Позади него ворчал подрагивая длинный черный "Мерседес" с незаглушенным мотором – Паша и не слышал в пылу битвы, как подъехал автомобиль – а возле "Мерседеса" стоял толстяк, про которого Паша уже успел забыть.
В вытянутой руке толстяка поблескивал на ослепительном солнце маленький никелированный револьвер.
– Ну-ка отойди от него! – скомандовал толстяк. – И железяку свою брось.
Несколько секунд Паша раздумывал, как ему поступить.
– Не отойду, – заявил он наконец, – я ему сейчас голову разобью!
Толстяк молча взвел курок. Паше вдруг стало резко не по себе.
– Положи пистолет, – неуверенно сказал он, – а то я сейчас ему...
Паша угрожающе поднял монтировку.
– Борисыч, – позвал толстяк, – ты живой?
– Жи... вой, – выговорил Борисыч и закашлялся, – вали его, суку...
Толстяк снова перевел взгляд на Пашу. Паша растерянно опустил монтировку, а потом и вовсе – отбросил ее далеко в сторону.
Толстяк и не думал опускать свой пистолет. Паша посмотрел в черное дуло и неожиданно для себя попросил:
– Не стреляй...
Толстяк молчал.
– Я же бросил монтировку, – проговорил Паша и не узнал своего голоса, – не стреляй, а?.. Ребят, ну извините... Я вам тачку свою отдам, только не убивайте меня... Бо... Борисыч... Не знаю, как вас по имени...
– Чего ты канителишься? – прохрипел Борисыч, поднимая голову. – Стреляй давай!
Толстяк выстрелил. Потом опустил пистолет пониже и выстрелил еще раз.
ГЛАВА 12
Постанывая от страха, ужасной боли в голове и общей невыносимости, Ваня по прозвищу Фофан за ноги подтаскивал странно холодных неподвижных людей к открытому автофургону, где его ждал хмурый и неразговорчивый Петрович.
Потом они вдвоем с Петровичем втаскивали тяжелое тело в фургон.
Ваня отправлялся искать нового беглеца, а Петрович укладывал очередное тело в наскоро сколоченный некрашеный гроб без крышки – вылетевшие гробы Ваня и Петрович затащили внутрь автофургона прежде мертвецов.
Заполнив все гробы в автофургоне, Петрович достал из-под тянувшейся вдоль стены лавки наполовину опорожненную бутылку водки и присел на краешек одного из гробов.
– Зде-есь, родная... – прошептал он, взболтнув бутылку и глядя на кружащиеся по спирали пузырьки, – я же помню, от Маньки тебя прятал... Позавчера...
Петрович открутил крышку и сделал несколько торопливых глотков.
Отняв бутылку от губ, он немедленно уткнулся носом себе в кулак – и сморщился. Когда желудок Петровича немного успокоился и водка перестала циркулировать от пищевода к гортани и обратно, он отпил еще.
На этот раз выпитое не стремилось извергнуться наружу, а напротив – спокойно улеглось. Петрович улыбнулся самому себе и затих, очарованный розовым туманом приятного опьянения, всколыхнувшимся у него в голове.
Так он и молчал несколько минут, бездумно уставившись на заострившиеся черты мертвеца, лежащего в гробу, на краю которого и сидел Петрович.
– Где там Фофан-то бродит? – пошевелившись наконец, проговорил он. – Двигать надо отсюда, пока не нагрянул кто-нибудь...
Петрович посмотрел на бутылку в своих руках и сделал еще несколько глотков. На дне бутылки оставалось еще немного.
Петрович неуклюже поднялся, едва не опрокинув гроб, и направился к выходу.
– Фофан! – крикнул он, утвердившись в дверном проеме, – Фофан!
Ответа не было.
– Куда это пропал?.. – пробормотал Петрович. – Вроде только что тут был... Фофан! – снова заорал он. – Ваня, ты где?
– Здесь я... – послышалось кряхтенье Вани, а скоро показался и он сам.
Ваня тащил за ноги еще одного мертвеца – девушку с длинными светлыми волосами, одетую в старую мужскую футболку и драные широкие джинсы. На ногах у нее были стоптанные кроссовки.
Лицо девушки казалось серым из-за слоя пыли, покрывавшей его.
На спине у девушки был самодельный рюкзак, сконструированный из бумажного пакета и поясного ремня.
– Вот, – переведя дыхание, проговорил Ваня, – еще приволок одну... Далеко отлетела от удара...
– Еще труп? – Петрович с сомнением посмотрел на мертвеца, – гробы-то все заняты...
– Ну, может быть, она не в гробу лежала, а еще где-нибудь... – предположил Ваня, – может, гроба не хватило на нее. Ты помнишь, сколько у нас мертвецов было? Сколько оформляли?
– Нет, – сказал Петрович, – в бумажке должно быть. В сопроводилке...
– А где бумажка?
– А хрен ее знает... Да зачем мне эта бумажка? Мы что – первый раз туда едем, что ли? Нас там каждая собака знает. Ты телку давай сюда, я ее под лавку положу, не оставлять же здесь...
С помощью Вани Петрович втащил девушку в автофургон.
– Ну вот, – проговорил Петрович, у которого от выпитой водки снова стал заплетаться язык, – и готово. Ничего себе... – он снова наклонился и потрогал девушку за руку, – теплая. Как живая.
– Нагрелась на солнце, – пояснил Ваня, – дольше всех лежала, а я ее нашел. А она красивая, да? – спросил он вдруг. – Хоть и оборванка. И совсем не старая. Странно, что она тут с этими... Может, посмотреть, что у нее в мешке? Может, бабки есть?
– Какие бабки! – скривился Петрович. – Если там у нее и были бабки, то их уже до нас скоммунниздили...
– Нет, – снова сказал Ваня, – странный труп... Девушка...
– Какая тебе-то разница? Странный, не странный... – высказался Петрович.
Петрович затолкал тело девушки под скамейку. Потом спрыгнул из фургона на землю и молча протянул Ване почти пустую бутылку водки.
Ваня принял бутылку с нечленораздельной благодарностью и тут же высосал остаток водки.
– Хорошо, – сдавленно выговорил он, когда бутылка полностью опустела, – а то у меня голова болит, так что ничего не соображаю.
Петрович запер створки автофургона.
– Поехали быстрее, – сказал он и направился к кабине, – сейчас скоренько к крематорию, там скинем клиентов и поедем к моему приятелю. Он нашу тачку подлатает, так что ничего заметно не будет. И никому, слышишь? Никому про эту аварию не говори! – предупредил Петрович.
– Что ж я – не понимаю, что ли? – обиделся Ваня, водка его согрела, и ему вовсе не хотелось обижаться. Он помолчал немного и спросил еще у Петровича: – И Клавке не говорить?
– Никому! – твердо сказал Петрович. – Знаю я твою Клавку – завтра же всему городу известно будет... Ты понимаешь, что за такие дела... – он ткнул пальцем в искореженный грузовик, – посадят! Там же человек... лежит...
Ваня тепло улыбался. Он уже не хотел думать ни о трупе, ни о случившейся аварии.
– А у тебя водки нет больше? – спросил он у Петровича.
– Нет. Садись, поехали. И еще – если будут спрашивать, что с машиной, скажи... Нет, ничего не говори. Молчи. Я сам говорить буду.
* * *
– Следы совсем свежие, – проговорил толстяк, с большим трудом поднимаясь с колен – ему брюхо очень мешало, – вот...
Подошвой ботинка он стер часть следа от автомобильного протектора.
Борисыч стоял у искореженного грузовика, задумчиво поглаживая свою массивную челюсть.
Потом он решительно вспрыгнул на подножку кабины и дернул за ручку дверцы. Дверца открылась с тихим хрустом, похожим на тот хруст, с которым отрывается крылышко у мертвой стрекозы.
Борисыч заглянул в кабинку и брезгливо скривился.
– Чего там? – окликнул его толстяк.
– Мясорубка, – ответил Борисыч, – у водилы вся морда всмятку...
Толстяк подошел к кабинке, но заглядывать туда не спешил.
– А чей труп-то, – спросил он, – мужской или женский?
– Мужской вроде, – ответил Борисыч, – руки здоровенные волосатые и волосы короткие. Такие же светлые, как у того придурка, которого ты застрелил. А кровищи-то сколько, мать твою...
– А больше там никого в кабине нет? – поинтересовался толстяк.
– Больше никого...
– Значит, это не тот грузовик, – заключил толстяк, – как так могло получиться? Авария, что ли, случилась. В этот грузовик врезался... судя по следам, другой грузовик. Водитель всмятку, а она убежала...
– Не так много на этой дороге и машин ездит, – проговорил Борисыч, – этот грузовик мог поехать, чтоб срезать часть пути. Дорога тут хреновая, а он мог не бояться машину побить – какая машина-то... Вопрос – кто еще мог ездить по этой дороге?
– Кто-то из местных, – подумав, предположил толстяк, – только местные знают эту дорогу. И – на таком же грузовике. На легковушке тут проедешь, потом назад придется – запчасти собирать будешь. Мы-то сколько раз брюхом об кочки скребли?..
– Правильно, – согласился Борисыч, – кто-то местный и на грузовой. И грузовик у этого местного здорово помялся от столкновения. А если он помялся, тот его надо починить – быстро, качественно и без лишнего шума. А куда он обратится?
– Да! – толстяк засмеялся.
Борисыч еще раз окинул взглядом внутренности кабины и, вздохнув, спрыгнул на землю.
– Странно это все, – проговорил он и пнул в сторону валявшуюся под ногами пустую бутылку из-под водки, – авария на пустынной дороге – лоб в лоб два грузовика... Водитель мертв, а девчонки нет. И следов никаких нет. А может, она в кузове ехала?..
Толстяк усмехнулся.
– Н-да, глупости, – согласился Борисыч, – а что же тогда делать? Где искать эту мразь... Ясно, что теперь она будет стремиться как можно быстрее уехать отсюда... как можно дальше...
– Ага, – сказал толстяк, помрачнев, – вчера довольно просто было ее отыскать. У той дороги, по которой ее Циклоп вез, одно только направление. В один городок она ведет, других рядом нет. Обзвонили все гостиницы города и – нашли ее...
– Припоздали маленько, – с сожалением сказал еще Борисыч, – дали маху сначала. Решили, что она в гостинице покруче зависла – с такими-то бабками. А она оказалась в самой что ни на есть говенной... А теперь-то куда ехать? Где ее искать?
– Да-а, – протянул толстяк, – сейчас не позвонишь, представляясь родственником, в гостиницу и не попросишь вспомнить девушку по приметам...
– Ладно, – проговорил Борисыч, – давай садись. Разворачиваемся.
– И куда?
– Туда, – проворчал Борисыч, – удар был встречный, да? Тот грузовик, что разбил... этот грузовик поехал в сторону, противоположную той... куда ехал этот грузовик, который был разбит... тем грузовиком.
– Чего-о?! – вытаращил глаза толстяк. – Куда ехать-то? Ты не выпендривайся, а рукой покажи!
Борисыч показал.
– А-а... – качнул головой толстяк, – нормально. Поехали. Направление хотя бы мы знаем. И уехал тот грузовик недалеко – следы свежие... Как это еще он и с нами не столкнулся?
– Эта грунтовка пересекает трассу, – буркнул Борисыч, – наверное, он успел прошмыгнуть через трассу прежде, чем на том участке оказались мы.
Толстяк пожал плечами и уселся в машину. Подождал, пока Борисыч опустится рядом с ним – на водительское место, – и предположил:
– А что если тот грузовик тоже развернулся и обратно поехал?
Борисыч скрипнул зубами.
– Если, если... – прохрипел он, заводя мотор, – поехали, и все! Догоним сейчас – хорошо. Не догоним... Нужно охватить все авторемонтные мастерские в округе. Чтобы они задержали грузовик с разбитой кабиной... А потом с водилой этого грузовика потолкуем. Скорее всего девчонка уехала с ним.
– Да-да, – закивал толстяк, – я тоже так думаю. А может, ее и похитили... – он кивнул на окровавленное колесо, они как раз проезжали мимо искореженной кабины грузовика.
– Вполне может быть, – согласился Борисыч, – а кто напал-то? Мы всю братву в округе знаем. Да и они в наше дело соваться не будут – они пацаны правильные, с понятиями.
– Значит, беспредельщики работают, – подхватил толстяк, – они и грузовик изуродовали и водилу этого убили... Эх, найдем их, будет дело!
– Ага, – клацнул зубами Борисыч, – душу вытрясу из пидарасов...
* * *
Автофургон выехал из ворот крематория и, виляя по дороге, полетел вперед. Автофургон никак не мог удержаться на трассе и в конце концов, съехав в кювет, продолжал свой путь там, уже не пытаясь вскарабкаться на насыпь трассы.
– Т-тут т-точно ме-ме-нтов нет? – спросил Ваня у сидящего рядом Петровича.
Петрович мотнул свесившейся на грудь головой и что-то промычал.
– Вро-де нет т-тут ментов, – ответил за него Ваня, – сколько р-раз ездил... ни одного н-не видел. А и правильно! Ка-ка-ка-кого хрена им тут делать, если т-тут... не на-на... живешься...
Петрович снова издал какой-то звук, судя по всему, носом.
– Вот и я г-говорю, – согласился Ваня, – с-сейчас с-скоро грунтовка начнется... А потом и приедем, куда нужно...
Петрович пошевелился. Он поднял голову, открыл мутные глаза, нахмурился и снова закрыл их. Потом разлепил губы и что-то прохрипел.
– Чего? – переспросил Ваня.
Петрович снова уронил голову на грудь.
Ваня подумал немного и вдруг расцвел.
– Е-ек-карный бабай!! – заорал он. – Ид-дея! Как я р-раньше не дога-дался!
Он сильно крутанул руль. Автофургон, едва не опрокинувшись, резко вильнул от насыпи трассы и поехал прямо в пустынную степь.
– Т-так-то лучше буд-дет, – удовлетворенно проговорил Ваня, – напрямик... и ни в кого не врежемся и не это... не перевернемся...
Петрович снова пошевелился и издал протяжный жалобный стон.
– Чего? – переспросил Ваня. – Водки? Нет, Петрович, водки больше не осталось... Ты же сам большую часть выпил, пока я блевать ходил... К-кстати... так нехорошо поступать, в-вот...
Ваня икнул и продолжал разговор с безмолвным Петровичем.
– Я понимаю, ч-что... это т-твоя водка. Это тебе ее подарил на ден-нь р-рождения косоглазый сторож-ж... Целый литр... Но одному ее почти всю в-выпить... Это, извини м-меня, свинство, вот... Хорошо, еще успели жмуриков разгрузить... Или не успели?
Ваня попытался задуматься, а потом залихватски сплюнул за окошко.
– Успели, – решил он, – м-машина легко идет-т... Я т-тогда ра-работникам сказал, чтобы они сами разгружали... А гробы оставили. Нам еще в них возить и возить... Вот они и разгрузили...
Впереди, слева и справа от Вани расстилалось совершенно пустое пространство. Трасса позади давно уже не была видна в зеркало заднего вида.
Ваня вдруг ощутил себя капитаном затерянного в Мировом океане корабля. Он гордо подбоченился и отважно замычал, глядя прямо перед собой.
Через несколько минут Ваня вдруг заметил, что бессмысленное мычание стало формироваться во вполне разумный текст, в котором для Петровича – если б он был в состоянии воспринимать окружающую действительность – нетрудно было бы узнать слова старинной пиратской песни:
– Пя-тнадц-ать челове-ек на сунду-у-ук мертвеца!! – горланил Ваня. – Йо-хо-хо-о-о!.. Хо-хо-о... И бу-бу-тылка р-рому!!
Уже в крематории Петрович и Ваня, будучи в совершенно невменяемом состоянии, все-таки выгрузили из машины гробы с покойничками, но совершенно забыли про симпатичную девушку с самодельным рюкзаком, которую сами же засунули под лавку. Так и не заметив Саши, алкаши сразу же рванули на всех парах в авторемонтную мастерскую.
* * *
Спустя пару сотен тысяч лет Саша открыла глаза. Большой разницы – между тем, что она видела с закрытыми глазами, и тем, что она видела теперь с открытыми, – не было. Ничего она не видела. Чернота.
Саша пошевелилась.
"Паша, – вспоминала она, – поломка машины... Грузовик. Игнат – брат Паши... Дорога, дорога... Автофургон навстречу... Страшно. Прыгай!! Удар... Пыльная земля и... Все. Больше ничего не помню..."
Тут Саше внезапно пришло на ум, что она пробуждается не впервые.
Д-да, она теперь вспомнила, она несколько раз приходила в себя и ощущала примерно то же, что и сейчас, – боль во всем теле, кромешную темноту вокруг... Только тогда ее жутко трясло, а сейчас темнота вокруг нее неподвижна и безмолвна...
Саша прислушалась. Откуда-то далеко доносились до нее какие-то голоса.
Саша попыталась приподнять голову, но тут же больно ударилась.
"Рюкзак, – вспомнила она и тотчас ощутила за своей спиной какую-то тяжесть, – на месте... И кажется – полный. Да, полный... Деньги... Опасность".
– Не знаю, как я здесь оказалась, – проговорила Саша вслух, чтобы послушать, как звучит ее голос, – не знаю даже, где я оказалась. Но отсюда надо убраться поскорее. Надо найти другое убежище, где можно было бы отлежаться немного, пока силы вновь не наполнят мое тело... Безопасное убежище...
Она перевернулась на живот и поползла, ощупывая темноту вокруг себя.
В ноздри ей вдруг ударил странный запах. Запаха, подобного этому, она еще ни разу не ощущала, но понимала, что этот запах определяет опасность и...
– Смерть, – сказала Саша.
Над ее головой теперь была пустота. Саша попыталась подняться на ноги. Это ей удалось только тогда, когда она нащупала слева от себя металлическую стенку – теплую, словно нагретую солнцем.
Саша обернулась и увидела в нескольких шагах от себя полосы яркого желтого света. Шатаясь, она подошла к полосам, оказавшимся при ближайшем рассмотрении щелями.
Она прильнула к щелям и увидела перед собой – сквозь щели – двор, залитый уже гаснущим солнечным светом, кусок забора и какой-то ветхий сарай у самого забора.
Дверь в сарай была приоткрыта.
"Туда, – решила Саша, – там отлежаться немного... Там меня не будут искать..."
Почему-то она была уверена в этом.
Саша толкнула металлическую преграду перед собой. Желтые щели стали шире, а когда металлические створки распахнулись, исчезли совсем, превратившись в широкий дверной проем.
Саша на несколько мгновений зажмурилась, защищая глаза, мгновенно вспыхнувшие болью от прикосновения солнечных лучей.
Когда она открыла глаза, перед ней по-прежнему был сарай. Во дворе никого не было видно, только откуда-то сзади доносились людские голоса – кто-то о чем-то ожесточенно спорил.
Саша спрыгнула на землю. Минуту стояла, покачиваясь, боясь продолжать движение. Поправила рюкзак за спиной.
Потом, стараясь передвигаться как можно тише, она побежала к полуокрытой двери сарая.
Сарай встретил ее почти такой же темнотой, в какой Саша очнулась всего несколько минут назад.
Потом Саша оглянулась.
– Это я, оказывается, в автофургоне была, – прошептала она, – а как я туда попала?..
Тут она вздрогнула, прочитав надпись на борту автофургона – "Похоронное агентство "Черный обелиск". И вспомнила...
"Это же тот фургон, что врезался в грузовик, на котором ехала я с... с Игнатом, – зашевелились мысли в голове у Саши, – но как я здесь оказалось-то? И что с Игнатом? Помнится, удар при столкновении был ужасный..."
Саша почувствовала, что ее ноги стали подгибаться. Она опустилась на корточки, уперевшись дрожащими ладонями в грязный пол. И поползла вдоль стены сарая.
На пути ей пришлось огибать какие-то непонятные металлические конструкции, очень похожие на остовы автомобилей. Под один из таких остовов Саша заползла и остановилась, не в силах двигаться дальше.
Она опустилась на сырую приятно прохладную землю и тотчас закрыла глаза.
Слова, долетавшие сквозь щели в стене сарая, казались ей чужими и ненужными, и голоса, которыми эти слова произносились, были незнакомыми.