"А ты с какого концерта шел? У меня две недели назад корабль травы отобрали и тысячу рублей. Надо скооперироваться и начистить им репу! Nork".
"Блин, о чем вы здесь говорите! К вам человек серьезно обратился, а вы про плеер! Особенно возмущена цинизмом Сола! Герман, то, что ты пытаешься делать, это правильно! Бота".
Раздался щелчок модема, и компьютер отключился от Интернета.
- Вот черт, - сказал Герман, - у меня карточка кончилась.
- Да ладно, завтра купишь. - Авдеев широко зевнул. - Слушай, я спать хочу, не могу. Пять часов уже почти.
- Пять? - удивился Герман.
- Ну естественно. Птицы полчаса как поют. Спать надо.
- Жалко, что почту проверить не успел.
- Да завтра все проверишь, - Вася зевнул еще шире, - все равно тебе сразу никто не напишет. Это же серьезная информация. Ее переварить надо. А для этого нужно время.
Герман принялся стелить диван, Авдеев, не раздеваясь, завалился на разложенное кресло-кровать.
- Как ты думаешь, из этого что-нибудь выйдет? - спросил Герман.
- Что-нибудь выйдет, - сквозь сон ответил Вася. - Что-нибудь обязательно выйдет. Только вот неизвестно что.
…Авдеев как раз подходил к метро, когда его окликнули:
- Авдей, ты? Вась?
Обернувшись, он увидел стоявших под деревьями ребят, в которых не сразу, но узнал бывших одноклассников. С тех пор как он поступил в институт, они не встречались, хотя Вася и знал, что одноклассники регулярно собираются. Встреча выпускников, просто какие-то дни рождения. У него же все как-то не получалось - слишком насыщенная студенческая жизнь, стремление уйти как можно дальше от школы, да и желания особого специально встречаться с людьми, с которыми провел десять лет в одном классе, не было.
Другое дело вот такие - внезапные - встречи.
Подошел, поздоровались, обнялись. Пошли вопросы: ты как? что? где? женат? пиво будешь?
Разговорились, естественно, об остальных одноклассниках. Вася узнал, что из семи их одноклассников трое уже женаты. А что касается девочек - то замужем уже практически все. И все они с детьми. А у одной даже трое. Как ни странно, оказалось, что не замужем девочки, пользовавшиеся в их классе наибольшей популярностью, в каждую из которых были по очереди влюблены все мальчики их класса, включая Васю Авдеева. Две из них жили в гражданском браке, одна, по слухам, села на героин, и про нее давно никто ничего не слышал, а еще одна попала под машину. Практически сразу по окончании школы.
- А ты чего, не знал? Мы тогда все удивились, что тебя не было на кладбище. Вы вроде как дружили.
От этого известия Васе сделалось очень грустно. Договорились обязательно созвониться и сходить на кладбище.
… У метро затормозила милицейская машина, в которой сидело четверо сотрудников в форме.
- Вот он, - сидящий на заднем сиденье показал на группу парней, стоящих под деревьями и пьющих пиво, - в красной майке и в куртке. Высокий. Вот он сейчас боком повернулся.
- А остальные?
- Остальные ни при чем.
Милиционеры вышли из машины и быстрым шагом направились к стоящей под деревьями группе.
Заметив идущих к ним милиционеров, все напряглись.
- Вот черт! Сейчас за пиво погонят.
Однако все произошло по-другому.
Не обращая внимания ни на идущих мимо граждан, ни на всех остальных, милиционеры двинулись прямо к Авдееву. Двое из них схватили его за руки, двое других принялись избивать.
Все попытки одноклассников как-либо вмешаться в происходящее ни к чему не привели. Казалось, милиционеры даже не замечают, что вокруг вообще кто-то находится.
На избиение ушло совсем немного времени, минут пять или семь. За все это время милиционеры не проронили ни слова. Они молча били по животу и в лицо, совершенно не заботясь о том, что останутся "следы".
Закончив, они так же быстро вернулись к своей машине. Через мгновение машина отъехала.
Ребята подошли к валяющемуся на земле Васе, помогли ему встать. Вокруг обоих глаз мгновенно набухли синяки, рот был окровавлен. Кто-то протянул платок. Когда Авдеев утерся, ребята увидели, что у него выбиты все передние зубы.
К ним подошел интеллигентного вида мужчина средних лет, по виду институтский преподаватель:
- Ребята, что здесь случилось? Я все видел. - Он взглянул на избитого Васю. - О господи, ему нужна помощь.
- Да мы сами ничего не поняли, - ответил кто-то. - Они выскочили и накинулись на него. Даже ничего не сказали.
- Вы знаете, - сказал мужчина, - у меня фотографическая память. Я был рядом и запомнил номер их машины. Я все так запоминаю. Вам надо сейчас же идти в отделение и написать жалобу. Я пойду с вами и буду свидетелем. Я директор гимназии, ко мне прислушаются.
- Это бесполезно, - сказал Вася, - мы никого не найдем-
На стоянке перед отделением стояла милицейская машина с номером, который назвал директор гимназии.
- Да, это та машина, - сказал кто-то из одноклассников, - я заметил, у нее еще сзади наклейка была.
Все вошли в отделение. Директор гимназии шел впереди. Не дожидаясь приглашения, он сразу подошел к дежурному:
- Четверо ваших сотрудники только что жестоко избили этого парня. Мы все свидетели. Я запомнил номер машины, сейчас она стоит на вашей стоянке. Мы хотели бы написать заявление
- Но это невозможно, - удивился дежурный, - все сотрудники с этой машины находятся в отделении, и в последние три часа никто из них отделение не покидал. Когда, вы говорите, это случилось.
- Это случилось двадцать минут назад, и мы хотели бы увидеть этих сотрудников. Я уверен, что мы сможем их опознать.
- Хорошо, сейчас они спустятся. Сколько, вы говорите, их было, четверо?
Когда со второго этажа спустились милиционеры, все замолчали. Молчание длилось несколько минут. Милиционеры равнодушно рассматривали посетителей, те изумленно смотрели на них.
- Это не они, - сказал кто-то, - это другие люди.
- Потерпевший, - обратился дежурный к Авдееву, - вы их узнаёте? Это те люди, которые вас избили?
Вася молчал.
- Но этого не может быть, - заволновался директор гимназии, - вы точно уверены, что это именно их машина?
- Уважаемый, - оскорбился дежурный, - я работаю в этом отделении уже двадцать лет и знаю, что к чему. На машине с тем номером, который вы назвали, ездят именно эти сотрудники. И никто другой на ней не ездит.
Не говоря ни слова, Вася развернулся и пошел к выходу.
- Так вы будете писать заявление? - крикнул ему вслед дежурный.
На крыльце Васю догнали одноклассники и директор гимназии.
- Это нельзя так оставлять, - горячился директор, - надо написать заявление,
- Да, - равнодушно сказал Авдеев. - Я знаю. Одно я уже написал.
Вернувшись домой, Вася сразу прошел в свою комнату, не отвечая на вопросы матери. Сняв телефонную трубку, набрал номер Германа. Никого не было. Мобильный тоже оказался заблокирован.
- Наверное, в метро едет, - подумал Вася.
Следующим он набрал номер прокуратуры:
- Добрый день. Соедините меня, пожалуйста, со следователем Верховцевым… Да, я подожду.
Дожидаясь, пока его соединят, Вася вытащил сигарету и чиркнул зажигалкой. Раньше дома он всегда курил только на балконе.
- Здравствуйте, это Василий Авдеев вас беспокоит. Я недавно подавал заявление насчет сексуальных домогательств в отношении гражданки Архангельской. Да, на Проспекте Мира. Дело в том, что я хотел бы его забрать. Нет, ничего не случилось. Просто теперь я думаю, что ошибся. Нет, никто не давил. Скажите, чтобы забрать заявление, мне обязательно приезжать лично?
Повесив трубку, Вася затушил сигарету, лег на диван и зарыдал.
Написав в своем объявлении, что вплотную занялся изучением правовых механизмов, Герман не соврал. Практически весь следующий месяц он находился в движении и даже регулярно стал пропускать лекции.
Вечерами Герман вел активную переписку по Интернету, пытаясь отыскать других пострадавших девушек, а целыми днями пропадал во всевозможных официальных учреждениях.
В институте были в курсе развернутой им деятельности, и поэтому, а также во многом благодаря ходатайству Георгия Виноградова, смотрели сквозь пальцы на участившиеся пропуски.
Городецкий обошел все учреждения, где ему могли оказать помощь в его расследованиях.
Он беседовал с начальниками отделений милиции, прокурорами, оперативниками Управления собственной безопасности, чиновниками Минюста.
Однако особой пользы это не приносило. Везде в той или иной мере повторялся разговор, который когда-то в самом начале Герман с Васей имели со следователем.
Да, такая проблема существует, однако доказать факт сексуальных домогательств практически невозможно. Особенно если сами потерпевшие не проявляют такого желания.
Случай с Авдеевым не остановил Германа, а, наоборот, только подхлестнул.
С тех пор как Васю избили, они общались всего один раз. На следующий день.
Вася тогда позвонил по телефону и уговаривал Германа прекратить расследование и забрать заявление. Его речь и голос сильно изменились. Он говорил хрипло, с трудом, заметно шепелявя. Однако наиболее сильное впечатление произвела на Германа полная апатия Васиного голоса. Он говорил на одной ноте, совершенно без интонаций, как-то отстраненно.
- Пойми, Гер, - сказал тогда Вася. - То, с чем ты связался, бесконечно. Они везде, и все в их руках. Они покрывают друг друга, и им на все плевать и на всех. Четыре человека в милицейской форме избивали меня при пяти свидетелях возле метро в три часа дня. Они легко могли подкараулить меня вечером в темноте, когда никто не видит. А они все сделали на виду. Понимаешь, они знали, что им ничего не будет. Если ты продолжишь заниматься этим, они тебя убьют.
С тех пор они ни разу не разговаривали и не виделись. Вася перестал появляться в институте, Герману он больше не звонил. Сам Гера порывался несколько раз позвонить, но что он мог сказать?
Правда, потом он все-таки позвонил через две недели, но Васина мать сказала, что Вася взял академический отпуск и уехал к тетке на Украину. Адрес Герман спрашивать не стал.
Он сделался более мрачным и молчаливым. Разговориться он мог только тогда, когда речь заходила о "деле", как он сам называл свое расследование. Остальные вещи перестали его интересовать.
Его деятельность получила широкую известность в Москве, несколько раз его приглашали в редакции газет и брали интервью. Каждый раз Герман подробно рассказывал о том, чем он занимается, называл места, фамилии, звания.
На неизбежный вопрос журналистов: зачем он этим занимается? - Герман отвечал: кто-то же должен этим заниматься.
Несколько правозащитных организаций, занимающихся сходными проблемами, поддержали Германа, предложив вести совместное расследование. Однако, несмотря на взаимное сотрудничество, Герман все равно оставался одиночкой.
- Я обещал обратившимся ко мне людям полную анонимность, - говорил он. - Я не могу их обмануть.
Примерно в том же духе он отвечал и родителям, когда те уговаривали его остановиться.
- Я обещал людям помощь. Я не могу их обмануть.
Его дежурной фразой стало:
- Если что случится, ищите меня в Склифосовского.
17
Спустя месяц деятельность Германа начала приносить первые ощутимые плоды. Ему позвонили из приемной заместителя начальника Главного управления собственной безопасности и сказали, что Вячеслав Иванович Грязнов ждет его завтра в своем кабинете в одиннадцать часов. Повесив трубку, Герман тут же перезвонил в приемную, где женский голос подтвердил: "Да, завтра в одиннадцать Городецкого действительно ждут".
Когда-то он говорил Васе, что сумеет дойти до этого человека. Он дошел, на это потребовался месяц, а казалось, что гораздо больше.
Пропуск на него уже был оформлен, от Германа потребовалось только предъявить паспорт.
Накануне Герман сильно волновался и наверное раз десять проверял, не забыл ли он положить паспорт в карман и надежно ли застегнул. Даже утром, когда он ехал в ГУСБ, Герман несколько раз ощупывал карман.
Вячеслав Иванович Грязнов был в кабинете не один. Заметно робевшему Герману он предложил стул и представил уже сидящих:
- Это мои лучшие оперативники - Владимир Яковлев и Галина Романова. Если то, о чем вы говорите в газетах, имеет под собой основания, то этим делом займутся именно они. Поэтому я решил, что будет уместным, если мы для начала побеседуем все вместе.
И Герман начал говорить.
Он рассказал о самом первом случае со Светой и о том, что за этим последовало.
О случае на Чистых прудах, где сотрудники милиции арестовали двух восемнадцатилетних девушек, продержали в отделении всю ночь в наручниках и попытались изнасиловать. А когда девушки оказали сопротивление, на них повесили 318-ю статью - "Применение насилия в отношении представителя власти". В результате обе пострадавшие получили по три года условно, к тому же одна две недели отсидела перед этим в СИЗО.
Рассказал про то, как милиционеры на станции метро "Пушкинская" предлагают совсем молодым девушкам официально признаться, что те занимаются проституцией, а потом отпустить. И если перепуганная девушка признается, ее потом насилуют на "законных" основаниях.
Герман говорил долго - часа полтора. Грязнов и оперативники его не перебивали, просто время от времени делали пометки в своих блокнотах.
Видя, что он наконец-то добрался до официальных людей, которые его по-настоящему слушают, а не просто убивают служебное время, чтобы потом отфутболить, сказав, что, к сожалению, все это практически недоказуемо, Герман рассказывал обо всем, что ему удалось выяснить за этот месяц.
О лежащих без движения черных папках с заявлениями пострадавших, которые идут в "довесок".
О том, что все покрывают друг друга. - Самая главная проблема, - сказал он в конце, - что с этим некуда идти. Все, у кого я был, говорили мне одно и то же: это бесполезная трата времени. Поэтому пострадавшие девушки боятся. Как те, которым дали по три года. Они мне все рассказали, а заявления писать категорически отказались. И они правы. Что я могу предложить взамен? Я никто. Они доверились власти один раз, написали заявление, а власть им за это вместо спасибо - срок. Просто необходимо, чтобы этим занялось Управление собственной безопасности на самом высоком уровне. Иначе все действительно бесполезно.
Герман замолчал. Вячеслав Иванович курил. Яковлев и Романова рассматривали Германа, который к концу монолога даже охрип и теперь, чувствуя сухость во рту, сглатывал слюну.
- Выпейте воды. - Галина налила из графина в стакан воды и протянула Герману.
Тот залпом выпил и поставил стакан на стол.
- Однако не все бесполезно, - сказал наконец Вячеслав Грязное. - Вы же еще верите в закон и порядок. Иначе бы ко мне не пришли. Я возьму вашу информацию под личный контроль и разберусь. Вы поработаете с оперативниками. - Грязнов кивнул на. Яковлева с Романовой. - Подробно рассмотрите дела, где пострадавшие колеблются, писать им заявление или нет. Все вместе с ними поработаете. Заявления, которые вам удастся собрать, непосредственно мне на
стол. Я лично направлю их в прокуратуру и прослежу, чтобы они там не затерялись. Так что можете начинать прямо сейчас. Володь, - обратился он к Яковлеву, - ты проводи Германа в свой кабинет, а ты, Галя, останься еще на пару слов.
Когда за Яковлевым и Германом закрылась дверь, Вячеслав Иванович обратился к Романовой:
- Галя, ты понимаешь, что парень сильно рискует. Я ему ничего не стал говорить - это бы его только раззадорило. Ну сама знаешь - я все сделал, а теперь меня в сторону. В общем, я не знаю, тут надо как-нибудь по-другому сказать. Яковлев для этого не подходит, он сам еще тот Монте-Кристо. Вот я и подумал, может, у тебя получится, как женщина, ты сделаешь это потактичнее. - Вячеслав Иванович замолчал и потянулся за новой сигаретой. - Хотя не уверен.
К моменту встречи с Вячеславом Ивановичем Грязновым у Германа на руках уже были заявления, подписанные двумя девушками, Лидой Смирновой и Светой Архангельской.
После встречи ситуация изменилась. Присутствие оперативников из заведения с таинственной, грозно звучащей аббревиатурой ГУСБ оказывало на потерпевших свое магическое воздействие. Равно как и личности самих оперативников.
К Гале девушки проникались доверием в силу женской солидарности, а также ее удивительной тактичности в разговоре. Несколько раз случалось, что мужчинам приходилось выходить из комнаты, оставляя девушек наедине с Романовой.
Что касается Володи Яковлева, то на каждой встрече он представлялся следующим образом:
- Капитан ГУСБ Владимир Яковлев. Человек, которого милиция ненавидит больше самых отъявленных негодяев и преступников. Потому что я сажаю в тюрьмы не преступников, а милиционеров.
За полторы недели им удалось получить еще четыре подписанных заявления.
Катя Кравченко, 17 лет. На станции "Курская" двое сотрудников милиции продержали ее в отделении до момента отправления последней электрички. После этого угрозами склонили к сексуальным действиям. Отпустили только под утро, пригрозив расправой, в случае если она кому-нибудь расскажет о случившемся.
Вика Кузнецова, 21 год. Была задержана и изнасилована троими сотрудниками милиции на станции метро "Рижская". У девушки отняли паспорт и отвезли на съемную квартиру, где продержали еще четыре дня. За это время число насильников увеличилось до семи. Через четыре дня девушку отпустили, предварительно предупредив, что, если она проболтается, ее найдут и "исполосуют острым ножичком ее очаровательное личико".
Оля Сомова, 16 лет. Была изнасилована двоими сотрудниками милиции на станции метро "Перово". В случае огласки девушке пригрозили посадить ее на три года за занятие проституцией, предварительно сообщив об этом родителям и в школу.
Аня Драгунская, 19 лет. Была остановлена на станции метро "Киевская" сотрудником милиции, который попросил ее пять минут побыть понятой. В отделении он забрал у девушки паспорт и изнасиловал, пригрозив в случае сопротивления арестовать за воровство и отправить на неделю в СИЗО. В случае огласки пригрозил физической расправой.
Наблюдая за тем, как "дело", за которое он столько боролся, наконец-то сдвинулось с мертвой точки, Герман и сам ожил.
Встреча с Грязновым, серьезное отношение к нему со стороны Яковлева и Романовой, а самое главное результаты - все это вдохнуло новые силы.
На встречу с пострадавшей Ингой Авдеенко он неожиданно приехал с большим букетом ее любимых белых тюльпанов. Увидев цветы, девушка расплакалась. Так в папке оперативников появилось еще одно заявление. Это было первое заявление, написанное самой пострадавшей.
Два следующих заявления были от девушек, которые, как и Света Архангельская, пострадали от действий сотрудников милиции на станции метро "Проспект Мира".