Один креол из бригады Сен-Бенуа как-то сказал, что Кристос напоминает ему Люсьена Кордье, в "Безупречной репутации" его играл Филипп Нуаре. Сначала Кристос обозлился. А потом стал думать. Надо смотреть глубже… Нуаре скучает в своей африканской деревне, цинично наблюдает за жизнью в тропиках. Убивает всех мудаков… У него, Кристоса, все совсем наоборот. Он здесь счастлив, как младенец, как кошка, как румяный плод, висящий достаточно высоко для того, чтобы его слопали. Парень из Сен-Бенуа, наверное, сказал так, потому что завидовал, у них там, на побережье, в год выпадает до шести метров осадков в виде дождя. Мировой рекорд! А здесь, в Зорейленде, - ни капли!
Он спокойно досидит до пенсии в этом маленьком раю, принадлежащем всем, а значит, отчасти и ему, на этом острове, который до XVII века был необитаемым. Никаких туземцев! Никто не может предъявить права на родную землю, потому что жил здесь раньше других; все мужчины и все женщины - в одной лодке, стоящей на якоре посреди Индийского океана.
Сложная иерархия - это само собой. Как на переполненном пассажирском судне… И зависть есть. Иногда мятежи.
Но никакого расизма!
Все в одной лодке, как…
Вот тут он и увидел через свои темные очки двух бегущих к нему мальчишек. Они размахивали руками как ненормальные. Да что это с ними?
Кристос сдвинул очки.
Черт!
Тот, что бежит впереди, мелкий, в майке, которая ему сильно велика, выглядит так, будто встретился с привидением. А второй орет во все горло:
- Это Роден! Это Роден!
Жан-Жак вскочил со стула.
- Роден? Что - Роден?
12 ч. 08 мин.
Кристос, задыхаясь, бежит по молу. Оба мальчишки мчатся в нескольких метрах впереди него. Жан-Жак пыхтит сзади. Рене кое-как идет, вернее сказать, ковыляет.
- Вот, это здесь!
Мол никак не кончается.
Это Роден.
Если бы не тридцатилетний опыт работы в бригаде Сен-Жиля, он бы не смог расшифровать это сообщение. В старой колониальной книге с картинками Кристос вычитал, что "креол по природе своей созерцатель". Роден - иллюстрация к этой книге. Роден с незапамятных времен целыми днями смотрел на горизонт со своего черного камня в конце мола, повернувшись спиной к острову, к порту, к барам, к ночным клубам, к автомобильной стоянке. И больше ничего не делал. Если все креолы - философы, то Родена можно считать Диогеном.
Роден здесь… Он лежит на камнях пятью метрами ниже.
Если наклониться, можно увидеть его труп.
Кристос переводит дух и говорит себе, что придется спуститься, взглянуть на него. А вдруг креол только ранен…
Но надежды на это мало.
Мальчишки так на него таращатся, как будто перед ними Горацио Кейн собственной персоной. Он их не разочарует…
Кристос ступает на скользкие камни, о которые волны должны разбиваться, не достигая бетонного мола. Он продвигается медленно. Камни обросли осклизкими водорослями, в лакированных ботинках идти трудно, нога то и дело срывается. Горацио не подготовился. Если бы он знал заранее…
- Ну что, Кристос? - тупо спрашивает сверху Рене.
О чем он? Минутку… На что он надеется? Что Кристос сейчас воскресит Родена, просто-напросто коснувшись его рукой?
Кристос кричит, чтобы отогнать красных крабов. Тем хуже для наименее проворных из этих мерзких ракообразных некрофагов, их панцири хрустят под его подошвами, словно опавшие листья.
Труп лежит на животе, ногами к океану.
Он точно мертв, но никаких ран не видно…
Кристос понял. Он сглатывает. Придется перевернуть тело, чтобы разобраться. Роден всегда отлично сохранял равновесие, он словно врастал в бетон, как мидия лепится к садку. Он не упал бы, если бы его не толкнули…
Он слышит, как там, наверху, плачет Жан-Жак. Роден был недостижимым идеалом. Квинтэссенцией креольской мудрости.
Кристос старается дальше не думать и хватает труп за пояс джинсов. Тело до странности легкое, оно, можно сказать, с готовностью переворачивается, подставляя солнцу обглоданное крабами лицо.
Черт!
Кристос с трудом удерживается на ногах, вцепившись пальцами в подобие мягкого коралла, скрепляющее между собой каменные глыбы.
Только этого недоставало!
У Родена в сердце воткнут нож…
Младший лейтенант соединяет одно с другим. Да тут и самый тупой из жандармов увидел бы связь. Нож прочный, чистый. Наружу торчит только светлая рукоятка, выточенная из рога животного, какие здесь не пасутся. Кристос наклоняется. Там даже гравировка есть, чтобы уж точно расставить все по местам, на случай, если бы Родена нашел самый безмозглый полицейский.
Maisons du Monde.
Товары этой фирмы продаются по всей планете… но на острове нет ни одного их магазина.
Кристос старается рассуждать как можно быстрее.
Зачем было убивать Родена?
Он поднимает голову к молу. Жан-Жак плачет на груди у Рене. Мальчишка постарше держит за руку малыша, а тот держит мяч.
Зачем было убивать Родена?
Не для того, чтобы обокрасть. У Родена никогда ничего не было при себе, у него вообще ничего не было, даже крыши над головой. Кристос обернулся, посмотрел в сторону канала. У него зародилось предположение - бредовое, но правдоподобное.
А что, если Роден повернул голову, раз в жизни, один-единственный раз? Какой-то шум за спиной, кто-то позвал на помощь. Чуть повернул голову, и всего-то на мгновение.
Ничтожное мгновение в сравнении с целой жизнью, проведенной в созерцании.
А что, если Роден стал жертвой предельного невезения, жестокой шутки из тех, какими порой забавляется жизнь?
Повернуть голову всего один раз… но в самый неподходящий момент.
10
ITC Tropicar
16 ч. 01 мин.
Марсьяль в нерешительности. Ему бы надо поторопиться, подняться в номер, сложить вещи в чемодан. Скоро явятся полицейские, теперь в этом нет ни малейшего сомнения. Ему бы надо крикнуть Софе, чтобы вылезала из бассейна, и сваливать отсюда. Опередить. Хоть ненамного.
Софа развлекается. Впервые с тех пор, как она живет в этой гостинице, ей есть с кем поиграть. Она прыгает в воду со своими нарукавниками. Другие дети толпятся вокруг нее, словно придворные вокруг королевы. Софа смеется. Загорелый, как ириска, малыш с длинными светлыми волосами что-то шепчет ей на ухо. Софа брызжет на него водой и хохочет.
У Марсьяля сжимается сердце.
Некогда умиляться. Надо пошевеливаться! Вытащить Софу из бассейна. И бежать…
Нельзя все загубить. Только не теперь…
16 ч. 03 мин.
Полицейский пикап катит по улице Генерала де Голля, мчится вниз по склону, давит листья и сиреневые вьюнки. Морес вжимает в пол педаль акселератора. Едущие навстречу машины жмутся к обочине. На этот раз Айя позабыла о какой бы то ни было дипломатии и, с наслаждением пожертвовав безмятежным покоем курорта и "Аламанды", организовала срочное задержание Марсьяля Бельона. Кроме пикапа, который на бешеной скорости несется к отелю, туда же едут еще четыре машины, больше двадцати полицейских, - капитан Пюрви позвала коллег из Сен-Поля и Сен-Ле. Цель операции - отрезать Сен-Жиль от остального мира. Перекрыть все выходы на случай, если задержание пойдет как-нибудь не так.
Кто может предсказать, как поведет себя Бельон?
Айя, сидящая на пассажирском сиденье, не обращая внимания на тряску, в последний раз перечитывает отчет экспертов из Сен-Дени. Результаты анализов подтверждают, что пробы, взятые Кристосом с постели, кровати и ковра, - это действительно кровь Лианы Бельон. Образцы сравнили с данными, полученными из лаборатории Кефер в метрополии, муниципалитета Дей-ла-Барр, департамент Валь-д’Уаз, той лаборатории, где у Лианы Бельон брали кровь для анализов. Но всё решили полученные пятнадцать минут назад результаты исследования ножа, который был воткнут в грудь Родена. Кроме крови креола на его лезвии были следы другой крови, более давние. Крови Лианы Бельон!
Одно оружие. Две жертвы.
Один преступник.
И чтобы совсем уже никаких сомнений не оставалось, на рукоятке ножа были четкие отпечатки пальцев.
Отпечатки пальцев Марсьяля Бельона.
Морес, подняв тучу пыли, вылетел на авеню Бурбон. Отель "Аламанда" был прямо по курсу, между аквапарком и кварталом ночных клубов. Айя пожалела, что не арестовала Бельона вчера, когда он убалтывал ее в участке. Двое полицейских все утро рылись в контейнерах с утилем и не нашли ничего из одежды Лианы Бельон. Марсьяль и в самом деле перевозил ее труп! Он произвел на Айю впечатление человека, неспособного разумно действовать в сложившихся обстоятельствах, жену он, скорее всего, убил ненамеренно, во время ссоры, в припадке ревности или гнева, может быть, даже из-за малышки… А потом запаниковал… И снова убил, на этот раз - мешающего ему свидетеля.
И на этот раз - хладнокровно.
Одному богу известно, на что он способен теперь.
16 ч. 05 мин.
Мне трудно бежать во вьетнамках.
Папа слишком сильно стиснул мою ладонь. Он мне руку оторвет, если будет так меня тащить. Я вообще не хотела вылезать из бассейна.
- Папа, не беги так, мне больно…
- Побыстрее, Софа.
Папа ведет меня за гостиницу, к парковке, туда, где стоит машина, которую мы взяли напрокат на время отпуска.
- Папа, я не могу так бежать…
Я потеряла вьетнамку. Я сделала это отчасти нарочно, но папе все равно, он продолжает выдергивать мне руку из плеча. В ноги впиваются камешки, я останавливаюсь и начинаю вопить. Папа недоволен.
- Софа! Побыстрее. Умоляю тебя…
Папа не кричит, это странно, он говорит тихо, почти шепотом, как будто боится, как будто за нами гонится толпа людоедов. Зажал мою руку в своей здоровенной лапище. Мне приходится скакать за ним на одной ножке. Я ною изо всех сил, но папа меня уже не слушает.
Вот она, машина, до нее осталось метров двадцать. Папа, даже не замедлив шага, издали ее открывает. Я все ноги ободрала о бетон на стоянке. Я кричу, ору еще громче, выхожу из себя, это я умею, бешусь до тех пор, пока папа не отпускает мою руку.
Он резко останавливается. Наконец-то.
Но не из-за того, что я орала.
Он смотрит на машину, как будто ее поцарапали, или колесо украли, или руль. Голос у папы дрожит.
- Софа, живо садись в машину…
Я не двигаюсь с места. Я умная, мама мне все время это говорит. Я умею читать. Почти все слова.
Например, те, что написаны на пыльном стекле двери.
Всреча
В бухти каскада
Завтра
16 ч
приходи с девочкой
Я плохо понимаю. Я хотела бы еще раз перечитать буквы и попытаться понять, что там написано. Или хотя бы запомнить.
Но я не успеваю, папа почти сразу стер записку рукой, оставив длинные грязные следы.
- Садись в машину. Софа. Быстро.
Папа никогда еще не разговаривал со мной таким строгим голосом. Я немножко испугалась, но послушалась. Забираюсь на заднее сиденье, влезаю в детское кресло.
Почему папа стер эти слова, как будто мне нельзя было их читать?
А кто должен был их прочитать? Кто их написал?
Папа?
Мама?
Перед тем как мотор завелся, я услышала, что сзади кто-то кричит.
16 ч. 08 мин.
Айя первой входит в гостиничный холл, Морес следует за ней. Кристос остается поодаль и наблюдает за ними.
Наиво вырастает за стойкой, словно игрушка на пружине. Не проходит и трех секунд, как является Арман Зюттор. Директор отеля ошалело таращит глаза, на одном виске волосы у него стоят торчком, к другому прилипли, как будто его подняли во время сиесты. Айя на него и не взглянула. Она выкрикивает приказы:
- Морес - наверх, в семнадцатый номер, Кристос - со мной в сад.
Двери лифта открываются. Ева Мария вопит:
- Не ходите по мокро…
Трое сволочей в форме и армейских ботинках, не слушая ее, топают по плитке. Пол в коридоре измазан мокрым песком, цепочка следов тянется до двадцать второго номера, там ботинки упираются в белоснежную стенку напротив, потом одним ударом вышибают дверь.
Она слетает с петель.
Грязные ноги топчут ковер.
- Никого! - орет Морес в рацию. - Капитан, он смылся!
Айя выругалась.
Она смотрит на гостиничный сад. Видит перед собой замерших туристов, они похожи на забытых у бассейна надувных кукол. Ей даже приказывать не надо - полицейские сами рассыпаются в стороны, прочесывают отель в поисках малейшего закутка, где можно спрятаться. Все кроме Кристоса…
Младший лейтенант стоит, прислонившись к стволу пальмы, и довольствуется тем, что, повернув голову к бару, вопросительно глядит на Габена. Тот пожимает плечами. Вид у него недовольный, как будто он обдумывает, не сменить ли ему место работы после всего этого.
Кристос хмурится, показывая тем самым, что ждет ответа. Габен в пантомиме не так силен, как в смешивании коктейлей, но он делает над собой усилие. Он машет руками. Если не придираться, то можно считать, что он изображает птицу или, может быть, бабочку. Во всяком случае, нечто с крыльями.
Достаточно для того, чтобы понять.
Бельон упорхнул.
16 ч. 10 мин.
Марсьяль гонит машину, она мчится по авеню Бурбон, потом по улице Генерала де Голля, Сен-Жиль разворачивается длинной лентой между лагуной и лесом. Ему надо выехать на шоссе, минуя порт, иначе дорога приведет его прямиком в полицейский участок, так что выбора у него нет, приходится кружить переулками, вот только каждый второй из них заканчивается тупиком, словно ложный путь в лабиринте.
Пропетляв еще километр между хижинами, Марсьяль резко тормозит, едва не выругавшись вслух. Чтобы оказаться на дороге, ведущей к шоссе, надо проехать через единственный переброшенный над ручьем мостик, но доступ на него перекрыт. Сплошная лента машин тянется метров на двести…
Марсьяль закипает от злости.
Не важно, сама собой здесь образовалась пробка или это полицейские перегородили дорогу за мостиком. Как бы там ни было, он не может себе позволить торчать в пробках, он должен попытаться проскочить другим путем.
Он разворачивается. Шины "клио" взвизгивают.
Марсьяль снова едет по авеню Бурбон, теперь в обратном направлении, потом внезапно, за триста метров до "Аламанды", сворачивает вправо. Грунтовая дорога, тянущаяся на два километра вдоль пляжа, его выручит, если только перед ним не окажутся красные вагончики пляжного поезда, который с черепашьей скоростью перемешается между выходами к лагуне.
Если ехать на юг, дорога упрется в Ла-Салин-ле-Бен. Марсьяль старается убедить себя, что у него есть еще небольшой запас времени, он пока опережает полицейских. "Клио" в облаке рыжей пыли минует аквапарк, домики-близнецы Коралловой деревни, площадку для игры в шары. Велосипедисты съезжают с дороги. Семьи, стоящие в очереди к фургончику с мороженым, кашляют от поднятой им пыли; полуголые люди с полотенцами через плечо осыпают его ругательствами. Марсьяль понимает, что его побег никак не назовешь незаметным и что долго он в таком темпе не продержится.
Но у него нет выбора.
Через открытое окно внутрь летит песок. Софа плачет на заднем сиденье.
- Папа, мне глаза щиплет.
Марсьяль резко поднимает стекло. Логично было бы продолжать двигаться на юг вдоль пляжа, пересечь Ла-Салин и за пляжем выехать на дорогу, ведущую к Сен-Пьеру. Сен-Жиль - это путаница улиц, из которой можно выбраться только в трех направлениях: на север и на юг по прибрежному шоссе… и по сотому шоссе наверх…
Вернувшись на асфальт, он снова может прибавить скорость. Пляж с его разномастной толпой пунктиром мелькает между кривыми стволами. Казуарины проносятся словно телеграфные столбы.
"Мы проскочим с юга", - заставляет себя надеяться Марсьяль.
- Папа, не гони так!
Он видит в зеркальце перепуганную Софу, вцепившуюся в ремень безопасности. Можно подумать, вместо отца здесь кто-то чужой и он везет ее в ад. Стрелка спидометра снова дергается.
Внезапно из ворот какой-то виллы выбегает мальчик. Лет шести. Босой. С бодибордом под мышкой. И замирает, словно кролик.
Марсьяль давит на педаль тормоза. Софа вопит. Мальчик улепетывает, скрывается во дворе за решетчатой беседкой.
У Марсьяля взмокла спина. На мгновение ему показалось, будто он узнал Алекса.
Он сходит с ума. Это бегство пробуждает всех его демонов.
Он медлит, не трогается с места. Голова у него вот-вот лопнет, он стискивает ее мокрыми руками. Он принял решение. "Клио" на метр проскакивает вперед, из-под колес летит розовый гравий, которым усыпана аллея, ведущая к вилле, потом машина разворачивается и мчится в обратном направлении.
- Папа, что ты делаешь?
Марсьяль не отвечает. Он внезапно осознал, что несколько секунд назад устремился прямо в волчью пасть. Капитан Пюрви наверняка предупредила полицейских из Сен-Ле и Сен-Поля, и теперь они должны двигаться в сторону Сен-Жиля. Первым делом они поставят свои пикапы поперек дороги и перекроют приморское шоссе с юга и с севера.
У него остается только одна возможность. Выбраться через верх. Катить в горы.
А потом…
16 ч. 14 мин.
- Арендованная машина! - кричит Морес.
Полицейский бежит от стоянки, расположенной за отелем. Чуть отдышавшись, он прибавляет:
- Серая "клио". Не заметить ее невозможно, у нее спереди на щитке от солнца написано "ITC Tropicar", а на задней двери - фирменная наклейка.
- Отлично! - Айя, в свою очередь, кричит в рацию: - Все выезды перекрыты, далеко ему не уехать. Усильте заграждения на прибрежном шоссе у выезда из Сен-Жиля.
Капитан Пюрви топчется на лужайке в гостиничном саду и отдает распоряжения. Жандармы из Сен-Жиля, за исключением Кристоса, толпой ходят за ней по пятам, словно телохранители. Некоторые из туристов у бассейна одеваются. Другие застыли на месте и только поворачивают голову синхронно с перемещениями жандармов, чтобы не упустить ни мгновения зрелища. Почти все дети забрались на колени к родителям, и только малыш с длинными светлыми волосами словно бросает взглядом вызов авторитету взрослых.
Айя на мгновение встречается глазами с этим мини-серфингистом. Внезапно она застывает на месте, подносит к губам рацию.
- Нет! В программе изменения, оставайтесь главным образом наверху! Исинду, Мино - вы на прежнем месте, в конце Морского проспекта? Встаньте за кругом на Д100. Дорога вдоль берега под контролем, Бельону ничего не остается, кроме как свернуть на Маидо, а оттуда либо к циркам, либо на дорогу Тамариндов. Будьте наготове, руку готова дать на отсечение, что он попытается прорваться через верх!
Она переводит дыхание, старается говорить спокойно.
- Ребята, только осторожнее, я знаю, что мы имеем дело с преступником, убившим двоих… но на заднем сиденье едет девочка.