Феликс в то время уже был старшим опером в Управлении по борьбе с хищениями. Второй, преступный, вид его деятельности тоже набирал силу. Его банда, состоявшая тогда из трех человек, работала эффективно. Сивунов и Матюхин действовали безотказно. Ограбление Левинзона было, так сказать, пробой пера. Последующие ограбления и грабежи были не такими дерзкими, но с жертвами они больше душевных разговоров не вели. Деньги на бочку – или прощайся с жизнью! К тому времени Портнов понял, что не стоит забирать все, что надо оставлять часть денег потерпевшим. Пусть живут и не помнят зла. Как бы.
Четырнадцатого Феликс пришел домой поздно. Софья Соломоновна встретила его на пороге и, как только он вошел, шепнула:
– Он снова пришел. Там. – Она кивнула в сторону кухни.
– Кто? – удивился Феликс.
– Ну этот, – объяснила мать. – Наш молчун.
– Вячеслав Никандрович? – еще больше удивился Феликс и прошел на кухню.
Увидев Портнова-младшего, Ремизов встал.
– Здравствуйте, – проговорил Феликс. – Что это вы вдруг сегодня к нам?
За спиной у него стояла Софья Соломоновна, и Ремизов, посмотрев на нее, глуховатым голосом сказал:
– Выйди, женщина.
Голос молчуна настолько потряс хозяйку, что та без слов метнулась в комнату.
Потрясенный Феликс смотрел на Вячеслава Никандровича. Если бы с ним вдруг заговорил таракан, из тех, что по ночам появлялись на кухне, он бы удивлен был меньше.
Все, что произошло дальше, было не менее фантастично.
Сосед опустился на стул и, глядя в упор на Портнова-младшего, спросил:
– "Ночные волки" – твоя работа?
– Что?! – вскрикнул Феликс.
Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Его группа была так надежно законспирирована, что не могла "запалиться". И если бы кто каким-то чудом вышел на ее след, то уж Ремизов – в последнюю очередь.
Феликс сам придумал такое название – "Ночные волки". Оно казалось ему очень удачным. Когда-то была "Черная кошка", а у них получше – "Ночные волки". Конечно, это было пижонством, но нужно же хоть как-то "отрываться". Что-то должно веселить душу. И потом, почему же не оставить о себе такую память? Пусть трепещут те, кто скучно живет. Феликсу нравилось, когда перед ним трепетали. Очень нравилось.
– Сиди, – грубо приказал ему Вячеслав Никандрович. – Я еще не все сказал.
Обескураженный Феликс снова сел на табурет, с которого только что вскочил в изумлении.
– Ну? – повторил сосед свой вопрос. – "Ночные волки" – твоя работа?
Феликс смотрел на него, по-прежнему ничего не понимая.
– О чем вы, Вячеслав Никандр...
Но тот перебил его, и довольно грубо:
– Ты вот что! Ты мне тюльку-то не гони! Я к мусорам бежать не собираюсь. Говори как на духу: твоя работа или нет? Если скажешь сейчас, что нет, – встану и уйду. Если твоя – дельную вещь скажу.
– Ну ты даешь! – только и смог сказать Феликс. – Ты чего задумал, старик?
Ремизов гнул свое:
– Отвечай, о чем спрашивают.
– Да какие волки? Ты что, старый, очумел?
Ремизов поднялся.
– Ну ладно, – сказал он. – Пошел я. Нечего мне тут больше лясы точить. Дела у меня.
– Сиди! – гаркнул вдруг Феликс.
Сосед смотрел на него сверху вниз.
– Скажешь?
– Сядь! – повторил Феликс.
Ремизов поколебался и сел. Феликс уже взял себя в руки и спокойно, глядя ему в глаза, спросил:
– Ты понимаешь, куда лезешь, дурак несчастный? Зачем тебе "волки"?
Ремизов ответил:
– Знаю, куда лезу. Но ты мне так и не ответил. Да я и без твоего ответа знаю, что твоя это работа.
Какое-то время Феликс раздумывал.
– Ну хорошо, Вячеслав Никандрович, – тряхнув головой, вдруг весело сказал он. – Хорошо, будь по-вашему. Допустим, какие-то волки мне действительно знакомы. То есть я хочу сказать, что слышал о каких-то "Ночных волках". Хотя понятия не имею, откуда про них знаете вы. И что? Допустим на минутку, что я знаю. Дальше-то что?
На Ремизова не подействовал его веселый тон.
– Ты со мной не умничай, Феликс. Со мной можно и попроще разговаривать. Если твоя это работа, так и скажи, что твоя, ничего зазорного в этом нет. Ну?
Феликс сдался. Точнее, ему было интересно, что же произойдет дальше.
– Моя, моя это работа, – сказал он. – Ну? Я жду продолжения.
– О! – удовлетворенно проговорил Вячеслав Никандрович. – Чего ж тогда тень на плетень наводить? Ну так и бери меня в свою компанию.
Феликс даже рот разинул.
– Чего-чего? – еле выговорил он.
Ремизов смотрел на него с вызовом.
– Бери-бери. Не пожалеешь.
– Послушай, дядя, – сказал ему Феликс, – ты, кажется, не понимаешь, что несешь.
– Можешь не беспокоиться, – усмехнулся гость, – еще как понимаю. Вот ты как думаешь: откуда я про тебя и про "волков" знаю?
– Ну и откуда? – напрягся Феликс.
– А вот и оттуда, – ответил ему Вячеслав Никандрович. – Мы с твоим отцом где всю жизнь работали – забыл?
– Это-то я помню, – сказал Феликс. – Но я-то думал, что вот ты, например, – забыл. Я что, значит, ошибся?
В лице Ремизова произошли изменения. Черты его разгладились, стали мягче, даже добрее. Сейчас он напоминал доброго дядюшку, хотя Феликс ожидал обратного. Ведь он вспомнил о работе в органах – значит, лицо его должно было стать решительным, волевым, жестким. Таким, какое должно быть у человека, долгие годы проработавшего в НКВД.
Он это и сказал Ремизову.
– Эх, Феликс, – покачал тот головой, – это было замечательное время. Вся наша жизнь была в работе. Каленым железом мы выжигали эту оппортунистическую нечисть. А теперь? Как вождь умер, так и пошло все прахом. Хоть уволил он меня со службы, но личность была гениальная. Он хозяином был – весь мир на коленях перед ним стоял. А потом никто и не заметил, как отошли мы от социализма. Немного и оставалось достроить, чуть-чуть еще. Но умер Виссарионыч, и эти хрущевские прихлебатели погубили все. – Он немного помолчал и после паузы добавил: – А ты молодец, Феликс.
Феликс не знал что и думать.
– Слушай, старик, – сказал он. – Какой-то ты странный, ей-богу. И почему это ты считаешь меня молодцом?
Ремизов смотрел в одну точку, собираясь с мыслями. Было видно, что это с трудом ему дается, не привык он к таким длинным разговорам.
– Вот, понимаешь ты, – начал он, пробуя каждое слово как бы на вкус, – тогда, при социализме, не при этом, фальшивом, а при настоящем, когда вождь живой был, тогда богатеев не было. На самом деле не было, без дураков. Разве мы позволили бы жиреть кому? Да ни в жисть. А эти? Эти зажрались. Так что правильно ты делаешь, что экспроприируешь их, – без запинки произнес он трудное слово. Видимо, когда-то он его произносил довольно часто.
Феликс напряженно слушал старика, пытаясь определить, как ему лучше вести себя с этим Ремизовым.
– Ты не сомневайся, – сказал ему старик, – я тебя не подведу, вот увидишь.
– Ты погоди, – остановил его Феликс. – Ты мне вот что скажи: откуда ты все-таки знаешь про "волков"?
Ремизов то ли зевнул, то ли вздохнул:
– Долго объяснять.
– Ничего, – не отступал Феликс. – Я не тороплюсь – куда нам теперь с тобой торопиться? Рассказывай, если хочешь дальше со мной иметь дело.
И Ремизов стал рассказывать.
Старые связи у него, конечно, остались. Когда он впервые услышал разговоры о "Ночных волках", то поначалу не придал этому особого значения, хотя и порадовался тому факту, что кто-то этих толстосумов трясет – и не боится. Слухи о банде множились, "Ночные волки" обрастали легендами. Банда была неуловима, и это тоже работало на ее популярность. Многие обыватели восхищались: они трясут богатых – зажиревших цеховиков и подпольных миллионеров!
До поры до времени Ремизов не задумывался о "Ночных волках". Ну есть люди, занимающиеся рискованным благородным делом, и очень хорошо, пусть действуют на горе всем капиталистическим акулам в условиях развитого социализма. Вячеслав Никандрович как бы издали одобрял этих ребят, но не более того.
Анализировать ситуацию он стал после того, как однажды увидел, сидя ночью во дворе на лавочке, как Феликса подвез до подъезда легковой автомобиль. Тот, кто сидел за рулем, сказал выходившему из машины Феликсу:
– Волков ноги кормят.
На что Феликс ответил:
– И не только. Башку тоже иметь надо.
– Это без вопросов, – откликнулся тот, кто был за рулем.
Через несколько секунд Феликс скрылся в своем подъезде, автомобиль развернулся и поехал со двора, а Вячеслав Никандрович остался сидеть на лавочке.
О чем стал размышлять ночной сторож, который когда-то работал в органах? "Ночные волки" тогда уже гремели по Москве. Ремизов вспомнил, каким был отец Феликса, когда он с ним служил в органах, и спросил себя: смог бы тот организовать такую банду, как "Ночные волки"? И сам себе ответил: тогда, в молодости, смог бы. Как сказал этот неизвестный шофер – без вопросов. А Феликс?.. Что такое Феликс? Он, конечно, тоже в органах работает, не в КГБ, правда, а в УБХСС, но как раз это и позволяет ему хорошо ориентироваться там, где простой бандит запросто запутался бы. А Феликс умен. Башковитый, он – может.
Может.
С тех пор Вячеслав Никандрович стал сопоставлять слухи и свои наблюдения за поведением Феликса. Случайно довелось ему узнать, что "волки" никогда не совершают своих ограблений первого числа. Что бы это означало, старик не понимал, но на всякий случай стал каждый первый день месяца появляться в квартире Портнова-младшего. Вскоре Вячеслав Никандрович сделал вывод, что Феликс Портнов не рядовой член этой шайки. Он наверняка главарь, решил он.
И теперь, разговаривая с Феликсом напрямую, он понял, что не ошибся, что был прав во всех своих предположениях.
Он не собирался ни шантажировать, ни разоблачать Феликса.
У него был свой интерес.
А Феликс сразу понял, какого ценного "работника" может приобрести. Ремизов с его связями и прошлым богатым опытом мог сослужить очень неплохую службу.
И еще было в этом для Феликса что-то необъяснимо волнующее: бывший соратник его отца станет членом неуловимой группы, во главе которой он, Феликс Портнов.
Так Вячеслав Никандрович Ремизов стал членом банды "Ночные волки".
Со временем он как бы вырос до начальника штаба этой преступной организации.
С его приходом деятельность "Ночных волков" стала грубее и стремительнее. Если раньше нападение готовилось Феликсом подолгу, осторожно и кропотливо выискивались очередные жертвы, то теперь, когда пришел опытный человек, знающий много о преступной Москве, дело пошло живее. Детали предстоящих "операций" по изыманию ценностей у тузов теневой экономики Феликс разрабатывал теперь совместно с Вячеславом Никандровичем.
Чуть позже к банде примкнула Ольга Шиманская.
2
Андрей Горохов был программистом-компьютерщиком экстра-класса. Но, как это часто бывает, почти невостребованным. Зарплата, равная восьмидесяти американским долларам по курсу в рублях, унижала его и угнетала.
Собственно, даже не это отравляло жизнь Андрею Горохову. Если бы не Аня, жена, он, наверное, не так бы страдал от сознания собственной бесполезности. Жена постоянно пилила неудачника мужа. Как считала Аня, она имела на это право. Потому что зарабатывала в два раза больше.
Поэтому, когда Макс Кей сделал Андрею предложение, тот принял его без особых колебаний.
К тому времени он дошел до такого состояния, когда согласишься на все, что хоть немного изменит существующее положение дел. А дела Андрея Горохова к тому времени были аховые.
Приглядываясь к нему, Макс Кей поначалу даже не верил, что без хлопот получит отменного работника. Слишком все было идеально для, выражаясь языком шпионов, вербовки такого ценного специалиста, каковым являлся Андрей Горохов.
Безденежен. Абсолютно без всяких ближайших перспектив роста по службе. Семейная жизнь дает угрожающую трещину. Если бы кто-то задумал внедрить в их организацию своего человека, лучшую "легенду" придумать было бы трудно.
Прошло несколько недель, прежде чем Макс решился на пробную вербовку. За эти недели Макс получил о Горохове исчерпывающую информацию.
И однажды вечером в квартире Горохова раздался телефонный звонок.
Аня была на дежурстве – она работала врачом на "скорой помощи".
Андрей снял трубку.
У говорившего на другом конце провода был еле заметный акцент.
– Я говорю с мистером Гороховым?
Обращение "мистер" произвело на Андрея ошеломляющее впечатление.
– Да, – удивленно проговорил он.
– Моя фамилия Кей, – представился звонивший, – скажите, мистер Горохов, как вы относитесь к хорошей зарплате? К хорошей и стабильной зарплате?
– Это что, социологический опрос? – спросил Андрей.
Звонивший рассмеялся.
– Не совсем так, – сказал Кей. – Но вы мне не ответили.
– Хорошо отношусь.
– Скажем, тысяча долларов?
– В месяц? – не поверил Андрей.
– Разумеется, – подтвердил Кей.
– С кем я разговариваю? – спросил Андрей после паузы.
Макс предложил:
– Давайте встретимся и поговорим обо всем основательно. Согласны?
– Когда?
– Да прямо сейчас.
– Сейчас?
– А чего тянуть? Если мы договоримся, то зарплата будет вам начисляться с сегодняшнего дня.
Андрей не знал, что сказать.
– Я не совсем вас понимаю... Вы серьезно?
– Вполне, мистер Горохов.
– Судя по вашему обращению ко мне, вы представляете российскую фирму. Я правильно понял?
– Это не совсем так, мистер Горохов. Фирма у нас совместная, но это не имеет никакого отношения к сути дела. Впрочем, о всех подробностях мы можем поговорить при встрече. Если вы скажете "да", то машина тотчас же выедет за вами.
– А почему такая спешка? – пробовал посопротивляться Андрей.
– Вообще-то, – заметил Макс, – я на вашем месте сам бы поторопился. Вы думаете, в Москве мало программистов?
Тут уж у Андрея что-то внутри взыграло, и он довольно уверенно произнес:
– Моего уровня – мало.
Его собеседник, казалось, опешил от подобной наглости. Секунд десять он пребывал в молчании, Андрей тоже молчал. И вдруг этот незнакомый Андрею человек от души рассмеялся.
– А знаете, – произнес он, – это хорошо, что вы знаете себе цену. Значит, наш разговор сложится.
– Речь идет, надеюсь, о работе по специальности? – спросил Андрей.
– Совершенно верно. Итак, я жду вашего ответа.
И Андрей коротко и внятно произнес:
– Да.
– Отлично! – обрадовался Макс. – Машина выезжает за вами. До встречи, мистер Горохов.
– Подождите! – крикнул Андрей. – А как же адрес? Я вам его сейчас продиктую.
– В этом нет никакой необходимости, – ответил Макс и положил трубку.
Андрей озадаченно уставился на телефон. Все-таки это случилось...
Последние годы словно проклятие висело над ним. В условиях рынка, в который стремительно неслась страна, не все специалисты его уровня могли найти себе применение. Он не сидел без работы, но что это была за работа... И восемьдесят долларов в месяц – не деньги.
Все его знакомые программисты занимали высокие места в престижных банках и учреждениях, а ему приходилось в полном смысле слова влачить жалкое существование в НИИ, и просвета этому видно не было. Гордость не позволяла ему обратиться к бывшим друзьям за помощью, за что и ругала его супруга Анна. Он был уверен, что когда-нибудь на него обратят внимание, обязательно обратят – и сделают предложение, от которого он не сможет отказаться.
Отказаться-то он не сможет, а вот подумать – должен. И уж тогда тем господам-товарищам, которые предложат ему работу, придется не только признать очевидность его высокого профессионализма, но и изрядно попотеть, прежде чем он согласится у них работать.
Все это были его тайные мысли, мечтания, в основном ночные, когда Аня спала, а он терзался: просить у жены завтра денег на сигареты или как-нибудь извернуться – вроде того что бутылки кефирные сдать.
Ночью он решал: не просить. А утром просил. И с поникшей головой уходил на свою постылую службу.
Макс Кей привез его в ресторан "Пекин" и угостил отменным ужином. Через десять минут после начала трапезы Андрей Горохов был готов на все.
3
Все, больше он терпеть не будет.
В конце концов, ради чего все это? Чего ради он рискует собственной шкурой, причем без всякой страховки? В те времена, когда он работал каскадером на киностудии, рядом всегда находились люди, которые в любую минуту могли его подстраховать. Конечно, работа каскадера предполагает тщательную подготовку трюка, его обкатку и так далее. Это имело место и сейчас, но основное отличие нынешней его работы от предыдущей – это полное отсутствие на площадке единомышленников, готовых прийти на помощь.
"Площадка"! Сергей Козлов усмехнулся. Теперь у него площадка – не место, где проходят киносъемки, а место преступления.
Раньше он усмирял свою совесть тем, что не один он такой, все кругом преступники. И еще было одно оправдание: выхода не было, обстоятельства заставили ступить на этот путь. В какой-то момент все полетело к чертям. Исчезла работа, отвернулись друзья, ушла жена, забрав с собой сына. Потихоньку, постепенно перед ним открывалась бездна, и он как-то привык к ней. А тут по телевизору сказали: если долго смотреть в бездну, она начинает смотреть на тебя. И его это пронзило – все правильно.
Но больше он терпеть не может. Ведь почему он пошел на это? Из-за денег? В сущности, это так, но зачем ему эти деньги? Ему никогда не нужно было особенно много. И если он старался заработать как можно больше, то только потому, что у него была семья.
Была.
И когда он во всем этом разобрался, то понял: дальше он в одиночку жить не может, ему нужно, жизненно необходимо вернуть самых дорогих людей.
Светлану и Алешку.
Денег было собрано достаточно, чтобы без особых проблем прожить им всем пару лет. Конечно, он не будет все это время сидеть сложа руки. За эти два года он вполне может найти себе нормальную работу. Нужно только, чтобы было ради чего жить дальше. Он вернет Светлану с Алешкой. Он, в конце концов, извинится перед Инсаровым. Не будет больше лелеять собственную гордыню.
Но главное сейчас – Светлана. Она должна его понять. Ни за что не поверит он, что жена его разлюбила. Она и ушла не потому, что он ей надоел, а потому, что не могла больше видеть, как он мучается. И чтобы Алешка не был свидетелем того, как постепенно опускается его отец.
Он расскажет ей все, а она выслушает его и поймет, что самое плохое в их жизни – позади, что теперь, отныне и вовеки, он – другой человек. А он уже многое понял. И главное – это то, что жена и сын – единственное, ради чего ему стоит жить и работать.
Он позвонил матери Светланы, моля Бога, чтобы трубку взяла Светлана.
И Бог услышал его молитву.
– Алло, – сказала Светлана.
А у него вдруг исчезли все слова. Он молчал, не в силах раскрыть рот.
– Алло! – повторила жена.
Сергей испугался, что она сейчас положит трубку, но ничего со своей немотой поделать не мог.
И тогда она сказала:
– Сережа?..
Сергей заплакал.
– Ты плачешь? – спросила она и тут же добавила: – Не плачь.
– Света...