Мать обиженно замолчала, прерванная на полуслове. Сама виновата, ну чего говорить об одном и том же? Вроде и сварливой ее не назовешь, и склочной тоже, и на маразматичку не похожа. Всегда помочь готова, со Светкой постоянно выручает, и вообще молодец, такая активная для своих шестидесяти двух - а вот Сергей ее вечно возмущает. И при этом ведь гордится, что муж дочери - генерал ФСБ, Алла сама слышала, как она подругам об этом говорит по телефону, да и вообще никогда не забывает напомнить окружающим о том, кто ее зять. И тем не менее Сергеева манера вставать и уходить смотреть телевизор или спать, никому не сказав ни слова, ее задевает.
Разве сложно понять, что он такой занятой человек, что у него куча работы, что он ею живет? Она ведь это давно поняла - и привыкла к мужниным манерам, которые кому-то могли показаться бестактными и даже хамскими, при том что человек интеллигентный. Ну скучно ему за столом с женщинами - ну и что? Причем ведь мать знает, как его разговорить - стоит только спросить о политике и ситуации в стране, и Сергея не остановить, сколько угодно будет рассуждать. А мать такая - спросит, а потом вроде и недовольна, что он такой категоричный и поучающий, начинает перебивать, а ему это не нравится и он к разговору интерес теряет и быстро перебирается в спальню-кабинет, к компьютеру или телевизору. А то и в постель.
Господи, да разве это главное - сколько муж сидит с женой и дочкой за столом? Главное, что любит, а то, что работа на первом месте, так это понятно. Не случайно ведь столького добился - пришел в ФСБ, КГБ тогда еще, после армии, умудрился институт заочно закончить, дослужился до генерала. Естественно, что он целыми днями на работе пропадал и пропадает - просто так должности не дают.
Тогда, когда Сергею генерала дали, Ольга, узнав, заметила, что раньше генерал КГБ был такой величиной, что подумать страшно, а в наше время звание получить куда легче, да и не значит оно ничего. Не в обиду сказала, не намереваясь задеть - все же подруги. Да и Алла специально всем всегда показывала, что в работе мужа ничего не понимает и ею не интересуется. Но на самом-то деле все было по-другому, и она тогда на Ольгу разозлилась, сказав себе, что завидует ей подруга. Потому что сама, хоть и умудрилась пару раз замужем побывать и кучу мужиков сменить, тем не менее перманентно одна. И от такого мужа, как Сергей, не то что не отказалась бы - молилась бы на него.
Позже уже подумала, что Ольга, наверное, права была - у самой отец был генералом кагэбэшным, от него и квартира ей осталась огромная, четырехкомнатная, с высоченными потолками, в самом центре. И дача гигантская, не какой-нибудь садовый участок на шесть соток, а на века построенный дом и кусок соснового леса в придачу. И судя по фотографиям, существовала семья весьма небедно. А они с Сергеем особо никогда не роскошествовали - считай, шесть лет жили с его родителями, пока он квартиру не получил.
Сколько раз ему говорила за последние два года, что ему, генералу, должны предоставить служебную дачу, - ни в какую. "Да ты что, мать, ну зачем нам служебная? Своя же есть - живи все лето. Или ты что - хочешь круглый год за городом обитать? А до работы как будешь добираться? Мне тебя возить некогда".
Во всем он такой - и был, и есть, и будет. Старенькая "шестерка" его устраивает - да и купили-то всего пять лет назад, когда он полковником был. До того доходит, что он даже служебную машину редко вызывает - ездит на своей, хотя она ломается постоянно и он под ней порой все выходные проводит, когда они ему выпадают, выходные. Как-то заикнулась, что неплохо бы съездить отдохнуть куда-нибудь за границу - да хоть в Турцию какую-нибудь, потому что обидно дожить до почти сорока лет и так никуда и не съездить, - так он изумился просто. Тебе что, на даче плохо? Как будто не знает, что ей плохо - на клочке земли в двухстах километрах от Москвы. Но он, кажется, и об этом не догадался за столько лет - не до этого ему.
А с деньгами и вправду не очень, раньше было лучше, лет десять назад. Зарплаты были неплохие, да Сергей еще в течение пары лет постоянно по заграницам мотался, привозил кучу всего ей и Светке, недорогого, естественно, на командировочные не разгуляешься. Правда, привозил не то, что заказывала, а то, что сам выбирал, - белое пальто, к примеру, так и не привез. А сейчас генеральская зарплата, смешно сказать, меньше, чем она репетиторством зарабатывает.
"Господи, да о чем я?!" Она спохватилась, что для Нового года мысли и в самом деле не очень - да и для любого другого дня. Да, есть сложности и проблемы - но у кого их нет? А ей жаловаться нечего - все обуты-одеты, машина есть, дача есть, с голоду совсем не умирают. А значит, сейчас, в Новый год, следует сказать себе, что все здорово и не надо лучше. Дай Бог, чтобы так все было и дальше, на том же уровне, - и ничего больше не надо.
Она почувствовала себя лучше, после того как произнесла про себя эти слова - высказала эту всегда, в самые трудные минуты, успокаивающую, возвращающую уверенность мысль. Все здорово - и пусть и дальше будет так, как есть. А то, что Новый год показался немного скучным, неудивительно. После Рождества пару дней пребывала во взвинченном состоянии, как девочка, которой комплиментов наговорили, вот и устала с непривычки от всех этих эмоций. Да и суеты хватило - Светка полугодие заканчивала, пришлось в гимназию сходить к математичке и физичке, просить, чтобы четверки поставили. В институте предсессионная суматоха, и еще магазины, и готовить пришлось. Выдохлась, короче, - вот и все.
Да ну их, эти мысли. Она попыталась вернуть себе праздничное настроение, улыбнулась усилием воли, чувствуя, что улыбка, задержавшись на лице, становится вполне естественной. И вернулась в комнату, быстро расставив чашки и тарелочки с тортом вокруг крошечной золотой елки, установленной в самом центре стола.
- Все, за стол! - скомандовала громко и снова напряглась, когда мать спросила, показывая на желтую в золотой горошек коробку с духами, стоящую на полке:
- Красивые. Неужели Сергей подарил?
Вот дернул же черт выставить ее сюда! А все потому, что забыла про мать. Сергей, разумеется, не заметил, а мать ничего не пропускает.
- Да нет, там, в институте, - ответила туманно, надеясь, что та отстанет. - Торт вкусный, правда?
- Супер! - выпалила с набитым ртом Светка, закашлялась, поперхнувшись, и бабушка отвлеклась, заботливо хлопая внучку по спине, подсовывая ей чашку с чаем. Неугомонная, честное слово. Сегодня мать почему-то особенно утомила разговорами. И о том, что ей, Алле, при таком муже, вечно пропадающем на работе, следовало бы почаще ходить к кому-нибудь в гости и развлекаться самой, а не хоронить себя заживо. И о том, что Сергей мог бы быть повнимательнее и сделать всем пустяковые хотя бы подарки. Ведь сказала ей, что он еще в начале декабря купил Светке десяток кассет с фильмами, о которых та давно просила, а ей принес кофеварку, ярко-красную, "Крупс", на две маленькие чашечки. И не страшно, что кофеварка у нее есть - прошлым летом подарили родители поступившего в институт ученика. Главное - внимание, а кофеварка в конце концов может пригодиться, да на даче хотя бы.
Бабушка с внучкой снова сосредоточились на телевизоре, и она тихо вышла на кухню, заварив кофе, густой аромат которого пополз по квартире. И вернулась обратно, подойдя зачем-то к окну и посмотрев вниз, на пустую дорожку перед домом и спящие на тротуаре машины.
Да, вот уже девяносто седьмой наступил - тот самый девяносто седьмой, в августе которого ей исполнится сорок. Почему-то ее в последнее время, с прошлого дня рождения, очень тревожил этот факт - то, что ей будет сорок. Ну дата как дата - но две цифры, когда она вспоминала о них, представлялись огромными, давящими, зловеще-черными, вытянувшимися в бетонный многокилометровый забор. Словно за ними ее не ждало ничего хорошего, словно с их приходом в ее жизни что-то должно было кончиться, словно после сорока сама жизнь должна будет серьезно измениться, и совсем не в лучшую сторону.
Она не раз говорила самой себе, что все это чушь - разумеется, она стареет, и ничего такого в этом нет. В конце концов снова стать двадцатилетней невозможно - да и не было в ее жизни ничего особенного в двадцать лет, разве что беззаботность, безответственность, легкость, отсутствие проблем. Зато сейчас были успокоенность, устроенность, любящий муж, умная, здоровая дочь. А молодость - что в ней хорошего? Может, только то, что праздники были более веселыми?
- Скучаешь, Ал? - поинтересовалась вдруг мать, которой, кажется, телепатия никогда не была свойственна. - Я тебе говорю - хватит дома сидеть, сходила бы куда-нибудь. Ну, не может он - сходи одна. Знакомых мало, что ли? Вон у соседки моей сын с женой внука ей на ночь подкинули, а сами гулять поехали. Твои-то небось институтские тоже по-человечески отмечают, а ты все в четырех стенах…
Господи, как будто она не могла пойти куда-нибудь, если бы захотела. Баландины звали в гости, Ольга тоже приглашала, заявив, что ждет ее со своим новым поклонником. И этот еще…
Вот хватает наглости - ведь дала ему понять в прошлый раз, чтобы оставил ее в покое. И цветы-то взяла, чтобы отстал, и была уверена, что больше он не появится. А сегодня утром, когда отводила Светку к матери, и, выйдя из подъезда, увидела большую черную машину типа той, на которой он приезжал, подумала, что просто похожая. Вернулась домой, схватила сумку и быстро выскочила, торопясь на консультацию, - и тут опять он. Она даже решила, что ошиблась, когда проходила мимо машины и услышала знакомый голос:
- С наступающим вас, Алла…
Она так растерялась, что только и выдавила:
- Вас тоже.
Он вышел, вставая перед ней - в том же белом пальто, с той же уверенной улыбкой. Две его отличительные особенности, запомнившиеся ей с самого первого момента, как его увидела.
- Может быть…
- Извините. Я очень спешу…
Она уже позже решила, что была слишком резка с ним, но с другой стороны, она и вправду торопилась - и его появление застало ее врасплох, потому что… Потому что она не ждала, что он еще появится.
- Я могу вас подвезти. Представляете, сколько народу сейчас в транспорте - а тут гарантированная доставка до места, со всеми удобствами.
Он стоял у нее на пути, как бы и не мешая идти дальше, но и одновременно не давая уйти.
- Послушайте, что вам от меня надо? - Она произнесла это преподавательским таким, жестким тоном, не глядя ему в лицо. Думая только о том, что надо поскорее уходить, потому что ей все это не нравится. Может, потому, что, посмотревшись в зеркало перед выходом из квартиры, заметила под глазами темные мешки и показалось, что бледно очень выглядит - но не было уже времени менять макияж, да и было бы, она бы ничего не изменила, верная принципу "пусть будет так, как есть". А вот сейчас об этом жалела.
- Честно?
Он как-то так спросил, что она подняла голову, встречаясь с его глазами.
- Честно!
- Если честно, я хотел пригласить вас куда-нибудь отметить праздник.
Она хотела сказать, что это невозможно, что у нее муж и ребенок и вообще ему не следовало сюда приезжать - но вырвалось другое, язвительное:
- Интересно, куда?
- Куда захотите. Ресторан, казино, клуб какой-нибудь - на ваш вкус.
- Послушайте, я не понимаю, - начала она, и вправду не понимая, зачем он куда-то ее приглашает, но он перебил:
- Раз так, то давайте я хотя бы довезу вас. Вам куда?
Она категорично мотнула головой, шагнула мимо него.
- Ну почему женщины такие жестокие? Неужели так сложно осчастливить человека в праздник, доехать с ним до работы, хотя бы до метро, подарить ему незабываемые воспоминания, которыми он будет наслаждаться весь следующий год…
Это прозвучало так… так не по его, что она остановилась, повернулась, улыбаясь в ответ на улыбку.
- Ну если только до метро…
В машине вкусно пахло, и кожаное сиденье после матерчатого жигулевского показалось необычно мягким, и мотор урчал сыто и тихо, и панель мигала разноцветными огоньками. Какой-то другой мир, незнакомый, но не пугающий, фантастически комфортный - в общем, ирреальный.
Он придержал дверцу, пока она садилась, закрыл ее аккуратно, сел рядом, обогнув машину. Посмотрел внимательно на нее, но она, почувствовав взгляд, смотрела перед собой. А потом, взглянув вниз, быстро поджала ноги - сапоги, почти новые, купленные всего-то два года назад, такие уютные и теплые, показались старыми и убогими - и поправила на коленях юбку.
- Куда прикажете?
- До "Полежаевской".
Он кивнул, передвинул какой-то рычаг внизу - и черная громадина легко, без судорожного хрипа и нелепых рывков, поползла вперед. Она делала вид, что изучает машину - хотя в машинах не разбиралась и они ей были неинтересны, - потому что иначе надо было бы о чем-то говорить. И не заметила, как в конце дома к автомобилю пристроились два джипа, приклеились словно.
- А дочка у вас симпатичная, - заметил он неожиданно. - Сколько ей?
Она вздрогнула, испугавшись вопроса, и покраснела услышав:
- Алла, за кого вы меня принимаете?
- Да я не…
- Я понял. - Он так охотно согласился, что румянец на щеках стал еще жарче. - Бандит и насильник, охотящийся на больших дядей и маленьких девочек. Не могу сказать, что вы мне польстили. Ну почему, если человек ездит на "мерседесе", значит, он ужасно плохой? Скажите, если я пересяду на "Жигули", я наконец покажусь вам хорошим?
Она поняла вдруг, что это и есть тот самый хваленый "мерседес", ставший уже притчей во языцех, каким-то символом прямо. Когда она слышала на работе или от Сергея это название, с соответствующим оттенком, естественно, то сразу представляла нечто невероятное - типа унитаза из золота. А это была просто красивая машина - без бара, холодильника, телевизора, просто очень комфортная, роскошно отделанная внутри и снаружи. И все.
- Не думаю, что для вас это так важно…
Он промолчал, и она покосилась на него, увидев на лице все ту же улыбку.
- Вы на работу? Может, я подожду, пока вы закончите? Новый год можно начать отмечать днем, а потом я вас отвезу домой. Обещаю вести себя прилично - не напиваться, не колоться, не приставать, не сквернословить, не стрелять в официантов, барменов и крупье, не давить потом прохожих, не уезжать от милиции и опять же не скрываться в вашем подъезде. Идет?
Она рассмеялась - легко и естественно, потому что ей и в самом деле стало смешно.
- Так что насчет моего предложения, Алла?
"А почему бы и нет?" Консультация максимум на час, в двенадцать-полпервого она уже свободна, и что такого в том, что она съездит с ним куда-нибудь? Мысль показалась логичной и приятной - но она тут же спохватилась, беря себя в руки, переносясь из этого ирреального мира в мир реальный, в котором ей нечего было делать рядом с этим.
Так не хотелось уходить даже мысленно из этой большой теплой уютной машины, подчеркивающей свою обособленность затемненными стеклами - и расслабившей ее настолько, что какие-то идиотские мысли полезли в голову насчет ресторана. Она сказала себе, что прежде всего не надо было вообще к нему садиться, и, заледенев внутренне, покачала головой, зная, что он увидит этот жест.
- Жаль. - Он сказал это спокойно и вполне искренне, словно вправду сожалел. - Может быть, в другой раз - завтра, послезавтра?
- Нет, я же вам уже говорила. - Она отвернулась от него, глядя в окно, злясь на себя за неспособность выбрать правильную линию поведения, - и на него, конечно, тоже. Метро показалось справа, четко обозначив незажженной днем буквой "М" границу между двумя мирами. И она подумала почему-то, что сейчас он намеренно проедет мимо, как бы не заметив, и будет ждать, не заметит ли она, и если она заметит, будет деланно сокрушаться, говоря, что теперь придется довезти ее до самого института. И будет всю дорогу уговаривать передумать насчет ресторана. Но он притормозил, в который раз опровергнув ее представления о нем. И она растерялась даже, не ожидая этого, уже готовая дать себя довезти до Иняза.
- Спасибо, что довезли, - произнесла наконец. - Спасибо - и с Новым годом.
- Взаимно.
Он сделал движение, и что-то мягко опустилось ей на колени - ярко-желтая коробка в золотой горошек. Она резко раздвинула ноги, и это глупо было - ну что он, собственно, мог положить ей на колени? - и, наверное, не слишком пристойно, но коробка все равно не скатилась на пол, зацепившись прямоугольным своим телом за край пальто.
- Алла, это ужасно, - произнес он с насмешливой укоризной. - Мало того, что вы отказываетесь отметить со мной Новый год, мало того, что не даете довезти вас до работы, так даже духи не хотите взять.
- Нет-нет, я не могу! - Она ненавидела себя в эту минуту за вырывавшийся из нее лепет и его - за то, что она лепетала в его присутствии.
- Жаль, мне показалось, что они бы вам пошли. Представляете, я вчера вечером в "Пассаже" весь отдел на уши поставил. Кучу тестеров перенюхал, домой приехал, а от меня пахнет так, словно я в перестрелку в парфюмерном попал. - Он говорил, весело глядя на нее, явно пытаясь ее расслабить, заставить сменить тон. - Еле доехал, между прочим, - надышался, как токсикоман. Они бы правда вам пошли. Диор, "Дольче вита" - все говорят, что очень хорошие.
- И кто это говорит - ваши знакомые девушки? Кстати, может, вы скажете наконец, что вам от меня надо - тем более что у вас, в чем я не сомневаюсь, масса консультантов женского пола по духам, женскому поведению и… и многим другим вопросам?
Она не контролировала себя, и вела себя как дура, и говорила совсем не то, что сказала бы, будь она в спокойном состоянии. И когда он тихо рассмеялся, резко повернулась к дверце, отыскивая ручку, желая выскочить побыстрее и перестать наконец быть той идиоткой, которая все это ему сказала и испугалась духов так, словно это была бомба.
- Я помогу. - Он перегнулся, не касаясь ее, открывая дверцу, но она не выходила почему-то. - А насчет консультантов вы правы - их хватает. Но я хотя бы не женат - а вот вы замужем…
- Так что вам от меня надо? - Ответ на вопрос, заданный повторно, казался ей сейчас очень важным.
- Вы красивая женщина, Алла, и вы мне нравитесь. - Она повернулась к нему и потому увидела, что улыбка на его лице стала чуть послабее и что говорил он серьезно. - И мне было бы очень приятно куда-нибудь с вами сходить. Намного приятнее, чем с моими, как вы говорите, многочисленными консультантами. Так что мне жаль, что вы отказались - но тем не менее рад был вас увидеть. До свидания…
- Прощайте!
Она вылезла из машины, опять не заметив прилипших к "мерседесу" джипов. И пошла к метро не оглядываясь. Но не спеша - не торопясь пересечь обозначенную буквой "М" границу, не торопясь оказаться в своем реальном мире, который не был настолько уютен и сказочен, как тот мир, из которого только что ушла. И она остановилась перед лестницей, покосилась краем глаза на дорогу - увидев, что "мерседес", не дождавшись, пока она исчезнет из виду, резко кидается в толпу шарахающихся от него машин. И уже в вагоне обнаружила, что держит в руке желтую коробочку в золотой горошек.