- Я… это… ну за Леху…
Генка молчал по-прежнему. И он повернулся к Голубю сам, как-то тяжело повернулся.
- Нормалек Леха?
Голубь перекрестился вместо ответа.
- Ну так че Леха? - переспросил он пьяно. - Нормалек говорю?
- Да там… джинсы стащили, Наташка обработала там вроде, я помогал, баба ж, боится. Говорит, сквозная, ничего. А потом смотрим - повыше еще дырка. Где низ живота. С ходу не просекли, кровь же везде - а ему эти в живот еще. В самый низ…
Он попытался встать, вдруг ощущая тяжесть во всем теле, не понимая еще, что сильно опьянел, хотя выпил немного - слишком много нервов и эмоций ушло, чтобы и этой дозы хватило, - и упал обратно.
- В больницу… быстро… наберу сейчас… туда, где Генка был…
Голубь перекрестился вдруг, попятился назад. И он, глядя на него непонимающе, услышал сквозь чуть приоткрытую дверь Наташкин плач. И, начиная осознавать все, привстал с трудом, покачнувшись, - но Кореец встал раньше и толкнул его легко, усаживая обратно.
- Сиди, Андрюха. Запорол косяк - теперь отдыхай…
Генка вышел вслед за Голубем, и он слышал доносящийся через дверь негромкий глухой командный голос, говорящий, кто и что должен делать, - понимая, что Кореец взял руководство на себя. Потому взял, что он, Андрей, облажался сегодня, погубив Леху и, возможно, еще кого-то из тех, кто был с ним на стрелке, кого он оставил, свалив. И еще потому, что Кореец понял сразу, что он, Андрей, руководить сейчас не способен, увидел, что железобетонная стена уверенности, составлявшая его основу, дрогнула вдруг, начала осыпаться, грозя рухнуть на хер и похоронить и его репутацию, и его самого.
- Голубь, тачки засвеченные не трогай - берешь мой джип из гаража, Леху в Градскую или в Склиф, скажешь - на дороге нашел. Сдай лекарям и сматывай. Родители у него здесь? Мать одна? Завтра-послезавтра отвезешь ей пятнашку, похороны на нас…
Кореец говорил что-то еще, но голос удалялся постепенно, не разберешь. Он не сомневался, что все четко выполняют сейчас его приказы, и не только потому, что боятся его и уважают, а потому, что верят - он знает, что и как надо сейчас. Надо было бы выйти, как бы естественно перехватить у Генки инициативу, показать пацанам, кто тут главный, показать, что их старший в полном порядке и не его вина, что так получилось, так фишка выпала, - но почему-то не мог.
Он налил себе еще, снова доверху. С подозрением посмотрел на бутылку, едва не выскользнувшую из рук, поднес стакан к губам и начал пить жадно, стараясь впихнуть в себя все его содержимое. Не замечая, что струйка потекла по подбородку, попадая на пиджак.
- Ну че там? - поинтересовался с пьяной настойчивостью у вернувшегося через какое-то время Корейца. - Ну че там - сообщишь, может, или я не при делах тут?
- Да кончились твои дела, Андрюха. В натуре кончились. - Голос Корейца был спокойным, обыденным, может, чуть усталым. - Что мог, натворил - больше не надо. И вообще мотать тебе отсюда пора - пересидеть где-нибудь. Позвони тому, у кого дом снимал, скажи - завтра съезжаешь. И мотай куда-нибудь - на пару-тройку месяцев…
- Да ты че - кончились дела? - поразился пьяно. - Я ж тебе сказал - я думал, Славка будет. Я сам его хотел, сам, за тебя - слышь? Думал, я его, а те побегут, им чего уж, если Славки нет, а если что, тут пацаны в воздух популяют и все дела. Я ж за тебя - Славку валить хотел на х…й за тебя. Я ж думал, он на одной тачке, в кольцо берем, всех за минуту валим и ходу…
- Мелковат ты, Андрюх, Славку валить, - финально произнес Кореец. - Он на такие стрелки не ездит, а если и приехал, стоял с охраной метрах в ста. Не тянешь ты против Славки - только зря себя и пацанов засветил да парня положил. Мотать тебе надо. Протрезвеешь, мотай в Питер, только тачку другую возьми. А оттуда куда-нибудь, куда виза не нужна. Пойду - дела есть…
- Да ты че - мотай. - Он искренне возмутился, не обращая внимания на промелькнувшее в Корейцевых словах неуважение. - Я ж с тобой, мы ж вместе…
Но Кореец вышел уже, и он, допив бог знает какой по счету стакан, долго пытался раскурить необрезанную сигару - а потом, отшвырнув ее в сторону, обхватил голову руками. Видя вспышки, себя на снегу, скорчившегося в "мерсе" Коробка, заливающего кровью заднее сиденье - и слыша Генкины слова:
- Кончились твои дела, Андрюха. В натуре, кончились…
ЧАСТЬ 3
- By the way, Peter, I wonder where is Andrew. I thought he was supposed to attend our classes…
Она не договорила, увидев, что ее не понимают, и переключилась на русский - что было против правил, поскольку они в самом начале договорились, что все общение будет идти только на английском. Но с другой стороны, занятия уже кончились - а этот был последним, кто выходил. Тем более что именно его телефон давал ей Андрей.
- Я просто поинтересовалась, где Андрей - он так хотел заниматься английским…
По-английски спрашивать было легче, более безлично все звучало - и ей показалось, что она немного покраснела.
- Да сам бы хотел его видеть. - Петр, зам руководителя той фирмы, сотрудникам которой она по инициативе Андрея трижды в неделю давала уроки разговорного английского, развел руками. - Искал тут его по просьбе шефа, а мобильный не отвечает. Дней десять ему уже звоню. Никого, даже странно. Он вам нужен?
- Да нет. - Она пожала плечами, показывая, что, в общем, ей все равно. - Well, see you on Wednesday…
Она вышла через переулок на Арбат, по которому гулял промозглый ветер, бил в лицо, шевелил мерзкие лужи, подворачивающиеся под ноги. И двинулась не спеша, щурясь от яркого солнца, в сторону метро - не первый день уже размышляя о том, куда он, собственно, делся. Две недели прошло - и он ни разу не появился ни у дома, ни у института, в котором она, правда, неделю уже не была из-за каникул, и ни одного звонка. И сюда ни разу не пришел - хотя уже четвертое занятие сегодня было. Правда, она сама ему сказала, когда он высадил ее у дома, что это их последняя встреча, но занятия тут ни при чем, это совсем другое.
Она понимала, что должна бы радоваться тому, что он пропал, выполнив ее просьбу, - и не хотела признавать, что просьба, тогда казавшаяся абсолютно искренней, сейчас казалась чрезмерной. Она произнесла тогда эти слова потому, что ей казалось, что так правильно, - и они красиво прозвучали, символично, завершая то единственное приключение, на которое она отважилась в своей жизни, пусть и не совсем по своей воле отважилась. Как в романе любовном или мелодраматическом фильме - героиня, после романтического свидания с легкой грустью говорящая герою о том, что дальнейшие их встречи невозможны.
И мелкий снег падал, больше напоминавший дождь, - и разделил их, когда она повернулась и пошла к дому, формируя тонкую, но непроницаемую стену. Так что даже если он пристально всматривался ей вслед, то вскоре потерял ее из виду - так что даже если бы она захотела оглянуться, то не увидела бы ничего, кроме тонкой пелены.
Интересно, носит ли он ее галстук? Она тогда протянула ему его, как только села в машину, замерев в ожидании реакции. И удивилась еще, что он смотрит на нее непонимающе, но не хотела ничего говорить, потому что знала - что ни скажи, все прозвучит жалко. "Я не знаю, понравится ли вам, но вот возьмите…" "Мне так неудобно, что вы сделали мне подарок, и я решила сделать подарок вам, но…" Или короткое: "Это вам". Лучше уж промолчать. И она молчала, и он молчал, и все так же недоуменно вытащил из тонкого картона то, что вызвало у Сергея бурю негодования, - ярко-желтые солнышки-головы на сиреневом фоне - и рассматривал долго, и перевел взгляд на нее, и ей показалось, что и он…
- Это мне? - спросил недоверчиво, и она кивнула, вдруг испытывая умиление по поводу того восторга, с каким он покрутил кусок шелка перед глазами. А потом, одним движением сорвав с себя галстук, быстро повязал новый - сделав намеренно кривоватый узел, почему-то показавшийся ей очень стильным, очень его. Словно он вложил в этот узел все свое "я", всю свою сущность - элегантную небрежность, наплевательское отношение к общепринятым канонам, дерзкое подчеркивание своей индивидуальности. Она вдруг подумала, что вот у Сергея галстуки всегда получаются очень правильные, с большим таким, ровным узлом - и сам он весь правильный и законопослушный, а этот…
- Фантастика! - Восхищенно покачал головой, рассматривая себя в зеркало. - Алла, у меня нет слов. Просто нет слов…
Она еще подумала, что он специально так говорит, в угоду ей. И потому переспросила:
- Вам понравилось?
Он кивнул, продолжая смотреться в зеркало - как-то по-детски, с плохо скрываемым восторгом. И внезапно наклонился к ней, разворачивая к себе ее лицо, проводя рукой по щеке, глядя непонятно в глаза.
- Разве мне могло не понравиться? Версаче, сочетание идеальное. И главное - от тебя…
Ей показалось, что он хотел сказать что-то другое, но сдержался, словно боялся выдать эмоции. Она не отстранялась, хотя его рука была на ее щеке, чувствуя не только радость по поводу того, что он в восторге, но и какую-то близость, родство, что ли, образовавшееся между ними в этот момент. Может, потому, что то, показавшееся ей таким красивым, Сергей отверг с возмущением - а он с восхищением и благодарностью принял.
И еще ей показалось, что, отстраняясь, он тут же стал прежним - самоуверенным, нагловатым, дерзким, - спрятав глубоко внутрь то, что выглянуло наружу. И, уже не глядя на нее, перевел непонятный рычаг внизу, и машина поползла вперед.
Она так и не запомнила, где именно они были в этот затянувшийся до утра вечер. Сначала в ресторане, где она впервые в жизни попробовала японскую еду, потом в казино, где по его настоянию сыграла в рулетку, угадав номер, на который поставила по его совету. А потом был ночной клуб, по пути в который она намекнула, что уже пол-одиннадцатого и ей скоро пора возвращаться. Но он возмутился со смехом, обвинив ее в том, что она пытается зажать выигрыш, вместо того чтобы отметить его как следует, - и она подхватила смех.
Она скорее для очистки совести все это сказала - и еще потому, что впервые с момента встречи посмотрела на часы. Раньше некогда было - он вел себя так, что она вся, целиком и полностью, была поглощена тем, что их окружало. Но главное - им и его словами. То он рассказывал ей, как когда-то одевался только от Версаче - и денег толком не было, но он выкладывал чуть ли не сто долларов за нижнее белье и полторы тысячи за кожаную куртку. И жутко этим гордился, стараясь каждому показать, или намекнуть, или в лоб сказать, что на нем все от Версаче.
То он учил ее есть палочками, и рассказывал о японской кухне, и развеселил историей о том, как сжевал как-то положенный в тарелку для украшения пластиковый лист. То объяснял правила игры в казино. И еще что-то говорил - что-то смешное, веселое, интересное, - и она слушала и ни о чем не думала вообще. А по пути в клуб случайно увидела, который час, - но потом опять рассмеялась его шутке и ни о времени, ни о доме, ни о чем постороннем, короче, уже не вспоминала.
Самое приятное, что она нигде не чувствовала себя неуместной и чужой. Может, потому, что еще в машине он восхитился тем, как она выглядит. В ресторане она, правда, толком не видела никого и ни на кого не смотрела - больше поглощенная созерцанием и дегустированием непривычных блюд и его комментариями. А в казино, где куча людей была вокруг и все хорошо одеты, она только на мгновение подумала, что платье старое, да и туфли не новые, в общем, - но она так ощущала себя из-за того, что было надето под платьем, из-за его слов и взглядов…
Да он и не дал ей сосредоточиться на этой мысли, потащил играть, и она отвлеклась и увлеклась. А потом, в клубе, она уже не сомневалась в том, что вполне соответствует, - хотя, начни они с него, возможно, чувствовала бы себя не слишком уютно. Тут так по-светски было, сразу видно, что очень дорого, и публика соответствующая, более солидная, чем в казино.
По пути к столику она не успела никого рассмотреть - кроме женщины, сидевшей с кем-то неподалеку от входа, немолодой, в нелепом каком-то, на ее взгляд, платье, сверкающей золотом. А когда сели, сделали заказ, и только поднесла к губам бокал принесенною официантом вина - не ослепительно-кислого, как в "Пицце-хат", а мягкого и сладковатого, - как вдруг поймала взгляд Андрея, сосредоточенно устремленный куда-то, и повернулась чуть-чуть в ту сторону, заметив краем глаза высокую худую блондинку в черном брючном костюме, идущую уверенной походкой через весь зал. И, не успев освоиться тут, подумала, что он, возможно, жалеет сейчас, что пришел с ней, - потому что эта блондинка, она куда больше подходит ему, - и сжалась внутри. Чувствуя, что еще чуть-чуть, и та вершина, на которой она себя ощущала, вдруг надломится и рухнет вниз. Но ведь он сам ее пригласил - это из-за него они здесь. Лично она с ним вообще не собиралась…
- Привет! - Блондинка, замершая у их столика, смотрела на него, как на очень близкого знакомого смотрела, настолько близкого, что готова заявить на него права или поинтересоваться громко, с кем это он изволил сюда прийти, - и она растерялась.
- Какие люди… - протянул он сухо в ответ. И она заметила, что на эту девицу он смотрит не так, как на нее, - холодно, неприветливо, примерно так, как на официанта в том ресторане, где они с ним были в первый раз.
- А я звонила тебе на днях - хотела встретиться. Представляешь, заваливают ко мне в офис какие-то уроды, ну и начинают гнать. Я им - не на ту наехали, ребятки, а они отморозки какие-то, слов не понимают. Объяснила им, кто я и что - а им по фигу, похоже, заехать обещали на следующей неделе. Верят, придурки, что я им платить буду. Может, подъедешь, растолкуешь юношам? Да и вообще, пропал ты куда-то…
Она произнесла это медленно, растягивая слова, и замолчала, когда он как-то очень значимо кашлянул. И посмотрела в первый раз на Аллу - без интереса, как на пустое место, как на кого-то безликого, мешающего ей говорить с тем, кто ей нужен. И взмахнула длиннющими, до пояса, волосами, блестящими, как в рекламе дорогих шампуней. И лицо ее было красивым - так показалось, хотя она, Алла, не долго на нее смотрела, опустив глаза в ответ на встречный взгляд. Тонкий нос, яркие губы, загар - очень современное лицо.
Ей вдруг стало неловко за свой чересчур блеклый макияж - даже подумалось, что, возможно, он выдает ее возраст сильнее, чем что-либо, и уж точно показывает, насколько она несовременна.
- Может, быстренько тет-а-тет, а? Или ты освободишься скоро?
Он покачал головой медленно.
- Катя, я не один - ты же видишь. Да и праздник сегодня - нехорошо о делах в такой день. Позвони мне завтра - а лучше послезавтра. О'кей?
И, уже повернувшись к ней, будто девицы не было рядом, улыбнулся:
- Вот тебе, Алла, новое поколение, которое выбирает пепси, - одни дела на уме. Просто ужас…
Она успела увидеть недовольство на лице блондинки, и даже ее удаляющаяся спина показалась ей обиженной. А она сама чувствовала себя неплохо - особенно когда вспоминала ее фразу о том, что он куда-то пропал. Такое мстительное было чувство - что вот ей он позвонил и пригласил сюда, а той…
- Жестоко вы с ней. Наверное, я вам помешала? Такая эффектная девушка - а из-за меня… - Она произнесла это так по-светски, понимающе, как бы констатируя, и напряженно ожидала ответа.
- Алла, это она нам помешала. А что касается эффектности - поверь, что ты мне нравишься куда больше…
Внутри стало теплее. Но она словно не расслышала его слов, продолжив:
- Я так понимаю, что это одна из ваших многочисленных консультантов по разным вопросам - от духов до… У вас хороший вкус - молодая, высокая, стройная…
- Это у нее хороший вкус. - Он ухмыльнулся, с деланной гордостью вскинув голову. - Разве нет? А мои вкусы, - добавил, внезапно понизив голос, глядя на нее как-то очень откровенно, переводя взгляд с лица на грудь и ниже и обратно, - мои вкусы ты уже знаешь…
Она отвела глаза, случайно уткнувшись в блондинку, вернувшуюся за свой стол, где ее ждали двое мужчин, - что-то им объясняющую, как-то слишком громко рассмеявшуюся. Может, та сейчас рассказывала им, что встретила делового знакомого, припершегося с какой-то невзрачной теткой, с матерью скорее всего. Это было глупо - она никак не годилась ему в матери, хотя, конечно, выглядела старше, чем он, - но почему-то решила, что именно над ней, над ее неуместностью и нелепостью даже смеется девица.
- Интересно, что она о нас подумала? - спросила как бы абстрактно, тут же спохватившись. - В том смысле - почему вы со мной и кто я?
- Боюсь, то, что она подумала, не соответствует действительности. - Он улыбался, но слова заставили ее сжаться, почувствовать себя белой вороной в этом шикарном зале, вороной, на которую все косятся, показывая друг другу незаметными ей кивками, что рехнулась тетка, прицепилась к молодому парню, неужели не видит, что парень не для нее и ей тут не место. - Голова у нее пустая, конечно, но такие вещи она понимает, точно. Спорю, решила, что мы с тобой в очень близких отношениях, - потому и подошла, чтобы тебя рассмотреть. И думает сейчас, что мы тут посидим и поедем ко мне или к тебе, и в жизнь не догадается, как оно на самом деле. Хоть это меня утешает…
Он ухмыльнулся, и пружина разжалась - так резко, что снова забросила ее на ту вершину, на которой была. И которая, чуть пошатавшись под ее ногами, внезапно поднялась еще выше…
Больше она не смотрела ни на кого - ей было некогда, да и все равно, кто как выглядит и кто во что одет. Он заказал ей какое-то вкуснейшее блюдо - морские деликатесы с экзотическими фруктами, с авокадо, кажется, и чем-то еще, и с остро-сладким соусом. И десерт потом, и еще вина. И она ела и пила и совсем не боялась опьянеть в этот вечер, и только когда он заказал бутылку шампанского, заметив, что так положено, Новый год все же, пусть и старый, спросила кокетливо, не рассчитывает ли он ее напоить. И от души рассмеялась, услышав, что именно на это и рассчитывает, - такой смешной показалась ей фраза.
А потом на сцене был стриптиз - и она смотрела, говоря себе, что глупо стесняться, в этом нет ничего такого, хотя в первый раз, конечно, непривычное было зрелище, эти раздевающиеся на публике девушки. И даже неискренне восхитилась, когда он спросил, нравится ли ей, и выдала что-то про искусство, которое имеет разные формы.
- А вам? - Она по-прежнему называла его на вы, хотя он уже раза три ее просил перейти на ты. Но она не могла так, и ее не смущало, что они обращаются друг к другу по-разному. - Вам нравится?
- Ну здесь еще ничего - все-таки лучшее в Москве заведение такого плана. Где-нибудь на окраине вообще кошмар - чернуха просто. - Он вдруг взглянул на нее по-особому. - Но если честно, не очень. Вот если бы там была ты - а в зале только я…
- Андрей, перестаньте! - Она заставила себя улыбнуться, чтобы скрыть стыдливый испуг. И это ей удалось - как удалось смотреть на раздевающихся девиц, делая вид, что ей интересно. А то, что покраснела, было не страшно - все-таки темный зал. - Вы переводите разговор на меня, а на мой вопрос не ответили. А я точно вижу, что вам нравится - например, вот эта, в центре, пышная такая…
Грудастая девица в трусиках, шляпе и сапогах высоко задирала ноги, а обнаженный бюст упруго прыгал в такт движениям.