– Что? – растерянно переспросил Шатов.
– Старая или новая?
– Что "старая или новая"?
– А это вас не должно интересовать. Это вы узнаете завтра. Или, если повезет, сегодня, попозже. Итак – старая или новая?
– Я не стану выбирать, пока не узнаю…
– Вы, похоже, не верите в мою серьезность. Делаю последнюю попытку, – Дракон тяжело вздохнул. – У вас во дворе ежедневно гуляет около пятнадцати детей в возрасте от пяти до четырнадцати лет. Это если не считать мам с груднячками. Если вы не соизволите сделать выбор между старой и новой, то кто-нибудь из этих деток тихо умрет. Знаете, как оно бывает сейчас… Да и много ли нужно симпатичной девчушке? Особенно, если умеючи. Только не вздумайте мне сейчас рассказывать, что сообщите все в милицию. Вы ведь совершенно не гарантированы от того, что сейчас кто-нибудь из деток не стоит возле меня. Так что, выбирайте, а не то проиграете. Старая или новая?
Шатов молчал.
– Решайтесь, иначе…
– Я…
– Старая или новая? Считаю до пяти. Раз.
– Подожди…
– Подождите. Два.
– Подождите!
– Не могу, мало времени. Три.
– Да прекратите же! – закричал Шатов.
– Как только вы выберете. Четыре.
– Ста… – Шатов осекся, ему вдруг показалось, что Дракон говорит о его жене.
Каким-то чудом он узнал о подмене, нашел Виту и теперь требует выбрать… Что? Кого убить или кого оставить в живых?
– Пять!
– Новую! – выкрикнул Шатов.
– Ставки сделаны, – удовлетворенно произнес Дракон, и связь прервалась.
– Что он требовал? – спросила Вика.
– Не знаю, – Шатов дрожащей рукой засунул телефон в карман куртки. – Сказал, чтобы я выбрал между старой и новой.
– Старой и новой чем?
– Не знаю. Но если бы я не выбрал, то он убил бы ребенка из моего двора, – Шатов почувствовал, что задыхается. – Он считал до пяти, а ребенок мог быть возле него.
– И ты выбрал новую.
– Да. А у меня был выбор?
– Мог выбрать старую, – задумчиво произнесла Вика.
– И какая разница?
– Потом узнаем, – Вика заглянула мельком в зеркало. – У нас, похоже, закончился лук. Я схожу к соседям на пятый этаж, спрошу. Ты дверь откроешь только мне или Хорунжему. Лады?
Шатов закрыл за Викой дверь.
Он сделал выбор. Он сделал выбор. Пошел на поводу у Дракона. Не мог не пойти.
Старая или новая.
Жена? Нет, жена у него одна, нельзя называть Вику женой. Или он имел ввиду новую и старую женщину? Чушь, нужно говорить о бывшей и нынешней. Хотя и это ерунда. И его попытки понять, что скрывается за этими словами – также глупость.
Новая – старая. Старая – новая.
Улица, дорога, юбка, собака, машина… Машина с операми? Вряд ли.
Шапка, картошка, рука, рана – все, что угодно. Дракон мог загадать все, что угодно.
Блин.
Он узнает об этом только завтра. Или сегодня. Так обещал Дракон. А его обещаниям можно верить. Можно?
На кухне что-то жутко зашипело. Шатов замер, а потом сообразил, что это закипела кастрюля и попыталась залить огонь. Черт, ужина еще только не хватало!
Где там Вика? Долго она там будет просить лук?
Шатов уменьшил огонь и прошел по коридору.
Старая или новая?
Черт, черт, черт, черт. Сто тысяч чертей! Пальцы трясутся, во рту пересохло. Ведь именно сейчас Дракон… Именно сейчас?
Шатов сел в кресло и прикрыл глаза. Если Дракон сейчас собирается кого-нибудь убить, то… Почему именно убить? Дракон собирался убить ребенка только после того, как Шатов откажется выбрать. Или он собирался убить любого, если Шатов не выберет кого-то конкретного. Ребенка, например.
Как может ассоциироваться ребенок со словом старая или новая? Ребенок. Старая, новая… девочка? Он говорил о девочке…
Старая или новая девочка? Чушь, чушь и еще раз чушь. Что?
Улица? Нету здесь Старой и Новой улицы. Нету. А он где-то здесь. Он ведь не просто пугал, он был готов свою угрозу осуществить. Завтра прийти во двор он не мог бы, потому, что Шатов неизбежно сообщил бы о разговоре в милицию… Почему не сообщил уже?
Шатов протянул руку к телефону. Замер. Стоп. Старая и новая школа. Старая и новая школа! Их так называют, хотя новая школа построена уже более двадцати лет назад.
Новая школа и старая. Они расположены почти на одинаковом расстоянии от дома Шатова. Он выбрал новую. Что именно? Дракон ее сожжет? Взорвет?
Шатов вскочил с кресла.
Ждать он не будет. Может быть, уже сейчас Дракон возле школы. Это шанс.
Одеть туфли, куртку… Вика сказала, что вернется скоро, ключей не взяла. И черт с ней, с дверью и квартирой. Шатов, закрыл, не прихлопывая, дверь и побежал по ступенькам вниз. На пятом этаже остановился было, но задерживаться не стал. Некогда. Пока объяснит, пока соберутся.
Эти два опера в машине. Могут попытаться остановить. И хрен с ними.
Шатов побежал. Сзади, от стоянки, послышался автомобильный сигнал, потом крик. Хлопнула дверца, и завелся двигатель.
И черт с вами. Следуйте за мной, господа опера. Только вот тут вам не проехать, подумал Шатов, сворачивая налево, между домами. Здесь у нас не так давно врыли стоймя трубы, чтобы особо умные водители не развозили грязь. Кстати, о грязи.
Шатов поскользнулся и упал на колено. Твою мать!
Бегом.
Сзади поджимают опера. Как бы сгоряча не затеяли драку с Шатовым. Им пока объяснишь!
Трехэтажное здание школы стояло на отшибе. Окна темные, понятно, какие уроки в десять часов вечера.
Кусты по периметру, высокие, густые, все еще в листьях.
– Шатов, стой! – это сзади.
Это кричат опера. Ничего, догонят – объяснимся.
Шатов вбежал в школьный двор, взлетел по ступенькам на крыльцо.
Дверь, с жестью на месте стекол, гулко загремела под ударами кулаков. Спит там дежурный, что ли? У них вроде бы охранное агентство с недавних пор держит пост.
– Чего нужно? – недовольно спросил голос из-за двери.
– У тебя все из школы вышли?
– Тебе зачем?
– Не выпендривайся – все или нет?
– Все, – грохнул засов и на крыльцо вышел парень в черной форме с фонариком в руке.
Луч света уперся в лицо Шатова. Тот прикрылся рукой:
– Убери свет, козел!
– Чего? – охранник явно обиделся, но фонарик в сторону отвел.
– Кто-нибудь из взрослых – мужик лет сорока, к школе не подходил?
– Не слежу, – луч фонаря скользнул за плечо Шатова. – А это кто?
– Убери свет, дятел, – потребовал один из подбегавших оперов.
– Охренели совсем? – охранник попятился, нащупывая на поясе резиновую дубинку.
– Остынь, розыск, – опер вытащил удостоверение, – ты чего разбегался, Шатов?
– Нужно обыскать двор, – сказал Шатов.
– Что так?
– Мне звонил Дракон…
– Кто? – по тону вопроса Шатов понял, что опера не знают ничего.
Велено им было только следить за подъездом и пресекать всякие попытки Шатова выйти из-под контроля и наблюдения.
– Возле школы сейчас может произойти что-то…
– Что?
– Не знаю… – почти простонал Шатов. – Убийство.
– Остынь, приятель, – опер положил руку на плечо Шатову.
– Убийство, – Шатов отбросил руку. – Ребенка.
– И тебе об этом сообщили по телефону… – второй опер недобро усмехнулся.
– Вам что – трудно? Просто пройти по периметру, посмотреть.
– Нам нужно вернуться домой и сидеть там тихо, – сказал опер.
– Ублюдок, – вырвалось у Шатова, – ты же потом без звездочек останешься, если девчонку еще можно было спасти.
– Девчонку, значит… Тебе и об этом сообщили по телефону?
– И об этом. Пошли.
Опера переглянулись.
– Ладно, – решил старший, – ты возвращайся к машине, а я прогуляюсь с очень нервным гражданином. Сообщи там…
– Понял.
Шатов спустился по ступенькам крыльца.
– Слышь, – оперативник обернулся к охраннику, – одолжи фонарик. Верну после обхода.
– Держи, – охранник отдал фонарь и быстро захлопнул дверь. Щелкнул засов.
– Пошли, – сказал оперативник, – показывай, где убийство.
– Не знаю. Где-то в районе школы.
Темно. Времена, когда периметр школы освещался всю ночь, давно прошли. Ветер шумно треплет пожухлую листву на деревьях и кустах.
– Хорошо, хоть дождя нет, – проворчал милиционер.
Это хорошо, мысленно согласился Шатов. Хорошо. Сараи. И мусоросборник. Если Дракон все уже успел, то мог ли он засыпать тело мусором? Мог? Значит, нужно сейчас рыться здесь?
Оперативник быстро обвел сарай лучом света:
– Никого.
– А глубже?
– Мусор лежалый, его уже дня два никто не трогал. Или убийство произошло так давно?
Иронизирует опер. А что ему? Он не был сегодня ночью в спорткомплексе. У него на глазах никто никому не отрезал голову. Он видит только взрослого мужика, испуганного до неприличия и бормочущего что-то об убийстве. Как еще он может реагировать?
Старую разгромленную оранжерею они также прошли быстро – пусто.
– Ну, где еще?
– Не знаю, – Шатов прислушался к своим ощущениям.
Ничего. Только нервно стучит сердце.
– Тогда – по домам.
– Стой, – Шатов поднял руку. – Спортгородок.
– Чего?
– Спортгородок, – повторил Шатов, – за школой.
– Ну, давай, – неохотно согласился оперативник, – последняя попытка.
– Не последняя, – взорвался Шатов, – не последняя, а очередная. Нужно будет – станешь здесь все носом рыть, в каждый люк канализации заглянешь!
– Какие мы резкие! Сейчас все брошу и буду выполнять твои указания, блин.
– Слышь, опер, я тебя прошу, как человека прошу – помоги. Тебе потом все объяснят. Если ничего не найдем – я первый свечку в церкви поставлю. Слышишь? Нужно искать.
– Искать, – милиционер выдохнул и почесал в затылке, – давай искать.
Спортивная площадка была не слишком большая и не так чтобы обильно заставлена брусьями, лестницами и перекладинами.
– Пусто, – констатировал оперативник, через десять минут осмотра площадки. – Теперь можно сваливать отсюда?
Шатов еще раз огляделся.
Где еще? Где еще он мог… Или все-таки Шатов ошибся? И вся эта паника напрасна. Старая, новая… Все это притянуто за уши. Шатову так примерещилось, очень захотелось, чтобы… Захотелось? Шатов вздрогнул. Просто он ждет только самого страшного. Самого страшного.
Ты сам себе сотрешь, сказал Дракон. Вот ты уже и теряешь ощущение реальности, сказал себе Шатов. Тебе показалось, и ты решил, что так оно и есть. Дракону вовсе не нужно будет тебя запугивать, Шатов. Ты сам доведешь себя до безумия. Сам сломаешь свою психику.
Ты забыл, как этим летом ты бросался по любому намеку Арсения Ильича, и как легко у него получалось тобой манипулировать. Ты ничему не научился с тех пор, Шатов. Ты снова мечешься, снова потерял опору…
Ведь если остановиться, то…
Дракон сказал – старая или новая. И упомянул ребенка, девочку. Шатов решил, что это новая школа. Потом, обойдя школу, он вспомнил, что последняя встреча с Драконом у него состоялась в спорткомплексе. И они обыскали спортплощадку. Безрезультатно. Что-то еще Шатов упустил из виду. Что-то еще…
Они только стадо потенциальной добычи, сказал Дракон. И только он решит, когда настанет момент умирать. Так он, кажется, сказал? Или…
Мишени. Стадо потенциальной добычи, сказал Дракон. И добавил – мишени. Мишени.
Шатов резко обернулся.
Трансформаторная будка возле стадиона. Ее задняя стенка выходит как раз на спортплощадку и на ней уже очень давно нарисованы круглые мишени. В них собирались метать мячики.
Новая школа. Спортплощадка. Мишени.
– Туда, – махнул рукой Шатов и побежал.
– Куда? – на ходу спросил милиционер.
– К трансформаторной будке… Туда.
Возле самой стены Шатов замедлил шаг. Потом остановился. Кусты. Высокие жесткие стебли какой-то травы ржаво хрустнули под ногами.
– Посвети, – тихо сказал Шатов.
Желтый круг стек по стене, по выцвевшей краске мишеней, по коричневым хлопающим в ладоши листьям. Замер.
– Твою мать… – пробормотал оперативник.
Шатов сел на землю:
– Вызывай своих, я покараулю.
Так может лежать только мертвый. Тело небрежно брошено и как будто смято. Как потерянная игрушка.
Как мертвая девочка, одернул себя Шатов. Она не игрушка, что бы там ни говорил Дракон. Она просто девочка, которую убил безумец. В горле запершило.
Спокойно. Сейчас придут официальные лица со своими неизбежными вопросами. Сейчас может прийти мать этой девочки. Хорошо, что он не видит ее лица.
– Женя!
Шатов оглянулся на голос.
– Вика… Я опоздал. Все правильно понял, но опоздал.
Вика остановилась возле Шатова, словно невзначай коснулась его щеки. Шатов мотнул головой, отгоняя прикосновение, как муху.
Вика подошла к телудевочки, присела.
– Я опоздал, – повторил Шатов. – Мог успеть, но опоздал.
– Ты не мог успеть, Женя, кровь уже запеклась. Когда вы разговаривали по телефону, она уже была мертва.
– Что? – Шатов медленно встал.
– Она уже была мертва на момент вашего разговора. Эксперты скажут точнее, но я практически уверена.
– Уже была…
Вика осторожно коснулась головы убитой.
– Что там?
– Маленькая рана на шее сзади. Как будто укол, и крови почти нет.
– Безболезненно, – пробормотал Шатов. – Дракон говорил, что это безболезненный удар.
Вика выпрямилась:
– Я пойду домой, а ты дождись милицию. Тебя не поволокут для допросов, все перенесут на завтра.
– Ты гарантируешь?
– Я гарантирую, – твердо сказала Вика.
– И на том спасибо.
– Держись.
Держаться. За что? За себя? За свой страх? Или за свой инстинкт самосохранения?
Держаться.
Дракон сжульничал.
– Дракон сжульничал, – сказал Шатов вслух.
Есть такой карточный фокус, когда зрителю вроде бы предоставляется выбор, но всякий раз фокусник выбор делает сам.
– Вам нравится черная масть или красная? Красная? Тогда у нас остается черная. Нравится трефа или пика? Трефа? Замечательно. Трефовые картинки или цифры?
И так до тех пор, пока зритель не назовет вслух карту, которую фокусник уже давно держит в руке. Он бы выбрал старую? Ну и что, тогда считалось бы, что…
Зазвонил мобильный телефон в кармане.
– Да, – как можно спокойнее сказал Шатов.
– Вы не напомните, – почти ласковым голосом произнес Дракон, – мы с вами выбрали старую или новую?
– Новую, – сказал Шатов.
– Ну, тогда вы можете…
– Уже нет, – оборвал Дракона Шатов.
– Что значит – уже?
– Это значит, что я уже нахожусь возле стадиона за трансформаторной будкой. И я уже нашел тело. И я знаю, что ты мне солгал, урод. Ты мне соврал. И что бы я ни выбрал – все равно эта девочка уже была мертва. Если бы я сказал "старая", ты просто сообщил бы мне, что остается все равно новая. Так? А если бы я отказался выбирать, так и в этом случае оказалось бы, что девочка эта несчастная из моего двора. Ведь так? Не молчи, шуллер! Или ты снова начнешь плести мне о доблести, чести, охотниках и добыче? Я не слышу, жулик! Что ты замолчал?
– Я… – Шатов впервые услышал в голосе Дракона неуверенность, граничащую со страхом. – Я не должен перед тобой отчитываться, Шатов. Это…
– Что это? Это твоя игра? Ты собираешься играть по таким правилам? Тогда мне нет смысла участвовать в ней. И так и так кто-то умрет. Тогда пусть это происходит без моего участия. Без. Моего. Участия.
– Не смей на меня повышать голос!
– Что? – Шатов даже растерялся, услышав нотки истерики. – У нас эмоции?
Шатов постарался сказать это голосом Бочкарева. Эмоции – отлично!
– Мы нервничаем? Нас поймали за руку?
– Никто меня не ловил…
– Серьезно? Неуловимый грозный охотник передергивает, – сухо сказал Шатов. – как последний мелкий жулик. И знаешь почему? Потому, что он элементарно струсил. Конечно, если бы вдруг я взял и позвонил в милицию, а она приехала оперативно, то перекрыла бы выезд из моего микрорайона. Я ведь очень неудобно живу, для беглецов. Одна дорога. И тебе стало страшно! И ты решил подстраховаться, убить, а потом позвонить издалека, покуражиться… Какой молодец! Герой… И ты после этого хочешь продолжать игру? Ты после этого собираешься стереть меня? Это ты исчезаешь, растворяешься в тумане. Ты, а не я… И это ты подохнешь от страха, а не я. Ты, безымянная тварь.
– Я…
– Да, именно ты.
С минуту Шатов слышал только тяжелое дыхание в трубке. Дракон получил удар. Получил и теперь пытается удержаться на ногах. Мелочь, потенциальная добыча вдруг ударила в очень болезненное место…
– Ты хочешь настоящей игры? И тебе кажется, что ты смог меня унизить, – сказал, наконец, Дракон. – Ты заблуждаешься, Шатов. Ты хочешь честной игры…
– Я не хочу честной игры, потому, что ты не можешь играть честно, – Шатов почувствовав слабину, продолжал жать, но голос Дракона окреп.
– Ладно. Ты…
– Я думаю, что ты выбираешь свои жертвы среди самых слабых и беспомощных.
– Я выбираю свои жертвы как хочу.
– Но хочешь ты убить слабого.
– А кто по-твоему сильный? Ты? Твои приятели опера из славной группы майора Сергиевского? Таранов твой сильный? Или покойный старший лейтенант Рыжов, которого вы очень интеллектуально прозвали Рыжим? Беднягу будут хоронить завтра в закрытом гробу. Тебя уже пригласили на панихиду? Ты собрался вместе с ними уничтожить меня? Молодец. Тогда передай остальным, самому Сергиевскому, Климову, Балазанову, Пирогу и конечно несокрушимому Гремлину, что у них есть время до послезавтра. Либо они уходят из группы самостоятельно, либо…
– Либо что?
– Либо на них распространяется твое проклятие. На них и их близких. Понятно?
– А не слишком ли мы…
– Не слишком. И всякий, кто попытается помочь тебе, будет наказан.
– А всякий, кто будет помогать тебе – обезглавлен? – Шатов сказал это сознательно, словно плеснул в костер бензина. – И руки ему отрежут. Сильные руки спортсмена… Так?
Дракон выругался. Невозмутимый и холодный Дракон выматерился самым вульгарным образом.
– У нас снова приступ нервной болезни? – осведомился Шатов.
– Я все сказал, – дрожащим от ярости голосом произнес Дракон.
– Я все услышал, – спокойно ответил Шатов. Я услышал даже то, чего ты не хотел говорить.
– Все передай ментам, – повторил Дракон.
– Я передам. А ты запомни, что рано или поздно ты подохнешь. Не потому, что тебя кто-то убьет в честном поединке. Ты захлебнешься своим страхом. Ты трус и только потому – убийца. И даже сегодня ночью ты не убил меня только потому, что испугался.
– Тебя? – быстро переспросил Дракон. Слишком быстро.
– Нет, не меня. Что-то есть такое, чего ты боишься даже больше чем меня, боишься сильнее, чем достойного противника…
– И что же это?
– Я пока не знаю. К сожалению – не знаю. Но я найду это. И тогда ты подохнешь. Я клянусь, что найду этот ужас трусливых драконов. Я найду. Найду.