Чтобы не грохнуться в темноте, я судорожно зашарил руками в поисках опоры и сразу же наткнулся ладонью на стену. А затем на электрический выключатель, торчащий из стены...
Раздался громкий, на всю комнату, щелчок. Вспыхнула запыленная лампочка под потолком.
- Све-е-е-ет! - истерически взвыл энтузиаст ковровой бомбардировки аулов. - Погаси-и-и-те! Неме-е-е-едленно-о! Ненавии-и-и-жу!..
Я поспешно щелкнул второй раз, возвращая тьму на прежнее место. Мне хватило увиденного за этот краткий миг электрической вспышки.
Глеб Иванович Заварзин не мог быть "Мстителем". В принципе не мог. И не только потому, что помятый пакет от Фонда Кулиджа валялся нераспечатанным между облезлым диваном и кривобокой тумбочкой с дряхлым, еще ламповым, радиоприемником. Металлическая скоба, которой Глеб Иванович колотил в соседскую стенку, оказалась железным крюком, заменяющим ветерану войны в горах бывшую кисть правой руки. На левой руке не хватало большого пальца. То, что я на слух посчитал подтяжками, было грязными эластичными бинтами, кое-как опоясывающими культяпки обеих ног. Вместо глаз на пятнистом от ожогов лице виднелись два красных мертвых бельма без зрачков.
Очень маленькая война за Конституцию и Порядок в чужих холодных горах отобрала у Заварзина все и оставила ему лишь жалкий обрубок жизни, словно в насмешку. Мне вдруг стало ужасно стыдно, что я - молодой, здоровый, зрячий - целых полчаса допрашивал в темноте этого безумного несчастного инвалида и даже чуть не арестовал его, всерьез заподозрив в терроризме. Ну до чего же паскудная иногда у меня работа...
- ... Президе-е-ента! - что есть сил выдохнул невидимый Заварзин и снова застучал железом в стенку. - Слышите, вы? И Генерала! И лысого гада! Всех убить, всех! Давайте, вяжите меня!
- Простите, Глеб Иванович, - покаянно забормотал я, разыскивая входную дверь на ощупь. - Я, пожалуй, пойду. Служба такая.
Вслед мне донеслось неистовое:
- И Президента!.. Генерала-иуду!.. Лысого!.. Всех!.. Две-е-ерь! Дверь за собой, кому говорю!.. Вяжите меня, суки!.. Зачистка территории, на хрен!.. Минус двадцать пять, на хрен!.. И из гранатомета, из гранатомета по всему, что движется!..
Сбегая вниз по лестнице, я еще долго слышал эти приглушенные крики и металлические удары в стену. А, может, мне просто чудилось, будто я их еще слышу, и это пошли мои глюки. Плохо, раз уже начинаются глюки: чужое безумие прилипчиво. Следующий в моем списке - некто Исаев, соображал я на ходу. Если этот однофамилец Штирлица окажется таким же чокнутым, как Ежков или Заварзин, то внеочередным кандидатом в психбольницу наверняка буду я сам. Однозначно.
31. ПРЕМЬЕР УКРАИНЫ КОЗИЦКИЙ
Премьер-министром нашей нэньки-державы меня сделали в три приема, первый из которых почти не отличался от приема у неопытного стоматолога.
Сначала меня без анестезии выдернули из московского посольства обратно в Киев и на два месяца забыли в унизительном - для моего ранга - кресле советника по протоколу министра закордонных справ. Я стерпел. Ровно через шестьдесят один день Макар снял карантин, вызвав меня на часовую аудиенцию в Мариинский дворец. Прибыл я туда по-сиротски, на такси, а убыл на казенном "вольво", уже в ранге третьего заместителя тогдашнего премьера. Третий зам по статусу обязан был курировать республиканскую нефтегазодобывающую отрасль: на редкость бестолковое занятие, учитывая, что ни одного крупного промышленного месторождения в Украине нет и не предвидится, а основную нефть мы качаем прямиком из тюменского трубопровода. Еще через месяц я стал официальным кандидатом в новые премьеры и в этом качестве подвергся утверждению в Верховной Раде. Сама процедура сильно смахивала на экскурсию школьников в зоопарк. Несмотря на категорический запрет орать, плеваться, подходить близко к клеткам и дразнить хищников, наши законодатели совершили весь привычный ритуал. Это было нечто. Крайне левые дружно клеймили меня как наемника Уолл-стрита, крайне правые не менее слаженно обзывали меня агентом москалей - так что прошел я (вернее, прополз) с перевесом в одиннадцать голосов и только после того, как группа Львовских парламентариев, нестройно распевая гимн, покинула зал заседаний.
Одиннадцать голосов в плюс - шаткая победа. Я прекрасно знал, что кандидатура моя возникла в результате сложных тактических компромиссов Макара со спикером. Что рано или поздно меня неизбежно вытолкнут в отставку. Выгонят громко, с шумом, со скандалом...
Но было бы крайне глупо своими руками приближать скандал, раньше времени теряя пост, который достался мне с такими трудностями.
Я не самоубийца, отнюдь. Чувство самосохранения мне не чуждо. Интуиция, моя внутренняя Безпека, уже требовала, чтобы я побыстрее заручился молчанием своей команды: Сердюка, обоих охранников и шофера Яши. Всем им я, конечно, доверяю. Конечно. Но без подстраховки наше с Болеславом подъездное коммюнике не стоит и ломаной гривны. Преданность преходяща. Дьявол таится в мелочах. Люди свиты слишком внимательные свидетели, чтобы совсем не принимать их в расчет. Уж как был аккуратен Вилли Брандт - и тот прокололся на каком-то плюгавом кабинетном секретаришке. Не уследил. Проворонил подлеца. По Фрейду, в каждом человеке глубоко упрятан крошечный Павлик Морозов, мечтающий однажды заложить папаню.
- Притормозите-ка, Яша, - попросил я шофера, едва мы проехали первый перекресток. Водитель тотчас же остановил нашу "Чайку" у бордюра, обернулся и удивленно посмотрел на меня.
Впередисидящий Сердюк тоже просунул голову между сиденьями.
- Проблемы, Василь Палыч? - осведомился он. Лицо моего персонального гэбэшника выражало готовность исполнить все желания, которые он прочтет в моих глазах. Сбегать за пивом? Пристрелить кого? Только мигните.
- Надо обсудить одну важную вещь, - сказал я, медленно обводя глазами свою свиту. - Государственного масштаба.
Олесь и Дмитро важно переглянулись: шутка ли, сам премьер-министр Республики Украина готов обсуждать с ними государственное дело! Шофер Яша с достоинством почесал в затылке. Референт Сердюк сразу весь подобрался и напыжился от усердия.
- Но не здесь, - добавил я. В любом казенном автомобиле могли водиться "жучки". - У кого какие идеи?
Обоим охранникам и водителю было пока не до идей. Гордые хлопцы Дмитро и Олесь все еще переваривали мою первую фразу. Озадаченный Яша прикидывал про себя, отчего это для обсуждения Важной Вещи пану Козицкому не подходит салон его "Чайки" - машины швыдкой та гарной. Ну, тильки трохи пидстаркуватой.
Быстрее всех оказался Сердюк.
- Можно в ресторане, - не задумываясь, предложил он. - В здешнем "Национале", я по телевизору видел, работает шикарный кегельбан. Самая крутизна, Василь Палыч, как в Баден-Бадене. Закусим, культурно шары потолкаем, поговорим... Знаешь, Яшка, где тут "Националь"?
- А як же, - недовольно буркнул водитель. - Хто ж того не памятае?
Яшу очень обижало, когда кто-то подозревал его в плохом знании Москвы. Его, посольского шофера со стажем!
- Скромнее, скромнее, Сердюк, - сказал я. - Не зарывайтесь. Сами посудите, зачем нам ваши кегли? Других забот сейчас нет?
Идея посетить ресторан сама по себе была здравой. Банкет в Кремле сорвался по болезни одной из высоких обедающих сторон, а переговорами сыт не будешь. Но "Националь" - это уж чересчур.
- Понял, - без колебаний отыграл назад мой референт. - Тогда можно в "Трех поросятах". Это заведение совсем рядом и не такое крутое. Умеренное. Тоже сгодится для брифинга...
- Поросята так поросята, - не стал упираться я. - Мы, слава Аллаху, не мусульмане. Газуй, Яша.
Машина тронулась с места и буквально через две секунды затормозила. Выяснилось, что до сердюковского заведения всего-то метров двадцать пять.
- Приехали, - сообщил мой референт, заранее облизываясь. - Во-он он, через дорогу.
Я и сам уже заметил стеклянную вывеску "Tri Porosyonka" и короткую мраморную лестницу, ведущую к двустворчатой зеркальной двери под вывеской.
- Спокойное местечко, Василь Палыч. Гарантирую! - Сердюку уже не терпелось внутрь. - Отдельные кабинеты и кухня ничего себе. Я был туг года полтора назад. Пойдемте, а?
Перед тем, как вылезать из машины, я сдвинул обе боковые занавески в салоне и осмотрелся. На фронтоне двухэтажного особнячка, где располагался ресторан, неизвестный художник изобразил трех аппетитных розовых свинтусов: Наф-Нафа, Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа. Троица беспечно водила хоровод, свысока поглядывая вниз - туда, где у самого входа в ресторан припарковалось несколько автомобилей. Возле крайнего авто, обшарпанной голубой "девятки", мрачно покуривала пара длинноволосых кожаных личностей с пиратскими серьгами в ушах. На месте нарисованных поросят я не был бы столь беззаботен: любой из этих мощных парней внизу мог быть серым волком, жаждущим бесплатной свинины.
- Спокойное, значит, местечко? - с сомнением переспросил я. Детины с серьгами мне не слишком нравились. Когда я был генконсулом в Амстердаме, такая же пара конфисковала в переулке мой позолоченный "роллекс".
- Спокойнее не бывает, - уверил меня Сердюк. - Тихое, уютное и...
В ту же минуту зеркальные створки приоткрылась, и из ресторана вниз по лестнице кубарем выкатился еще один кожаный парень, только щуплый и обритый наголо. Вдогонку парню полетела черная фуражка с высокой тульей. По-бабьи визжа, щуплый подхватил фуражку с земли и нырнул в обшарпанную "девятку". Мрачные детины разом побросали сигареты и приняли боевую стойку.
- Зараз почнется бийка, - неодобрительно проворчал Яша.
- Да не будет здесь никакой драки, - поспешно возразил Сердюк.
Тут же зеркальная дверь распахнулась настежь. Трое розовых мордатых официантов, похожих на заматеревших поросят с фронтона здания, стали пинками выбрасывать прочь какого-то пестрого взъерошенного типа - в темных очках и тоже с серьгой в ухе. На щеке его набухала здоровенная блямба.
- Дуся! - истошно завопил пестрый, вырываясь. - Наших бьют! Фейс мне попортили! Кепарик мой зажали!
На женское имя Дуся отозвался один из кожаных молодчиков. Издав нечленораздельный крик, он прямиком бросился к лестнице. Второй последовал его примеру, по пути разматывая велосипедную цепь. Силы сразу уравновесились: трое на трое. Официанты оказались даже в худшем положении, поскольку из оружия у них имелись только белые полотенца. Увидев, что к противнику спешит подкрепление, поросята поторопились бросить свою жертву и организованно отойти. Дверь захлопнулась.
Стоило врагу ретироваться, как пестрый сразу ощутил себя авангардом свежих сил.
- Дерьмо! - проорал он, резво бросаясь в контратаку. - Гвардия умирает, но не сдается! Аллон, энфан де ля патри! Кто любит меня, за мной! И на вражьей земле мы врага разобьем!
Створка зеркальной двери брызнула под ударом велосипедной цепи. Кожаный Дуся с напарником, ведомые типом в очках, с победными воплями вломились в освободившийся проем. Здание сотряслось от стеклянного звона, топота и громких криков. Через минуту взорвалась осколками и вторая створка: это трое нападавших другим путем вылетели из ресторана обратно. Теперь вторую щеку пестрого типа украсила новая блямба, больше прежней. Зато на его макушке появилось ядовито-зеленое страшилище с козырьком, в каких у нас на Крещатике не рискуют показаться даже отъявленные панки. По-моему, этот жуткий головной убор я уже сегодня где-то видел. Но где - убей Бог не помню. Точно, что не в Кремле.
Остальные два бойца выглядели еще менее браво. Через всю физиономию кожаного детины с цепью протянулась зигзагообразная царапина. Молодчик по имени Дуся, пошатываясь, обеими руками держался за голову. В первый момент мне показалась, будто голова и плечи его залиты кровью. Однако знакомый вкусный запах, распространившийся по улице, быстро разубедил меня. Это была совсем не кровь.
- Я же говорил - кухня здесь хорошая, - удовлетворенно заметил Сердюк. - Глядите, какой наваристый у них... ого, и с клецками! Пальчики оближешь.
- Скильки борща загибло, - вздохнул хозяйственный Яша. - Не вмиють люды исты...
- Не умеют, - согласился Сердюк, внимательно наблюдая за поспешным отступлением троицы. - Непрофессионалы, Василь Палыч. Кто ж так по-дурацки, в лоб, штурмует здание?
Прежде, чем влезть в автомобиль, пестрый извлек оттуда за ухо наголо обритого парня и от души влепил ему разок-другой по морде, приговаривая: "Остальное - дома!". После чего все четверо торопливо загрузились в голубенькие "жигули". Выпустив клуб сизого дыма, машина скрылась из виду. Никто ее не преследовал.
- Путь свободен, шановные паны, - объявил мой референт таким тоном, будто это он и расчистил нам его, ежеминутно рискуя жизнью. Но на благодарность, так и быть, не напрашивается.
Рано или поздно простосердечное нахальство Сердюка меня доканает, подумал я и сделал знак охране: на выход.
Если не считать вдребезги разбитых дверей, следы минувшей схватки в ресторане были почти не видны. Разве что к потолку в вестибюле прилипло немного винегрета, да еще высокий метрдотель, встречая новых посетителей, предпочитал держаться к нам правым боком. Вид его правой половинки лица был не слишком приветлив.
- Нам отдельный кабинет, - торжественно проговорил Сердюк, который возглавлял процессию.
- Пожалуйста, на второй этаж, - слегка пришепетывая, ответил метр. Бьюсь об заклад, шепелявым он стал совсем недавно.
Не успели мы расположиться в кабинете, как возник хмурый официант - один из трех мордатых поросят, теперь уже с синяком под глазом. Поросенок окинул нашу компанию подозрительным взором. Особого его внимания удостоились бицепсы моего референта.
- Что будем брать? - сухо спросил у нас мордатый официант. По-моему, больше всего его бы устроил ответ: "Ничего".
Однако на Сердюка уже накатил приступ гастрономического патриотизма.
- Борщ с клецками, галушки со сметаной, копченое сало с чесноком, - распорядился он, не заглядывая в меню. - По пять больших порций. И зелени к ним.
- Галушек и сала давно не держим-с. - Поросенок-официант покосился на жовто-блакитный флажок, нарочно выставленный Сердюком на середину стола. - Спроса нет. А борщ с клецками только что кончился. Был, но весь вышел.
Шофер Яша разочарованно присвистнул. Он уже знал, куда именно вышел этот борщ.
- А что у вас вообще-то есть? - сердито осведомился Сердюк, стараясь не встречаться со мною глазами. - Из нормальных, из человеческих то есть блюд? - Нарвавшись на препятствие, его умеренный патриотизм по части съестного вот-вот грозил обернуться оголтелым гастрономическим национализмом.
- Из ваших есть только котлеты по-киевски, - исподлобья буркнул официант, не выпуская из виду флажок. - С овощным гарниром. Будете брать или нет?
Поджаристые куриные котлеты на косточках только по названию имели отношение к украинской кухне. Но делать нечего.
- Будем, - поспешно откликнулся я, чтобы не дать международному конфликту разгореться. Сколько ни учу своего референта дипломатии, все как об стенку горох. - И минеральной водички принесите, запить.
- Нашей, "Крымской"! - добавил Сердюк, выпячивая грудь.
Поросенок-официант, брезгливо поджав губы, начертил что-то в блокноте. Затем извлек калькулятор, произвел нехитрый подсчет.
- Расплатитесь, пожалуйста, сразу, - сказал он и назвал сумму.
- С каких это пор здесь платят вперед? - взвился Сердюк.
- С сегодняшнего дня, - злобно ответил поросенок. - Если вас наши правила не устраивают...
- Устраивают-устраивают! - Я вытащил из кармана бумажник. - Вот, возьмите.
Официант внимательно изучил на просвет купюры и, притворившись, будто не заметил щедрости чаевых, убрался за дверь.
- Клянусь, Василь Палыч, полтора года назад здесь ничего подобного... - начал было возмущаться Сердюк, но поймал мой взгляд и примолк.
Он сообразил: вот-вот начнется Главное.
- Дорогие коллеги, - сердечно произнес я. - Шановные паны. Сейчас мы с вами съедим котлеты, запьем минералкой и отправимся в посольство. А по дороге рекомендую вам забыть кое-что из того, что видели сегодня. Никаких особых происшествий в Кремле не было. Никаких переговоров в подъезде не было. С паном Болеславом мы вовсе не встречались.
- Уже забыл, - с ходу выпалил Сердюк и для убедительности потряс головой. - Какой Болеслав? В глаза его не видели!
- Ничого не бачив, ничого не чув, - степенно проговорил шофер Яша. - Не хвылюйтесь, пан Козицкий. Я буду мовчаты.
Охранники Олесь и Дмитро приосанились.
- Мы тоже, Василь Палыч, - сказали они хором. - Могила.
Все четверо еще не вполне понимали, что происходит, но по моему тону догадывались о важности происходящего.
- Не торопитесь. - Я покачал головой. - Сначала выслушайте меня и хорошенько подумайте.
Обычных уверений в лояльности мне теперь было мало. Я предпочитал открыть карты. Охранники, водитель и референт сами должны были взвесить "за", "против" и сделать осознанный выбор. С точки зрения политической стратегии, мой секретный договор с Главой администрации Президента России был почти безупречен: как и планировалось в Киеве, мы поддерживали наилучшего для нас кандидата. С точки зрения экономической тактики, дело обстояло еще лучше: я не только не поступался безопасностью своей державы, но и зарабатывал в ее бюджет приличные деньги. Однако чисто формально мое обещание молчать, даденное представителю чужой страны, тянуло на серьезный должностной проступок. Утаивание информации. Сговор за спиной народа. Постыдный торг с Кремлем. Это - приговор любому из политиков. Оппозиция распнет Макара, если узнает. Но прежде Макар показательно распнет меня.
- ... Я понимаю, - говорил я, переводя взгляд с Сердюка на Яшу, с Яши на охранников, - что государственный интерес Украины можно понимать узко и широко. Узость взгляда ненаказуема, но мелкий выигрыш сегодня обернется крупным проигрышем завтра...
Водитель Яша наморщил лоб, вникая в мои слова. Мысль о двух разных подходах к одному и тому же интересу была для него новой.
- ... Я знаю также, - говорил я, - что, кроме высшего руководства в моем лице, у вас есть и непосредственные начальники. И в Москве, в Гагаринском, - кивок в сторону шофера, который состоял в штате московского посольства, - и в Киеве, на Крещатике... - На главной улице нашей столицы располагалось Управление Безпеки.
Сердюк виновато потупился.
- ... Мне хорошо известно, - говорил я, - что от вас требуют составления ежедневных отчетов, устных или письменных. Что ж, таков порядок, не мне его менять. Однако вы сами вольны выбрать, что напишете или скажете о сегодняшнем дне. Я на вас не давлю, шановные паны. Я просто обрисовываю ситуацию...
Дмитро и Олесь смущенно заерзали.
- ... Вы можете проявить принципиальность и обо всем доложить по инстанции, - закончил я. - Вас поблагодарят, а в Республике Украина будет другой премьер-министр. Только учтите: кем бы он ни был, он никогда не возьмет вас в охранники, водители или референты. Никто не любит вероломства, имейте в виду.
Быть может, я изъяснялся со свитой в слишком жестком тоне. Но сейчас лучше немного перестараться. Свита обязана ясно представлять последствия своих возможных поступков - и в том, и в другом случае.
- Василь Палыч!..
Как я и думал, первым на мою суровую тираду опять-таки откликнулся Сердюк. Глаза референта увлажнились.