– Обычно он стоит на площади Сент-Огюстен, но это, конечно, зависит от количества клиентов. В тех местах есть небольшой ресторанчик под названием "У Центрального массива". Он обычно заходит туда перекусить, как только появляется возможность.
Другой звонок Мегрэ сделал в отдел префектуры, занимающийся автомобилистами, – самому искать в журналах номер машины было бы слишком долгим делом. Поскольку Мегрэ звонил якобы из комиссариата, ему предложили перезвонить.
– Я лучше подожду у аппарата.
Наконец ему сообщили имя и адрес: маркиз де Базанкур, авеню Габриэль, дом 3.
Опять богатый квартал, наверняка снова шикарный особняк, да еще с окнами на Елисейские Поля. Он не мог позволить себе просто прийти и постучать в дверь. По дороге он зашел в табачную лавку, чтобы позвонить по телефону.
– Могу я поговорить с маркизом де Базанкуром?
На том конце провода – надменный голос:
– Вы по личному вопросу?
И поскольку он ответил утвердительно, произнесли:
– Месье маркиз три месяца назад скончался.
Тогда он спросил простодушно:
– А вместо него есть кто-нибудь?
– Простите? Не понимаю. Все его имущество было распродано, только на особняк пока не нашлось покупателя.
– Вы не знаете, кто купил "Дион-Бутон"?
– Один механик с улицы Акаций, возле авеню Гранд-Арме. Я забыл его имя, но думаю, что на той улице есть только один гараж.
В пять часов Мегрэ вышел из метро на площади Этуаль и действительно обнаружил гараж на указанной улице, но тот был закрыт, а в прикрепленной к двери записке значилось: "Спрашивайте рядом".
С одной стороны гаража располагалась обувная мастерская, с другой – бистро. Оказалось, обращаться следовало в бистро. К сожалению, бармен ничего не знал.
– Дэдэ сегодня не было. Вы же знаете, он берется за любую работу. Часто выезжает к клиентам.
– У вас нет его домашнего адреса?
– Он живет в отеле, где-то на авеню Терн, но в каком точно, не знаю.
– Он женат?
Мегрэ так ничего толком и не выяснил, поскольку не решался задавать слишком много вопросов, но у него сложилось впечатление, что Дэдэ был весьма незаурядным господином, и если у такого была спутница, то искать ее следовало на улице между площадями Этуаль и Терн.
Остаток дня Мегрэ провел в поисках извозчика Корниля. Он разыскал ресторан "У Центрального массива".
– Редкий случай, когда он не приходит сюда перекусить.
К сожалению, сегодня был тот самый случай. Поездки Корниля увели его далеко от любимой гавани в Сент-Огюстене.
Когда Мегрэ наконец добрался до дома и вошел в подъезд, консьержка распахнула окошко в застекленной двери и позвала:
– Месье Мегрэ! Месье Мегрэ! У меня для вас что-то важное…
Это была записка, которую следовало прочесть до того, как он войдет в квартиру.
"Не поднимайтесь к себе сразу. Сначала мне нужно с вами поговорить. Я ждал вас, сколько мог. Приходите в ресторан "Клиши". У вас в квартире девушка, с ней ваша жена. Преданный вам, Жюстен Минар".
На улице совсем стемнело. Стоя на тротуаре, Мегрэ поднял голову вверх, увидел зашторенные окна своей квартиры и представил двух женщин, которые сидят в маленькой столовой, служившей одновременно и гостиной. О чем они могли разговаривать? Мадам Мегрэ, насколько он ее знал, должна была накрыть на стол и подать гостье ужин.
Он сел в метро, доехал до площади Бланш и вошел в просторный зал ресторана, где пахло пивом и кислой капустой. В этот момент на эстраде небольшой оркестр из пяти музыкантов исполнял какую-то мелодию. Жюстен играл не на флейте, а на контрабасе и за огромным инструментом казался еще более тщедушным.
Мегрэ сел за свободный мраморный столик, некоторое время поколебался и все же заказал кружку пива и порцию капусты. В перерыве Минар присоединился к нему.
– Простите, что вызвал вас сюда, но мне нужно кое-что рассказать, прежде чем вы ее увидите.
Он был очень возбужден, быть может, немного встревожен, и Мегрэ тоже невольно заволновался.
– Я не догадался, что ее сестра, выйдя замуж, сменила фамилию. Из-за этого я потерял много времени. Ее муж работает на железной дороге. Он проводник и часто уезжает из дома на два-три дня. Они живут в домике, утопающем в зелени, на склоне холма: за палисадником овощные грядки, белая коза привязана к колышку.
– Жермен была там?
– Когда я приехал, они обе сидели перед огромным блюдом с кровяной колбасой, от которой ужасно пахло луком.
– Сестра не родила?
– Пока нет. Они в ожидании. Похоже, это затянется еще на несколько дней. Я представился им страховым агентом, узнавшим о скором прибавлении в семье, и сказал, что это самое лучшее время для оформления полиса.
Скрипач, который был одновременно и дирижером, вывесил карточку с номером следующего произведения и постучал смычком по своему пюпитру. Жюстен, извинившись, поспешил на эстраду. Когда он вернулся, то сразу же продолжил:
– Вы только не волнуйтесь. Думаю, все образуется. Я довольно хорошо подкован в страховом деле, поскольку это конек моей жены. Она считает, что мне осталось жить всего три года и что… Но это не имеет значения! Жермен – довольно привлекательная девушка, в теле, с густой копной волос, которые она безуспешно пытается собрать в пучок, и глазами со странным взглядом… Ну, вы сами увидите. Она не сводила с меня глаз. Принялась расспрашивать, в какой компании я работаю. Я назвал ей одну наугад, и тогда она захотела узнать, кто мой начальник. Она задавала мне кучу других вопросов, и в итоге заявила: "Я три месяца встречалась с мужчиной, который работал в этой же компании. – И затем, без перехода: – Вас Луи послал?"
Жюстену снова пришлось подняться на эстраду, и во время всего венского вальса он не переставал поглядывать в сторону Мегрэ, словно желая его успокоить. Казалось, он говорил: "Не волнуйтесь! Подождите продолжения!"
А продолжение было следующим:
– Я ответил, что Луи здесь ни при чем. "И граф, полагаю, тоже", – быстро добавила она. "Да". – "Что касается месье Ришара… Слушайте, вы, случаем, не человек месье Ришара?"
– Теперь понимаете, что это за девица? Мне пришлось срочно принимать решение. Сестра моложе ее. Вышла замуж всего год назад. Она работала домашней прислугой в квартале Сен-Лазар, где и познакомилась со своим мужем. Жермен не прочь лишний раз удивить ее своими выходками. Если хотите знать мое мнение, это вообще любительница эпатажа. Ей во что бы то ни стало нужно вызвать к себе интерес, понимаете? Наверняка она всегда мечтала стать актрисой. После обеда она закурила сигарету, и было очевидно, что курить она не умеет. В доме только одна комната с большой кроватью, над которой висит увеличенная свадебная фотография в овальной рамке.
"Вы точно не от месье Ришара?"
У нее глаза навыкате, и иногда во время разговора ее взгляд становится неподвижным. От этого мурашки бегут по коже. Такое ощущение, что она внезапно теряет рассудок, но это только кажется, потому что нить разговора она не упускает.
"Видишь, Ольга, – устало бросила она сестре, – как сложно жить в этом мире? Я тебя предупреждала, что все это плохо кончится".
Я спросил ее, когда она собирается вернуться на работу.
"Ноги моей там больше не будет!"
Она продолжала допытываться… И тогда…
Музыка! Взглядом флейтист умолял Мегрэ набраться терпения и не нервничать.
– Вот! Не знаю, правильно ли я поступил, но мне пришлось выложить ей правду.
– Какую правду?
– Что госпожа позвала на помощь, что я получил по физиономии от Луи, что в дом пришли вы и что они показали девицу в ночной рубашке, утверждая, что это Жермен. Она была вне себя от гнева. Я уточнил, что официальное расследование не ведется, что вы занимаетесь этим делом как частное лицо и будете рады с ней встретиться. Я еще не успел закончить, как она принялась одеваться. Я до сих пор вижу, как она в трусах и лифчике роется в своем чемодане, извиняясь перед сестрой.
"Понимаешь, – говорила она ей, – ребенок родится в любом случае, а для меня это вопрос жизни и смерти".
Я растерялся, но подумал, что вам будет полезно выслушать ее. Я не знал, куда ее отвести. И в итоге привел к вам. Я шепотом объяснил все вашей жене на лестничной площадке. Бог мой! Какая у вас приветливая жена! Я попросил ее не отпускать Жермен. Вы сердитесь на меня?
Как на него можно было сердиться? Мегрэ ощущал легкое беспокойство, но все же со вздохом сказал:
– Возможно, это даже неплохо.
– Когда мы с вами увидимся?
Мегрэ вспомнил, что в полночь должен найти извозчика Корниля.
– Возможно, сегодня вечером.
– Если сегодня не получится, я позволю себе зайти к вам завтра утром, ведь я знаю ваш адрес. А! Еще кое-что…
Он смутился и замолчал.
– Она спросила меня, кто оплатит ее расходы, и я сказал… Я не знал, что ответить… Сказал, чтобы она не беспокоилась… Но, знаете, если вам это неудобно, я…
На этот раз Мегрэ ушел, пока звучала музыка, и направился прямиком к метро. Он почувствовал некоторое волнение, увидев под входной дверью своей квартиры полоску света. Ему не пришлось лезть в карман за ключом, потому что мадам Мегрэ всегда узнавала его по шагам.
Она посмотрела на него с понимающим видом и весело сказала:
– Тебя дожидается очаровательная девушка.
Славная мадам Мегрэ! В ее голосе не было насмешки. Она просто хотела быть любезной. Необычная гостья с сигаретой в зубах сидела в комнате перед грязной тарелкой, положив локти на стол. Она пожирала Мегрэ своими огромными глазами. Однако было видно, что ее все еще терзают сомненья.
– Вы правда из полиции?
Он показал ей свое удостоверение, и с этого момента она больше не сводила с него глаз. Перед ней стояла рюмка: мадам Мегрэ, оказывается, достала свою вишневую водку, предназначенную для торжественных событий.
– Ты не ужинал?
– Ужинал.
– В таком случае я вас оставляю. Мне нужно помыть посуду.
Она убрала со стола и ушла на кухню, не зная, следует ли прикрыть за собой дверь.
– Ваш друг тоже из полиции?
– Нет. Не совсем… Мы случайно…
– Он женат?
– Да. Кажется.
Ему было весьма неловко находиться в домашней обстановке наедине с этой любопытной девицей, которая чувствовала себя как дома, запросто вставала, чтобы поправить прическу перед каминным зеркалом, усаживалась в кресло мадам Мегрэ, пришептывая: "Вы позволите?"
Он спросил ее:
– Как давно вы знаете мадемуазель Жандро?
– Мы вместе учились в школе.
– Насколько мне известно, вы родом из Ансеваля? Получается, что вы вместе ходили в школу Ансеваля?
Его удивляло, что наследница империи Бальтазаров училась в маленькой деревенской школе.
– Я имею в виду, что мы обе одного возраста, разница совсем небольшая. Ей в следующем месяце исполнится двадцать один год, а мой день рождения был две недели назад.
– И вы вместе посещали школу в Ансевале? – повторил он.
– Только я. А она обучалась в монастыре Невера. Но это было в то же самое время.
Мегрэ все понял. И с этого момента стал внимательнее относиться к ее словам, отделяя ложь от правды, правду от полуправды и того, что было похоже на правду.
– Вас удивило, что на улице Шапталь что-то случилось?
– Я всегда думала, что это плохо кончится.
– Почему?
– Потому что они ненавидят друг друга.
– Кто?
– Мадемуазель и ее брат. Я четыре года проработала в доме, пришла туда сразу после смерти мадам. Вам ведь известно, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала на лечение в Виттель? Это было ужасно.
Она говорила так, словно лично присутствовала на месте трагедии, когда из-под искореженных вагонов извлекали погибших, которых было чуть больше сотни.
– Вы же понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело значения.
– Похоже, вы хорошо знаете семью.
– Я родилась в Ансевале. И мой отец там родился. А мой дед, который был одним из фермеров графа, играл в шары с самим старым месье.
– С каким старым месье?
– Его до сих пор так называют в наших краях. Вы ничего не знаете? Я думала, что полиции известно все.
– Вы имеете в виду старого месье Бальтазара?
– Да, месье Гектора. Его отец был деревенским шорником. А еще звонил в церковные колокола. В двенадцать лет месье Гектор начал торговать вразнос. Он ходил от фермы к ферме с ящиком на плечах.
– Это он основал дело Бальтазаров?
– Да. Что не помешало моему деду до самого конца обращаться к нему на "ты". Месье Гектор долгое время отсутствовал в наших краях. А когда вернулся, был уже богатым, и все узнали, что он купил замок.
– Кому принадлежал замок?
– Графу д’Ансевалю, конечно.
– А графа д’Ансеваля больше нет?
– Один еще остался. Это дружок мадемуазель. Вы не могли бы мне налить еще рюмочку ликера? Его делали в ваших краях?
– Нет, в деревне моей жены.
– Когда я думаю о том, что эта ведьма – я имею в виду не вашу жену – имела наглость притвориться мною и спать в моей постели! Это правда, что вы видели ее в одной ночной сорочке? Она же толще меня! Я могу столько порассказать о ее теле. Ее грудь, к примеру…
– Значит, старик Бальтазар, основавший все дело, выкупил замок д’Ансеваль. Он был женат?
– Да, но к тому времени его жена уже умерла. У него была дочь, красивая женщина, но чересчур гордая. Был также сын, месье Юбер, который за свою жизнь не сделал ничего стоящего. У него очень мягкий характер, в отличие от сестры. Он много путешествовал, ездил за границу.
– Все это происходило еще до вашего рождения?
– Разумеется. Но продолжается до сих пор!
Машинальным жестом Мегрэ достал из кармана записную книжку и принялся записывать имена, словно составляя генеалогическое древо. Он чувствовал, что с такой девицей, как Жермен, без точности не обойтись.
– Значит, начало положил Гектор Бальтазар, которого вы называете "старый месье". Когда он умер?
– Пять лет назад. Как раз за год до своей дочери.
И Мегрэ, подумав о Фелисьене Жандро, который сам уже был "старым месье", удивился:
– Он, наверное, дожил до преклонного возраста?
– Да, ему было восемьдесят восемь. Он жил один в огромном особняке на авеню дю Буа-Булонь. И делами управлял сам, с помощью дочери.
– Не сына?
– Никогда в жизни! Его сын не имел права даже показываться в конторе. Ему выплачивали денежное содержание. Он сейчас живет на набережной, неподалеку от Нового моста. Несерьезный человек!
– Минуточку… Авеню дю Буа… Его дочь вышла замуж за Фелисьена Жандро.
– Именно так. Но месье Фелисьен тоже не имел права заниматься делами.
– Почему?
– Похоже, когда-то давно он пытался… Но оказался игроком… До сих пор играет, проводя почти все время на скачках. Говорят, он что-то напортачил с векселями или чеками. Его тесть даже перестал с ним общаться.
Впоследствии Мегрэ побывает в особняке на авеню дю Буа, одном из самых уродливых и вычурных зданий Парижа, со средневековыми башнями и витражами. Он также увидит фотографию старика с точеными чертами белого как мел лица, длинными седыми бакенбардами, в сюртуке, открывающем две тонкие полоски манишки вокруг черного галстука.
Если бы Мегрэ лучше разбирался в светской жизни Парижа, он бы знал, что старый Бальтазар завещал свой особняк со всеми коллекциями картин государству при условии, что дом превратят в музей. После его смерти об этом много говорили. Больше года эксперты вели ожесточенные споры, и в итоге государство отказалось от завещанного имущества, поскольку большинство полотен оказались подделкой.
Однажды Мегрэ увидит и портрет его дочери, со стянутыми на затылке в пучок волосами, силуэтом в стиле императрицы Евгении и таким же холодным лицом, как у основателя династии.
Что касается Фелисьена Жандро, то его нафабренные усы, светлые гетры и трость с золотым набалдашником он имел честь лицезреть воочию.
– Похоже, старик ненавидел весь белый свет, включая своего сына, зятя и, наконец, месье Ришара, которого хорошо изучил. Исключение составляли лишь его дочь и внучка, мадемуазель Лиз. Он утверждал, что только они удались в его породу, и в связи с этим составил непростое завещание. Месье Бракеман сможет вам рассказать подробнее.
– А кто это?
– Его нотариус. Ему сейчас около восьмидесяти. Все остальные его побаиваются, поскольку он один все знает.
– Знает что?
– Мне не сказали. Все должно открыться, когда мадемуазель Лиз исполнится двадцать один год, поэтому они сейчас так бесятся. Я ни на чьей стороне… Хотя, если бы захотела…
Мегрэ ощутил порыв вдохновения.
– Месье Ришар? – спросил он, подыгрывая ей.
– Да, он долго за мной бегал. Я ему заявила открытым текстом, что он ошибся адресом и лучше ему попытать счастья у Мари.
"Вот она достаточно глупа, чтобы повестись на это", – сказала я ему.
– Он последовал вашему совету?
– Неизвестно. От таких людей никогда не знаешь, чего ожидать. Если хотите мое мнение, они все немного с приветом – уж я-то их изучила!
Когда она говорила это, ее глаза стали еще более выпуклыми, а взгляд приобрел пугающую неподвижность. Она все больше наклонялась к Мегрэ. Казалось, она сейчас схватит его за колени.
– Луи тоже родом из Ансеваля?
– Это сын бывшего учителя. Некоторые утверждают, что на самом деле он сын приходского священника.
– Он на стороне месье Ришара?
– Нет, что вы! Он всю жизнь прислуживает мадемуазель. Со стариком оставался до самой его смерти. Это Луи ухаживал за ним, пока тот болел, и наверняка ему известно гораздо больше, чем другим, возможно, даже больше, чем месье Бракеману.
– Он за вами не ухаживал?
Она расхохоталась.
– Ему пришлось бы сильно постараться! Выглядит-то он мужиком со своей черной шерстью. Но, во-первых, он гораздо старше, чем кажется. Ему лет пятьдесят пять, не меньше. И потом, он уже ни на что не годен. Понимаете? Именно поэтому мадам Луи и Альбер…
– Секунду. Кто такой Альбер?
– Камердинер. Тоже из Ансеваля. До двадцати одного года он работал жокеем.
– Но я обошел весь дом и не видел его комнату…
– Потому что он спит над конюшнями вместе с Жеромом.
– С Жеромом?
– Это кучер месье Фелисьена. Только шофер Арсен уходит на ночь домой, у него жена и ребенок.
Мегрэ торопливо записывал имена, растянувшиеся на всю страницу записной книжки.
– Если кто-то и стрелял в мадемуазель, что меня лично не удивило бы, это мог быть только месье Ришар во время их очередной ссоры.
– Они часто ссорятся?
– Да каждый день. Однажды он так сильно сжал ее запястья, что она потом неделю ходила с синяками. Но она умеет за себя постоять: месье Ришар не раз получал неплохой удар по ногам и даже чуть выше. Но все же могу поручиться, что стреляли не в мадемуазель.
– А в кого же тогда?
– В графа!
– В какого графа?
– Вы что, ничего не понимаете? В графа д’Ансеваля.
– Действительно! Есть же еще граф д’Ансеваль.
– Да, внук того, кто продал замок старому Бальтазару. Это мадемуазель его откопала, уж не знаю где.
– Он богат?
– Он-то? Ни гроша за душой.
– И он бывает в доме?
– Он бывает у мадемуазель.