ли он со мной, когда я входил в "Боккаччо" с этим самым Хоберманом? Я пытался мысленно воссоздать эту картину: так, поднялся в лифте, перемолвился парой слов с мистером Уиксом из "12-J", затем спустился на восьмой этаж… Нет, похоже, при мне все же ничего не было, кроме пяти фунтов, без которых вполне можно было и обойтись.
Может, дома оставил? Я помнил, что вроде бы брал его, но ведь мог поставить на место в последний момент. Весь вопрос в том, был ли при мне кейс, когда я выходил из дома?
Поразмыслив немного, я пришел к выводу, что да. Потому как вспомнил, что держал его в руке, когда второй раз за вечер взял такси Макса Фидлера, а потом держал его на коленях. Именно поэтому Макс решил, что у меня деловая встреча.
Оставил в такси? Карточка Макса у меня была, вернее, карточка того китайца с травами, но там же был записан и телефон Макса. В кейсе не было ничего такого компрометирующего или остро необходимого. Точнее, в нем вообще ничего не было. Просто это был хороший кейс, и я владел им достаточно долго, чтобы привыкнуть (даже по-своему привязаться) к нему. Однако вполне представлял себе благополучное и даже счастливое существование и без этого кейса.
Ну, допустим, этот Макс привезет мне его. Он знает, где я живу, - ведь высаживал и забирал меня в том же месте. Не думаю, что называл ему свое имя или имя Билла Томпсона. Но он мог описать меня портье или же…
Чем это я занимаюсь, черт бы меня побрал? Да я, наверное, совсем ума лишился в этом проклятом шкафу! Совершенно пустой кейс, без всяких характерных примет, предмет сам по себе абсолютно невинный. И если мне его вернут, что ж, чудесно, а если нет - тоже хорошо.
Нет, кажется, он все же был при мне, когда я высадился из такси. Потому что я вспомнил, как переложил его из одной руки в другую, собираясь позвонить Хьюго Кэндлмасу. А это означает, что, вероятно, оставил его у Хьюго, когда мы с Хоберманом отправились на дело. Или же в этом пабе, "Вексфорд-кастл"… Нет, не думаю. Я почти уверен, что забыл его в квартире Кэндлмаса, а значит, могу забрать, когда приду отдать портфель и получить деньги.
Если только выберусь когда-нибудь из этого шкафа.
Судя по доносившимся через дверцу звукам, пламя любви стало затухать. "Может, смотаться прямо сейчас, - подумал я. - Может, они не заметят?"
Правильно.
Интересно, как бы поступил на моем месте Хамфри Богарт?
За последние пятнадцать дней я просмотрел, наверное, не меньше тридцати фильмов с участием Хамфри Богарта. Некоторые из них знаменитые, их знал каждый. Такие, как "Мальтийский сокол", "Касабланка", "Африканская королева". О других же, таких как, к примеру, "Невидимые полоски" или "Мужчины - такие дураки", вообще никто никогда не слышал. Спутница по этим моим вылазкам сидела рядом, поедая мой попкорн, и, похоже, свято верила в то, что персонажи Богарта всегда знают, как действовать в той или иной ситуации. И кем бы я был, если бы стал разуверять ее в этом?
И я никак не мог представить себе действий Богарта, попавшего в мою ситуацию, которую можно было охарактеризовать одним словом - пассивность. Я ждал, что произойдет дальше. Наверняка Богарт закусил бы удила, взял бы, что называется, быка за рога и сделал бы так, чтобы хоть что-нибудь наконец произошло. Но он был хорош лишь с пистолетом под мышкой. У меня же не было даже этого долбаного кейса. А единственным оружием, оказавшимся под рукой, могла служить лишь вешалка для пальто.
За дверцей снова началась какая-то жизнь, на сей раз они расхаживали по квартире и переговаривались - вполне внятно, но все так же непонятно.
А потом вдруг раздался грохот и что-то или кто-то ударилось о дверцу шкафа, в котором сидел я, и снова наступила тишина. А через секунду отворилась дверь - нет, слава тебе господи, не дверца шкафа, но входная. А потом закрылась, и снова наступила тишина.
Затем через пару секунд я услышал наконец звук, с которого все и началось, - звук поворачивающегося в замке ключа. Видимо, его хозяин, уже находясь на полпути к лифту, решил вернуться и запереть дверь. Возможно, это его намерение было продиктовано вполне естественной педантичностью или же… Или же он счел, что это несколько отсрочит обнаружение трупа.
Ибо подобная ситуация у меня уже была. Однажды я уже прятался в шкафу, когда один человек неожиданно вернулся домой. Случилось это в Грэмерси-Парк, а хозяйкой квартиры являлась Кристел Шелдрейк, и, выбравшись из шкафа, я обнаружил ее на полу с вонзенным прямо в сердце зубоврачебным скальпелем. За всю свою недолгую жизнь мне несколько раз доводилось натыкаться на трупы, так что можно было бы уже и привыкнуть, но я никак не мог привыкнуть, да и не хотел привыкать.
И вот это произошло снова. Я был твердо уверен. Именно оно и ударилось о дверцу шкафа - тело, мертвое как колбасный фарш, тело при переходе из вертикального положения в горизонтальное. Теперь оно заблокировало мне выход, и если я не хочу быть застигнутым на месте преступления, пусть даже в качестве свидетеля, то придется протискиваться в щелочку, в которую даже Раффлсу вряд ли удалось бы пролезть.
А может, это вовсе и не мертвое тело? Может, этот человек по ту сторону дверцы просто оглушен и придет в себя, как только я выйду из своего убежища? Менее мрачная перспектива. Хорошо, если б тем дело и кончилось. Раз уже пришлось столкнуться с телом, пусть лучше оно будет живое - правда, в данный момент я не испытывал особой тяги к контактам с живыми людьми. И мысленно вознес молитву святому Дисмасу, покровителю взломщиков и воришек. Пусть тело будет живым, но без сознания, просил я его. Пусть даже оно будет в нирване - но нет, это слишком, я, видно, совсем зарвался и просил слишком многого.
И тут мне в голову пришла мысль - простая и ясная, как правда. Ведь Богарт уже давным-давно выбрался бы из этого шкафа.
Я осторожно приотворил дверцу и… разумеется, никакого тела не было. Я обошел всю квартиру, дабы убедиться в этом: мертвое тело - это не та вещь, на которую мечтаешь наткнуться, но и не та, наличием которой следует пренебрегать. Нет, никакого трупа в квартире не было. Двое зашли, двое вышли, и один из них, видно, просто споткнулся по дороге и стукнулся о дверцу шкафа.
Постель, до того аккуратно застеленная, была перевернута вверх дном. Я смотрел на смятые простыни и на секунду устыдился, что стал соглядатаем. Впрочем, Господь свидетель, произошло это против моей воли, да и к тому же я ничего не видел и можно считать, что и не слышал, если учесть, что не понял ни слова. И, однако же, меня все равно одолевало смущение.
Если не считать кровати, то все остальное было на месте. Парень в мундире - эдакий Тедди Рузвельт эпохи джаза - по-прежнему ослепительно улыбался из серебряной рамочки. Та же одежда висела в шкафу, те же газетные вырезки лежали в кожаной шкатулке.
А вот портфельчик исчез.
Глава 3
И я через несколько минут тоже.
Если и был повод задержаться, то просто не приходил в голову. Я еще раз наскоро обыскал квартиру - может, кто-то из них взял да и перепрятал портфель, не с целью присвоить, а шутки ради. Но вскоре убедился, что его нет ни на полу за кухонным шкафом, ни в груде книг, сваленных у камина, ни где-либо еще. Нет - и все тут.
И я вышел из квартиры. Все то время, что я в ней находился, на мне были перчатки, так что отпечатков не осталось. А если их оставили те загадочные визитеры, то это их проблема.
Я отпер входную дверь и не поленился произвести отмычками ту же операцию, что и они ключами, - то есть запер ее за собой.
Затем поднялся на двенадцатый этаж и вызвал лифт. Было уже около часа ночи, а новая смена заступала в двенадцать, но в подобных обстоятельствах пренебрегать нельзя даже мелочами. Лифтер, как и следовало ожидать, оказался незнакомым, но я скорее готов подняться на четыре этажа пешком, чем дать человеку повод удивляться, отчего это тип, которого он высадил на двенадцатом, вдруг входит в лифт на восьмом.
Но он не сказал ни слова, даже лишний раз не поднял на меня глаз, и консьерж за столом - тоже. Портье же проводил меня взглядом лишь с целью убедиться, что мне не требуется вызвать такси. Я дошел до Лексингтон-авеню, завернул за угол и вскоре взору моему предстал "Вексфорд-касл" - все такой же вонючий и обшарпанный. У стойки бара ошивалось с полдюжины алкашей, но они обратили на меня не больше внимания, чем консьерж или лифтер, да и кто бы стал укорять их за это?
- Я заходил примерно с час назад, - сказал я бармену. - Случайно не оставил тут свой кейс? Вы не видели?
- Такой, вроде чемоданчика?
- Точно.
- Примерно вот такой ширины и высоты? С металлическими замочками?
- Так вы его видели?