И молчал, давая успокоиться и собраться с мыслями - после того, что было, и часовой почти гонки по мокрым дорогам, местами обледеневшим, в голове неразбериха была и сумятица. Надо было бы пересидеть где-нибудь, прийти в себя и потом только возвращаться - или не возвращаться вообще, как-нибудь закинуть Коробка в ту больницу, где Генка лежал, чтобы сделали все втихую, и заночевать в городе. Но рванул именно сюда, потому что до стрелки был уверен в совсем другом исходе. Заранее продумал детально план отхода к Переделкино, чтобы не попасться мусорам, если вдруг оперативно среагируют. Он вообще все рассчитал до мелочей. Кроме одного - что все получится так, как получилось.
Он и сейчас считал, что классный был план. Да, эмоциональный - ну так Кореец и был тому виной, вся эта история, которую они обсуждали вечером восьмого. А как он мог себя чувствовать, когда получалось, что, с одной стороны, Генка его обошел - сам не бедным был, но даже от десятой части того, на что они хлопнули банкира, не отказался бы, - а с другой стороны, он получался неправым, поднимая вопрос о деньгах и обвиняя Генку. Как он мог себя чувствовать, когда понимал, что, с одной стороны, верно сказал Труба, что он ни за что рискует, а с другой стороны, понимал, что и сдать Корейца не может. И даже оставить не может - потому что, если оставит, Генка тому же Немцу звонит - странно, что до сих пор не позвонил при их-то близости. И все, прощай репутация Андрея Юрьевича Семенова. Даже ни одна падла руки не подаст. Да еще тот же Немец и шмальнет потом - ссучился Леший, чего с ним еще делать?
Корейца он после того разговора избегал - стараясь этого не показывать. Все равно ведь сталкивались ежедневно, в одном доме жили, куда деваться - но до тех пор, пока ничего не надумает, решил в Переделкино бывать как можно реже. И на следующий день смотался с утра, и десятого тоже, благо дел хватало. И только десятого вечером, услышав, что ему звонил Черный, из машины набрал Славкин номер. И так до полуночи набирал, слыша в трубке бесконечное "вызванный вами номер сейчас не отвечает", и только потом, отчаявшись уже, позвонил по оставленному Славкой телефону Черного - мрачного типа еще постарше Трубы, лет сорока с лишним, на которого Славка показал ему в ресторане.
- Черный? Здоров, Леший это. Славка где - целый день звоню…
- А, ты… Нет Славки, отъехал. Так ты чего - надумал?
- Ты скажи, когда будет, - я ему позвоню, - отрезал, показывая, что ни с кем, кроме Трубы, говорить не намерен. И тот засуетился - видно, Славка инструкции дал жесткие, видно, важен был Андреев звонок, - но и не сказал ничего, и тогда Андрей отключился. А когда буквально через двадцать минут мобильный ожил, решил, что спохватился урод этот - видок такой, словно полжизни на зоне провел, и глаза стеклянные, словно колется так, чтоб под вечным кайфом жить. Но это был Труба.
- Как сам, Андрюх? - поинтересовался приветливо. - Рад слышать - думал, не позвонишь уже. Надумал?
- Не телефонный разговор - приедешь, поговорим…
- Так чего меня ждать, ты с Черным реши. - Славка заторопился, еще раз показывая, что хочет разобраться с Корейцем как можно быстрее, торопят его, видно, те, кого он прикрывает. - Звони ему, он хоть сейчас подскочит, куда скажешь, чего тянуть?
- С ним нет - с тобой! - констатировал категорично, неслышно ухмыляясь, слыша в голосе Трубы суетливость. - Так когда будешь? Вот тринадцатого и позвоню - а четырнадцатого встретимся. Бывай!
Он улыбался, закончив разговор, - радостно так улыбался, потому что сделал наконец то, что надо было сделать. А три дня можно было и подождать. И идея отметить праздник с Аллой показалась гениальной. Она, правда, родилась случайно, потому что не ждал, что Сергеич - тот комитетчик, который с Вадюхой дружил, который тогда помогал Хохла слушать, с которым сам встречался время от времени, помня Вадюхины заветы не терять нужных связей, - отзвонит двенадцатого вечером и скажет, что выяснил все. Он его озадачил, когда не смог Аллин домашний найти - а Сергеич смог, немаленький человек. Встретился прямо утром тринадцатого - естественно, с праздником поздравил, тысчонку в конверт положив, - ну тот и рассказал, почему телефончик хитрый. А заодно и сообщил, что в командировке генерал-майор Андреев, которого он лично знает - нормальный такой мужик.
И вопрос был в глазах - зачем нужен он тебе? - ну и рассказал ту историю, посмеявшись вместе с Сергеичем над счастливым своим спасением. "Да отблагодарить хотел - спасла все же, а бабки не взяла, хоть цветы презентовать". И, говоря с комитетчиком о других делах, уже знал, что сейчас заскочит в "Марко Поло", или "Балчуг", или "Палас", снимет номер на ночь - а потом к ней. И даже если обиделась - он был уверен, что обиделась, потому что он свалил так внезапно, словно нарочно все придумал, - он ее убедит. Как угодно, но убедит - в крайнем случае скажет, что завтра на тяжелую операцию ложится. Или что вот-вот ласты загнуть могут за того идиота, или что еще.
Что угодно, лишь бы согласилась. Потому что встреча со Славкой могла по-разному закончиться лично для него - не должна была, но могла, - а увидеть ее еще раз ему хотелось. И довести до конца то, что не довел из-за звонка Трубы. Необъяснимо хотелось - и он еще пошутил, что это такое вот последнее желание, на которое он имеет полное право. Странное - но именно такое.
От ее дома, пока ждал ее - пацанов отпустил, не хотел чтобы видели и знали, где он, тем более нечего было пока стрематься, - и позвонил Трубе. Сразу после короткого приветствия услышав знакомый вопрос и думая, что Славкино нетерпение, которое он даже не может скрыть, ему только на пользу.
- Надумал, надумал, - произнес, стараясь казаться чуть растерянным и нерешительным. - Нет, не сегодня. Если бы раньше… Завтра давай, часиков в пол-одиннадцатого вечера. Олимпийскую деревню знаешь? Давай перед "Люксом" - ну магазин там такой, "Люкс". Ну спорткомплекс знаешь? Вот почти напротив входа стоянка. Да нормальное место, глаз вокруг мало, и ушей тоже…
Стремно было называть место встречи по телефону, но хозяин фирмы, в которой брал мобильный уже после истории с Германом, клялся и божился, что все чисто, что ни один мент не влезет. Был, конечно, вариант, что телефон Трубы слушают, но коль скоро Славка был завязан с нефтью, значит, и во всяких госструктурах у него контакты были хорошие, значит, на хер никому не было надо его разрабатывать.
Собеседник на том конце бубнил что-то про кабак, в котором встречались уже, про центр и место поудобнее, но он оборвал его резко:
- Не, кабак не подходит. Мне это ни к чему - чтобы видели нас. Сейчас ни к чему. Сечешь? Завтра в одиннадцать, где сказал. Жду! Там и посмотрим - если что, на Ленинском тоже кабаков хватает, тот же ЦДТ в двух шагах, "Салют", есть места. Все, бывай! - И добавил, словно только вспомнил: - Да, только толпу уж не бери с собой - а то подумают, что бандиты собрались, милицию вызовут, потом доказывай, что честный бизнесмен. Все равно то, что я тебе скажу, - не завтра это надо делать. Я с одним человеком буду или с двумя - ну и ты толпу не тащи. Лады?
- Да, Андрюх. - Голос Трубы изменился, в нем что-то другое появилось, он только потом понял чтó. - Ты завтра другу своему позвони, который с бородой. Мои тут с ним побеседовали, после того как ты мне сказал, что ты с нами, - он там тебе отдать хотел чего-то…
И отключился. Показав, что жест Андрея оценил, - сделав первым шаг навстречу, каким-то образом заставив Германа вернуть Андрею все бабки. Говоря как бы, что может все - и лучше с ним дружить, а шутить с ним не стоит. И даже сомнений не было в том, что завтра он может лично к Герману в контору пожаловать и тот все отдаст, что должен, и никаких мусоров там не будет, никаких подстав. И также не было сомнений в том, что Труба на стрелку приедет - а значит, все будет как надо.
И старый Новый год прошел по высшему разряду, и бабки Герман вернул - после Андреева звонка Голубь к нему заявился, он все отдал, пока без процентов, правда, и слезно просил с ним лично встретиться, передай, мол, Андрею, что не по моей вине недоразумение вышло, а проценты к концу месяца верну. Голубь сказал, что грустно тот выглядел - зашуганный, видать, здорово люди Славкины его напрягли.
И в общем, настроение было супер, когда четырнадцатого в десять ноль-ноль въехал на стоянку напротив "Люкса", развернувшись так, чтобы, если что, можно было сразу рвануть прочь по узкой боковой дорожке. Он за это и место выбрал - за то, что дорожки кругом, которые он наизусть знал, и рвануть можно и на Ленинский, и на Мичуринский. И, встав на дальнем конце парковки, сказал себе, что надо подождать всего час и еще максимум пять минут, чтобы все решилось. Не больше - потому что и план сработает, и эти не опоздают, им встреча больше, чем ему, нужна.
Они и вправду не опоздали - заставили подождать себя всего пять минут. Он как раз вышел из "ниссана" ровно в десять, вместе с Голубем. И только прикурил, как увидел свет фар въехавшей на ведущую к "Люксу" дорожку машины - сразу догадавшись, кто это. Стоя полубоком к сворачивающим на стоянку перед магазином "гранд чероки", "паджеро" и "шевроле юкон", замершим прямо на углу, не подъезжая к застывшему на противоположном краю обсаженного с двух сторон кустами и деревьями прямоугольника парковки "патролу", из которого вылез Андрей.
Все шло по плану - кроме того, что машин было больше, чем он ожидал. На две больше - он только сейчас понял, что глупо было рассчитывать на то, что Труба приедет с ним встречаться вообще без всякого сопровождения, - а значит, и людей больше. Но с другой стороны, Славкиного шестисотого не было видно, и это означало, что сам он в одном из джипов. Чуть хуже было то, что три джипа встали, не выключая дальнего света, выхватывая его из темноты, слепя, и ни одна сволочь из них не выходила, словно чего боялись.
И тогда он шагнул вперед, жестом показав шагнувшему за ним Голубю, чтобы оставался на месте, - и сделал еще шаг. Немного ломая план, но чувствуя, что так надо. И, отойдя метра на три от "патрола", остановился, выжидая, усмехнувшись, когда заметил, как открывается дверь "чероки".
Такая киношная получилась сцена - он стоял неподалеку от "ниссана", не собираясь подходить к этим, а те, которые из "чероки", стояли у своей машины, не трогаясь с места, озираясь, видно, убеждаясь, что все тихо. Только Славка все не выходил - ждал, видать, когда дадут отбой тревоге, доложат, что порядок. Будто не видят, что он с пацанами на одной тачке сюда приехал - и больше никого вокруг.
- Э, свет убери! - крикнул сквозь ветер. - Убери свет, слышь?
Фары не погасли, и он шагнул вправо, в сторону от их лучей, ближе к своим, сразу увидев тех троих, кто топтался у "гранда", - наконец направившихся к нему вместе с четвертым, который только вылез. И еще видел, что из "паджеро" и "юкона" тоже выходят люди - только показалось, что они смотрят не в его сторону, а назад, на ту дорожку, по которой они проехали только что, в направлении тех двух припаркованных "девяток", мимо которых проезжали. На вид абсолютно пустых, чисто припаркованных здесь на ночь "девяток", которые не должны были вызвать ничьих подозрений.
Четверо шли к нему, медленно, явно постреливая глазами по сторонам, и остановились на полпути, метрах в десяти от него. Фары хотя и не били в лицо, но мешали разглядеть их четче - и у него вдруг похолодело внутри, потому что Трубы среди них не было. Но он тут же успокоил себя, решив, что Труба пока не вышел, может, хочет в своей тачке поговорить, а может, сейчас вылезет - осторожный, сука, и люди его осторожничают. Но тишину, прерываемую лишь рывками ветра, больше ничего не нарушало, и ожидаемого им хлопанья дверей так и не было слышно.
- Славка где? - крикнул наконец, устав от этой немой сцены. - Или так и будем в молчанку играть?
- Не смог Славка, - ответил кто-то, и он через мгновение сообразил, что это Черный, это его глухой голос он слышал в трубке. - Просил, чтобы мне передал, а сам он тебе отзвонит потом…
Он прикрыл глаза, осознавая, что все рухнуло на х…й - весь выстроенный тщательно план, вся работа с людьми, вся подготовка. И не потому, что Славка вдруг оказался необычайно занят - по телефону же слышно было, как важно для него Андреево решение. А потому, что он, Андрей, что-то сделал не так - что-то не то сказал, какую-то мелочь, и Славка послал вместо себя Черного.
- Разбегаемся! - ответил громко, обмякнув, готовясь повернуться к джипу. Вдруг находя решение. - Скажи - завтра во столько же здесь же, а если нет…
И тут же напрягся, услышав:
- Ладно, поехали к нему, он в другом месте ждет. Давай за нами…
"Падла, бля!" - выругался, понимая, что Труба его перехитрил. Падла - ведь он ему нужен был, Леший, а все равно сам не приехал, послал людей проверить, все ли чисто - и если чисто, перенести встречу на удобную ему территорию. И делать теперь было нечего - не ехать нельзя, все поймут, а ехать бессмысленно. И дрожь, которая появилась внутри, как только увидел их машины, стала еще сильнее.
- Отзвони - пусть сюда едет! Ему надо - пусть едет.
- Ты о…уел, а, Леший? Пацана нашел, а? Ты Славке сказал, что решил, - ну так отвечай за базар. Давай за нами!
Черный грубил - непонятно зачем. Вряд ли он провоцировал конфликт - могли бы и так завалить, в другой день и в другом месте. Что-то было в его поведении - то ли боязнь, что Славка озлобится, когда он ему доложит, что Андрей с ним разговаривать не стал, то ли оскорбился за старшего. Черт его поймет, короче, хотя озлобил, падла. Заставив произнести с вызовом:
- Фильтруй базар, братан! И Славке звони - или разбегаемся!
- Ладно, давай наберем!
Он не ждал, что Черный пойдет к нему - сам чуть впереди, трое за ним. Но среагировал нормально - зная, что Черный тоже его видит, вынул изо рта сигару, посмотрел на нее недоверчиво, словно удивляясь, что она опять погасла, - и сунул руку в карман пальто, как бы за зажигалкой, обнимая рукоять пистолета. Совсем не собираясь стрелять - Славки нет, а эти ему не нужны были, он же не отморозок, чтоб бойни устраивать, а авторитетный человек, да и такая толпа приехала, что сами завалить могут, - просто на всякий случай. Вздрагивая, когда вдруг раздался выстрел.
Черт его поймет, что вышло не так. Сидевшие в засаде пацаны - шестеро в двух "девятках", мимо которых проехали джипы Трубы, - должны были начать шмалять по Славкиным людям сзади, как только услышат первый выстрел. И тут же с другой стороны из стоящих у "Люкса" двух тачек должны были открыть огонь - опять же в спины людям Трубы, развернувшимся к "девяткам". Он все правильно рассчитал - что те остановятся на противоположном краю парковки, а значит, окажутся между его пацанами. И выхода у них не будет, только если на Андрея рвануть, но, пока рассядутся по тачкам, могут не успеть - а если и успеют, с ним три человека и сам четвертый.
И потому, продумывая план, он не сомневался, что, даже будь с той стороны даже пять стволов - Славка обычно возил с собой пятнадцать человек, но он же просил его взять поменьше и уверен был, что максимум пятеро с ним будут, - внезапно открытый огонь почти в упор шансов им не оставлял. Он даже гранаты, спрятанные на всякий случай в доме, где лежал Кореец, Голубю не дал - считай, в упор пальба, а кинешь гранату, своих же осколками зацепит.
Тем более что главной задачей было Славку завалить - самому, лично - и его охрану, чтобы свидетелей не было. Завалить за Корейца, за то, что убеждал его сдать своего, за то, что впервые за то время, что он знал Генку, посеял в его душе сомнения в честности Корейца. И еще за то, что он и вправду начал сомневаться. И пусть в основе решения лежали эмоции - он не думал пока о том, что будет дальше, о том, что будет известно, кто шмальнул Трубу, если не ментам, то братве. Главное было сделать дело, и он знал, что если сделает его, то станет куда ближе к своей цели, чем был даже в тот момент, когда Кореец уехал в Штаты, оставив его за старшего.
Конечно, он знал, что за Славку захотят отомстить, но верил, что не докажешь потом, что это он сделал. Да, забивали стрелку, да, появились вдруг какие-то люди, подслушавшие, видать, их телефонный разговор, - и он пытался помочь Славке, но не успел, самого чуть не завалили. Да даже если будут подозревать его, он не сомневался, что Кореец подключит свои связи и, случись разбор на высшем уровне, выйдет, что именно Труба был не прав, первым сделав выпад, едва не отправив Генку на тот свет. По всем понятиям Генка честную работу сделал, хлопнув банкира, а вот Труба был не прав.
Конечно, понятия не для всех закон - но он верил, что все пройдет как надо, и он отсидится где-нибудь, и вернется обратно в Москву уже в другом качестве, и авторитет у него будет такой, что выше только вор, а он вором становиться и не думал никогда. Тем более Кореец сам говорил, что Трубу, несмотря на все его завязки с московской братвой, не очень-то тут жалуют, многие рады были бы кусок от его бизнеса отхватить, да и слухи ходят, что к ряду смертей он причастен, - так что ему предстояло натуральным героем стать, Андрею Юрьевичу Семенову, шмальнувшему Славку и положившему начало вытеснению из Москвы его команды. Славки не будет - их тут схавают на раз-два-три. А вообще обо всем этом не думалось - все на эмоциях, все на подъеме, и в лом было размышлять о последствиях.
А вот все остальное он продумал - от и до. Даже "мерс" его с включенным двигателем стоял за кустами, невидимый с парковки, и на всякий случай еще джип ждал на выезде из Олимпийской деревни. Но того, что не окажется Славки и пальба начнется без сигнала и тогда, когда она вообще не нужна, что весь план окончательно полетит на х…й - вот этого не ждал.
Его спасло, наверное, то, что Черный закрывал его от своих - раскрошили бы на хер, минимум у половины автоматы оказались, боялись, видать, падлы, засады. А так Черный его закрывал - даже когда дернулся, услышав выстрелы сзади, обернулся к своим, тут же поворачиваясь обратно к Андрею, выхватившему ствол. А через мгновение упал, открывая Андрея тем, кто стоял за ним.
Он так и не знал, кто именно попал в Черного - то ли он сам, выстреливший дважды, когда понял, что план рухнул, то ли Голубь, к которому присоединились выскочившие из "ниссана" Коробок и Толстый, то ли, может, кто-то из своих. Но в любом случае Черный упал - не сразу, согнулся сначала, а потом дернулся еще раз, падая. Как-то ломано упал, явно не притворяясь - и тут же открыв Андрею нацеленный на него автомат. Так что не рвани он в сторону, не упади, не выскочи ему на подмогу Леха - все, кранты.
Он бывал уже в перестрелке - давно, еще когда с Корейцем ездил, лет пять назад, значит. Он потом, вспоминая, поразился бессмысленности пальбы - считай, человек по десять было с каждой стороны, все шмаляли, а итог почти нулевой, по одному раненому и пара-тройка тачек изувеченных. Полная непонятка - люди высаживают сотню пуль, в кино бы уже триста трупов было, а тут ни одного.
Вот и в этот раз ничего не было понятно, и он оглох и отупел одновременно, и инстинкты им уже двигали - они заставляли стрелять вслепую, падать, бежать чуть ли не на карачках в укрытие. Они заставили и решение принять - показавшееся единственно верным. И лишь позже, когда все кончилось, - бесславным и даже позорным. Понтанулся - а оказалось, что в натуре фраерок, причем приговоренный уже фраерок.
Он не заметил, как стакан опустел и Кореец налил ему второй, - и, опустошив его, не замечая мерзкого вкуса теплого виски, начал говорить сбивчиво, перескакивая с того, как должно было быть, на то, что вышло, и обратно, с начала на конец. Остановившись, только когда постучали в дверь и Голубь возник на пороге.