* * *
Графиня Мотерси-де-Белей не сразу сообразила, почему её хлопает по щекам толстый коренастый мужчина в белой тенниске. Мужчина что-то говорил по-итальянски.
- Кто вы такой? Оставьте меня в покое! Как вы смеете прикасаться ко мне! - возмущённо воскликнула Жозефина.
- Слава богу, вы пришли в себя! - обрадовался мужчина. - Вы упали и ударились головой. Как вы себя чувствуете? С вами всё в порядке?
- Со мной будет всё в порядке, если вы уберёте свои грязные лапы и перестанете дышать на меня чесноком, - заявила графиня.
Она поднялась на ноги и, оправив юбку, дотронулась до шишки на голове.
Мужчина обиженно посмотрел на неё и, бормоча себе под нос что-то о людской неблагодарности, удалился.
"Интересно, что я здесь делаю?" - подумала Жозефина. "И где моя машина?"
Она оглянулась вокруг, и память вернулась к ней.
- Луиджи! - воскликнула она. - Я должна догнать его!
Графиня рванулась вперёд и выскочила в переулок, в который свернули итальянец и горничная. Она буравила взглядом стены домов, безуспешно гадая, куда они могли направляться. Но всё было тщетно. На этот раз предателю Луиджи удалось от неё ускользнуть.
Сгорбившись и сразу постарев, Жозефина поплелась на рынок, но в палатке Луиджи торговал овощами его сменщик - пожилой неаполитанец с длинным хрящеватым носом и вульгарными манерами.
Графине и раньше изменяли мужчины, но гораздо чаще она первая изменяла им. Эти измены хотя иногда и задевали её гордость, не играли для неё особой роли. Жозефина относилась к мужчинам, как к забавным красивым игрушкам, утоляющим её страсть. Любовные игры были любимым и основным развлечением графини. По-настоящему она влюблялась всего два раза в жизни - в Пьера, своего мужа, и в Луиджи.
Ужасно было то, что Луиджи был последней любовью графини. Больше такое не повторится. Это был конец. Тело Жозефины старело, несмотря на ухищрения косметической хирургии, но этом дряхлеющем теле жила душа гордой восемнадцатилетней красавицы-аристократки, и этой красавице нравились только молодые, страстные, полные сил мужчины. Но теперь её время действительно прошло. Не важно, что Луиджи был с ней из-за денег и графского титула. Несмотря ни на что, они любили друг друга. Теперь наступил конец и любви, и иллюзиям, и мечтам о замужестве. Её великолепный Луиджи тискает где-то вульгарную молодую плебейку, а она, старая, жалкая и униженная бродит по улицам, лишившись даже любимого "феррари".
Конечно, Жозефина со своими деньгами могла купить себе хоть сотню молодых и красивых мужчин. Но она не хотела платить за любовь, а внушать любовь она уже была не в состоянии.
Графиня бродила по улицам Сан-Ремо, натыкаясь на прохожих. Она не замечала ярких витрин и выставленных на всеобщее обозрение меню ресторанов и кафе. Жозефина потеряла счёт времени. Её не заботило даже то, что у неё угнали машину. В её гараже стояло восемь дорогих престижных автомобилей разных марок. Автомобиль можно было купить, любовь и молодость - нет.
Почувствовав, что от усталости у неё подгибаются ноги и кружится голова, графиня уселась за столик на открытой террасе кафе, расположенного на набережной.
Её внимание привлёк пронзительный голос мальчишки, продающего вечерние газеты.
- Трагедия на итало-французской границе! - кричал мальчишка, размахивая в воздухе кипой газет. - Сегодня днём графиня Мотерси-де-Белей погибла в автокатастрофе! Читайте подробности в вечернем выпуске!
"Что?" - удивилась графиня. "Я погибла в автокатастрофе? Что за чушь!"
Она подняла руку и щёлкнула пальцами, привлекая внимание разносчика.
- Ну-ка покажи, что у тебя там? - сказала она.
На первой странице были помещены её собственная фотография, фотография Пьера и несколько кадров, на которых полицейские и спасатели с помощью лебёдки вытаскивали из пропасти обожжённые покорёженные останки "феррари".
К счастью кошелёк с деньгами и кредитными карточками оказался у неё в кармане, и графиня, расплатившись с мальчишкой, принялась жадно и недоверчиво читать сообщение о собственной смерти. Потом она глубоко задумалась.
Её размышления прервал официант, положивший перед ней переплетённое в кожу меню.
- Принесите мне дюжину устриц и шампанское, - глядя на него отсутствующим взглядом, сказала графиня. - Лучшее шампанское, которое у вас есть. У меня сегодня праздник.
- Поздравляю, сеньора, - улыбнулся официант, забирая у неё меню. И что же вы празднуете?
- Мой день рождения, - улыбнулась в ответ Жозефина.
* * *
- Вы спятили! - недоверчиво произнёс Влад Драчинский. - Вы совершенно точно спятили, если полагаете, что я буду ухлёстывать за этой испорченной капризной старухой!
- Какая старуха? Ей всего-то 34 года, - возмутился Харитон. - Это возраст самого женского расцвета. Как ты можешь называть её старухой? Кроме того, с чего ты взял, что она испорчена и капризна?
- Все принцессы испорчены и капризны, - упрямо сказал Влад. - Стефания выросла в роскоши. Она никогда ни в чём не нуждалась. Мужчины и журналисты толпами бегали за ней, а она только и делала, что из духа противоречия влюблялась в плебеев. В этом есть что-то фрейдистское. Мужчина её круга хотел бы быть лидером в браке, а плебеями можно крутить, как хочешь. Они должны быть счастливы лишь от того, что им позволяют залезть под юбку представительницы династии Гримальди. Мало ей было телохранителей, так она связалась ещё и с официантом. Не удивлюсь, если её следующим возлюбленным станет вонючий нищий араб из трущоб.
- В Монте-Карло нет трущоб, а арабы если и встречаются, то очень богатые, - заметил Харитон. - Стефания получила прекрасное воспитание, она красива и вовсе не капризна. Что плохого в том, что женщина хочет быть любимой? Может, она просто начиталась любовных романов?
- Мне плевать, чего она там начиталась, - решительно сказал Драчинский. - Она старше меня на десять лет. Если учесть вольные нравы нынешней молодёжи, будь она ещё чуть-чуть повзрослее, она по возрасту годилась бы мне в матери. Я принципиально не сплю с женщинами старше меня.
- Это у тебя комплекс, - заметил Ерофеев. - Тоже мне, любитель нимфеток нашёлся.
- С несовершеннолетними я тоже не сплю, - обиделся Влад.
- Принципиально? - подколол его Харитон.
- Идите к чёрту, - разозлился Драчинский. - Я поэт, и я свободный человек. Я делаю только то, что хочу, и я сплю лишь с теми женщинами, с которыми хочу.
- Ты считаешь себя свободным человеком? - удивлённо вскинул брови Ерофеев.
- Я не придерживаюсь теории, что свобода воли - всего лишь миф, поскольку законы природы и общества накладывают естественные ограничения на волеизъявление человека… - начал Влад.
- Нишкни, яйцеголовый! - рявкнул на него Харитон. - Ты мне тут философией мозги не пудри. Тоже мне, умник нашёлся. Ты лучше скажи мне, когда заканчивается твоя шенгенская виза!
Драчинский испуганно посмотрел на него. Вращающийся в среде излишне склонных к интеллектуальному онанизму непризнанных писателей, художников и поэтов, Влад не привык к грубым и вульгарным простонародным выражениям.
- Послезавтра, - сказал Драчинский. - А что?
- А у тебя есть деньги, чтобы послезавтра пересечь границу Объединённой Европы? - насмешливо прищурился Ерофеев.
- Нет. А что? Я пока не собираюсь возвращаться в Россию, - пожал плечами Влад. - Вот Эразм Васькин полгода по Европе мотался вообще без всякой визы.
- Эразм Васькин - это тоже свободный поэт с твёрдыми принципами? - поинтересовался Харитон.
- Нет. Это знаменитый хич-хайкер, - пояснил Драчинский. - Он написал книгу "Задарма по Европе и Америке".
- Вот и будет тебе "задарма по Европе", - усмехнулся Ерофеев. - Только это "задарма" ты получишь в европейской тюрьме, а уж я позабочусь о том, чтобы эта тюрьма была далеко не самой лучшей.
- Вы не посмеете! Это подло! - грозя Ерофееву кулаком, закричал Влад.
- Если не согласишься охмурить Стефанию, то увидишь, посмею я или нет! - пожал плечами Харитон.
- Да оставь ты его в покое, - неожиданно вмешался в разговор Пьер Большеухов. - Пусть катится на все четыре стороны. Я сам соблазню Стефанию!
Драчинский и Ерофеев недоверчиво уставились на него.
- Ты соблазнишь Стефанию? - усмехнулся Влад. - Да ты просто старый жиртрест. Ты лучше на себя в зеркало посмотри.
Харитон не был столь категоричен. Он не хотел ещё больше травмировать друга, на которого и без того свалилось слишком много несчастий.
- Пьер, - смущённо кашлянул он. - Ты, конечно, мужчина видный, но ведь ты на девять лет старше принцессы. Кроме того, хоть и по жене, но ты всё-таки граф, а принцессе нравятся молодые стройные простолюдины.
- Ты назвал его "видным мужчиной"? - в запальчивости окончательно переходя на "ты", усмехнулся Драчинский, в запальчивости переходя на "ты". - Одно из двух - или ты влюблённый гомик, или ты псих. Учитывая твою бредовую идею насчёт Стефании, я склоняюсь к последней версии.
- Эта идея не бредовая, а патриотическая, - набычился Ерофеев. - Впрочем, вам, молодёжи, этого не понять. Вы вообще не знаете, что такое патриотизм.
- Я - гражданин мира, - гордо сказал Влад.
- Вот и я о том же, - кивнул головой Харитон. - Только куда катится этот мир с такими гражданами?
- Да не о чем с ним говорить, - снова вмешался Пьер. - Вышвырни его на улицу, и дело с концом. Эта дешёвая балаболка, не способная толком срифмовать две строки, просто дрейфит. Он только и умеет, что языком болтать, да на дороге руками размахивать в надежде, что его ещё бесплатно покормят. Он и официантку охмурить не способен, а что говорить о принцессе! Она даже плюнуть в его сторону побрезгует, не то, что закрутить с ним роман.
- Что? - взвизгнул Драчинский. - Да я только свистну, и такие бабы, как она, толпой ко мне в постель повалят! Да если бы я только захотел…
- Ладно, вали отсюда, трепло, - лукаво подмигнув Большеухову, махнул рукой Харитон. - Пиши себе лучше стишки про розы и морозы, а любовь оставь настоящим мужчинам. Так уж и быть, не буду сажать тебя в тюрьму. На твою попку даже зэки не польстятся.
- Ну знаешь ли, это уж слишком! - завёлся Влад. - У меня великолепное молодое тело и прекрасно развитые ягодичные мышцы. Кроме того, я никогда не рифмую "розы" и "морозы". Я настоящий поэт, а не какой-нибудь бездарный графоман. Хотите, я почитаю вам свои стихи?
- Боже избавь нас от этого! - как от назойливой мухи, отмахнулся от него Пьер. - Вали отсюда, бездарь! Кстати, к обеду мы тебя не приглашаем, так что если хочешь есть, можешь порыться в ближайших мусорных баках.
- Ладно! - угрожающе произнёс Драчинский. - Вы ещё не знаете, с кем вы имеете дело. Хорошо. Я предлагаю вам пари. Мы оба попробуем соблазнить принцессу, и когда я выиграю, вы за свой счёт опубликуете сборник моих стихов стотысячным тиражом в России и во всех странах Европейского Сообщества.
- А если выиграю я, ты сожжёшь все свои гениальные произведения и поклянёшься больше никогда в жизни не писать стихов, - заявил Большеухов.
- Согласен! - запальчиво воскликнул Влад.
- Вот и хорошо, - усмехнулся Харитон. - Теперь можно и пообедать!
* * *
Когда Эжен Карданю, сидящий за маленьким окошком банка "Сентраль Франсез", принял от вкладчика пятьдесят тысяч франков наличными, у него задрожали руки. Это был момент, которого он так давно ждал. Сейчас или никогда. Или он, незаметный банковский клерк, войдёт в историю, как великий французский патриот, присоединивший княжество Монако к Франции, или он навсегда останется скромным банковским служащим, живущим в крохотной квартирке и еле сводящим концы с концами в конце месяца.
Вкладчик забрал банковскую книжку и ушёл. Эжен задумался над тем, откуда он взялся. В небольшой деревушке Ашёз-ан-Амьенуа, где он работал, все вкладчики были хорошо знакомы ему. Они приносили или забирали деньги, но это были всегда незначительные суммы. В Европе было не принято носить с собой крупные суммы наличными. Скорее всего, это были "грязные" деньги, но Эжена это не волновало. Какими бы ни были эти деньги - "чистыми" или "грязными", они помогут ему выполнить его великую миссию.
Воспользовавшись тем, что Франсуа, его коллега, отвернулся, Карданю спрятал деньги в карман.
- Что-то у меня голова разболелась, - сказал он. - Пожалуй сбегаю в аптеку, куплю аспирину. Подменишь меня, если что?
- Ладно, давай, только побыстрее, - кивнул головой Франсуа.
- Я мигом. Одна нога здесь, другая там, - пообещал Эжен.
Тяжёлая металлическая дверь с пуленепробиваемым стеклом с шумом захлопнулась за его спиной.
"Я больше никогда сюда не вернусь", - с лёгкой грустью подумал Карданю, быстрыми шагами удаляясь от "Сентраль Франсез".
Он сел в машину, в багажнике которой уже несколько месяцев как лежал чемодан с одеждой и вещами, подготовленный именно на такой случай. Домой Эжен заезжать не собирался. Он решил бросить машину недалеко от автобусной станции Авиньона.
* * *
- Вы понимаете, насколько опасно то, что вы хотите сделать, - произнёс Густав Фогельгезанг, внимательно глядя на Жозефину Мотерси-де-Белей. - Это настоящее безумие. Я заявляю вам это с полной ответственностью.
- Я заплачу сколько вы скажете, - решительно сказала графиня. - Просто назовите сумму и сделайте то, о чём я вас прошу.
- Но дело не в деньгах! - воскликнул Густав. - Я ваш врач, и я просто не могу допустить подобного надругательства над собственным телом! Вы и так прекрасно выглядите для своего возраста. Современная медицина не может превратить пятидесятивосьмилетнюю женщину в восемнадцатилетнюю девушку. Такое под силу только господу богу, но, к сожалению, господь не занимается пластической хирургией.
- Я не верю в бога, - заметила Жозефина. - Но я верю в вас. Вы сами вовсю рекламируете метод коррекции лица и тела при помощи гидрофильных имплантантов. Если вы забыли, что это такое, я вам напомню.
Графиня достала из сумочки журнал.
- Центр пластической хирургии и косметологии Густава Фогельгезанга предлагает современный метод коррекции лица и тела с помощью гидрофильных имплантантов, - прочитала она. - Это позволяет моделировать женскую грудь, колени, бёдра, носогубные складки и т. д. путём инъекции гидрогеля в межтканевое пространство. Гель биоинертен, не токсичен и не вызывает побочных явлений. Манипуляции длятся не более девяноста минут.
Жозефина ткнула журнал доктору под нос.
- Вы видите? - спросила она. - Вот фотографии ваших пациентов. Узкие бескровные губы превращаются в полные и чувственные. Тощие бёдра и хилые икры за полтора часа приобретают совершенную суперсексуальную форму "смерть мужчинам". Разве не так?
- Так-то оно так, - вздохнул Густав. - Действительно, у худых женщин с помощью гидрогеля можно значительно улучшить контуры бёдер или нарастить объём икр. Можно изменить контуры губ, уничтожить морщины или убрать носогубные складки, но нельзя накачать гелем всё тело, а именно этого вы и хотите.
- Не всё, - сказала графиня. - Талию и запястья мы трогать не будем. К счастью, у меня великолепная осиная талия.
Врач тяжело вздохнул.
- Ну хорошо, допустим, что с помощью гидрофильных имплантантов я превращу вас в сорокалетнюю женщину с роскошной фигурой, - сказал он. - Но через два года, а то и раньше неизбежно начнётся деформация, и ваше тело станет оплывать, как свеча. Сейчас вы выглядите прекрасно, но если вы сделаете инъекции гидрогеля, то через два года вы превратитесь в бесформенную уродину. Что вы тогда скажете? Будете меня проклинать или захотите подать на меня в суд?
- Мне наплевать на то, что будет через два года, - воскликнула Жозефина. - Я хочу быть молодой и красивой именно сейчас, когда все считают меня умершей. Я хочу измениться до такой степени, чтобы никто меня не узнал. Эти два года станут моей лебединой песней. А потом вы попросту выкачаете из меня гидрогель, и я стану такой, как раньше. Уверена, что к тому времени наука ещё что-нибудь придумает. А для вашего спокойствия я готова написать расписку о том, что вы предупредили меня о возможных побочных эффектах операции, и что какими бы ни были её последствия, я не стану обраться в суд и предъявлять вам какие-либо претензии. Ну так как, мы договорились?
- Ну если вы так настаиваете… - пожал плечами доктор Фогельгезанг. - Но я вас предупредил.
- Доктор, я вас обожаю!
Графиня порывисто обняла врача и запечатлела у него на губах страстный поцелуй.