Последние полгода дослуживал в разведбате в десантной роте - прыжки, стрельбы, зал, затрахали по полной. Хорошо хоть, чуть ли не в первый день на занятиях по рукопашке урыл офицера-инструктора как щенка - к счастью, при комбате, иначе несдобровать бы. А так повезло - с утра до вчера, когда не было стрельб и прыжков, готовил личный состав для всяких там показательных выступлений.
А в восемьдесят восьмом вернулся - двадцать четыре года, в институт уже поздно, чего делать - не ясно. Отец устроил к какому-то знакомому, тот работы не требовал, просто поставил на ставку - на жизнь хватало, но особо не разгуляешься. Платили рублей двести, вроде звучит нормально, а по ресторанам, как в молодости, не походишь - это тогда можно было на стипендию несколько кабаков обойти, а тут цены стали такие, что закачаешься. Родителей просить надоело, чем заняться, не знал - и позвонил как-то сэнсэю. Тот вспомнил, к себе инструктором позвал - умудрился кооператив организовать физкультурный. Карате еще под запретом было, но сэнсэй говорил, что его отменят вот-вот - маскироваться не надо. Короче, желающих заниматься хватало, так что бабки капали, но мало опять же.
А хотелось, чтобы много. Чтобы хватало на нормальный отдых, чтобы можно было спокойно расслабляться в кабаках с девками. И одеться, конечно, - это он всегда любил. До армии отец чеки давал, в "Березке" было чего выбрать, и фарцовщики были знакомые - но теперь все подороже стоило. И тачку свою хотелось - до армии на отцовской иногда ездил, тот разрешал время от времени и сейчас предложил брать, когда надо, но хотелось свою. У родителей, правда, кроме него, никого не было, кого еще обеспечивать - но деньги у них брать перестал. Показалось, что несолидно, да и нужно было больше, чем они могли дать.
Тем более что раньше, до армии, он был одним из немногих - одет по-заграничному, и машиной отцовской мог попользоваться, и денег в кармане хватало, и вообще парень приятный, а с учетом всего вышеперечисленного так просто мечта любой девицы. А тут как-то поменялось все - натуральные лохи с бабками появились, на личных тачках, зарабатывающие лоховским своим трудом не меньше, чем его, Андреевы, мама с папой. Вот это не нравилось, хренова эта демократия - когда молодые пацаны его возраста чуть не каждый день шиковали по кабакам, в то время как он с его доходами чаще чем пару-тройку раз в месяц себе такого позволить не мог.
Чернышевский, короче, "Что делать?". Хрен его знает, что делать, - так тогда казалось. С лохами связываться снобизм не позволял - все же из профессорской семьи, не от сохи, чай, - а придумать что-нибудь самому сложновато было, да и лень, не привык. Привык к тем, старым временам, когда чувствовал себя королем даже в моменты изредка выпадавшего безденежья. А сейчас те же многочисленные знакомые девицы из обеспеченных семей, которые раньше были готовы лечь с ним в койку только потому, что он приятный парень, с юмором и язык подвешен - возможность сходить в ресторан или съездить на папину дачу на папиной же машине не так уж важна для них была, у их родителей тоже и машины были, и дачи, - они теперь все были замужем за преуспевающими делягами, дипломатами, внешторговцами или кем там еще, а не замужем, так в любовницах.
Одна ему и заявила, сучка, - раньше смотрела как на бога, готова была в рот в вонючем подъезде взять, лишь бы он захотел, а тут вся на понтах, "жигуль" свой: "Ты, Андрюша, такие надежды подавал…" Причем где сказала-то, сучка, - в койке. Натрахалась вволю и тут же одеваться начала - ты извини, мол, у меня дела, муж с работы скоро придет. А он ей - да ладно, останься еще на пару часов. Тут-то она ему и брякнула эту хреноту - в том смысле, что, если бы ты надежды эти оправдал, я бы все к черту послала и осталась бы, и на пару часов, и на ночь, и на год. Задела, сволочь, за живое - он ей и выдал, что таких предложений делать не собирался. Трахнуться еще разок - отчего ж, а вот о большем пусть не мечтает. Обиделась еще, дверью хлопнула. Хорошо хоть нашелся, что сказать, хохотал долго после ее ухода - отрицая, что слова ее хоть на мгновение, но задели.
Как и встреча с одним из херовых однокурсничков по архивному. Ладно был бы из тех, над кем потешался - зубрят, уроды, в то время как столько баб вокруг, - а тут бывший приятель, с которым пьянствовали на протяжении всех трех курсов, что Семенов пробыл студентом. Однако господин Семенов за бортом оказался, а этот карьеру сделал. Позвонил ему через пару месяцев, после того как вернулся, а тот важный такой, в горкоме комсомола какой-то пешкой, но пешкой не бедствующей, чего-то там с музыкой связанное, с организацией концертов. Все лепил, что время сейчас такое, что только подсуетиться надо, и что, если хочешь, попробую к себе пристроить, на хреновенькую какую-нибудь должностишку, зато перспективы…
Ну, он ему и высказал, что жопы начальские лизать не привык и вообще всех начальников имел в виду. Про себя подумав, что как был приятель шестеркой - в свое время Андрею в рот смотрел, за пивом бегал, за куревом там, лишь бы угодить, лишь бы соблаговолил душа институтской компании Андрюха к себе приблизить, на дачку пригласить на гулянку с девками или домой дефицитный тогда видак посмотреть, - так шестеркой и остался. Так что отказался - мол, работа не нужна, свои дела есть, и такие, что бабок лом.
Еще один был случай неприятный - уже через год где-то после того, как из армии пришел. Познакомился с девкой молодой - она к ним в зал ходила в абонементную группу. Лет семнадцать, вся из себя, грудь высокая, ноги длинные, блондинка - атас, короче. Да и одета так, что явно не из бедных. А сама блядовитая такая, сразу видно. Как только пришла, на первой же тренировке кокетничать начала, капризничать, когда не получалось чего-то, внимание его привлекать. Ну а он-то в этом плане не дурак, просек все сразу - и вскоре в шутку так предложил дать пару уроков на дому. А она ему прям в лицо: "Правда? Давайте тогда сегодня".
Вот и дал, благо она близко жила, минут пять ходьбы. Раз дал, два дал, а потом на ежедневные уроки перешел. Нравилась телка - до тех пор, пока не пригласил как-то к себе на дачу и не заехал на отцовской "семерке", брякнув сдуру, что не его машина, отца. "А я думала, каратисты побогаче живут", - протянула чуть разочарованно. Чуть не послал ее туда, где ей так нравилось, - а потом подумал, что она через часок и так там окажется. Но в итоге все равно послал - слишком много гонора, а у него своего хватало. Ну что ей, в рыло давать, когда она начинает ныть, что опять хочет в кабак, что надоело просто трахаться?
Но это так, мелочи. А вообще никаких особых проблем не было, конечно. И телки имелись - даже с учетом того, что лучших выбирал, на лишь бы кого ничего бы и не встало, - и жить было где, и шуршало кое-что в кармане. И себя особо не грыз - все впереди, что именно, жизнь покажет, не задумываться же в двадцать четыре о будущем? А в том, что все будет классно, лучше, чем у всех, сомнений не было - разве могло у него, Андрея Семенова, быть по-другому? Только вот очень-очень редко - ну очень редко, как в тех ситуациях, о которых вспомнил сейчас, - вдруг мелькала предательская мыслишка, что пора бы уже было настать тому классному будущему.
Вот тогда-то, как раз в тот день, когда он послал эту девку, - летом восемьдесят девятого, как раз накануне своего двадцатипятилетия, - он и познакомился с Корейцем. Точнее, не столько с ним, сколько с Ланским, с Вадюхой, у которого Кореец был правой рукой. Ланский уже тогда в авторитете был, вес имел солидный среди только нарождающейся братвы и бригаду свою, но предпочитал не чистой воды криминал, а в бизнес лез вовсю. Тогда, правда, не было особого легального бизнеса, в восемьдесят девятом - только-только появлялись кооперативы всякие и СП, акционерные всякие общества и прочие структуры, но нелегальный вовсю развивался, цеховики из подполья выходили постепенно. Этим Кореец занимался, дань там получать, с другими бригадами вопросы решать - а Ланский человек был умный, из хорошей семьи, как Андрей, с высшим образованием.
Ему вообще казалось всегда, что у них с Ланским много общего. Тот тоже каратист был, поизвестнее, правда, выступал даже еще до того, как карате запретили, и в криминальный мир попал благодаря карате. Давно еще, в начале восьмидесятых, у "Березки" работал, то ли ломщиков чеков охранял, то ли, наоборот, тряс их, сейчас не вспомнишь. Ну и прочими делами занимался, даже у одного вора был телохранителем, как-то на разборке за него забил руками и ногами пару человек, после чего по протекции этого вора и пошел вверх, хотя под ним работал недолго, предпочел отделиться, чтобы самому руководить. А по нему и предположить было нельзя, кто он такой, - интеллигентный, вежливый, воспитанный, хрен допрешь, что такой убить может. По крайней мере когда Андрей его в первый раз увидел, ему и голову не пришло, с кем говорит.
Точно, летом было, в конце июня, в субботу. По субботам у Андрея тренировок не было, в зал не приезжал, а тут оказался поблизости, ночевал в последний раз у этой дуры, а утром вышел, ну и завернул. Просто так, черт знает зачем. Может, потому что настроение было такое, после того как от нее ушел. А может, потому что знал, сэнсэй по субботам сауну организует, наезжает к нему народ всякий - и интересно стало, что за народ, когда у здания, у которого если и стояли машины, так максимум пара-тройка "Жигулей", заметил "мерседес".
Подержанный, правда, но "мерседес". Настоящий, синий, длинный, ухоженный такой, лоснящийся самодовольно, гордый. Как раз для него машина, для Андрея Семенова, это с первого взгляда было понятно. Так что, может, именно поэтому и зашел - посмотреть, кто же ездит на такой тачке. Убедиться, наверное, хотел, что какой-нибудь начальник или деляга солидный, немолодой такой, лет под сорок, а то и старше, подтверждающий немалым своим возрастом, что у него, Андрея, все впереди и свой "мерс" у него появится еще до того, как ему исполнится сорок, гораздо раньше.
- Сэнсэй, у тебя слет миллионеров сегодня, что ли? - поинтересовался, войдя в сауну, как бы не замечая еще троих парней, вышедших, судя по всему, из парной и жадно пивших чай из термосов. Он сразу решил, что "мерс" к ним никакого отношения не имеет - молодые слишком, - да и такое странное состояние было после этой девицы, непонятное. Может, даже конфликта хотелось - чтобы выплеснуть те эмоции, которые вызвал недавний разговор. - Ты спроси у них, где они "мерсы" берут, - я бы тоже не отказался…
И оглядел наконец собравшихся в привычной своей манере - дерзко, давая понять, что шутить с ним не надо. И вызов у него был в глазах - это ему с детства говорили, еще учителей в школе это бесило, а потом он взгляд свой довел до совершенства, передавая им, что лучше не смотреть ему в глаза, потому что тому, кто примет вызов, не повезет.
А тогда наткнулся на спокойный взгляд невысокого крепкого темноволосого парня - и почему-то соскользнул с него на следующего, здорового, чуть раскосого детину, смотревшего на Андрея вроде пусто и безразлично, но физиономия у него была такая мрачная, что безразличие было равносильно ненависти и обещанию убить. Третьего он тогда не запомнил - скажи ему тогда, какую роль сыграет этот третий в его судьбе, он был бы повнимательнее. А так не запомнился Серега Хохол - ну совсем.
- А что, купить хочешь "мерседес"? - поинтересовался тот, спокойный, разряжая напрягшуюся обстановку.
- Да конечно, хочу - если бы еще знать, где денег на него заработать…
- Ну заработаешь, приходи, продам, - заметил тот, отводя от Андрея глаза и возвращаясь к разговору, прерванному с его появлением.
- Ты б лучше сказал, где заработать…
Тишина повисла в сауне после этих слов - фраза была явно лишней и показалась не слишком корректной не только присутствующим, но даже тому, кто ее произнес. Просто не понравилось, что на него перестали обращать внимание, слишком гордый был, и потому она вырвалась автоматически, эта фраза. Что ж, внимание он себе вернул - только сейчас показалось, что без него можно было обойтись. Он, конечно, не знал, что это за типы, но похоже было, что с ними связываться не стоило. Однако его это не огорчило - даже наоборот.
- Ладно, Андрей, ты иди, - засуетился сэнсэй, то ли приходя на помощь, то ли пытаясь избавить от его общества своих гостей. - Когда у тебя тренировка, в понедельник в два? Давай, жду!
Он постоял еще, глядя перед собой, ни на кого конкретно, - трусом никогда не был, так что в помощи сейчас не нуждался, - а потом повернулся не спеша, направляясь к двери.
- Дерзкий пацан, - услышал сзади негромкий голос того, кто говорил про "мерс". - Кто такой-то?
Сэнсэй в понедельник молчал, о субботней встрече не напоминал, а в пятницу сказал вдруг:
- Завтра в сауну приходи - поговорить с тобой хотят…
И отвернулся, не уточняя, кто именно этого хочет и что это за люди - хотя Андрею и так уже было понятно.
Вот так и началось все. Посидели в сауне с теми двумя, которые ему и запомнились, - с тем спокойным и вторым, раскосым, - а потом продолжили разговор в ресторане. Никто золотых гор не сулил, "мерседесов" не обещал - наоборот, предлагали чуть ли не армейскую жизнь, с командирами и дисциплиной посуровее, чем военная, потому что сразу было ясно, что с этими не пошутишь. Но по жизни отдыхающий Семенов, ничего не планировавший и в будущее не смотревший, что-то почувствовал во всем этом - почему-то ему, прошедшему через три института и ничем так и не заинтересовавшемуся, показалось, что это его. И уже на следующий день он вышел из подъезда и сел на переднее пассажирское сиденье подкатившей к подъезду новенькой "семерки", за рулем которой сидел как раз Кореец…
- Андрей Юрьевич, Геннадий Николаевич проснулся! - Вид у Наташки был такой радостный, словно пацаны только что оттрахали ее всем кагалом. - Вас зовет!
- Долго жить будет, - констатировал он, провожая взглядом тающую в воздухе "семерку". - Ведь меня еще переживет - как думаешь, Наташка?
- Да Господь с вами, Андрей Юрьевич…
Он не услышал ее слов, не увидел недоумения на ее лице, автоматически повторив про себя - "ведь меня еще переживет". Не придавая этим словам абсолютно никакого значения…
Даже в кухне, даже сквозь шум воды, бьющейся о составленную в мойку посуду, было слышно, как работает в гостиной телевизор и как мать со Светкой обсуждают происходящее - что-то там по исхудавшую Долину, располневшего Киркорова, помолодевшую Пугачеву. Ну прям подруги - с разницей в возрасте в пятьдесят лет. Вот точно говорят - старый как малый. Так что нечего удивляться, что у матери со Светкой всегда есть о чем поговорить - да хотя бы о тех же сериалах, которые обе обожают. Светка их на видео записывает, потом бабушке относит, вместе смотрят по второму разу, хотя вроде уже все наизусть запомнили.
Два часа - а праздник, похоже, уже позади. Она и посуду-то пошла мыть просто потому, что делать было нечего. Так всегда получалось в Новый год - в лучшем случае в одиннадцать садились за стол, а то и в десять, потому что Сергей начинал подгонять, заявлял, что голоден, в итоге залезал в холодильник и потом к еде уже интереса не проявлял, сидел скучный и уходил к себе быстро. Тут вроде убедила его подождать, благо поздно пришел, - ровно в одиннадцать пятнадцать сели, но все равно к полпервому есть никому уже не хотелось. А ведь наготовила всего кучу - одних салатов штук пять, и мясо запекла с сыром и луком, не говоря уже о холодных закусках типа колбасы с ветчиной.
Ненавидела процесс готовки, но положено ведь, пришлось пересилить себя. И зачем - ничего толком не съели, больше половины и осталось. Еле распихала все по банкам, еле разместила банки в холодильнике. Единственный плюс - в ближайшие дня три не надо думать о том, чем накормить Светку.
В общем, все как всегда. Даже подумалось вдруг, что не было никакого смысла в том, чтобы доставать с антресолей искусственную елку и игрушки, а потом украшать ее вместе с дочкой разноцветными немецкими шарами, блестящими и шершавыми, и гирляндами маленьких лампочек, мигавших сейчас в комнате весело и празднично.
- Ал, ты куда ушла? Концерт ведь пропустишь!
Как будто ей был интересен этот концерт - "Старые песни о главном", так вроде. Если честно, то она бы предпочла, чтобы и Светке надоело слушать эти вопли и завывания и она захотела бы спать, - тогда и мать бы ушла, можно было бы посидеть одной, выпить вдумчиво чашечку хорошего кофе. Специально купила жутко вкусный и жутко дорогой сорт - "Айриш Крим", - с фантастическим запахом и таким же вкусом, но питие такого кофе требовало если и не одиночества, то как минимум тишины и спокойствия.
- Ал, ну где ты там?!
Она намеренно не отозвалась, тщательно перемывая тарелки и салатницы, вытирая их медленно и старательно - и думая о своем. О том, что этот Новый год похож на практически все предыдущие, что были у них с Сергеем в последние десять лет, если не считать той пяти-шестилетней давности поездки в дом отдыха. О том, что в принципе она может заранее сказать, как пройдет следующий Новый год, если со всеми все будет в порядке. И о том, что привычная жизнь, которой она всегда была довольна, сегодня, сейчас кажется ей до ужаса муторной и скучной.
Мысль, которую она гнала от себя почти весь вечер и которая прорвалась-таки сквозь никогда не подводившую внутреннюю защиту, четко выстроившись в голове, не понравилась. Да и не было бы таких мыслей, если бы не этот…
Ну все, хватит! Она быстро убрала чистую посуду и, достав торт, пошла на звук телевизора, словно веря, что он заглушит, подавит то ненужное и крамольное, что вертится сейчас в ее голове.
- Ну что, будем пить чай? Свет, иди поставь чайник, а я тут пока все приготовлю.
- Ну мам! - возмущенно протянула Светка, всем видом давая понять, что отвлекать ее от телевизора подло и безнравственно.
- Да оставь ее, Ал, пусть посмотрит, - вмешалась мать. - Ты сама бы с нами посидела. Не то все бегаешь, а тут такое интересное показывают. Да, а Сергей-то где?
- Ну как где - спит, - ответила устало, думая, что процедура отмечания Нового года в их доме настолько традиционна, что можно было ничего не спрашивать.
- Что, уже? Даже "спокойной ночи" не сказал! Ну что за человек! Посидел чуть-чуть - и к себе. И ведь каждый праздник так, словно с чужими встречает, - поел молча, выпил пару рюмок, вышел будто на минуту и пропал…
Алла укоризненно посмотрела на мать, показывая глазами на Светку - при ней-то ни к чему. Но та не унималась.
- Помнишь, генерала получил, сколько народу у вас было, чуть не три дня отмечали - так он до поздней ночи на ногах, и ничего. Вот всегда так: посторонние приходят, он готов сколько угодно сидеть, а как с собственной семьей…
- Ладно, пойду чай поставлю.