- Боюсь, что нет, - ответил он. - Поклясться, конечно, не могу, но вроде бы при вас такого не было. Я вас запомнил. Вы были с приятелем, он выпил двойную водки да так торопился, будто на поезд опаздывал. А сами вы ничего не пили.
- Ну, это тогда, - заметил я.
- Что желаете?
- То же, что и мой друг. Двойную водки.
Идя на дело, я никогда не употребляю, ни капли, даже глотка пива себе не позволяю. Но на сегодня с работой покончено, если, конечно, можно назвать это работой. Лично я назвал бы это пустой тратой времени или же довольно прискорбным недоразумением.
Он налил из той же бутылки, с русским в меховой шапке и с дикарской ухмылкой. Называлась водка "Людомир" - новый, неизвестный мне сорт. Я поднес стаканчик к губам, выпил одним махом и почувствовал, что сейчас отдам концы.
- Господи Иисусе… - пролепетал я.
- Что случилось?
- И люди это пьют?
- А что тут такого? И не говорите мне, что водка разбавлена. Потому как чего нет, того нет.
- Разбавлена? - сказал я. - Если даже она и разбавлена, то, скорее всего, формальдегидом. Надо же, "Людомир"! Первый раз слышу.
- Начали отпускать в розлив примерно с месяц назад, - объяснил он. - Лично я ее не заказывал, но, когда босс говорит "надо", стану я, по-вашему, с ним спорить?
- Дешевая? - догадался я.
- В самую точку, - кивнул он и, приподняв бутылку, уставился на этикетку. - "Производство Болгарии", - прочитал он. - "Импорт". И еще тут написано, что в ней сто градусов.
- Если не больше.
- А парень на этикетке выглядит таким довольным, правда? Словно собирается пуститься в пляс. Знаете, у них есть такие танцы, ну, со скрещенными руками, и еще кажется, что они сидят, хотя никакого стула под ними нет. Да стоит вам или мне попробовать хоть раз, тут же отобьем задницы!
- Уж я во всяком случае, - согласился я.
- Дешевка, - заметил он. - Но за все то время, что я ее разливаю, вы первый, кому не понравилось.
- Я же не говорил, что не понравилось, - ответил я. - Просто сказал, что ее, должно быть, разбавляют жидкостью для снятия лака.
- Вы говорили, что формальдегидом.
- Правда? - Я на секунду призадумался. - Вы абсолютно правы. И знаете, налейте-ка мне еще.
- Уверен, приятель?
- Я ни в чем никогда не бываю уверен, - с достоинством ответил я. - Но все равно наливайте!
Вторая пошла лучше, третья - вообще как по маслу. Однако я решил более не искушать судьбу и не проверять, как пойдет четвертая. Выходя из бара "Вексфорд-Касл", я чувствовал себя куда лучше, чем когда входил, а что еще требуется от бутылки водки?
Я дошел до дома Хьюго Кэндлмаса, шагнул в подъезд, отыскал на панели кнопку его звонка и стал соображать, пришлось ли мне перекладывать кейс из одной руки в другую, чтобы позвонить. И по зрелом размышлении пришел к выводу, что это зависело от того, в какой именно руке я держал кейс. Если в левой, то тогда ничего не стоило надавить на звонок указательным пальцем правой. Но если я держал кейс в правой руке, то тогда было бы чрезвычайно неудобно тянуться к звонку наперекрест, чтобы надавить пальцем левой. А следовательно…
А следовательно - ничего. Кейс или наверху, у него в квартире, или же его там нет. Но это я смогу узнать ровно через минуту. Тем более что в данный момент руки у меня ничем не заняты. Нет ни кейса, ни кожаного рыжего чемоданчика с золотой монограммой. И я волен выбрать любой палец, чтобы надавить им на кнопку звонка.
Без всякого результата.
Я выждал минуту, затем позвонил снова. Тот же результат… Я стоял и задумчиво рассматривал запертую дверь. Я знал, что замок сам по себе не проблема. Я не знал, что произошло с Кэндлмасом, но допускал, что он просто устал меня ждать. И выскочил куда-нибудь за угол перехватить яичницы. Пока он ждет официантку со второй чашкой кофе, я вполне успею зайти и выйти…
В перспективе вновь обрести свой кейс, не вступая при этом в излишние контакты, несомненно, была своя привлекательность. Рано или поздно мне все равно придется объясняться с Кэндлмасом, рассказать ему, что произошло, а заодно и выяснить, почему это он отчаялся ждать.
Я сунул руку в карман, и пальцы нащупали маленькую коллекцию отмычек.
Погоди, сказал я себе. А что, если он все-таки дома, расслабляется в ванной или развлекает какого-нибудь гостя? Или же, допустим, вышел, но придет и застигнет меня в квартире? "О, привет, Хьюго! Я только из "Боккаччо". Шел мимо, потом думаю: дай заскочу на минутку".
К этому времени мной овладело желание спереть хоть что-нибудь из этой квартиры. Я не социопат и не клептоман, я не имею привычки грабить своих друзей, но разве Хьюго Кэндлмас - мой друг? Он был другом Абеля или таковым, во всяком случае, представлялся. И вообще Кэндлмас нравился мне, и я даже улавливал некое сродство душ между нами, но все это до того, как он послал меня в ту квартиру, где я проторчал, запершись в шкафу, и откуда вышел с пустыми руками. Конечно, то могла быть вовсе и не его вина, и уж наверняка я сам отчасти оплошал, провозившись там слишком долго. Но, как бы там ни было, это происшествие заметно ослабило узы нашей дружбы.
Заняв довольно выгодную позицию в подъезде, я стоял и размышлял на эту тему, и менее всего на свете мне хотелось грабить квартиру Кэндлмаса. Ну а вдруг я все же войду и увижу там нечто особенное, что радует глаз и трогает душу?.. Нет, конечно, не тот великолепный обюссонский ковер, о нем не может быть и речи - слишком уж здоров, не вынесешь. Ну а как насчет того, маленького, тигрового тибетского? Или той славной коллекции нэцке? Места почти не занимает, завернул и сунул в кейс… А самое милое дело - это кругленькая сумма наличными, спрятанная где-нибудь в укромном местечке… Конечно, можно прожить и без нее, но меня обманули, разозлили, вся работа пошла насмарку, а пяти тысяч мне, судя по всему, не видать как своих ушей. К тому же я сегодня поиздержался, выпил пару "Людомиров", и…
Стоп!
Нет, я никак не могу войти в квартиру, я сегодня пил, а я не работаю, когда пью, и не пью, когда работаю.
Итак, вопрос решен.
Я еще раз надавил на кнопку звонка - и не спрашивайте меня, каким именно пальцем. На ответ особенно не надеялся и получил его. Выйдя на улицу, специально прошел пешком квартал - немного проветрить голову. Потом показалось такси, и я его остановил.
Вы, наверное, подумали, что там опять сидел Макс Фидлер? Ничего подобного. Три раза подряд такого счастья не выпадает. Водителем был молодой парень, неутомимо грызущий фисташки, - при этом скорлупа разлеталась по всему салону. Он домчал меня в считаные секунды и без лишних слов.
Оказавшись дома, я аккуратно спрятал инструменты и фонарик, разделся и залез под душ. Я простоял там довольно долго, стараясь смыть все воспоминания об этой незадачливой ночи, но они не оставляли меня, даже когда я вышел. Я надел халат и не без тайного опасения налил себе стаканчик. Еще неизвестно, как пойдет виски после этого "Людомира".
Я отпил глоток, затем пошарил в портмоне и извлек клочок бумажки с телефоном Хьюго Кэндлмаса. Звонить, наверное, поздно? Может, и так, однако я все же взял телефон и набрал номер, и на третьем гудке кто-то взял трубку и ответил:
- Алло?
Голос не был похож на голос Хьюго.
Я молчал. Какое-то время в трубке царила тишина, затем тот же голос повторил то же слово, только на этот раз с оттенком некоторой робости.
Нет, точно не Хьюго.
Я опустил трубку на рычаг и попытался привести свои мысли в порядок. Итак, пункт первый: мой визит в апартаменты под номером "8-В" в "Боккаччо" прошел из рук вон скверно. Пункт второй: Хьюго Кэндлмас, который должен был сидеть дома в ожидании, когда я принесу ему заказанный портфельчик, дома отсутствовал. Третье: час спустя по его телефону отвечал кто-то другой. Определенно не Хьюго Кэндлмас, однако голос его казался странно знакомым.
Капитан Хоберман? Нет, решил я после минутного размышления. Определенно не капитан Хоберман. И в то же время очень знакомый голос, голос, который я наверняка слышал прежде.
О!..
Я снова потянулся к телефону. Секунду колебался, затем набрал номер. На сей раз мужчина снял трубку после первого звонка и сперва довольно долго молчал, что только усугубило мои подозрения. Потом сказал: "Алло?" - и подозрение переросло в уверенность. Это он, точно он!
Я нажал на рычаг.
- Черт!.. - пробормотал я вслух и, взяв стаканчик, задумчиво щурясь, разглядывал его содержимое. Как меня угораздило вляпаться в такую лужу? Неужто именно в ней суждено было оказаться мне после того, как в течение пятнадцати вечеров подряд я смотрел фильмы с Хамфри Богартом?
Нет, надо смотреть другие, с Лорелом и Харди.
Глава 4
Из всех книжных лавок всего мира она почему-то выбрала именно мою.
И сделала это ровно три недели тому назад, в среду, в три часа пополудни. Я торчал за прилавком, уткнув нос в книгу. Книга называлась "Наше восточное наследие", первый из одиннадцати томов "Истории цивилизации" Уилла и Ариэля Дьюрантов. В течение нескольких лет подряд в обозрениях "Книга месяца" сей труд рекламировался так, словно его авторы - святые пророки, а сам он - как минимум Библия; и редко в какой частной библиотеке не было полного собрания, как правило в девственном состоянии, с неснятыми суперобложками, без единой складки на корешке и со страницами, на которых ни разу не останавливался глаз человеческий.
Это собрание досталось в наследство и мне, когда я приобрел "Барнегат Букс" у старика Литзауэра. И в течение нескольких лет я время от времени докупал комплект-другой и также время от времени продавал. Впрочем, продавал я меньше, чем покупал, а потому обычно имел про запас несколько собраний: одно было выставлено на полке, а пара других хранилась в ящиках в подсобке. Конкретно на эту среду у меня имелось четыре комплекта, потому как один я приобрел не далее как накануне днем и не из-за безумного стремления подорвать тем самым рынок, а поскольку они продавались в наборе с довольно ходовым товаром - ранними вещами Стейнбека и Фолкнера. Надо сказать, что к вечеру во вторник я уже почти покрыл свои расходы, пристроив "Чашу Господню" и "Непобежденных" одному постоянному покупателю, а потому ощутил нечто вроде симпатии к Уиллу и Ариэлю Дьюрантам, что и подвигло меня полюбопытствовать, какую же оценку они дают истории человечества.
Именно на этом и были сосредоточены мое внимание и мысли, когда она вошла в магазин и в мою жизнь.
Стоял чудесный весенний день, исполненный какого-то особого магического очарования, из тех, какие выдаются только в Нью-Йорке и заставляют задуматься, как человек по доброй воле может согласиться жить где-то еще, кроме этого города. Дверь лавки была распахнута настежь, а потому висевший на ней маленький колокольчик не возвестил о ее приходе. Мой кот Раффлс обычно приветствует гостей, трется об их ноги, бесстыдно выпрашивая внимание и ласку. Но на этот раз он лежал, растянувшись в витрине, в полоске солнечного света, в своей излюбленной позе, изображая нечто вроде кухонного полотенца.
Но я все равно догадался, что у меня посетитель. Сперва заметил ее уголком глаза, затем уловил запах духов - это она прошла мимо прилавка и исчезла за книжными стеллажами.
Глаз я не поднял. Я был где-то на второй или третьей главе и читал о каннибализме. Точнее говоря, о каком-то племени - забыл, каком именно, но всегда можете посмотреть: ей-богу, книги эти стоят совсем недорого - так вот, о племени, которое никогда не устраивало похорон. Перед ними не стояло дилеммы - кремация или погребение. Они предпочитали поедать своих покойников.
Я пытался сосредоточиться на каннибалах, но мысленно перенесся уже совсем в другую сферу - в современный мир, где подобная практика приобрела бы поистине вселенский размах. Какой-нибудь Фрэнк Кэмпбел вполне мог считаться международным поставщиком такого рода провизии. А Уолтер Б. Кук владел бы сетью ресторанов "фастфуд". А в Квинсе, вдоль автострады на Лонг-Айленде, выстроились бы не могильные плиты, а киоски с хот-догами, и…
- Прошу прощенья…
Первое, на что я обратил внимание, еще не успев поднять головы, это ее голос. Довольно низкий, хрипловатый, с европейским акцентом.
Он и привлек мое внимание. И я поднял голову от книги и увидел ее. Нет, я не сказал бы, что сердце у меня остановилось или дрогнуло, екнуло, словом, проделало одну из тех штук, что дают кардиологам пищу для размышлений. Но что-то с ним произошло, это определенно…
Как описать красивую женщину, не засоряя страниц набившими оскомину прилагательными? Я мог бы обрисовать цвет ее волос (светло-каштановые с рыжеватыми прядками), рост (пять футов семь дюймов), кожу (светлая, чистая, безупречная). Я с врачебным беспристрастием мог бы перечислить ее черты (высокий выпуклый лоб, четко очерченные брови, широко расставленные глаза, прямой изящный нос). Или мог бы прибегнуть к избитым эпитетам (кожа цвета слоновой кости; карие глаза - такие глубокие, что в них можно утонуть; рот, созданный для поцелуев). Нет, извините, не могу! Лучше уж вы дайте волю своему воображению.
Из всех книжных лавок во всем мире она выбрала именно мою.
- Мне страшно неудобно вас беспокоить, - сказала она. - Вы так задумались…
- Ерунда, - ответил я. - Я просто читал.
- А что читали?
- "Историю цивилизации".
Она приподняла свои безупречные бровки:
- Ерунда?
- Нет, это я в том смысле, что может и подождать. Прождали же шумеры тысячи лет. Могут и еще подождать.
- Вы читали о шумерах?
- Еще не дошел, - признался я. - С них, собственно, и началась цивилизация, но я до этого еще не добрался. Я еще в доисторических временах.
- Ах вот как…
- Да. Первобытный человек. Его надежды, страхи, мечты о светлом будущем. Его совершенно замечательные обычаи.
- Замечательные обычаи?
Я не удержался от соблазна.
- Да, особенно одного племени, - пояснил я. - А может, их было больше чем одно.
- И чем же они так замечательны?
- Они поедали своих мертвецов… - О господи, ну зачем, зачем я только это сказал? Она не ответила, и я опустил глаза на страницу, где внимание тут же привлекла одна фраза. - "Фуэгины, - процитировал я, - обычно предпочитали собакам женщин".
- В смысле - в качестве компаньонов?
- В качестве обеда. Они говорили, что от собачьего мяса воняет выдрой.
- А это плохо, когда выдрой?
- Не знаю, - честно сознался я. - Наверное, на вкус она напоминает рыбу.
- Фуэгины… Надо же, никогда о них не слышала.
- Я тоже не слышал, - сказал я. - Хотя наверняка Дарвин о них что-то писал. Они жили на Огненной Земле - Тьерра-дель-Фуэго - на самом юге Южной Америки.
- И до сих пор живут?
- Не знаю. Но, если соберусь когда-нибудь их навестить, обязательно захвачу с собой ланч.
- И собственную женщину.
- Нет у меня никакой женщины, - ответил я. - А если бы и была, не думаю, что я взял бы ее на Огненную Землю.
- А куда бы взяли?
- Ну, это зависит от женщины… К примеру, я мог бы отвезти ее в Париж.
- Как романтично!
- Или же пригласить в кино.
- Тоже очень романтично, - кивнула она, и на губах ее заиграла улыбка. - Я бы хотела купить книгу. Вы продадите мне книгу?
- Надеюсь, не эту?
- Нет.
- Хорошо. - Я закрыл "Наше восточное наследие" и поставил на полку за спиной. Она держала в руке какую-то книгу и положила ее на прилавок, чтобы я видел. Это была монография Клиффорда Маккарти "Богги: фильмы с Хамфри Богартом", том в твердой обложке, вышедший лет тридцать тому назад в издательстве "Цитадель-пресс". Я посмотрел на форзац - там карандашом была выведена цена. - Двадцать два доллара, - сказал я. - Но поскольку человек я безупречно честный, то должен заметить, что имеется точно такая же, только в мягкой обложке. Правда, называется несколько по-другому, но в целом то же самое.
- У меня она есть.
- Та стоит долларов пятнадцать, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, - я подмигнул. - Так вы говорите, она у вас есть?
- Да, - ответила она. - Та называется "Фильмы с участием Хамфри Богарта", и память вам ничуть не изменяет. Она стоила четырнадцать долларов и девяносто пять центов.
- И она у вас уже есть..
- Да. Но я хочу в твердой обложке.
- Вы, наверное, его поклонница?
- Я его люблю. Просто обожаю, - ответила она. - А вы? Вы его любите?
- Он ни на кого не похож, - заметил я. То же самое, если вдуматься, можно сказать о ком угодно. - Он… ну, в общем, особенный. В нем…
- Есть что-то такое?
- Да, именно это я и имел в виду. - Пальцы мои лежали на книге всего в каком-то дюйме от ее пальчиков. Ногти у нее были ухоженные, покрыты ярко-алым лаком. Мои - нет. Я с трудом подавил желание коснуться ее пальчиков и сказал: - А знаете, у меня есть экземпляр его биографии, Джордана Мэннинга. По крайней мере, где-то был.
- Я видела.
- Она ни разу не переиздавалась, и отыскать ее не так-то просто. Но у вас, наверное, уже есть?
Она покачала головой.
- Вот как? Но говорят, что это весьма познавательная и занимательная…
- Это неинтересно, - ответила она. - Да и вообще меня мало интересует его жизнь. Мне совершенно все равно, где он родился, любил ли мать или нет. Мне совершенно наплевать, сколько жен у него было, много ли он пил и отчего умер.
- Неинтересно?
- Единственное, чего я хочу, - это видеть его на экране. Самого Хамфри Богарта. Рика в "Касабланке", Сэма Спейда в "Мальтийском соколе"…
- Диксона Стила в "Безлюдном месте"?
Глаза ее расширились.
- Все помнят Рика Блейна и Сэма Спейда, - заметила она. - И Фреда Доббса в "Сокровище Сьерра-Мадре", и Филипа Марлоу в "Глубоком сне". Но кто помнит Диксона Стила?
- Мне кажется, я, - вставил я. - И не спрашивайте меня, почему и откуда. Просто я запоминаю названия и авторов, ведь это - мой хлеб. Наверное, именно поэтому - и имена персонажей.