* * *
За две недели, прошедшие со дня смерти графини, Пьер Большеухов ухитрился похудеть на пятнадцать килограммов. Его живот уменьшился более, чем вдвое, а в глазах появился живой голодный блеск. Верный своему решению, принятому в день смерти жены, Пьер сразу начал тренироваться и ограничивать себя в еде, а затем, после оглашения завещания, он вообще почти перестал есть и от пережитого стресса похудел почище, чем от знаменитого тибетского экстракта Гуо.
Теперь же, заключив пари с молодым нахальным хич-хайкером, Большеухов не щадил себя, стараясь войти в форму. Вначале Влад откровенно насмехался над "жирным стариком", но постепенно насмешки сменились удивлением, а потом и уважением.
Пьер был на полголовы выше Влада, а в его густых золотистых волосах ещё не было заметно седины. Его красивые голубые глаза, покорившие когда-то темпераментную французскую графиню, сразу же привлекали внимание к похудевшему мужественному лицу. И, хотя тело Пьера всё ещё было грузным, теперь оно напоминало фигуру знаменитого секс-символа Франции - Жерара Депардье, которого, несмотря на излишний вес, большинство француженок считало совершенно неотразимым.
Пережитые потрясения и неожиданно возникшее соперничество с молодым привлекательным противником вытряхнули Большеухова из состояния вялости и апатии, в котором он провёл последние одиннадцать лет.
Теперь когда Большеухов вспоминал свою бесшабашную актёрскую жизнь в столице России и красивых темпераментных девушек, которых он заставлял стонать и терять сознание от наслаждения, его член наливался силой и вставал, как у шестнадцатилетнего подростка, мечтающего о сексе с порнозвездой. После десятилетнего полового воздержания это было почти невероятно и невыразимо приятно.
- Ну, ты меня удивляешь, - сказал ему Харитон. - Я-то был уверен, что ты заключил пари с нашим чересчур самоуверенным поэтом лишь для того, чтобы он сделал то, что я хочу. Но ты молодеешь прямо на глазах. Неужели ты и впрямь собираешься отбить у него Стефанию?
- По правде говоря, вначале я действительно хотел только спровоцировать его, - пожал плечами Пьер. - Но со мной происходит что-то странное. Я вновь хочу жить, и я хочу жить так, чтобы искры из глаз сыпались! Этот сопляк ещё пожалеет, что связался со мной!
- Вот это я понимаю, - восхитился Ерофеев. - Это наша, русская закваска! Считай, что принцесса у нас в кармане!
- Кстати ты выяснил, где она сейчас?
- Пока что гостит у своей сестры и зятя, Эрнесто Ганноверского, - ответил Харитон. - Там мы её не достанем. Но мой детектив следит за ней. Ходят слухи, что она собирается оставить детей с Ренье и пожить в одиночестве в охотничьем домике в Приморских Альпах, чтобы подумать о своей жизни и забыть о разочаровании разрыва с официантом.
- Отлично, - радостно потёр руки Большеухов. - Со мной она позабудет обо всём.
* * *
Лили Кюизо развернула журнал и положила его перед Эмилем Фертье.
Красивым наманикюренным пальчиком она ткнула в фотографию вылезающей из бассейна младшей принцессы Монако.
- Вы можете сделать мне точно такие же татуировки, как у Стефании? - спросила она.
- Вам временные или постоянные? - спросил Эмиль и перевёл взгляд с журнала на посетительницу.
Внезапно у него перехватило дыхание.
- Принцесса… - воскликнул он. - Неужели это действительно вы?
- Нет, я просто участвую в конкурсе двойников, - с лёгким вздохом объяснила Лили. - Естественно, что мне нужны временные татуировки, в точности такие же, как у принцессы.
- Минуточку, - пробормотал Фертье. Он всё ещё не пришёл в себя от потрясения. - Сейчас я посмотрю в каталоге. Они должны быть там.
Лили врала. Она не собиралась принимать участие ни в каком конкурсе. Она хотела быть настоящей принцессой Стефанией.
Лили родилась в Тулоне. Её отец был французом и работал сантехником, а мать, итальянка по происхождению, была домохозяйкой. Отец пил, а мать в невероятных количествах готовила и поглощала традиционные итальянские "пасты" - разные типы макарон, щедро приправленных всевозможными соусами. Любимой поговоркой матери Лили была: "Pasta e basta!", что означало "Макароны и больше ничего!"
Естественно, что при таком режиме питания мать Лили была толстой, как тысячелетняя секвойя, и она с трудом поворачивала свои неохватные телеса в крохотной четырёхметровой кухне, пропитанной запахом соусов.
Лили ненавидела своих родителей. В детстве она была уверена, что такая красивая и утончённая девочка, как она, не могла родиться в семье алкоголика и не закончившей даже начальную школу крикливой уродливой толстухи.
Лили воображала, что она - маленькая принцесса, незаконнорожденная дочь какого-нибудь герцога или даже принца, которую родители подкинули в семью простолюдинов, чтобы избежать позора.
Действительно, Лили была совершенно не похожа на своих родителей, а соседи в один голос утверждали, что она обладает почти невероятным сходством со Стефанией де Монако. И, хотя Кюизо была на десять лет младше настоящей принцессы, она рано созрела и выглядела старше своих лет.
Лили с жадностью читала все статьи о принцессе Стефании, смотрела телепередачи о ней и старалась подражать ей во всём - мимикой, жестами, тембром голоса, походкой и нарядами.
В пятнадцать лет, влюбившись в Доминика, девятнадцатилетнего рокера, проезжавшего на своём потрёпанном мотоцикле через Тулон, Лили сбежала с ним, без сожаления покинув пропахшую макаронами и алкоголем квартиру своих родителей.
Доминик и Лили мотались из города в город, зарабатывая деньги в качестве "живых статуй". "Живые статуи", изображавшие какой-либо персонаж, неподвижно застывали в причудливых позах на пешеходных улицах городков, и если прохожие бросали монетку в стоящую перед ними жестяную банку, статуи совершали несколько утрированных комичных движений, потешая публику.
Лили, естественно, была принцессой Стефанией. Распустив свои светлые волосы, подстриженные в точности так же, как у принцессы, она застывала, эротично изогнув своё гибкое тело и слегка приподняв двумя пальцами короткую полупрозрачную юбочку.
Рядом с ней, стоя на коленях и склонив голову на руку, как "Мыслитель" Родена, позировал Доминик в форме охранника и с большим пластмассовым пистолетом на боку. Он изображал телохранителя Стефании и её первого мужа, Даниэля Дюкре.
Как только очередная монетка с коротким звяканьем падала в жестянку от косервированной кукурузы, "Стефания" с игривым повизгиванием принималась призывно покачивать бёдрами, а её очнувшийся телохранитель задирал юбку девушки, и, громко причмокивая, начинал покрывать поцелуями аппетитные ягодицы Лили.
Представление продолжалось около двадцати секунд, после чего "живые статуи" снова застывали в своих статических позах.
Зрители весело смеялись, и монетки одна за другой летели в быстро наполняющуюся жестянку.
Лили нравилась весёлая вольная жизнь. Они ночевали в парках, постелив прямо на землю огромный, рассчитанный на двоих спальный мешок, и каждую ночь, как сумасшедшие, занимались любовью. Так продолжалось около года, а затем в Сан-Ремо Доминик познакомился с другой девчонкой и укатил вместе с ней в неизвестном направлении, прихватив с собой спальный мешок и все деньги. Лили осталась одна.
Первое время девушка продолжала изображать "живую статую", но без Доминика она не привлекала особого внимания, и денег, которые она зарабатывала, едва хватало на хлеб и дешёвую колбасу. В конце концов она нашла работу официантки в маленькой закусочной, расположенной в бедном квартале, сняла крохотную комнатку на чердаке, и её жизнь стала пресной и однообразной.
Лили было двадцать три года, когда она узнала о смерти своих родителей. Пьяный отец заснул в постели, забыв погасить сигарету. Пожарные потушили огонь, но родители задохнулись, надышавшись окиси углерода.
Девушка получила страховку отца, страховку на случай пожара и по дешёвке продала так и не отремонтированную квартиру. Впервые в жизни у неё появились деньги - почти невероятная для неё сумма в сто восемьдесят тысяч франков.
Лили размышляла целую неделю, а потом уволилась из ресторана и исчезла. Когда она вновь появилась на улицах Сан-Ремо, люди оглядывались на неё и долго смотрели ей вслед. После серии пластических операций она стала точной, хотя и чуть более молодой копией Стефании де Монако.
* * *
- Как вы говорите, его зовут? - спросил Эжен Карданю у потного подвыпившего типа в грязной некогда белой майке, на которой были изображены два занимающихся любовью скелета в цилиндрах и галстуках.
- Марсельский маньяк, - повторил тип. - Поставишь ещё кружечку пива, и я скажу тебе его адрес.
- "Марсельский маньяк"? - с сомнением в голосе повторил Эжен. После тихой спокойной жизни в провинции его слегка шокировала непривычно активная жизнь большого портового города. - Он, случайно, не серийный убийца?
- Ещё чего! - смачно рыгнул мужчина в майке. - Серийных убийц у нас не любят. Да ты не дрейфь! Марсельский маньяк - отличный мужик. Наш человек! Ему можно доверять. Он тебе почти задаром роскошную "тачку" выдаст, и ещё и с документами, да такими, что ни один коп их от настоящих не отличит.
Карданю щёлкнул пальцами.
- Гарсон! Ещё два пива! - крикнул он.
Его себеседник удовлетворённо кивнул головой.
- Значит так, - сказал он. - Марсельского маньяка ты сможешь найти за доками в конце рю де ля Фош. Там справа вход на склад. Большая железная дверь, выкрашенная зелёной краской. Сечёшь?
- Секу, - кивнул головой Эжен.
* * *
Жозефина Мотерси-де-Белей недоверчиво уставилась в зеркало.
Густав Фогельгезанг с довольной улыбкой смотрел на неё.
Графиня поднесла палец к зеркальному стеклу. Красивая сорокалетняя незнакомка с пухлыми чувственными губами и телом Ким Бейсинджер повторила её жест. Их руки встретились.
- Доктор! Неужели это действительно я? - прошептала Жозефина.
От волнения у неё перехватило дыхание.
- Можете в этом не сомневаться. Вы прекрасны, - усмехнулся Густав.
- Доктор! Вы настоящий волшебник!
Графиня подпрыгнула на месте, как школьница, получившая в подарок роскошное вечернее платье, и бросилась на шею Фогельгезангу.
Врач покачнулся, но устоял.
- К сожалению, вынужден напомнить вам, что через два года имплантант "поплывёт", и от вашей красоты останется только воспоминание, - сказал он.
- Ерунда! - весело откликнулась Жозефина. - Два года - это целая вечность. Я не хочу думать о том, что когда-либо произойдёт. "Не заботьтесь о завтрашнем дне. Пусть завтрашний день сам заботится о себе", - процитировала она. - А я буду жить днём сегодняшним!
* * *
Как выяснилось, Марсельский маньяк не только торговал краденными машинами. Осторожно прощупав почву при помощи наводящих вопросов, Эжен Карданю договорился, что Мишель сделает ему совершенно неотличимые от подлинных удостоверение личности, водительское удостоверение и документы на машину, а также достанет ему пистолет и патроны.
За скромный бежевый "ситроэн", документы и пистолет Марсельский маньяк потребовал аж сорок тысяч франков. Такого Эжен не ожидал. После долгого и темпераментного торга, Карданю ухитрился снизить сумму до тридцати тысяч франков. Торговец краденными автомобилями сказал, что документы и пистолет он достанет только через три дня.
- Франсуа Порселет, - прочитал Карданю свои новые имя и фамилию в удостоверении личности. - Интересно, с какой стати вы выбрали для меня фамилию "поросёнок"?
- А что? Хорошая фамилия! - пожал плечами Марсельский маньяк. - Если вам не нравится, заплатите ещё десять тысяч франков, и я сделаю вам новые документы.
Эжен тяжело вздохнул.
"Ладно, не век же мне быть поросёнком", подумал он. "Всё равно я войду в историю, как Эжен Карданю, потомок Филиппа Красивого и великий патриот Франции."
- Не надо мне других документов, - ворчливо сказал он. - А вы не могли бы объяснить мне, как стрелять из этой штуки?
Эжен осторожно взвесил на руке "кольт" тридцать восьмого калибра.
Мишель укоризненно покачал головой. Ему не нравились дилетанты.
- Вы боевики смотрите? - спросил он. - Так и стреляйте. Направьте пистолет в цель, большим пальцем опустите вниз рычаг предохранителя и нажмите на курок.
- Вот так? - тоном прилежного ученика поинтересовался Карданю, направляя пистолет в окно и проделывая вышеперечисленные действия.
Грохот выстрела в замкнутом помещении оглушил беглого банковского клерка. Отдача мощного пистолета чуть не вывернула ему кисть.
- Кретин! Ты спятил? - заорал Марсельский маньяк. - Какого чёрта ты мне тут пальбу устраиваешь?
Его слова заглушил донёсшийся с улицы крик боли.
- Ах ты, урод очкастый! - схватился за голову Мишель. - Ты же пришил кого-то! Только полиции мне тут не хватало!
Дверь склада распахнулась, и на пороге появился здоровенный бородатый детина в рваных кожаных штанах и украшенной заклёпками и эмблемами чёрной кожаной жилетке, надетой прямо на голое тело. Правой рукой он зажимал рану на левом плече. Из-под пальцев тонкой струйкой сочилась кровь.
Детина застыл в дверном проёме, широко расставив ноги. Его взгляд зафиксировался на руке Эжена, сжимающей пистолет. Затем он оскалил зубы и яростно зарычал.
Пальцы Карданю разжались, и кольт, глухо звякнув, упал на пол.
- Ой! Кто это? - пискнул великий патриот Франции.
- Это ПК - Предсмертный кошмар, главарь Ангелов Ада, - пояснил Марсельский маньяк. - Похоже|, ты его подстрелил. Привет, ПК! Какими судьбами? - обратился он к рокеру.
Предсмертный кошмар проигнорировал его приветствие. Клацая зубами от злости, он медленно надвигался на Эжена.
- Козёл! Ты хотел убить меня! - прорычал он. - Кто тебе за это заплатил?
- Поросёнок я. Поросёнок! - поправил его Эжен. - Никто мне не платил. Я нечаянно.
Сам не понимая, зачем он это делает, Карданю дрожащей рукой протянул ПК фальшивое удостоверение личности.
- Видите - написано "поросёнок". Франсуа Порселет, - представился он.
- Да хоть кабан! - заорал рокер. - Что ты мне ксиву в морду тычешь? Ты чуть не убил меня! Какого чёрта ты в меня стрелял?
- Успокойся, ПК, - вклинился между ними Марсельский маньяк. - Это был случайный выстрел. Он вообще в первый раз пистолет в руках держит. Я объяснял ему, как стрелять, а он случайно нажал на курок. Это просто клиент. Он у меня "тачку", документы и пистолет купил.
- Нельзя продавать оружие всяким придуркам, - рявкнул ПК. - Он опасен! Это же полный кретин! Впрочем, чего можно ожидать от человека с фамилией "Поросёнок".
- Это не моя фамилия. Это он придумал! - жалобно сказал Карданю, кивком головы указывая на Мишеля. - Я не хотел!
- Садись в машину и дуй отсюда, да поживее, пока цел! - обернулся к Эжену Марсельский маньяк.
Попискивая от страха, Карданю вскочил в свой бежевый "ситроен", и, отпустив сцепление, резко нажал не педаль газа. Взревев мотором, машина рванулась с места. Ей вслед неслись угрозы и проклятия Предсмертного кошмара.
* * *
Жозефина Мотерси-де-Белей выбралась из джакузи, и, не удержавшись, вновь подошла к зеркалу. Она была готова часами любоваться своим новым телом. Итак, первая часть её плана выполнена. Она изменила внешность и достала оружие, чтобы расправиться с Луиджи.
Но в таком тонком и приятном деле, как месть, не стоило спешить. Для того, чтобы совершить идеальное убийство, сначала надо было разработать идеальный план. Кроме того, графиня ещё не решила, имеет ли смысл заодно прикончить эту глупую и вульгарную горничную, с которой ей так нагло изменял её неверный возлюбленный.
С одной стороны, мерзавку стоило бы прикончить, но, с другой стороны, если убивать её, то, согласно логике вещей, следовало бы убрать и всех остальных любовниц Луиджи, а с этим она и за два года не справится. К тому же, если хорошенько подумать, просто убить итальянца было слишком примитивным решением. Подумаешь, один выстрел - и все его мучения позади. Возможно, он даже не успеет понять, что к чему.
А что если убить горничную, обставив всё таким образом, чтобы подозрение пало на Луиджи? Пусть проведёт остаток жизни на тюремных нарах, безуспешно гадая, кто же это его подставил.
А если бы его заодно и кастрировать… Это было бы просто великолепно. Но одновременно убить горничную, кастрировать итальянца и повесить на него её смерть было бы непросто, хотя, конечно, можно представить всё так, как будто сначала горничная его кастрировала, а потом он за это её убил. Но тогда это может квалифицироваться, как убийство в целях самозащиты, и ему дадут не больше восьми лет… Нет, всё это слишком сложно.
Графиня встряхнула головой. Размышления её утомили. В любом случае, сегодня она не собирается никого убивать. Да и вообще она приехала в Монте-Карло для того, чтобы расслабиться и спокойно всё обдумать. Жозефине всегда нравились азартные игры. Это было почти так же приятно, как секс, с той разницей, что в казино графине нередко приходилось проигрывать, в сексе же она не проигрывала никогда, по крайней мере до тех пор, пока негодяй Луиджи не наставил ей рога с этой плебейкой.
Решение приехать в Монте-Карло возникло внезапно, в момент, когда Жозефина выходила из клиники доктора Фогельгезанга. Обычно, приезжая в Монако, она останавливалась в отеле "Эрмитаж", но сейчас, после того, как все считают её умершей, на всякий случай не стоило там появляться.
Графиня выбрала "Отель де Парис" на площади Казино, расположенный рядом с игорным домом Монте-Карло. Это был один из самых престижных отелей Монако. Даже обслуживающий персонал там носил униформу от Карла Лагерфельда. Она решила попытать счастья в игре. Жозефина чувствовала, что если она выиграет, это будет означать, что судьба благоволит к ней, и убийство Луиджи запросто сойдёт ей с рук.
До вечера оставалось ещё много времени. Наиболее изысканная публика обычно собиралась в казино после десяти-одиннадцати часов ночи. Жозефина задумалась, чем бы заняться. Приняв окончательное решение, она энергично нажала на кнопку звонка.
- Закажите мне на шесть часов индивидуальный кабинет в морских банях, - сказала она пришедшей по вызову горничной. - А также грязевую ванну и массаж. На девять часов зарезервируйте для меня столик в ресторане l´Hirondelle.