- Райский уголок! Как только Журдены до вас доберутся, свяжитесь с Колансоном, полицейским из консульства. Или ваши хижины вполне могут остаться без крыш - их снесут вертолеты наших суровых парней…
Грациелла Доре снова заговорила холодным и нейтральным тоном, как и положено управляющей роскошным отелем.
- Я подумаю, лейтенант.
11 ч. 11 мин.
- Что скажешь, дорогуша?
Кристос только что положил трубку и теперь с нетерпением ждет заключения Имельды, которая слушала весь разговор по громкой связи.
- Миленько…
Младший лейтенант в недоумении таращит глаза:
- Ты о чем?
- О "Голубой лагуне"! Хижины на сваях, букет антуриумов - все это очень миленько. Свозил бы ты меня…
- На Маврикий?
Кристос пристраивается на краю стола, за которым сидит негритянка.
- По-моему, это место для юных влюбленных парочек…
Имельда хватает ластик и запускает им в Кристоса, тот со смехом пригибается.
- И без выводка!
Пока Имельда ищет другой снаряд, Кристос любуется ее эбеновым телом в широком вырезе платья. Он знает способ умилостивить свою чернокожую мисс Марпл.
- А как насчет дела Бельона, красавица моя? Ты нашла кончик нитки, за который надо потянуть, чтобы распутать все эти узлы?
Имельда прекращает обстрел и начинает рассуждать вслух.
- Не знаю, мне надо во всем этом разобраться. Журдены, Арман Зюттор, те, кто работал в баре десять лет назад, и те, кто сегодня работает в "Аламанде", отношения между Марсьялем Бельоном и его бывшей женой, и с его новой женой, и с Алексом, и с Софой…
Воспользовавшись тем, что Имельда увлеклась рассуждениями, Кристос тянется к ней. Ему нестерпимо хочется расстегнуть одну-две пуговицы на ее платье, просто чтобы порадовать глаз. Негритянка, полностью поглощенная своими соображениями, ничего не замечает.
- Все это как-то связано одно с другим, - продолжает она. - Насилие не вырастает на пустом месте, для него всегда есть подготовленная почва.
Младший лейтенант наклоняется и дует ей в шею.
- А удобрений здесь более чем достаточно. Несправедливо распределенные деньги. Общая безработица. И даже расизм, если копнуть поглубже.
- Вот уж чего нет, того нет. Тут вы ошибаетесь! Насилие на острове порождено совсем не этим.
Кристос отвечает ей машинально, почти уткнувшись лицом в грудь любовницы. Ему хочется добавить секс к длинному списку мотивов, побуждающих островитян убивать ближних.
- Ну так что же, красавица моя?
- Не знаю… Я каждый день просматриваю раздел происшествий в газете. Преступления на каждом шагу, куда ни глянь - брошенные дети, избитые жены, соседи, которые режут друг друга… Но истоки всего этого надо искать в другом месте… они скрыты…
Имельда продолжает рассуждать, она на мгновение вспоминает отцов своих детей. Обычная история, всегда одно и то же. Безделье. Нищета. Пьянство. Злоба. Пока островитянки получают и тратят детское пособие, отцы и свекры постепенно утрачивают всякое достоинство.
Она почти шепчет, словно открывает тайну:
- …в каждом человеке.
Кристос ее не слышит. Он тянется к ней уже обеими руками, его пальцы нацеливаются на верхнюю пуговицу у выреза, но тут его зад соскальзывает со стола, и ему удается сохранить равновесие, лишь ухватившись правой рукой за плечо Имельды, а левой - за ее грудь.
Имельда отшатывается.
- Убери лапы, распутник. Я и так уже здесь засиделась. Меня дети ждут, надо карри готовить…
11 ч. 23 мин.
Имельда оставила машину рядом с почтой, за поворотом на бульвар Ролана Гарроса, метрах в пятидесяти от полицейского участка. Она идет к стоянке, на ходу пересчитывая монетки в кошельке. Один старый креол почти каждый день ставит здесь свой грузовичок и торгует клубнями чайота по невероятно низким ценам. Туристы на это больше одного раза не попадаются… Как правило, чайот они ненавидят настолько же, насколько реюньонцы его обожают.
Имельда переходит улицу.
Прямо перед почтой стоят три машины. Грузовичок фермера. Синяя "Пикассо". И внедорожник "шевроле каптива". Черный.
Имельда не может оторвать взгляда от внедорожника: машины такого размера на острове редкость, а еще большая редкость - такие, как этот, с его двойным глушителем и хромированным кенгурятником, защищающим передний буфер, фары и капот.
Имельда дрожащей рукой закрывает сумку. В это невозможно поверить, однако ее зрительная память не позволяет ей усомниться.
Она уже видела этот автомобиль! И часа не прошло, как она видела его на фотографии в папке с делом Бельона, лежавшей на столе капитана Пюрви.
Она инстинктивно делает шаг в сторону, пытаясь спрятаться за стволом огненного дерева, укрывшего своей тенью улицу до самого угла. Торговец чайотом удивленно смотрит на нее из-под полей шляпы, беззубая улыбка застыла на его лице. Неумеренное чтение детективных романов приучило Имельду к тому, что в совпадения верить нельзя… Ей приходится признать очевидное.
Машина, которую она видит перед собой, машина, стоящая сейчас в двух шагах от полицейского участка, три дня назад была припаркована на стоянке отеля "Аламанда". Точнее, в пятницу, во второй половине дня, именно тогда, когда исчезло тело Лианы Бельон и когда был убит Роден.
32
Песчаная равнина
11 ч. 24 мин.
- Надо идти дальше, маленькая моя.
Марсьяль, сощурившись, всматривается в горизонт. Повсюду, насколько хватает глаз, перед ним лежит лунный пейзаж, пепельный океан, усеянный островками лавы огненного цвета и базальтовыми глыбами, напоминающими окаменевших чудовищ. Он точно рассчитал расстояние по карте. Даже если срезать напрямик, двигаться самой короткой дорогой, переход через Песчаную равнину - это два километра пути. Два километра по открытой местности, где нет ни одного дерева.
Пепел проминается у них под ногами, они оставляют за собой следы. Ветер поднимает недостаточно пыли для того, чтобы засыпать эти следы, зато его силы хватает на то, чтобы забивать ею ноздри, глаза, все отверстия. Они идут, плотно сжав губы.
Марсьяль смотрит на дорогу, которая вьется перед ними посреди равнины. Красный шлак скапливается на насыпи, покрывает асфальт, отчего дорога напоминает гигантский лист ржавого железа.
Им надо пересечь равнину. Потом идти дальше. Вперед.
- Слишком жарко, папа…
Софа не двигается с места. Она кашляет. И дальше идти отказывается. Марсьяль понимает, что дочка не капризничает, это безумие - заставлять малышку двигаться по пустыне.
- Надо идти дальше, Софа. Надо…
Дальше? До каких пор идти?
Черная земля перед ними словно выжжена лесным пожаром, все деревья до одного вырваны с корнями, обуглены, малейшие неровности сглажены, выветрены. Словно разгневанный Бог хотел быть уверен в том, что ни одно существо никогда не сможет жить на этой равнине. И даже пройти по ней не сможет, а значит, не осквернит тишины. Софа вопит, бросая вызов небу:
- Папа, я больше не могу дышать!
- Я тебя понесу, солнышко. Я понесу тебя на спине. Мы должны дойти… Как только доберемся до деревьев - считай, что мы спасены…
- Нет здесь никаких деревьев!
Слева и выше них стоянка у ущелья Белькомб. Красная дорога заканчивается там, у края кратера, а прямо за ней тянется впадина больше трехсот метров длиной, посреди которой пылает кратер Доломье. Они уже полчаса идут по равнине, за это время на стоянку приземлились три вертолета. И еще один рассекает небо вдали, над вулканом Питон-де-Неж.
По лицу Марсьяля, скрытому козырьком низко надвинутой бейсболки с надписью "974", катятся крупные капли пота. Над ущельем Белькомб в солнечных лучах сверкают десятки звездочек.
Дверцы со стеклами? Бинокли? Оптические прицелы?
Марсьяль протягивает руки к дочери.
- Софа, если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше. Ты помнишь? Мы должны дойти до места встречи.
11 ч. 26 мин.
Полковник Ларош выпускает из рук бинокль, оставляет его висеть на шее. Марсьяль Бельон и его дочь видны невооруженным глазом. Полковник поворачивается к майору Андрие, командующему подразделением из шестнадцати снайперов, ожидающих его приказов на стоянке у ущелья Белькомб. Тех туристов, которые уже успели подняться, разместили подальше, позади вертолетов, у горного приюта с комнатой для отдыха, закусочной и туалетом. Новые туристы не прибывают, дорогу перекрыли у Бург-Мюра. Андрие направляет свою снайперскую винтовку в сторону Песчаной равнины.
- Бельон, похоже, без оружия. С этого расстояния я могу его уложить, не зацепив девочку. Все закончится раньше, чем он что-то поймет.
Ларош задумчиво смотрит на крохотный вулкан Формика Лео. Переводясь с одного места на другое, он трижды объехал вокруг света, но этот остров нисколько не походил ни на что виденное раньше. Серая пыль, каньоны, обломки породы - все это напоминает пейзаж из вестерна или, хуже того, из постапокалиптического триллера. Ларош поочередно оглядывает каждого из шестнадцати жандармов, вцепившихся в оружие. Теперь самое трудное - не поймать Марсьяля Бельона, а избежать оплошности.
- Спокойно, Андрие. Малышка - не заложница Бельона, это его дочь. Если мы застрелим отца у нее на глазах, это может привести к серьезному расстройству психики… Не говоря уж о шальной пуле. Нас здесь несколько десятков, Бельон один на пустой и открытой площадке в пять квадратных километров. Нам достаточно их окружить, чтобы взять живыми.
11 ч. 29 мин.
"Если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше", - сказал мне папа.
Если ты хочешь увидеть маму, надо идти дальше!
Это неправда. Папа просто-напросто врун!
Я не могу идти дальше. Мне слишком жарко, у меня больше нет сил, я останавливаюсь и ору:
- Папа, я тебе уже не верю, папа. Ты врешь! Ты все время врешь. Мама умерла, ты убил ее, как убил бабушку с голубыми волосами. И что ты теперь сделаешь? И меня тоже убьешь, потому что я уже не могу двигаться?
Папа протягивает ко мне руки, как будто хочет меня поднять.
Но я не поддамся.
Я сажусь, сбрасываю сандалии и ставлю босые ноги на черный песок. И руки на него кладу.
Как жжется! Мне кажется, сейчас у меня кожа расплавится до самых костей. Ну и пусть. Черные песчинки жалят кожу, будто подо мной тысячи муравьев. Я не шевелюсь. Я жду, чтобы они меня закусали. На это надо всего несколько секунд.
Лучше мне умереть…
Лучше мне…
Сама не заметила, как взлетела.
И оказалась у папы на спине.
Я пинаю его ногами, но он не обращает на это внимания. Папа наклоняется, подбирает мои сандалии. Он идет большими шагами, почти подпрыгивает, словно космонавт на Луне.
И говорит, тяжело дыша:
- Ты должна мне верить, Софа. Я никого не убивал, клянусь тебе.
- Тогда почему же они за тобой гонятся?
В небе пролетают еще два вертолета.
Со всех сторон на нас надвигаются черные тени, окружают нас. Как будто камни оживают.
Папа совсем спятил с этой своей встречей. Мы пропали. Жандармы ни за что нас не пропустят.
- Папа, не сжимай меня так, мне больно.
- Надо двигаться быстрее, Софа, посмотри, они уже совсем рядом…
Я не отвечаю, молча луплю его ногами по животу. Я хочу сделать ему как можно больнее.
11 ч. 33 мин.
Ноги Марсьяля вязнут в пепле, словно в сыром песке. Он взмок от пота. Софа слишком тяжелая и все время вертится, он не сможет долго ее тащить. Для того чтобы у них остался хотя бы крохотный шанс, он должен любой ценой убедить ее, что ему можно доверять, уговорить идти рядом.
Выиграть время.
- Софа, послушай меня, если жандармы нас остановят, ты больше никогда не увидишь маму. Никогда.
Вместо ответа Софа колотит его ногами.
- Врун! Врун!
Марсьяль смотрит на горизонт, где толпятся темные мундиры. Выбора у него нет. Он осторожно спускает на песок девочку, которая не перестает брыкаться, садится на корточки и заглядывает ей в глаза. Он знает, что не имеет права на ошибку.
И все же он блефует. У него на руках ничего нет, ни одной старшей карты, ни хотя бы одной пары.
Играю на последние!
- Послушай меня, Софа. Слушай внимательно. Мама не умерла. Нам надо перевалить через вулкан и спуститься с другой стороны, там она тебя ждет. Слышишь, Софа, она ждет тебя. Живая!
Софа стоит неподвижно. Недоверчиво смотрит на него.
Снова пролетают вертолеты, на этот раз три.
Равнина уменьшается, камни двигаются к ним, отрезая все пути.
- Она жива, Софа, клянусь тебе, - повторяет Марсьяль и молится про себя, чтобы это оказалось правдой.
33
Пекло
11 ч. 34 мин.
Базальтовый грот над Индийским океаном. Волна неутомимо бьется о черные скалы, словно океан упорно старается снова завоевать те несколько метров суши, которые вулкан крадет при каждом извержении. Иногда волны поднимаются выше, и тогда дерзкие брызги пены залетают внутрь вулканической пещеры, но испаряются, едва коснувшись камня.
Вечная битва огня и воды.
Сауна Данаид.
Лиана здесь умрет.
У Лианы руки связаны за спиной, ноги скручены стальным кабелем. В таком положении она и очнулась в этом гроте над Индийским океаном. Все, что она может, - доползти до входа в пещеру, встать на колени и увидеть бескрайний океан. Броситься в воду означало бы покончить жизнь самоубийством, волны за несколько секунд разобьют ее о скалы.
Это положило бы конец ее мучениям.
Но она должна держаться.
Ради Софы.
Лиана, с тех пор как пришла в себя, не перестает рассуждать. Скорее всего, она где-то на восточном побережье, между Сент-Роз и Сен-Филиппом, в одной из расселин, образованных вулканической лавой и доступных только со стороны океана, - стекая к воде, лава перекрыла прибрежную дорогу. Последнее извержение было в декабре 2010 года. Ни один географ не тратит время на то, чтобы наносить на карту столь недолговечный рельеф.
Лиана может сколько угодно кричать и вопить - никто ее не услышит. Несмолкающий грохот волн перекрывает все прочие звуки. Она все же попробовала, звала несколько часов подряд. У нее больше нет сил. В груди словно камин пылает, пары сернистого ангидрида с каждым вдохом разъедают гортань.
Сколько здесь может быть градусов? Пятьдесят? Еще больше? Она обливается обжигающим потом, несмотря на то что старается двигаться как можно меньше. Она пытается сохранить ясность ума. Задавать себе правильные вопросы.
На самом деле она задается одним-единственным вопросом.
Где Софа?
Она с Марсьялем? Он один с ней?
Софа в опасности. Лиана десятки раз, сотню раз прокрутила в голове ленту последних событий. Теперь ей все понятно. Ее жизнь не имеет значения. Уже не имеет значения. Ее смерть - лишь предлог. Ее тело - лишь приманка, кусок протухшей плоти, гниющей в западне.
На самом деле охотятся за Софой.
Лиана не боится умереть, но ей мучительно думать о том, что она подохнет здесь, бессильная. Она должна держаться, пока остается хотя бы самая крохотная надежда.
Где Софа?
Она выжила в эти несколько часов только потому, что хочет узнать ответ. Она вытянулась на раскаленных камнях и принялась ногами подталкивать в сторону океана самые рыхлые камни. Один за другим, сантиметр за сантиметром, прорывая канавку и медленно расширяя ее. Потом проделала то же самое еще раз, совсем рядом, и так до тех пор, пока в скале не образовался десяток впадин.
И стала ждать.
Когда волны взметнулись выше, наполнив пещеру водяной пылью, вода тотчас превратилась в горячий пар, и все же несколько капель остались в выемках, образовав теплые лужицы глубиной в несколько миллиметров. Лиана уткнулась в воду лицом, глазами, ноздрями, ртом, жадно впитывая и втягивая ее, пока она не испарилась. Лиана проделала это еще раз, еще десять, еще сто раз, надеясь, что теперь ее кожа не растрескается, словно пережженная глина.
Напрасно старалась. Она быстро поняла, что этого недостаточно. Собранная вода слишком быстро уходила через тысячи мелких трещин в камне. С таким же успехом можно пытаться загасить пылающий костер при помощи шприца. Несколько жалких лужиц дадут ей возможность протянуть всего на несколько часов дольше.
Лиана села, чтобы подумать, поискать другое решение, пока окончательно не лишилась рассудка.
Где Софа?
Зубами и связанными за спиной руками Лиана разорвала на себе одежду - широкую юбку, белую хлопчатобумажную блузку, лифчик. Ей пришлось долго крутиться, и ее шелковые трусики в клочья изодрались о камень. Она осталась голой, если не считать нескольких прилипших к коже лоскутков ткани, как прилипает обертка к леденцу, который слишком долго таскали в кармане.
Лиана подползла ко входу в грот. Ненадолго замерла, подставив нагое тело морскому ветру, потом затолкала лохмотья одежды в базальтовые плошки. Лоскуты постепенно впитали воду, не успевшую уйти в камень, и еще несколько мгновений оставались влажными и липкими. Лиана тут же стала прикладывать их к векам, между грудями, к лобку, выжимая, словно губку, до тех пор, пока тряпки не высохли и не затвердели.
Она начала все сначала. Бесконечно механически повторяла одни и те же движения. Потом стала добавлять к ним другие. Чтобы не сойти с ума.
Ей удалось, изгибаясь, отломить зубец, что-то вроде куска сталагмита. Она быстро отказалась от попыток перерезать свои стальные путы при помощи этого каменного орудия, вместо этого она принялась тереть его о скалу, стараясь заточить. Лиана прикинула, что острие длиной меньше десяти сантиметров поместится у нее в руке и останется незаметным.
Оружие…
Если ее когда-нибудь развяжут, может быть, она сумеет им воспользоваться. Она заставляет себя в это поверить, чтобы не помешаться.
Где Софа?
Лиана осознает, что поступала неправильно, что все ее усилия лишь приблизят агонию. Глупо было надеяться на это ничтожное оружие, к тому же она, пока его затачивала, ободрала запястья, и теперь они сильно кровоточат. И раздеваться тоже не надо было. Оттого, что она отчаянно извивается, прижимая тряпки к своему истерзанному телу, лоскутки с каждым разом становятся меньше. Теперь любое соприкосновение ничем не защищенной кожи с камнем оборачивается пыткой.
Она обгорела.
Ее ступни обожжены так, словно к ним прикладывали пылающие угли. Пот, стекая по телу, оставляет за собой жгучий след. Влагалище припекает изнутри.
А до того, как она разделась, хуже было или лучше? Она уже не помнит.
И все же она должна продержаться.
Добиться ответа.
Она должна снова увидеть Софу.
Живой.