7
Они допили остатки вина и доели последние дольки горьковато-кофейного шоколада. Но поскольку разговор завершен не был, фон Готтенберг позвал адъютанта и приказал принести еще одну бутылку.
– Что вам известно о 202-й заставе русских в районе острова Фактория? – заговорил барон, вновь наполняя вином походные кружки.
– Ровным счетом ничего.
– А что происходит на самом острове? Есть ли там постоянный пограничный пост? Созданы ли укрепления?
– Тоже пока не знаем. Приказа на разведку не было, поэтому…
– Так, ситуация ясна…
Барон фон Готтенберг вроде бы произнес это без какого-либо налета иронии или осуждения, и все же слова его почему-то задели штабс-капитана.
– Пока что мы были заняты исключительно созданием базы, – объяснил он. – Только базы. Поэтому старались никак не обнаруживать своего присутствия в этой тундре.
– Благоразумная тактика. Во всяком случае, таковой она казалась до сих пор.
– Считаете, что настала пора захватить казарму заставы, а пограничников развеять по льдам Арктики? – нервно отреагировал комендант базы на его замечание. Он терпеть не мог недосказанности.
Барон пригубил кружку с вином, почему-то поморщился и, потакая каким-то своим мыслям, задумчиво покачал головой
– А что, такой вариант тоже не исключается, штабс-капитан. Судя по снимкам, полученным с воздуха, – достав из планшета два снимка, барон сначала сам внимательно присмотрелся к ним, а затем положил перед Кротовым, – там у них настоящий форт, очень удобный для того, чтобы держать оборону. На острове тоже какое-то строение, а еще пилоты утверждают, что на нем имеется гейзерное озерце с горячей водой.
– Неужели с горячей? И это в Заполярье?! Так, может, базу свою мы построили не там, где надо? – рассмеялся Кротов. – Может, пока еще не поздно, перенесем на Факторию?
– С переносом спешить не будем, – не склонен был к юмору фон Готтенберг, – а вот разведку провести не мешало бы.
Кротов чуть было не спросил: "Каким образом?", однако вовремя сдержался. Понимал, что подобные вопросы неуместны. Это он должен предложить какой-то разведывательно-диверсионный ход.
– Появляться там в форме советских офицеров не резон, – как бы рассуждая вслух, проговорил он. – Откуда здесь взяться военным?
– А вот подослать к ним под каким-то предлогом ефрейтора Нергена с его тунгусами… – продолжил его рассуждения фон Готтенберг, – это может сработать.
– Точно! – хлопнул рукой по столу Кротов. – Рейд тунгусов. Конечно же, рейд тунгусов! Только такой вариант. Русские охотничьи ружья у нас есть. Остальное – то есть традиционное "моя твоя не понимай" – они сыграют. Проведем несколько репетиций. Когда отправляем?
– Не торопитесь, Кротов. Разведка сообщает, что русские начали резкое сокращение численности своих застав на севере страны. Очень уж большие потери на фронтах. Сейчас им нужны хорошо обученные кадровые солдаты. Не исключено, что какие-то заставы вообще будут ликвидированы. Слишком уж ценными бойцами кажутся для их командования хорошо подготовленные пограничники, которыми они попытаются усилить пограничные части в районе норвежского и финского фронтовых участков. В то же время мы не имеем права рассекречивать базу. Она еще очень пригодится нам во время атаки на порт Диксон.
– И поэтому?..
– Поэтому, до поры, вам придется мирно сосуществовать с заставой, не выдавая своего присутствия. Принцип таков: на базе должны все знать о заставе, а на заставе не должны даже догадываться о существовании базы. Кстати, на острове мы создаем небольшую подводную базу субмарин. Рассчитываем на то, что две-три субмарины могут дожидаться своего часа в подводных, точнее будет сказать, в подземных гротах.
– Да что мы с ними возимся, с красными?! Захватим остров и пограничный форт, укрепим его оборону береговыми батареями, орудиями малых судов и торпедами субмарин – и можем спокойно провозглашать свободную от коммунистов республику Северная Россия. При этом нам никто не помешает расширять её территорию до устья Оби и Енисея, включать Полярный Урал, острова и целые архипелаги.
– Вы намерены создавать здесь Северную Россию? – недоверчиво спросил фон Готтенберг. – И давно у вас возникла эта мысль?
– Она еще только зарождается, господин барон.
– Тогда мой вам совет: старайтесь поменьше говорить о такой России в присутствии своих подчиненных. Я не уверен, что в данное время фюрер, Гиммлер, и особенно Геббельс и Борман, готовы согласиться с подобным замыслом. Не огорчайтесь, штабс-капитан, возможно, они придут к этой идее попозже.
– Я слишком много времени провел в эмиграции, чтобы огорчаться по поводу подобных предостережений.
– А вот создать в этой части арктической России мощный плацдарм, – сразу же попытался подсластить пилюлю оберштурмбаннфюрер СС, – об этой операции в штабе Верховного командования Вооруженными силами стоит поговорить.
Барон вновь взялся за кружку с вином, когда на столе ожила рация, одна из четырех, которые были доставлены сюда на борту "Черной акулы" и которые должны были значительно облегчить координацию действий гарнизона базы.
– Фельдфебель Дятлов говорит, господин штабс-капитан. Из выловленных бревен мы проложили мостки до брошенного судна. "Томск" называется.
Кротов объяснил барону, что речь идет о речном суденышке, оказавшемся на мели в устье Эвены, куда фельдфебель отправился на мотоцикле вместе с рядовыми Загорновым и Кречетом, и снова обратился к Дятлову:
– В каком оно состоянии?
– Почти в исправности. Ничего не тронуто. Слегка завалилось на левый борт. Экипаж, очевидно, покинул свой "Томск" в конце прошлого лета, в расчете на то, что вернется сюда на другом судне и с командой спасателей. Но теперь те и те уже, наверное, на фронте. Здесь три каюты и общий кубрик для экипажа. Все в хорошем состоянии. В кают-компании чувствуешь себя, как в номере отеля. Кстати, радиорубка здесь тоже есть, но без рации, с собой унесли, сучьи дети. Ушли, судя по всему, на спасательной шлюпке. До ближайшего селения.
– И что советуешь предпринять, фельдфебель?
– Уровень воды в Тангарке упал, ил успел затвердеть. Словом, мы тут прикинули. Если прорыть небольшой канал и зацепить суденышко тросами, спущенными с двух мотоциклов и плота, можно стащить суденышко в Тангарку, а затем войти на нем в Эвену. До базы, уверен, довести его можно. Остатки причала там есть, значит, были и шлюпки. Причал подлатаем, судно сетями замаскируем.
– И зачем оно здесь? Чтобы привлекало внимание, демаскировало?
– Во-первых, сделаем так, чтобы ни с одного вошедшего в Тангарку судна его не заметили. Зачем же отдавать его красным? На время устроим себе плавучий отель, а там, возможно, и в океан выйдем. Мало ли как ситуация изменится.
Заметив, что барон внимательно прислушивается к их разговору, комендант вопросительно взглянул на него.
– Фельдфебель прав, – решительно молвил оберштурмбаннфюрер. – Уютные каюты. Еще одна огневая точка. И потом, разве на этом судне, даже если оно речное, нельзя будет сходить к острову Фактория?
– Пограничники наверняка добираются туда на обычной шлюпке.
– Которую надо будет увести у них или сразу же уничтожить.
– Если не возражаете, – предложил Кротов, – можем съездить к устью Эвены на мотоцикле и посмотреть, что он собой представляет, этот невесть откуда взявшийся в здешних краях "Томск".
8
Часы указывали на поздний вечер, однако темнота по-прежнему не наступала и белый день медленно сменялся белой полярной ночью.
С северо-востока, со стороны архипелага Норденшельда, повевал легкий бриз, и все пространство – от океанского прибрежья до коричневато-зеленых предгорий Бырранга – наполнялось влажновато-прохладным дыханием океана, словно бы пытавшегося охладить материк, разгоряченный редкостным для этих мест дневным зноем.
Они сидели в грубовато сработанной из стволов лиственницы беседке, на берегу Пограничной бухты, и смотрели, как очертания острова Фактории растворяются в лиловой дымке океана. Лишь вершины двух скал, охранявших островную бухту и Нордический Замок, все еще холодно полыхали пламенем невидимого отсюда полярного заката.
– Ну и как там было, на острове? – поинтересовался Ласевич.
Он специально пригласил старшину Ордаша сюда, на этот утес, в створе между берегами бухты, чтобы расспросить об острове, об их путешествии и встрече с караваном. Где-нибудь в Архангельске или Диксоне он, ясное дело, нашел бы другую тему для разговора, но здесь, в замкнутом солдатском кругу "о двух офицерах и двух старшинах-сверхсрочниках", где все анекдоты, события и судьбы давно друг другу пересказаны, и где месяцами не происходит ничего такого, что хоть как-то взбодрило бы человека и взволновало хоть какой-то новостью, путешествие этих троих пограничников на Факторию было событием из ряда вон выходящим. И Вадиму вполне понятен был интерес младшего лейтенанта ко всему, что там происходило, ко всем тем впечатлениям, которые старшина вынес из глубин острова.
– Да ничего, на острове тоже жить можно, – ответил он. – Не предполагал, что Нордический Замок – такое прекрасное строение.
– Еще бы! В сравнении с нашей казармой и ближайшим эвенкийским чумом.
– По здешним представлениям, и в самом деле замок: мощные каменные, в два этажа, стены; мезонин с балконом, терраса на берегу и две складские пристройки, в которые можно входить прямо из "замка"…
– А горячее озеро?
– Эт-то блаженство. Почему вы до сих пор не наведались туда, товарищ младший лейтенант?
– Не получил разрешения на то, чтобы побывать на острове. Я, правда, подходил к этому непринципиально. Два раз отказали в разрешении – и бог с ним, начальству виднее. Но должен заметить, что остров – особая территория, ступить на которую любой из нас имеет право только с разрешения начальника заставы.
– Даже так? Я об этом не знал.
– Ты еще многого не знаешь, старшина. Неизвестно, правда, стоит ли в связи с этим огорчаться…
Конечно, было бы удобнее пообщаться по поводу рейда на Факторию со старшим лейтенантом Загревским, да только в последнее время отношения с ним у Ласевича не складывались. Возможно, потому и не складывались, что в свое время Ласевич тоже был начальником заставы и тоже старшим лейтенантом. Однако два года назад понижен в должности и звании и направлен сюда, на отдаленную пограничную точку, основанную на таком отдалении и от штаба погранотряда, и от ближайшего селения, не говоря уже о порте Диксон, как он считал, "по сугубо казарменному недоразумению".
– Оно действительно горячее, это озеро?
– Теплое. Хотя в небольшой бухточке, у родников, температура градусов под сорок. Вы бы все-таки побывали там, товарищ политрук. Не думаю, что Загревский станет возражать. Можем отправиться вместе, я сам обращусь к старшему лейтенанту.
Ласевич понял, что настойчивость старшины связана с желанием до прихода судна еще раз побывать на Фактории, однако упрекать его в корыстности не стал.
– Кстати, за время моей службы здесь даже начальник заставы побывал на острове только дважды, да и то с каким-то прилетавшим на заставу высоким начальством, которое собиралось устроить на острове то ли санаторий, то ли дом отдыха для пограничников округа и портовиков Диксона. Знаю, что воду в озерце исследовали ленинградские ученые, и что результаты исследований запрашивала Москва. Правда, сами ученые настаивали на том, чтобы расположить в Нордическом Замке какую-то арктическую научную станцию, вступив при этом в спор с пограничным начальством. Но, судя по тому, что Фактория до сих пор не обжита, ни те, ни другие успеха в своих планах не добились.
…И не то, чтобы Загревский служебно третировал политрука или пытался унижать. Просто свои отношения с ним начальник заставы строил с такой суровой официальностью, с какой не позволял себе строить их ни с одним рядовым. Очевидно, Загревского смущало то, что Ласевич, как никто иной, способен был критически оценивать каждый его приказ, каждое действие. Причем делал это с пристрастием, затаив обиду и нацеливая на неповинного в обвале его карьеры начальника заставы всю агрессивность прожектерского реванша.
– Для Дома отдыха портовиков или санатория Нордический Замок, конечно, маловат. Надо будет перестраивать складские помещения, сооружать причалы, думать о подвозе свежих продуктов. Так что нелегко будет, а вот с метеорологической или еще какой-то там станцией все выглядело бы проще. Хотя…
– Охотились? – прервал его праздные рассуждения Ласевич.
– Исключительно для разминки и спортивного интереса, не зверствуя. Ефрейтор Оркан определил, что там существуют два стада оленей, ну, еще песец встречается, тюлень, полярные куропатки…
– Так ведь и этого достаточно, – азартно потер руки Ласевич.
– Это уж кому как. Лично я не прочь сходить на уссурийского тигра.
– Знаю я уже одного такого, – с мрачной иронией проговорил Ласевич, явно имея в виду самого себя, – который все порывался сходить на уссурийского… И даже служил на реке Уссури.
Ни для кого на заставе не было секретом, что Ласевич слыл заядлым охотником. Поговаривали, что там, на своей прежней заставе, проступок его связан был именно с охотой. То ли он слишком задержался на ней, а в это время на заставе произошло какое-то ЧП, то ли слегка подстрелил кого-то из своих напарников по охоте – и дело чуть было не закончилось для него трибуналом. Но кто-то там, в штабе погранокруга, решил не раздувать это происшествие, а завершить таким вот понижением и ссылкой на 202-ю заставу, которая, судя по всему, давно была определена высоким начальством в виде штрафной. Благо, бежать проштрафившимся с этой заставы было некуда, да и продавать секреты Родины тоже вроде бы некому.
– На Баррынге, куда меня временно, на три месяца, перебросили, прежде чем переправить сюда, охота тоже не богаче. Если только где-нибудь в предгорье не столкнешься с бродячим стадом диких оленей или лосей. Ну, еще волков хватает, хотя какой от них прок? Разве что для самоуспокоения пару раз пальнешь, чтобы завалить какого-нибудь зазевавшегося первогодка.
– На Факторию просились тоже для того, чтобы поохотиться?
– Во-первых, не знал, есть ли там в эту пору дичь. Во-вторых, отправиться на остров ради охоты начальник заставы ни в коем случае не разрешил бы – это уж точно. Как уже сказал, я не знаю, почему существует столь жесткий запрет.
– Запрет на что, господа служивые? – услышали они позади себя голос еще одного "ссыльного" – старшины Ящука. – Речь идет о рейдах на Факторию?
– О них, – сознался Ордаш.
Прыщеватое, цвета пережженного кирпича, лицо Ящука озарилось хитроватой ухмылкой.
– Существует такой запрет, существует. Многих он раздражает, в том числе и меня, однако приказ есть приказ. Чем он вызван? Кто его знает? Может, потому что несколько лет назад двое рядовых и старший сержант погибли в проливе во время шторма, – уселся он на лавку рядом с Ордашем, – а может, чтобы не расслаблялись да не раскурочивали Нордический Замок.
– Или же где-то в штабах не хотят, чтобы тревожили могилы белогвардейцев, – запустил пробный шар Вадим.
Помолчав, Ищук искоса взглянул на старшину заставы.
– Они там все еще существуют?
– По крайней мере, одну я нашел. – О непреданном земле полковнике он решил промолчать.
– Поручика Малеева, следует полагать?
– Именно его. Мне сказали, что вам известна история этого белого десанта на Факторию и его последнего боя.
– Мне известно не больше, чем вот сидящему с нами младшему лейтенанту…
– Пардон, мне об этом вообще ничего не известно, – сразу же зачислил себя Ласевич в разряд слушателей.
– …Или начальнику заставы, – явно осторожничал Ящук. Тема белогвардейщины всегда затрагивалась с большой осторожностью. Каждый из командиров понимал, что всякое упоминание о "враге трудового народа" может завершиться доносом в НКВД, где "врагом народа" будет представать уже сам рассказчик.
– Начзаставы кое-что рассказал, но всего лишь в общих словах, – соврал Ордаш.
– Вот и я знаю всего лишь в нескольких…
– Говорят, белые отходили сюда от Диксона.
– От Дудинки и Байкаловска. Неподалеку от Диксона у белых случился бой, во время которого белые потеряли почти половину своих людей. Они хотели закрепиться в местном порту, чтобы дождаться английского судна. А может, надеялись прорваться до Архангельска или на Новую Землю. Теперь уже сказать трудно.
– Но у них был свой корабль? Меня это очень интересует, я ведь бывший моряк.
– Понимаю. Судно белые захватили на рейде Диксона. Это был корабль наших, красных. На нем пришел отряд, сформированный из рабочих и охотников Дудинки и Караула в помощь красноармейцам Диксона.
– Как же белым удалось захватить этот корабль? Взяли на абордаж?
– Когда корабль вошел в бухту, белые оставили порт и ушли. Красным казалось, что они ушли в горы, чтобы затем отступить в глубь полуострова. У них, говорят, появилась информация, что командование белых намерено перебросить свой отряд на левый берег Енисейского залива и уйти к Гыде, которая все еще оставалась в руках белых. А, возможно, там были сочувствующие их движению.
– Наверняка были.
– В конечном итоге белые поднялись вверх по Енисейскому заливу, захватили в рыбацком поселке несколько баркасов и часть их ночью появилась в бухте Диксона, а часть просочилась в порт. В общем, под утро они взяли судно, на котором оставалось лишь несколько членов экипажа, на абордаж и вышли в море. Логичнее было бы предположить, что они двинутся к острову Вайгач, чтобы прорваться через Карские Ворота и уйти в сторону Мурманска, откуда рукой подать до Норвегии. Но то ли беляки опасались, что их перехватят суда красных, то ли на борту оказалось маловато топлива и провизии…
– А может, просто хотели сбить красных со следа, – молвил Ордаш.
– Словом, вышли они в море и, невидимые с берега, направились в сторону Фактории. Надеялись, что к фактории придет иностранное судно.
– Значит, у них была какая-то договоренность с представителями Антанты? – спросил Ласевич.
– Или же белое командование знало, что у англичан или шведов сохранились какие-то договоренности относительно закупки пушнины, – молвил Ящук. – Теперь уже трудно сказать, что именно подвигло их к высадке на Фактории. Судя по всему, белый десант провел на острове всю осень и почти всю зиму. Но кто-то из промысловиков заметил у острова их судно. Ранней весной, когда к острову еще можно было свободно подойти по льду, к береговой части Фактории подошел большой санный отряд красноармейцев, усиленный отрядом местных тунгусских охотников, то есть снайперов. Утверждают, что всего их было около пятисот штыков. Белых же к тому времени оставалось на острове не более полусотни.
– Оставалось? Значит, часть ушла?
– По льду. К Усть-Тарее. У них тоже были проводники из тунгусов. Кстати, этот отряд красные, похоже, так и не обнаружили, он исчез, растворился по долганским и тунгусским стойбищам. Ну а те, что оставались на острове, приняли бой и погибли. Все до единого: кто в бою, кто уже в плену. Тела побросали в море.
– Однако поручика Малеева они все же похоронили, – напомнил Ордаш.