И вновь я с тоскою подумал о том, что скоро все это сгорит. Мартемьяныч с застенчивой улыбкой развел руками и напомнил:
-Коллежский советник ждет. Может, во двор позвать? Чаю в тенечек прикажу подать.
- Пожалуй, стоит поговорить с ним, - решил я. - Мохов, Мохов… Где-то я слышал это имя…
Я поцеловал Жаклин, перепоручил девочек Сергею Михайловичу и отправился в дом.
Коллежскому советнику Мохову было немного за сорок, он имел военную выправку, но большущий живот свидетельствовал о давно утраченном интересе к воинскому ремеслу. Он рассматривал картины на стене, но по тому, как жевал губы, видно было, что занимает его отнюдь не живопись. Увидев меня, он кивнул так, словно сказал самому себе, что отступать некуда.
Я понадеялся, что коллежский советник каким-то образом причастен к шпионским тайнам и пришел поделиться сведениями. Бог весть, как он узнал обо мне. Я полагал, что и на этот вопрос получу ответ в ближайшую минуту. Может, этот Мохов - очередной сюрприз от Боба Вилсона?
Я постарался придать лицу самое радушное выражение, чтобы побудить гостя к доверию и откровенности.
-Вы действительный статский советник граф Воленский? - с воодушевлением произнес он.
- С кем имею честь? - спросил я благожелательно.
- Коллежский советник Мохов Гавриил Кириллович, - отрекомендовался гость.
- Чем могу быть полезен, Гавриил Кириллович?
- О, ваше сиятельство, я грешным делом думал, куда мне со своими делами, но вот как только увидел вас, всех, так сказать, сомнений как ни бывало! Вы меня поймете и, поелику возможно, примете участие. А я же, так сказать, не о себе хлопочу. Но моя сестра, сестра! Она такая доверчивая!
Он умолк, уставившись на меня по-собачьему преданными глазами.
- Сударь, мне будет гораздо сподручнее разобраться в вашем деле, если вы объясните, что за обстоятельства у вашей сестры, - осторожно промолвил я.
- Да какие могут быть у нее обстоятельства?! - воскликнул он так, словно удивлялся моей непонятливости. - Она старая дева, решительно непрактичная, разумеется, она станет легкой добычей для проходимца! Если конечно же мы не вмешаемся. А в сложившихся обстоятельствах мы как благородные люди не можем остаться в стороне.
- Да о ком же вы изволите говорить? Что-то я не понимаю вас, сударь. О каком проходимце идет речь?
- Как о каком? Разумеется, о господине Косынкине!
И я вспомнил, почему фамилия Мохов показалась мне знакомой. Конечно же: по пути в Москву Вячеслав рассказывал о своей невесте Моховой Анастасии Кирилловне.
-Так вы, стало быть, брат Анастасии Кирилловны, - сказал я.
- Ну конечно же…
-И насколько я понимаю, вам не нравится намерение Вячеслава Сергеевича Косынкина обвенчаться с вашей сестрой.
-Ну конечно же! - Мохов с облегчением улыбнулся. - Я знал, ваше сиятельство, что вы меня поймете и войдете, так сказать, в положение!
Он смотрел на меня как на спасителя. А у меня появилось сильное желание вышвырнуть гостя за дверь! И только из добрых чувств к Вячеславу я сдержался. Все-таки передо мною стоял его будущий шурин.
-Помилуйте, сударь, - сказал я. - Мы проделали с господином Косынкиным долгий путь. И за время в дороге он много рассказывал об Анастасии Кирилловне. Он говорил о ней в самом возвышенном смысле, и я искренне радовался за него, видя его воодушевление!
- О, конечно! Конечно же! Воодушевление! Именно воодушевление! - с досадой воскликнул Мохов. - Конечно же он воодушевлен! Но поверьте, предмет его воодушевления отнюдь не Анастасия, а ее двухэтажный дом на Конюшковской!
- Вот оно что, - кивнул я. - Но позвольте, сударь, насколько я понимаю, Анастасия Кирилловна уже в том возрасте, когда она может сама разобраться в чувствах.
- Да какое там, - махнул рукою гость. - Посудите сами, она всю жизнь провела на всем готовом: сперва папенька, Царствие ему Небесное, потом я. Поверите ли, она совершенно не знает людей. В сущности, она ребенок.
- Отчего же вы решили, что господин Косынкин не станет ей надежной опорой? - поинтересовался я.
-Ваше сиятельство, ну какой ему интерес жениться на старухе?! Тут совершенно ясное дело: дом на Конюшковской, что Настеньке папенька покойный отписать изволил, - вот и все, что нужно господину Косынкину!
-Значит, дом на Конюшковской, - процедил я.
Я почувствовал, что руки у меня развязаны, и ничто не мешает мне спустить господина Мохова с крыльца. Я, пожалуй, не стал бы и челядь на подмогу звать, сам бы вытурил гостя взашей.
-Стало быть, дом, - повторил я, делая вид, что раздумываю над непростым решением.
- Дом, дом, видит бог, и ничего больше, - закивал головою Мохов и, заглядывая мне в глаза, едва ль не взмолился: - Ваше сиятельство, не дайте этому господину погубить невинную душу!
-Но что же я могу сделать? - спросил я.
-Что?.. - промямлил Мохов. - Право, я не знаю, ваше сиятельство, полагаю, вы могли бы сделать определенное внушение господину Косынкину…
-Господин Косынкин мне не подчиняется, хотя и приехал вместе со мною из Санкт-Петербурга, - ответил я.
Гавриил Кириллович отвел глаза в сторону, физиономия его сделалась сосредоточенной, он кивал в такт моим словам, но мыслями унесся куда-то далеко. Вероятно, он изначально больших надежд на визит ко мне не возлагал. И теперь слушал лишь для приличия, а в голове уже прокручивал другие планы, как отвадить Косынкина от перезрелой сестрицы с ее домом на Конюшковской.
- Что ж, сударь, - сказал я в заключение, - не имею возможности предложить вам чаю или кофию, меня ждет генерал-губернатор.
- Да-да, конечно, - засуетился Мохов.
Мы коротко попрощались, и он ушел.
-Ну и что было нужно этому невнятному субъекту? - спросила позднее Жаклин.
-Все дело в женщине, - ответил я.
-В женщине? - рассмеялась Жаклин и с лукавой улыбкой спросила: - Кого же вы не поделили?
-Не я, а Косынкин, - сказал я.
- Косынкин? - Жаклин нахмурилась. - Надеюсь, они не собираются устраивать дуэль?
-Дуэль! Нет, наш невнятный субъект явно не из тех, кто будет подставлять свой лоб, пусть даже из-за женщины. Тем более что речь идет о его сестре. Да ты расспроси папеньку, он вроде знаком с этим Моховым. А я вынужден оставить тебя - губернатор ждет.
* * *
Графиня Ростопчина искренне обрадовалась, увидев меня. Припомнились те времена, когда я совсем молодым человеком поступил на службу в Коллегию иностранных дел под начало Федора Васильевича и как моя первая заграничная миссия, начинавшаяся как прогулка в Лондон, обернулась участием в разгроме Копенгагена. Глаза Екатерины Петровны светились радушием, а у меня никогда не было так гадко на душе. Графиня входила в число подозреваемых, и мне предстояло, действуя исподтишка, либо развеять сомнения в ее преданности, либо добыть доказательства предательской деятельности.
Неожиданно в зале появилась молодая женщина. Она улыбалась так, будто твердо знала, что служит украшением этого мира. Я улыбнулся в ответ, а графиня Ростопчина, обернулась и воскликнула по-французски:
- Изабель, позволь, я познакомлю тебя с нашим старинным другом!
Дама подошла к нам и протянула мне руку для поцелуя.
- Граф Воленский начинал свою дипломатическую карьеру одиннадцать лет назад под началом моего мужа, - сообщила Екатерина Петровна.
-Вы похожи на англичанина, - промолвила дама.
- Мадам Арнье путешествовала вместе с мадам де Сталь.
- Если можно бегство от Бонапарта назвать путешествием, - уточнила Изабель Арнье.
-Представляете, мадам де Сталь была уверена, что Наполеон озабочен только тем, как бы ее изловить, - сказала Екатерина Петровна.
-Она все время боялась, что Бонапарт пришлет отряд кавалеристов в Москву, чтобы захватить ее, как герцога Энгиенского, - продолжила мадам Арнье.
-Если честно, мой муж вздохнул с облегчением, когда мадам де Сталь наконец-то уехала.
-Дорогая, потерпите совсем чуть-чуть! - воскликнула мадам Арнье. - Я тоже скоро уеду!
-Изабель, мои слова никоим образом к тебе не относятся! - Екатерина Петровна взяла гостью за руку. - Оставайся у нас, сколько душе твоей угодно! Тот день, когда ты решишь покинуть меня, станет самым грустным днем! Уж эта мадам де Сталь! Она отнимала слишком много времени у мужа, а Федор и без того не знает ни покоя, ни отдыха! А вот и он!
В гостиную вошел граф Ростопчин под руку с весьма представительным господином в очках. Сказал что-то вполголоса, он оставил своего собеседника. Последний, судя по смущенному виду, рассчитывал на какой-то иной ответ, но спорить с генерал-губернатором не решался. Граф, широко расставив руки, словно хотел обнять нас всех, двинулся навстречу.
-К столу, к столу! Милости прошу к столу! - объявил он, придержав меня за локоть.
Дамы отправились в гостиную и увлекли за собою представительного господина.
-Заступник нашелся, - сказал граф Ростопчин, взглядом указав на огромную спину давешнего собеседника. - Вздумал просить за Ключарева. Эх, дурак молодой.
-Решительно так! Ну, дружище, что на почтамте?
-Ничего не нашли, - ответил я. - Но ваше распоряжение относительно Ключарева исполнено. Он арестован и уже трясется на колдобинах по пути в Воронеж.
- Старый прохвост! - произнес с досадой генерал-губернатор и, похлопав меня по руке, добавил: - Ничего! Мы знаем, что он неблагонадежен. В такое время пусть отсидится в воронежской глуши. Ну-с, пойдем и мы к столу.
Мы прошли в гостиную, и я увидел католического священника. Аббат Адриан Сюрюг занял место напротив графини Ростопчиной, и между ними завязался разговор.
Слева от графини сидела мадам Арнье, стул рядом с нею пустовал, а соседний занимал господин лет тридцати, похожий на итальянца, а то и француза.
- Познакомьтесь, мой секретарь, - представил его граф Ростопчин, усаживая меня на свободный стул.
Тот повернулся, и я узнал его.
-Александр Яковлевич! Булгаков! - воскликнул я. - Помню вас еще юнкером на службе в Коллегии иностранных дел!
- Федор Васильевич собрал вокруг себя старую гвардию, - улыбнулся Булгаков.
Едва я опустился на стул, как мадам Арнье незаметно наступила мне на правую ногу. Я взглянул на нее, и ответной улыбкой она подтвердила, что сделала это неслучайно.
Неожиданно еще один гость, совсем молодой человек, продекламировал:
Булгаков наш, оставя скучный свет, Сбегает вечно в тихий кабинет,
- Петр Андреевич изволит шутить, а я - о! - я когда- нибудь непременно напишу историю почты, - заявил Булгаков.
-Вы увлеклись историей почты? - удивился я.
-О, Андрей Васильевич! - воодушевился он. - Я пришел к выводу, что почта играет наиглавнейшую роль в развитии цивилизации.
-Вот как, - отозвался я с сомнением.
- Чем быстрее происходит обмен новостями, тем скорее развивается общество, - отстаивал свою мысль Александр Яковлевич. - Что далеко ходить? Вот сейчас, например, столкнулись две громадные армии, и успех каждой во многом зависит от сообразности действия ее отдельных частей. А они действуют тем согласованней, чем быстрее и лучше налажено сообщение между ними.
Глаза Булгакова горели, увидев во мне благодарного слушателя: он собирался пуститься в изложение своей теории. Но меня занимали совершенно иные планы, и я решил поставить точку в нашем диалоге:
-Уверен, нынешний день займет не последнее место в вашей истории.
- Непременно! - воскликнул Александр Яковлевич и переключился на новую тему. - Кстати, вы уже знаете? Сегодня утром арестовали почт-директора! При задержании его служащие оказали сопротивление, полиции пришлось применить силу.
-Надо же! - покачал я головою.
- Ну, этого мартиниста нужно было давно сослать! Да куда-нибудь подальше, в Пермь, например. - Булгаков был уверен в непогрешимости своего мнения.
- Александр Яковлевич - это не человек, а живая газета, - вставил рифмоплет.
- При моей должности это немудрено, - согласился Булгаков. - Генерал-губернатор диктует мне распоряжения, так что я познаю историю еще до того, как она свершится.
-У вас есть серьезный соперник, - заметил я. - Николай Михайлович Карамзин.
Рифмоплет вновь заговорил стихами:
Так некий зодчий, созидая Огромный, велелепный храм На диво будущим векам, Гордился духом, помышляя
О славе дела своего…
- Браво-браво! - Александр Яковлевич похлопал в ладоши. - Петр Андреевич выдал настоящие стихи!
- Это не я, - признался молодой человек, - это мой родственник… Карамзин…
- Брат по отцу Екатерины Андреевны, - кивнул на рифмоплета Булгаков.
Я отвернулся, надеясь присоединиться к разговору с аббатом. Неожиданно он сам обратился ко мне:
- Я слышал, вы только что прибыли из Англии?
- Да, это так, - подтвердил я. - Я служил в лондонской миссии.
- Пожалуй, единственная польза от войны с Наполеоном, - сказал аббат Сюрюг, - это сближение Англии с Россией.
- Я всегда выступал за дружбу Петербурга и Лондона, - высказал я свое мнение. - Но война - слишком высокая цена. Впрочем, с удовольствием расскажу вам интересные подробности о настроениях англичан.
-Буду весьма признателен, после обеда я в вашем распоряжении, - аббат Сюрюг почтительно кивнул.
Графиня Ростопчина воскликнула:
- Андрей Васильевич, окажите любезность, уступите аббата Андриана мне!
Я не успел ответить, мадам Арнье вновь наступила мне на ногу:
- Не волнуйся, дорогая, я не позволю графу соскучиться.
- Я никуда не спешу после обеда, - сказал я и добавил, обращаясь к аббату: - С удовольствием побеседуем, когда вы освободитесь.
А про себя подумал: не пришлось бы аббату искать меня в укромных местечках, куда непременно затащит меня мадам Арнье.
В гостиную вошел дворецкий и, согнувшись вдвое, что- то прошептал генерал-губернатору. Федор Васильевич рассмеялся и воскликнул:
- Господа, мне доложили, что на пороге стоит какой-то француз с донесением от графа Воленского.
Гости обратили на меня удивленные взгляды.
-Это мой камердинер, - пояснил я. - Я отправил его с письмом неделю назад. С вашего позволения, я его встречу.
-Но прежде, господа, тост, - предложил генерал-губернатор. - За то, чтобы все французы в армии Наполеона отличались такою же точностью и исполнительностью!
Гости пили вино и поглядывали на меня с веселостью и участием, как бы утешая, что мне достался столь нерадивый слуга.
-Степан, - велел Федор Васильевич, - проводи графа в мой кабинет и приведи к нему этого француза!
У мосье Каню едва глаза из орбит не вывалились, когда он увидел меня в приемной генерал-губернатора.
-Барин, сударь, вы опять прилетели-с на воздушном-с шаре-с! - воскликнул он.
-Нет, Жан. Как и ты, я приехал посуху.
-Но как-с такое возможно-с, сударь?!
- Меня подгоняла любовь к России, а тебя к Франции, - ответил я. - Ладно, довольно чесать языками. Ты устал с дороги. Направляйся на Петровку к Мартемьяновым, там тебя ждут. А письмо, которое я просил передать графу Ростопчину, сожги.
-Как скажете-с, сударь, - кивнул мосье Каню.
Дворецкий проводил его, а в кабинет вошел граф Ростопчин со старичком-генералом невысокого роста.
- Право же, как-то это странно, ваше сиятельство, в такое время зарабатывать на продаже оружия, - говорил генерал. - Я уверен, оружие нужно раздавать бесплатно!
- Василий Иванович, вы неправы, совершенно неправы! - возразил граф Ростопчин. - Вы знаете, какой разбой сейчас творится на дорогах! Если мы начнем раздавать оружие бесплатно, то мы вооружим всякую мразь, отребье! Так и до вооруженного бунта недалеко! Лучшего подарка для Наполеона и вообразить невозможно!
- Да уж об этом я не подумал, - сконфуженно произнес старый генерал.
-Так это моя работа - думать о таких вещах, - примирительно сказал граф Ростопчин и указал на меня: - Вы успели познакомиться? Граф Воленский Андрей Васильевич, а Василий Иванович командует кремлевским гарнизоном.
-Брозин, - представился мне старый генерал и тут же сказал: - Простите, я должен идти.
Я поклонился. Граф Ростопчин пожал генералу руку, и тот удалился.
-Что ж, Ключарева, значит, выслали. - Граф вернулся к прежнему разговору.
- Но доказательств, что он именно тот шпион, который мне нужен, не получили, - констатировал я.
Генерал-губернатор сел за стол, приготовившись к беседе, а я думал о том, как бы вернуться поскорее в гостиную; я надеялся, что аббат Сюрюг еще не ушел.
-Я рекомендую тебе обратить внимание на Императорский Московский театр, - сказал граф Ростопчин. - Труппа - сплошь французы, во главе ее - мосье Арман Домерг, по прозвищу Сент-Арман. Аббат Сюрюг утверждает, что все они ненавидят Наполеона и боятся его не меньше русских обывателей. Но кто их знает? Публика исключительно неблагонадежная.
- Шпион, которого ищу я, вряд ли актер; тут нужно брать выше, - возразил я.
- Это так, но подумай вот о чем: у каждой, даже самой плюгавенькой актриски имеется обожатель, а то и не один.
-Да, вы правы, - согласился я, размышляя: возможно ли, чтобы "жена Цезаря" была содержанкой из числа французских актрис.
- Конечно, много времени потребуется, чтобы проверить их всех.
"А времени-то у нас и нет", - подумал я и попытался закончить разговор:
- Для начала я бы воспользовался случаем и побеседовал с аббатом Сюрюгом.
- Успеешь, - махнул рукою граф Ростопчин.
Успеть-то успею, но мне нужно успеть не абы когда, а именно сейчас, пока де Санглен производит тайный обыск.
- Вот, кстати… - Граф перебрал газеты, лежавшие стопкой на столе, и одну протянул мне, указав на небольшое объявление. - В среду можем сходить на оперу, посмотришь на этих французишек.
Я прочитал объявление: "В среду 21 августа представлена будет "Юлия и Ромео", опера в 3-х действиях с принадлежащими к ней хорами, музыка сочин. Г. Стейбельта".
- Опера? - удивился я. - И что, кто-то бывает сейчас в театре?
Граф Ростопчин не успел ответить - дверь приоткрылась и заглянул лакей:
- Федор Васильевич, прибыл Николай Васильевич.
- Обресков? Так где же он? Пусть заходит скорее! - Граф поднялся из-за стола: - Пожалуй, ступай, побеседуй с аббатом.
Я с благодарностью посмотрел на вошедшего и покинул кабинет.