- Валера, и все-таки… кто мог подслушать ваш разговор? "Жучков" - то в доме нет, это железно, мои люди все проверили.
- Ну, не знаю… Не Лиля же подслушала и устроила весь этот цирк…
- Нет! Я не это имел в виду. И на Макса твоего тоже не думаю, потому что это полный бред. Но кто-то же знал о браслете, деньгах и о твоей симпатии к Эмме Самойловой!
- Да я и сам уже голову сломал.
- Ладно, я пошел… Устал…
- Тебя проводить?
- Нет, я знаю, куда идти.
Когда шаги Вадима стихли, Валерий подошел к окну. Сиреневый туман плыл по улице Зульштата, окутывая пышные кроны деревьев, крыши домов. Близился рассвет. Скоро люди начнут просыпаться в своих постелях, в домах запахнет кофе, кто-то отправится на работу, а кто-то останется дома - заниматься детьми, варить варенье, полоть грядки…
А он, прокурор города Валерий Петров, сгорал от стыда за свою слабость, трусость, страх перед мошенниками. Он, Валерий Петров, человек, который ни разу в жизни не преступил закон, никогда не брал взяток и, самое главное, был чист перед собой и перед своей семьей. Как могло случиться, что взял и отдал мошеннице, просто девчонке, кучу денег? Причем деньги были Настины, она заработала их сама, в Москве. Настя все-таки удивительная женщина. Так спокойно отнестись к потере тридцати тысяч долларов! Она же еще его и успокоила и поддержала, мол, ты правильно все сделал, Валера, что деньги отдал…
Что вообще произошло и происходит? И кто его враг, кто устроил весь этот спектакль? И снова вопрос. Который просто не давал ему покоя, который лишил сна: кто мог знать о его неравнодушном отношении к Эмме Самойловой? И о браслете?
Может, Липченко? Это же его люди проверили дом на наличие подслушивающих устройств. Сколько раз он ночевал здесь? Много раз. Ему и комнату выделили, по-свойски, по-дружески…
От этой мысли Петрову стало еще тяжелее на душе.
Он согрел себе чаю, выпил чашку и пошел спать.
Однако буквально через несколько минут ему позвонили и сообщили, что свора бездомных собак разбудила под утро Марину Ивановну Тимохину, два дня тому назад обратившуюся в полицию с заявлением о пропаже своей дочери. Женщина вышла на улицу и обнаружила прямо у ворот труп Лены.
- Вот и поспали, - пробормотал он и пошел будить Липченко.
26. Маша
Надо было поскорее уезжать из этого благословенного города дураков. Василиса с ее красными блузками и сарафанами должна исчезнуть, раствориться бесследно.
Чтобы не подставить тетку, нужно, во‑первых, изменить свою внешность, во‑вторых, вызвать такси не к ее дому, а, скажем, к зданию администрации. Пусть те, кто рано или поздно займется ее поисками, думают и гадают, кто она такая, где жила, у кого. А она спокойно вернется домой, в большой город с большими возможностями.
Она так и сделает, вот только навестит сегодня одного господина, тряхнет его как следует…
Уж этот точно заплатит. Ему-то огласка может вообще разрушить всю его жизнь, не говоря о бизнесе. При мысли о встрече с Манвайлером Маша даже потерла руки, предвкушая удовольствие. Работы на полчаса - прийти к нему завтра утром в его роскошный ресторан и забрать деньги, тем более что все оговорено. Он и спорить не стал. Улыбнулся в ответ на ее предложение, нервно так кивнул головой, мол, да, конечно, сказал, что ему нужны сутки, чтобы собрать двадцать тысяч евро. А что, денег у него много, если что - у женушки своей, художницы известной, займет. Так что это дело, можно сказать, в шляпе!
Ну и перед самым уже отъездом нужно будет попрощаться с Лангом, высказать ему в лицо все, что она о нем думает. Надо же, решил ее обмануть! И думал, что она ничего не заметит… Скотина!
…Закрыв за теткой дверь на ключ и два засова, поздно вечером Маша расположилась на диване, куда высыпала все добытые ею невероятным, фантастическим способом деньги.
Та легкость, с которой она действовала, была сестрой дерзости, которую она взрастила в себе, живя рядом с родителями-неудачниками. Желание поскорее оторваться от них и зажить своей, свободной, жизнью, полной интересных событий и приобретений, - было ее целью.
Она отлично понимала, что делает и что ей может быть за это. Но разве случайно она оказалась под землей, провалилась, по сути, в тоннель, прорезавший недра Зульштата! Кто-то там, наверху, словно руководил ею, толкал в спину и приводил ее, блуждающую по тускло освещенным фонариком коридорам, к домам, в которых жили или работали ее будущие жертвы. Кто знает, может, много лет назад подземные пути соединяли дома и судьбы людей, каким-то таинственным образом связанные между собой. Возможно, это было политическое сообщество или религиозное, а может, горожане Зульштата вырыли этот тоннель в страхе перед инопланетянами?
От этих мыслей просто захватывало дух!
Было во всем этом и кое-что мистическое, ирреальное, потустороннее. Пусть и замешанное на человеческой лжи и эгоизме. Взять хотя бы Ланга…
…Она тряхнула головой. О Ланге - отдельный разговор.
Сейчас - деньги. Итак…
27. Жорж
Перепуганный насмерть Жорж, не обнаружив труп девушки в своей секретной комнате, находясь в шоковом состоянии оттого, что его тайна, грозящая тюрьмой, раскрыта, отдал ей все, что находилось в сейфе.
Маша выложила из пакета "клубную" выручку, пересчитала. Получилось двадцать три тысячи долларов, девять тысяч евро и семьдесят тысяч рублей! Плюс огромное количество разноцветных таблеток!
Открыв свою тетрадку, она записала "Гонорар Жоржа" и напротив - общую сумму. "Нехило".
И улыбнулась при мысли, как же он, наверное, удивился, когда на следующее утро после такой вот безумной страшной ночи разоблачения и лишения всего своего "честно нажитого" богатства, после встречи с бесшабашной девчонкой, дочкой или племянницей самого дьявола, он обнаружил дурно пахнущий труп своей жертвы на том же месте, где и потерял. Вот интересно, что он с ним будет делать? Закопает где-нибудь в лесу или привезет под окна ее дома? Подкинет родным?
28. Рита и Костя Самойловы. Петров
Два ослика печальных плюс один перепуганный насмерть прокурор.
Костя и Рита отдали, не торгуясь, один миллион рублей плюс согласились участвовать в спектакле, разыгранном в доме прокурора Петрова.
Работа грубая, сопряженная с большим риском, учитывая, что Маша понятия не имела, как отреагирует прокурор на появление в его доме странной троицы. Она руководствовалась лишь тем, что, проникнув по тоннелю в дом прокурора и подслушав разговор Петрова со своим братом Максом, оказалась посвященной сразу в две его тайны: влюбленность в Эмму и покупка у Макса дорогого браслета. Кроме того, подслушивая разговоры в семье, она узнала, что Петров в общем-то, добрейшей души человек и, скорее всего, не хапуга, однако обеспокоен тем, что в городе его считают взяточником из-за бьющего в глаза дорогого дома! Эта информация тоже оказалась полезной.
Итак, понимая, что Петров будет шокирован ее появлением и обескуражен, больше того, травмирован собственными подозрениями о причастности ко всей этой опасной игре Макса, она надеялась на благополучный исход дела. В крайнем случае она бы просто сбежала (главное - оставить все двери и ворота открытыми)! А уж как выпутывались бы из этой истории Самойловы, ее вообще не интересовало. Тем более что существовала все же большая вероятность того, что Петров сделает все возможное, чтобы Эмме Самойловой попросить минимальный срок, а то и вовсе придумает какой-нибудь сложный ход, в результате которого ее отпустят.
Теперь браслет. Дорогой, роскошный. Ну и бог с ним, с браслетом, она и не надеялась, что он так просто расстанется с ним. Хорошо, что он отдал ей деньги!
Она записала общую сумму, вырученную ею за это дельце: миллион рублей плюс тридцать тысяч долларов.
29. Ольга Михайловна. Валя
Сколько же грязи в одном маленьком городке?!
Местный половой разбойник, для которого изнасиловать девушку означает в очередной раз самоутвердиться. Моральный урод. Насколько красив внешне, настолько испорчен, развратен и подл внутри. Опоил девственницу, усыпил и изнасиловал, да еще накануне ее свадьбы. Это ли не подлость? И никто бы не узнал, как решили ему отомстить ее отчаянные подружки, если бы она в одно прекрасное утро из тоннеля не выбралась в подвал медицинского училища, где и увидела прикованного цепями Олега Майстренко! Расспросив его, она вышла на девчонок - Нину и Юлю, поговорила с ними, узнала все, что ей нужно было о жертве насилия - Вале Передреевой, о самом Олеге и его нежной и прочной привязанности к Ольге Вальтер, и полная картина событий и фактов подсказала ей, как действовать дальше, на какие психологические рычаги давить.
Когда речь идет о преступлении, преступнику надо обещать избавление от наказания.
Все было элементарно. Ольга готова была заплатить за то, чтобы Олега не обвинили в изнасиловании.
С девчонок, упрятавших Олега в подвал, было взять нечего. А вот с Вали, единственной дочери состоятельного папаши да еще напуганной предстоящей свадьбой (девственности-то она лишилась), можно было содрать прилично. А в качестве компенсации Валя получила знакомство с очаровательным Тенгизом, гинекологом, хорошим знакомым Маши, который благодаря Машиному денежному переводу восстановил Валюше девственность.
И все остались в выигрыше!
Олег Майстренко выбрался на свободу.
Ольга Вальтер получила своего любовника.
Девочки-студентки избежали суда и тюрьмы, заплатив за свое преступление лишь уходом из училища.
Валя снова стала девственницей, успокоилась и теперь готовится к свадьбе (Круль же получит высококачественную невесту).
А Маша получила свои "комиссионные". "Гонорар Майстренко" составил миллион рублей от Вальтер плюс десять тысяч долларов от Валюши. Очень даже неплохо!
…Маша собрала все деньги в стопки, перетянула тонкими цветными резинками, сложила в свою спортивную сумку, застегнула ее на молнию, вышла с ней во двор. Красивый фонарь освещал палисадник, скамейку со столиком, часть сада и вход в сарай. Маша толкнула дверь сарая, вошла туда, включила свет. На полках блестели еще чистенькие, наполненные свежим вареньем и компотом баночки. Красота! Это зимой они покроются слоем пыли, мышиным пометом…
Маша прошла в глубь сарая, где над крышкой входа в погреб на стене был вбит толстый металлический крюк. Вот на него-то она и повесила сумку за ручки. Сверху на сумку пристроила старые мужские куртки, полностью скрыв ее. В этом темном углу уж точно никто не станет искать деньги. Да и кто? Когда? Завтра утром она сходит к Манвайлеру, потом к Лангу, и все - можно заказывать такси!
Она вернулась в дом. Включила телевизор.
Как хорошо, что ее здесь, в Зульштате, практически никто не знает в лицо. Вот что значит хорошо шифроваться. Зачем общаться со случайными людьми? Ни мамины соседки, никто толком ее не видел. Начались бы расспросы, куда она уходит, с кем общается. Не завела ли себе подружек, кавалера?
Хотя… Возможно, кто-то ее и запомнил. Именно из соседей…
А может, прямо сейчас уехать? Выйти на площадь, ну и что, что ночь? Вызвать такси и вернуться домой? Пока не поздно, пока никто из тех, кто ее мог видеть и помнить именно как племянницу Людмилы, не связал ее с теми событиями, инициатором которых она стала?!
Чувство опасности и страх обрушились на нее неожиданно и с опозданием, и все содеянное ею, все ее чудовищные по своей нелепости, подлости и цинизму действия последних дней пребывания в Зульштате заставили ее сердце биться так, как если бы ее только что приговорили к казни.
Словно в кинотеатре, где она смотрела веселую комедию, повеяло смертью, и все вокруг, включая зрителей и комических персонажей на экране, приобрело зловещий вид и смысл. Леденящий душу страх застыл на их лицах, тучами заволокло киношное небо, а зрители и вовсе бросились врассыпную из зала, боясь надвигающейся катастрофы…
На подкашивающихся ногах она подошла к кухонному буфету и достала графин с вишневой наливкой. Налила полную рюмку и залпом выпила. Затем еще одну. Закусила яблочным пирогом и грушей. Через некоторое время вишневая наливка ударила в голову, расслабила колени и на какое-то время сделала все вокруг розовато-вишневым, нестрашным.
Она позвонила Лангу и договорилась с ним о завтрашнем свидании.
Утром Маша проснулась, приняла душ, выпила чашку кофе, надела белую кружевную блузку, серую шелковую юбку и вышла из дома.
Сергей Манвайлер принял ее в своем кабинете на третьем этаже собственного ресторана.
- Вот, все, как договаривались - двадцать тысяч евро, - он достал деньги, большим пальцем правой руки согнул толстую пачку банкнот и виртуозно - фррр! - пролистал, демонстрируя их внешнюю подлинность.
Лицо при этом у него было печальным, с оттенком презрения и брезгливости.
- Я могу рассчитывать на ваше молчание? - спросил все с той же неприятной миной Манвайлер у Маши.
- Безусловно, - ответила она, стараясь своим лицом скопировать эту его отвратительную рожу. Жалко, подумала она, что его не видят сейчас все те, кто считают его красавцем. Любого стошнило бы от этого мерзкого, противного лица!
Она вышла из ресторана на улицу, на свежий воздух и глубоко вздохнула. Ну вот, кажется, и все!
Она стояла в самом центре города, неподалеку от городского клуба и здания администрации, на прохладном еще утреннем асфальте и словно чувствовала под собой подземные пустоты тоннеля, поистине золотого тоннеля, так сильно изменившего ее жизнь. Кто знает, может через год, а то и раньше она вернется сюда и снова спустится в тоннель, многие коридоры ведь еще не исследованы. И наверняка один из маршрутов тех, кто был автором этих подземных ходов, обрывался под зданием администрации, которое раньше называлось иначе, но всегда было вместилищем представителей городского правления. Тайны этих людей наверняка посерьезнее тех тайн, которые она расколола как орешки, шутя, играя, этим летом.
Оставалось только распрощаться с Лангом, Циннобером.
При мысли, что, только увидев ее на пороге, он посмотрит на нее определенным взглядом, возьмет за руку и потянет за собой, она возбудилась.
Суетливый, вечно потеющий и неуверенный в себе Ланг был в постели ее рабом и выполнял все ее желания. Она была уверена, что в другой своей жизни он весьма скромен и, возможно, вообще не способен на активные действия. Но с Машей он становится безумным, беспринципным, подчиняющимся исключительно природным инстинктам и Маше. Находясь в его неуютной, по-мужски неприбранной и захламленной квартире, на непростиранных простынях, Маша отдавалась Цинноберу с какой-то болезненной страстью, вбирая в себя все то специфическое, грязноватое, дурно пахнущее, связанное со своим пребыванием в жилище любовника, что при других обстоятельствах вызывало бы в ней протест и брезгливость. Поэтому, удовлетворив свою похоть и словно проснувшись рядом с этим "пыльным музейщиком", единственным желанием Маши было поскорее убежать отсюда, вон на свежий воздух, в цветущие поля, на речной простор, чтобы очистить легкие от духоты и грязи. А еще хотелось ударить Циннобера. Вот прямо взять и ударить, наотмашь по его распаренной и довольной физиономии, чтобы закрылись его залитые маслом похоти глаза! И наговорить ему такого, чтобы он напрочь забыл о полученном удовольствии, чтобы испортить, отравить ему послевкусие любви.
Прижимая к себе большую красивую белую сумку и вдыхая запах цветущих роз, растущих на клумбах вдоль бульвара, по которому шел ее путь к дому Ланга, Маша почувствовала себя невероятно счастливой. У нее были деньги. Много денег! Но о том, как она их потратит, она подумает потом, когда вернется домой и спокойно, в своей комнате, по которой уже соскучилась, где так много переживала по поводу семейных неурядиц, домашних скандалов родителей, разложит деньги по конвертам и решит, что ей делать дальше, как жить. Одно она знала точно - на Мальорку к беременной Маринке она точно выберется.
Ланг ждал ее. Он открыл ей дверь, и она увидела, что мужчина весь дрожит. То ли от страха, то ли от охватившего его желания…
Позже, когда она вышла из ванной комнаты, где приводила себя в порядок, Ланг протянул ей маленькую бархатную коробочку небесно-голубого цвета.
- Это тебе, - сказал он в страшном волнении.
- Что это? - Маша открыла и увидела перстенек с рубином. - Вот это да! Неожиданно!
Взяла перстень, надела на палец, полюбовалась им.
- Послушай, Юра, а ты ничего не хочешь мне сказать? - Она, не глядя, положила коробочку на полку.
Они разговаривали уже в прихожей. Она собиралась уходить. Но перед уходом она должна сделать то, что задумала. Иначе - никак.
- Что сказать? - Он улыбнулся одними губами, глаза же его оставались испуганными, как у человека, только что совершившего преступление. - Я люблю тебя. Ты - прекрасная.
- Юра, ты зачем подделал схему кладбища? - спросила она его ледяным тоном. - Зачем направил меня в другую сторону кладбища? Чтобы я никогда не нашла нужный мне склеп доктора?
Он опустил глаза, просто не выдержал ее тяжелого взгляда. Потом прокашлялся, прочищая горло.
- Да, да, это правда… Я виноват перед тобой. Но сделал это не для того, чтобы обмануть тебя… Просто я понимаю, что во всех твоих поисках нет смысла… Нет здесь никаких кладов. Кладбище давным-давно перерыто.
- Ты решил просто посмеяться надо мной?
- Дело не в этом… Я очень, очень хорошо к тебе отношусь, просто мне хотелось… хотелось, чтобы ты поняла, что это не тот склеп и чтобы пришла ко мне еще раз, а потом еще и еще… Хотел тебя почаще видеть, вот и все!
- А может, ты хотел, чтобы я вычистила все склепы в этом чертовом кладбище? Чтобы собирала мусор и сжигала его, да? А ты бы сидел в своем вонючем музейном кабинете и потирал руки, ожидая моего возвращения?
- Пожалуйста, Машенька… Что с тобой? Успокойся… ты сама на себя не похожа…
- Ты, мерзкий тип, считал, что я буду с тобой спать из-за какой-то там карты?
- Но ты же… ты же сама хотела… Я тебя не принуждал… - растерялся он. - Пожалуйста, не надо кричать, очень тебя прошу… Успокойся. Ведь хорошо все было. Тебе же понравилось, я знаю.
- Замолчи! Ты вообще понимаешь, кто ты, а кто - я?! Колечко подарил…
- Я от всей души… Маша, дорогая, да что с тобой?
- Ты думаешь, что обманул меня, а на самом деле это я обманула тебя… А ты… ты…
Она вдруг почувствовала, что не может остановиться. Она выкрикивала, как выплевывала, какие-то оскорбления в его адрес, словно кто-то вселился в нее и теперь негодовал оттого, что она позволила себе быть с этим старым и некрасивым мужчиной. И когда он потянулся к ней, желая, очевидно, обнять и успокоить, прижать к себе, поцеловать, она закричала, топая ногами и чувствуя, как ее тело содрогается от отвращения:
- Убери от меня свои руки, гадкий, вонючий, противный урод! Меня сейчас вырвет от тебя!..
Потом она резко развернулась, открыла дверь, выскочила на лестничную площадку, но, вспомнив, что забыла сумку, вернулась, схватила ее с вешалки и, даже не взглянув на Ланга, снова выбежала в подъезд.
- Какая же ты тварь… - Вдруг услышала она, резко повернулась, чтобы ответить ему. И тут же раздался выстрел - в груди ее что-то разорвалось…
Последнее, что она успела увидеть, были веером развернутые лестничные пролеты, сотни, тысячи… в розоватой дымке…