– О принце я много слышал, – ответил мистер Роллз, – а с генералом Венделером даже встречался.
– Генерал – напыщенный осел, – усмехнулся знакомый. – Я имел в виду его брата Джона – он известный искатель приключений, большой знаток драгоценных камней и один из самых ловких дипломатов в Европе. Неужели вы никогда не слыхали о его дуэли с герцогом де Вальдоржем? А его подвиги в Парагвае, когда он стал тамошним диктатором Парагвая? А как ловко он отыскал драгоценности сэра Самюэла Леви! А какие услуги были оказаны им правительству во время индийского мятежа – услуги, которыми оно воспользовалось, хотя и не осмелилось признать это открыто! И вы его не знаете? Чего же стоит тогда мирская слава? Ведь Джон Венделер смело может претендовать на известность, хотя бы и не самую добрую. Спешите вниз, – прибавил знакомый, – садитесь за стол рядом с обоими и слушайте во все уши. Уверен – вы узнаете много удивительного.
– А как мне узнать их самих? – простодушно поинтересовался священник.
– Узнать? – возмутился знакомый. – Да что вы такое говорите! Принц – изысканнейший джентльмен во всей Европе, единственный человек с внешностью истинного короля. А что касается Джека Венделера, то вообразите себе Улисса в семидесятилетнем возрасте и со шрамом от сабельного удара через все лицо – это и будет он! Узнать, подумать только! Да их легко найти даже среди толпы на скачках!
Роллз сломя голову кинулся в столовую. Знакомый оказался прав: эти две личности резко отличались от унылого фона завсегдатаев. Старик Джон Венделер был крепко сбитым человеком, явно привыкшим сносить всевозможные тяготы и лишения. Он не казался военным, моряком или кавалеристом, но одновременно напоминал и одного, и другого, и третьего, словно в нем сошлись самые различные привычки и навыки. Орлиные черты его лица дышали отвагой, а выражение было надменным и хищным. Вся его внешность выдавала человека действия, горячего, отважного и неразборчивого в средствах. Густые седые волосы и глубокий сабельный шрам, пересекавший переносицу и тянувшийся к виску, придавали оттенок свирепой воинственности этому лицу, и без того своеобразному и грозному.
Но в собеседнике этого авантюриста мистер Роллз с изумлением признал того самого господина, который посоветовал ему читать роман Габорио. Очевидно, принц Флоризель, редко посещавший клуб, почетным членом которого, как и многих других, он числился, поджидал Джона Венделера, когда Саймон заговорил с ним накануне.
Остальные обедавшие скромно жались по углам, предоставив знаменитостям беседовать без помех, но молодой священник сделал вид, что не знает их, а потому, не слишком смущаясь, занял место за ближайшим столиком.
Беседа этих джентльменов действительно показалась мистеру Роллзу оригинальной. Бывший парагвайский диктатор выказывал глубочайшее знание жизни, а каждое замечание принца свидетельствовало о его недюжинном уме. Перед молодым священником сидели двое мужчин, умудренных опытом, и он колебался, не зная, кому из них отдать предпочтение – человеку, привыкшему действовать с безрассудной смелостью, или тонкому наблюдателю и знатоку жизни: один откровенно повествовал о собственных делах и перенесенных опасностях, другой, подобно Всевышнему, знал все, не испытав ничего. Каждый из них держался в разговоре соответственно своей роли. Бывший диктатор не скупился на резкие выражения и жесты, то и дело его кулак тяжело опускался на стол, а речь звучала громко и напористо. Принц, наоборот, казался образцом учтивой уступчивости и спокойствия; его чуть заметные движения и оттенки голоса были выразительней, чем все возгласы и жесты его собеседника. А если ему случалось описывать собственные приключения, принц совершенно не подчеркивал своего участия в них.
Наконец, разговор зашел о недавних ограблениях и Алмазе Раджи.
– Лучше бы этому камню лежать где-нибудь на дне морском, – заметил принц Флоризель.
– Ваше высочество, конечно, согласится, что я, как член семьи Венделеров, не могу разделять этого мнения, – возразил диктатор.
– Я сужу с точки зрения общественного благополучия, – продолжал принц. – Камни такой ценности должны быть достоянием какого-нибудь музея или же лежать в сокровищнице великого народа. В руках простых смертных они представляют страшную угрозу. Если кашгарский раджа, человек просвещенный, и хотел отомстить европейцам, то он не мог изобрести ничего лучшего, как отправить в Европу это яблоко раздора. Какая добродетель устоит против такого искушения? Даже я, несмотря на свое высокое положение и богатство, вряд ли смог бы равнодушно держать в руках такой обольстительный камень. Что касается вас, мистер Венделер, страстного охотника за бриллиантами и, так сказать, профессионала, то я думаю, что нет такого преступления, которого бы вы не совершили, и жертвы, которую бы вы не принесли ради того, чтобы назвать Алмаз Раджи своим – на год или два, пока вас не настигнет смерть. Вы бы держали его в надежнейшем сейфе и лишь изредка открывали, чтобы полюбоваться этим камнем, как любуются редчайшей картиной.
– Это верно, – подхватил Венделер. – За чем я только не охотился на своем веку, начиная от мужчин и женщин и заканчивая москитами; я нырял за кораллами, преследовал китов и тигров; но алмаз я считаю наилучшим объектом для охоты. Он красив и имеет высокую цену; только он один может по-настоящему вознаградить охотника за труды. Я и сейчас, как вы, ваше высочество, может быть, догадываетесь, иду по следу. Чутье у меня верное и опыт огромный; в коллекции брата все ценные камни известны мне в лицо, как пастуху известны его овцы, и я скорее погибну, но непременно разыщу их все до единого!
– Сэр Томас Венделер будет весьма доволен, – заметил принц.
– Я в этом не вполне уверен, – со смехом ответил бывший диктатор. – Один из Венделеров, конечно, будет доволен, но Томас или Джон, Питер или Пол – все мы апостолы одной веры.
– Я не понимаю, что вы этим хотите сказать, – с легкой брезгливостью проговорил принц.
В ту же минуту лакей доложил мистеру Венделеру, что кеб ожидает его у подъезда.
Мистер Роллз взглянул на часы и обнаружил, что и ему пора идти, и это совпадение неприятно поразило его, так как ему вовсе не хотелось встречаться с этим охотником за алмазами.
Так как нервы молодого священника были расшатаны чрезмерно усердными научными занятиями, он предпочитал путешествовать с удобствами и на этот раз заказал себе место в спальном вагоне.
– Вам тут будет удобно, сэр, – заметил сопровождавший его кондуктор, – в вашем отделении нет никого, а в другом конце вагона едет всего один пожилой джентльмен.
Близилось время отправления, уже проверяли билеты, когда мистер Роллз увидел своего попутчика – тот направлялся к своему месту в сопровождении нескольких носильщиков. И поистине мистер Роллз предпочел бы ему кого угодно, ибо то был не кто иной, как старый Джон Венделер, экс-диктатор Парагвая.
Спальные вагоны Северной магистрали состояли в те времена из трех отделений – двух пассажирских в противоположных концах вагона, и среднего отделения, где располагался туалет. Раздвижные двери отделяли среднее отделение от пассажирских, но поскольку они не запирались, весь вагон оказывался в общем пользовании.
Изучив свои позиции, мистер Роллз понял, что он здесь совершенно беззащитен. Если бы ночью диктатор вздумал заявиться с визитом, Роллзу оставалось бы только принять его. У него не было никаких средств обороны, он ничем не мог оградить себя от нападения врага, как если бы находился в открытом поле.
Все это чрезвычайно встревожило его. Он с беспокойством припоминал бахвальство своего попутчика во время обеда и его циничные признания, сделанные принцу. В одной из прочитанных им книг говорилось о том, что существуют люди, способные чувствовать присутствие драгоценных металлов даже сквозь стены и на значительном расстоянии. "А вдруг это относится и к драгоценным камням? – пугливо вопросил себя молодой священник. – И если это так, то кто может обладать такой способностью, если не человек, прозванный охотником за алмазами?"
Роллз понимал, что от подобной персоны можно было ожидать чего угодно, и страстно ждал наступления утра. При этом он предпринял меры предосторожности и спрятал свой алмаз в самый глубокий внутренний карман, в остальном поручив себя заботам провидения.
Поезд шел ровно и быстро, и почти половина пути осталась позади, когда сон несмотря ни на что начал одолевать мистера Роллза. Некоторое время он боролся; но глаза у него слипались и, не доезжая Йорка, священник растянулся на диване и закрыл глаза. Уснул он почти мгновенно. Последняя его мысль была об опасном соседе.
Проснулся он, когда за окном еще стояла тьма, а вагон освещал лишь тусклый ночник. Перестук колес свидетельствовал о том, что поезд несется с прежней быстротой. Мистер Роллз, охваченный внезапным страхом, приподнялся, но, убедившись, что вокруг все спокойно, снова прилег. Однако заснуть ему не удалось – он лежал, мучимый неясной тревогой, и не спускал глаз с двери, ведущей в среднее отделение. Надвинув свою фетровую шляпу на глаза, чтобы не мешал свет, священник принялся считать до тысячи, пытаясь ни о чем не думать, молился и применял прочие ухищрения, с помощью которых страдающие бессонницей пытаются хотя бы задремать. Но все оказалось напрасным; тревога не отпускала и старик, ехавший в противоположном конце вагона, то и дело являлся ему в самых пугающих. Кроме того, алмаз в кармане причинял мистеру Роллзу ощутимую физическую боль. Он жег, давил, впивался в ребра священника, и порой у него мелькала мысль вышвырнуть этот камень в окно.
Пока он так лежал, случилось нечто удивительное.
Раздвижная дверь среднего отделения дрогнула и откатилась на несколько дюймов. Лампа в туалете не была затенена, и при ее свете мистер Роллз совершенно отчетливо разглядел голову мистера Венделера. Он понимал, что бывший диктатор смотрит именно на него, и инстинкт самосохранения заставил его затаить дыхание, не шевелиться и опустить веки, но продолжать наблюдать за незваным посетителем из-под ресниц. Через минуту голова исчезла, и дверь закрылась. Этот человек пришел не затем, чтобы напасть, а на разведку, и действовал он так, словно и сам чего-то опасался. Мистер Роллз боялся Джона Венделера, но и того почему-то смущало соседство мистера Роллза. Иными словами, он приходил только для того, чтобы убедиться, что единственный сосед спит.
Священник тотчас вскочил на ноги. Страх сменился приступом безрассудной смелости. Сообразив, что грохот несущегося поезда заглушает все посторонние звуки, он решил нанести экс-диктатору "ответный визит". Сбросив плащ, чтобы он не стеснял его движений, мистер Роллз вышел в туалетное отделение и остановился, прислушиваясь. Как и следовало ожидать, ничего не было слышно, кроме стука колес. Взявшись за край двери, он осторожно отодвинул ее дюймов на шесть и застыл, едва удержав готовый вырваться возглас удивления.
На Джоне Венделере была дорожная шапка с наушниками, она-то и мешала ему слышать то, что происходило совсем рядом. Так или иначе, но головы он не поднял, продолжая свое довольно странное занятие. Перед ним стояла открытая шляпная картонка, одной рукой он придерживал рукав своего мехового пальто, а в другой сжимал складной нож, которым подпарывал подкладку рукава. Мистер Роллз читал о людях, которые хранят деньги в поясах, но поскольку денежных поясов никогда не видел, то и не знал, как ими пользуются. Но тут происходило нечто совсем иное: Джон Венделер, оказывается, хранил драгоценные камни в подкладке своего рукава, и на глазах у молодого священника сверкающие бриллианты один за другим падали в картонку.
Он застыл, словно пригвожденный к месту, и не мог оторваться от этого удивительного зрелища. Алмазы были в большинстве своем не слишком крупные, поэтому их огранку и блеск трудно было рассмотреть. Неожиданно у Венделера возникло какое-то затруднение. Он запустил в рукав обе руки и склонился еще ниже. Ему пришлось попотеть, прежде чем он извлек из подкладки внушительную бриллиантовую диадему, несколько секунд подержал ее на ладони, разглядывая, и только затем опустил в коробку.
Диадема многое объяснила мистеру Роллзу: он узнал в ней одну из драгоценностей, украденных у Гарри Хартли бродягой. Тут невозможно было ошибиться, так как сыщик с мельчайшими подробностями описал ее: рубиновые звезды с крупным изумрудом в центре, затем переплетенные полумесяцы, а ниже – грушевидные подвески из крупных бриллиантов, придававшие особую ценность диадеме леди Венделер.
У мистера Роллза внезапно отлегло от сердца: экс-диктатор был замешан в этом деле не меньше, чем он сам. Священник облегченно вздохнул, но поскольку от волнения горло у него пересохло, вместо вздоха он разразился приступом кашля.
Мистер Венделер мгновенно вскинул глаза. Лицо его исказила злоба, глаза широко раскрылись, а нижняя челюсть отвисла от изумления, перешедшего в негодование. Инстинктивным движением он прикрыл картонку полой пальто. С полминуты оба молча рассматривали друг друга. И хоть молчание длилось недолго, его оказалось достаточно для мистера Роллза: он принадлежал к числу людей, быстро соображающих в минуты опасности. Он принял дерзкое решение, и хотя знал, что ставит жизнь на карту, все-таки первым прервал паузу.
– Прошу прощения, сэр! – проговорил он.
Экс-диктатор слегка вздрогнул.
– Что вам здесь понадобилось? – хрипло спросил он.
– Я чрезвычайно интересуюсь алмазами, – с полным самообладанием ответил мистер Роллз. – Двум знатокам стоило бы познакомиться. Тем более, что у меня при себе одна безделица, которая может послужить мне рекомендацией.
С этими словами он извлек из кармана футляр и, показав экс-диктатору Алмаз Раджи, тотчас спрятал его.
– Когда-то он принадлежал вашему брату, – прибавил священник.
Джон Венделер уставился на него с каким-то горестным изумлением, но не произнес ни слова и даже не пошевелился.
– Мне приятно отметить, – продолжал молодой человек, – что наши с вами бриллианты имеют общее происхождение.
Изумление экс-диктатора наконец вырвалось наружу.
– Извините, – пробормотал он, – но я, кажется, старею… Все это застало меня врасплох. Скажите – я ошибаюсь, или вы в самом деле духовное лицо?
– Да, я действительно священник, – подтвердил мистер Роллз.
– В таком случае, – вскричал старик, – пока я жив, не позволю себе и слова худого в адрес вашего сословия!
– Вы мне льстите, – усмехнулся мистер Роллз.
– Еще раз прошу прощения, – продолжал Венделер. – Вы, молодой человек, явно не трус. Но пока у меня нет ответа на другой вопрос: не законченный ли вы глупец? Не откажите в любезности, – продолжал он, откидываясь на спинку дивана, – объясниться подробнее! Я предполагаю, что в ошеломляющей дерзости вашего поведения что-то кроется, и, честно говоря, просто сгораю от любопытства.
– Все очень просто, – ответил священник. – За этой дерзостью кроется моя величайшая житейская неопытность.
– Хотелось бы убедиться в этом, – буркнул старик.
Тогда мистер Роллз поведал ему всю историю своего знакомства с Алмазом Раджи – с той самой минуты, как он обнаружил его в саду Рэберна, и до своего отъезда из Лондона в Эдинбург. Кратко описав свои мысли и чувства, вызванные находкой, он закончил следующими словами:
– Как только я увидел у вас в руках эту диадему, я понял, что мы с вами в одинаковом положении по отношению к обществу. Это дало мне надежду, что в трудную минуту вы можете стать моим, так сказать, единомышленником и, само собою, извлечь из этого существенную пользу. Человеку, столь опытному в подобных делах и такому знатоку, не так трудно будет продать алмаз, как мне. С другой стороны, я понял, что, расколов алмаз неопытной рукой, я рискую потерять больше, чем разделив его стоимость с вами. Я понимаю, что очень неосторожно касаюсь столь деликатных тем, но не забывайте, что я новичок в подобных делах. Я мог бы вас превосходно обвенчать или окрестить, но в торговле драгоценностями я ничего не смыслю.
– Скажу без всякой лести, – ответил Венделер, – у вас необыкновенные криминальные дарования. Вы даже не подозреваете, как они велики. Я повидал мошенников всех мастей на всех континентах, но такого бессовестного, как вы, никогда еще не встречал. Браво, мистер Роллз, наконец-то вы нашли свое настоящее призвание! Что же касается помощи, то я полностью к вашим услугам. В Эдинбург я еду лишь на один день по делам брата и, покончив с этим, вернусь в Париж, где живу постоянно. Если угодно, можете меня сопровождать. Думаю, что еще до конца этого месяца мы благополучно разрешим вашу проблему.
Вопреки всяким правилам, на этом и заканчивается история о молодом человеке духовного звания. Если же читатель желает узнать, чем закончились приключения мистера Роллза, ему стоит заглянуть в "Повесть о доме с зелеными ставнями".
Повесть о доме с зелеными ставнями
Фрэнсис Скримджер, клерк Шотландского банка в Эдинбурге, до двадцати пяти лет вел спокойную и упорядоченную жизнь. Матушка его умерла, когда он был еще совсем молод, а отец его, человек разумный и честный, дал ему превосходное образование и приучил к порядку и скромности. Фрэнсис, человек кроткий и спокойный, всецело посвятил себя работе. Единственное, что он позволял себе, – небольшую прогулку субботним вечером, парадный обед в кругу близких да ежегодную поездку недели на две в горы или в Европу. Начальство полюбило его, и он получал около двухсот фунтов жалованья в год и имел надежду на повышение и удвоение оклада. Редко кто из молодых людей бывает настолько доволен свой участью и с такой охотой занимается повседневным трудом. Иногда по вечерам, просмотрев газету, Фрэнсис Скримджер брался за флейту, чтобы доставить удовольствие отцу, которого необыкновенно почитал и любил.
Однажды Фрэнсис получил письмо от известной адвокатской фирмы, в которой его приглашали безотлагательно ее посетить. На письме имелась пометка "Лично в руки", и адресовано оно было в банк, а не по месту жительства Скримджера. Оба этих обстоятельства заставили его незамедлительно откликнуться на зов.
Глава конторы, человек весьма солидный, встретил его сдержанно, предложил присесть и в осторожных выражениях, принятых у опытных юристов, приступил к изложению вопроса. Некое лицо, которое предпочло остаться неизвестным, но за высокую порядочность которого глава фирмы ручается, одним словом – человек, занимающий достаточно высокое положение, пожелало выплачивать Фрэнсису по пятьсот фунтов в год. Основной капитал помещен в их фирму, и, помимо ее главы, назначены еще два доверенных лица, которые будут им распоряжаться. Эти господа также желают остаться неизвестными. Разумеется, все это связано с определенными условиями, но условия эти не тягостные и ни в коем случае не недостойные. Последнее было сказано особенно внушительно, с, так сказать, нажимом.
Фрэнсис, весьма удивленный и смущенный, поинтересовался, что же это за условия.
– В них нет, – сказал глава фирмы, – ничего особенно трудного или невыполнимого. Но в то же время не стану скрывать, что они в высшей степени необычны. Мы за подобные дела не беремся, и я, конечно же, отказался бы и от этого, если б не имя джентльмена, который обратился ко мне, и не мое расположение к вам, мистер Скримджер, основанное на многочисленных лестных и, несомненно, вполне заслуженных вами отзывах.
Фрэнсис попросил юриста высказаться определеннее.