- Да, да, конечно, - пообещала директриса. - Ваше задание будет выполнено, товарищ подполковник. До свидания.
- До свидания.
Запипикали частые гудки, и Гименеева отключила аппарат. Она помолчала немного, а затем заставила себя улыбнуться.
- Извините, пожалуйста, Евстолья Анатольевна. Обычная проверка.
Я сидела в полубессознательном состоянии, откинувшись на спинку стула и опустив глаза. Внутри всё дрожало от напряжения.
- Ничего, ничего, я понимаю.
- Это всё конкурирующие фирмы! - пустилась в объяснения бдительная директорша. - Под каким только видом они не пытаются проникнуть в агентство, чтобы выведать секрет нашего постоянно растущего успеха. То гинеколог вдруг нагрянет, то как бы из общества защиты половых большинств заявятся. А тут, думаю, уже в ФСБ вырядились. Вы уж не обижайтесь. Чем могу служить?
- Я расследую дело об убийстве Вашего бывшего сотрудника Грибова Петра Николаевича, - объяснила я, немного придя в себя. - Что Вы можете сказать о нём?
- Только хорошее. Замечательный был человек и специалист отменный. Его все так любили, особенно женщины. Он мог любую уговорить, убедить в том, что именно она достойна быть счастливой. Жалко, очень жалко его.
- А враги у него были? Или, может, завистники?
- Нет, насколько я знаю, он ни с кем не конфликтовал. А завистники, они всегда будут, пока существует неравенство. А оно неизбежно, потому что все мы - разные. Но не думаю, что из-за этого его могли убить.
- Раиса Григорьевна, а в связи с Грибовым Вам ничего не говорит слово "цезарь"?
- Нет, он никогда при мне не произносил его. Да и вообще, я что-то давненько его не слышала. Оно ведь относится к разряду не часто употребляемых слов.
- И последнее, Раиса Григорьевна. Мне нужно посмотреть его бумаги. Как это сделать?
- Вы хотите что-то взять с собой?
- Я сначала всё просмотрю. Если меня что-то заинтересует, я Вам скажу.
- Хорошо, пойдёмте, я покажу Вам его кабинет.
Она взяла в ящике стола ключи, и мы направились к месту бывшей работы Грибова. Директорша открыла помещение.
- Когда закончите, зайдёте ко мне, - сказала она и ушла.
Кабинет выглядел очень уютно. Синие плотные шторы действовали успокаивающе, а неяркие пастельные обои в сочетании с множеством комнатных растений усиливали ощущение домашней защищенности, приятной уединённости и комфортной расслабленности. У окна, слева от входа, стоял стол с компьютером. Напротив дверей был книжный шкаф, заставленный литературой и папками с бумагами. У другой стены располагался диван. Посредине комнаты, друг перед другом, стояли два удобных кресла, между ними находился журнальный столик. Всё способствовало и располагало к спокойной задушевной беседе. Я даже села в кресло и несколько минут наслаждалась бездумным бездельем. Затем принялась за работу. Первым делом я стала просматривать папки с документацией. И в одной из них действительно оказались тесты. Сердце моё заколотилось, дыхание участилось. "Сейчас! Сейчас!" - стучала в голове не то кровь, не то мысль. Будто в лотерее я должна была вскрыть бумажный пакетик и увидеть либо свой выигрыш, либо поражение.
"ЕСТЬ!!!" - молнией вспыхнуло в голове увиденное слово и отключило меня на некоторое время. Я уже ничего не видела, ничего не слышала и, откинувшись в кресле, кружилась в вихре разнообразных чувств!
Немного успокоившись, я снова взглянула на листок с вопросами. Но оказалось, что это слово, во-первых, не имеет никакого отношения к драгоценностям, во-вторых, не понятно, зачем оно здесь написано. А, в-третьих, это вообще не слово "цезарь", а какой-то "цензор"!
Уже два раза услужливый брачный агент приносила мне чай, а я упорно пыталась хоть за что-нибудь зацепиться. Но - увы! - безрезультатно. Мы с ней вошли в компьютер. Но и там были лишь сухие деловые записи. И нигде даже намёка на этого пресловутого "цезаря". Пришлось, в конце концов, признать своё поражение и, поблагодарив сотрудников агентства за наше случайное знакомство, убираться восвояси ни с чем.
Я ехала в метро разбитая и опустошенная. То ли поезд так гудел, то ли у меня в голове, а, впрочем, какая разница. Всё равно мне было хреново. Острое чувство недовольства собой разъедало душу. Возомнила себя невесть каким выдающимся детективом, а сама обосрамилась по полной программе! А ведь всё казалось вроде бы простым. И тесто нашлось, и тесты, а вот "цезаря" в них не оказалось. Правильно Костя говорит, надо мне заниматься домашними горшками. Цезарю - цезарево, бездарю - бездарево. Всё, завязываю с этим делом. А то и правда, Надя меня приютила в надежде, что я подставлю ей своё плечо в домашнем хозяйстве, а я подставляю ножку. Дети ходят голодные, неухоженные, в доме не прибрано, стирки скопилась гора, - бичевала я себя с мучительным наслаждением, потому что адреналин всё не кончался, а периодически впрыскивался в кровь.
Когда я, понурая, вошла в квартиру, то вокруг меня радостно засуетились не только собаки, но и Спиридон Афанасьевич.
- Ну, Евстолья, рассказывайте, нашли Вам жениха?
- Какого жениха? - искренне изумилась я.
- Как какого? Самого достойного! Я за Вас поручился. Мне из брачного агентства звонили.
- А! Да, да, - дошло до меня. - Спасибо Вам. Всё нормально. Поставили на очередь, - пояснила я. - Обещали подобрать директора или даже министра.
И тут мне вспомнилось, что сегодня я, как Штирлиц, была близка к провалу. И если б дед не откликнулся на эту дурацкую фамилию… Кстати, неужели он и вправду Козладоев?
- Спиридон Афанасьевич, а как Ваша фамилия?
- Маслобоев. Вы же, наверное, знаете, что Надежда, когда была за Сенечкой, тоже так называлась.
- Конечно, это я просто уточнила.
Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Я быстренько приняла душ, смыв с себя липкие хлопья неудачи, прошмыгнула к себе в комнату и, раздевшись, улеглась в постель. Вскоре тяжёлый кошмарный сон забрал меня в свои владения. И снится мне, будто посередине большой комнаты стоит обеденный стол. И кто-то в чёрном, лица не видно, оно закрыто какой-то бесформленой желтоватой маской, раскатывает тесто. Но не круглой формы, а в виде стандартных листов. Затем берёт и бросает их прямо мне в лицо. А сам при этом злорадно смеётся:
- Вот тебе тесты из теста! Тесты из теста!
Я пытаюсь отодрать эту липкую холодную массу и спрашиваю:
- А где "цезарь"?
- Вон! - указывает он заострённой рукой.
- Где? - я мечусь растерянным взглядом по пустой комнате.
- Вон! - злится чёрный злодей. - Вон отсюда!
Я вдруг вижу перед собой двери, в страхе выскакиваю через них и натыкаюсь на большой чан с тестом. Внезапно из него выныривает весь облепленный мучной слизью мой мучитель и орёт:
- Цезарю - цезарево! Цезарю - цезарево!
Затем начинает скандировать:
- Це-за-ре-во! Це-за-ре-во!
И я тоже, в том ему, начинаю орать: Це-за-ре-во! Щас за-ре-ву! Щас за-ре-ву!
- Столя! Столя!!
- А! - проснулась я.
- Ты чего кричишь? - в моей комнате стоял встревоженный Влад.
- Я кричу?
- Да, ты кричишь. Вернее, грозишься, что сейчас заревёшь. Интересно, отчего? Оттого, что хочешь замуж или оттого, что не хочешь?
- Какой замуж?
- Да дед Спирдон всем хвалится, что тебя замуж отдаёт. Чуть ли не за министра.
- Это точно, - обречённо сказала я.
- Ты что, серьёзно? - Влад аж присел ко мне на кровать.
- А почему бы и нет? - закокетничала я.
- Тебе что, с нами плохо? И вообще, это дело серьёзное, подумай хорошенько, - и он ушёл.
Следом примчалась Шурупчик.
- Столик, ты чего, влюбилась?! - она вытаращила на меня изумлённо-восторженные глаза.
- Ещё нет, - парировала я.
- А, ну, тогда я спокойна.
- Почему?
- Замуж выходить надо, когда влюбишься. Тогда чувствуешь себя дура дурой, то есть счастливой. И всё тебе по фигу.
После неё пришла Тоня. Она робко села ко мне на кровать и сидела молча.
- Ты чего? - изумилась я.
- Не знаю, как ты, Столичка, а я решила замуж никогда не выходить, - категорично заявила она.
- Это почему же?
- А что толку? Ну, обнимет он тебя, поцелует, а ты ему за это целыми днями есть готовь, стирай, убирай. Ни за что!
Да, логика железная.
- Хорошо, я подумаю, - пообещала я юной мужененавистнице, и она, обнадеженная, удалилась.
Когда возле двери что-то зашуршало, я уверенно крикнула:
- Ну, заходи, Данька! Что ты скажешь?
- Знаешь, Столюнчик, что я придумал? Выходи замуж за дядю Костю. Его всё равно целыми сутками дома не бывает, а ты будешь всё также жить у нас. Классно?
- Классно! - подтвердила я и, обняв моего доброго советчика, вышла с ним на кухню.
Все были в сборе, пили чай. Даже баба Серафима, с красными опухшими глазами, находилась здесь. Видно, у неё был киноантракт.
- Значит, так, дорогие мои, - сказала я. - У меня к вам официальное заявление.
Наступила напряженная тишина.
Я выдержала паузу по всем законам театрального искусства и объявила:
- Замуж я не выхожу и не собираюсь в ближайшем будущем.
- Ура-а! - заверещали все, кроме гостей.
- Как? - изумился дед. - А очередь? А министры?
- Отменяется, - сказала я.
- Отменяется! - загорланили довольные домашние.
На крик сбежались собаки, кошки, хомяки и даже прискакала лягушка. И все устроили весёлую потасовку.
- Это у тебя всё от скуки, - сказала мне Надежда, когда все немного успокоились. - Но ничего, я знаю, чем тебя занять. - Она заговорщицки мне подмигнула. - У меня к тебе деловое предложение. Садись, пей чай, потом поговорим.
ГЛАВА 12
Я с удовольствием присоединилась к этой дружной чайной кампании. На душе у меня стало легко и весело. А почему нет? Замуж я не выхожу, остаюсь жить в этой хоть и взбалмошной, но уже родной для меня семье. И к тому же, порываю со своей порочной практикой сыщика-дилетанта. Красота! Сколько сразу освобождается места в голове и сердце для ставших мне дорогими людей. Да я теперь горы сворочу, да я для них…
- Ну что, пойдём, Стольпусик? - прервала струю моего телячьего восторга Надежда.
- Куда? - заморгала я глазами.
- Ко мне в комнату, обсудим твоё ближайшее будущее.
Она так радостно улыбалась, будто собиралась назначить меня начальником колбасного цеха. Я, конечно, люблю колбасню, но сама Надюха ее просто обожает. И поскольку она со своей проктологией не сможет расстаться никогда, то обеспечить ее колбасное процветание, а, точнее, обжирание, должна буду я. Хорошая перспектива, нечего сказать. Но я заблуждалась. Подвох ожидал меня совсем не с той стороны.
- Садись и слушай, - сказала мне подруга, когда мы уединись. - Есть у меня один знакомый бизнесмен. Богатый, как Буратино. И довольно-таки интересный мужчина.
- Спасибо, Надя, но я же сказала, что замуж не хочу.
- Ты что, с ума сошла?
- Вот именно, не сошла!
- Чтобы я тебе замуж предлагала? Да я сама два раза вступала в этот, как его? Брррак! Я что, похожа на серийную самоубийцу?
- И чего же ты хочешь?
- А ты не выскакивай, как прыщ среди ясного неба, дай досказать! Так вот, у этого бизнесмена проблемы в семье. Произошёл несчастный случай. Сын убил его жену.
- Свою мать?
- Твою мать! Слушай внимательно. Сын случайно застрелил жену бизнесмена.
- А сын не от этой жены?
- Нет, сын от первого брака, а жена от второго.
- А я - то тут при чём? Пусть милиция занимается.
- Да в том-то и дело, что уже занимается. Жена мёртвая, сына арестовали, а он в шоке.
- Ну и… - я чётко ощутила, как петля судьбы затягивается на моей куриной шее.
- Ну и он попросил меня найти частного сыщика, чтобы разобраться в этой ситуации. И я порекомендовала ему тебя.
Оппа-на! Прощай колбасный цех, моя невинная мечта!
- Да ты что, Надюха? Нет, я не могу! Он же крутой. Он же сам меня случайно застрелит. За брак в работе.
- Брака не будет. Смело залазь в жоп… э-э… проблему и решай её! Ты же в своём "Пердимонокле" тем же занималась.
- Ага, сравнила. Мы там за неверными жёнами следили, за порочными отпрысками. Да и вообще, - я вспомнила своё фиаско, - сыщик из меня никудышный.
- Ты самый чистый, честный частный сыщик! - с жаром произнесла Надежда.
- У меня не получится, - всё ещё пыталась сопротивляться я.
- Получится, - давила на меня своим хирургическим напором подруга. - У настоящего сыщика нюх никогда не пропадает. Это, как езда на велосипеде, раз научился и - на всю жизнь. Вот свежий пример. Помнишь, у меня недавно лифчик пропал. Мы весь дом перерыли - нигде нету. А ты пришла и сразу нашла. Он, оказывается, на мне был. Да и потом, этот бизнесмен за работу такие бабки отваливает!
У меня ёкнуло сердце. Это раньше деньги были для меня пустым звоном. Они существовали как бы сами по себе, обеспечивая меня всем необходимым. А сейчас они заставили себя ценить, дорожить ими. Я иногда удивляюсь. Ну, вот, казалось бы, обыкновенная бумажка, по сути. Написаны на ней какие-то цифры. А ведь от их количества зависит очень многое, какую одежду купить, еду, жилище, удовольствия, наслаждения и даже… человека. Страшная сила это - деньги. Они, как нож - можно хлеб резать, а можно человека убить.
- Алё, Столя! Ты где? - опустила меня на землю с философских небес Надя.
Я невольно заулыбалась.
- Да вот, размышляю о сущности денег.
- Ясно. Значит, согласна. Тогда я сейчас звоню Николаю Степановичу и договариваюсь о вашей встрече.
- Погоди, а кто он такой? Откуда ты его знаешь?
- Как откуда? Я знаю всех, в основном, через одно место. Слушай внимательно.
Николая Степановича Труфанова Надюшка прооперировала три года назад. Поступил он к ней в запущенно-удручённом состоянии. Впрочем, хирург этому не удивилась, уж слишком у неё специфический профиль медицинской деятельности. Если у нас, к примеру, запершит в горле, мы смело открываем рот перед доктором и доверчиво говорим ему: "А-а!". Но вот сделать что-то подобное при таких заболеваниях, особенно в первое время, как-то воздерживаемся. Поэтому и тянем, что называется до последнего. Николай Степанович, в силу особенностей своей работы, внимания на здоровье не обращал никакого, тем более, что от роду был крепок собой. А поначалу приходилось крутиться здорово. Торговал всем, что приносило хоть какую-то прибыль, начиная от туалетной бумаги до поставки лягушек в рестораны для французской кухни. Да и принадлежал он к такому разряду мужчин, которые считали зазорным ныть по малейшему поводу. Рекомендации медиков считал бабским сюсюканьем, а врачей - перестраховщиками. Он был человеком риска и решительных действий и наоборот - бахвалился своим здоровьем. К своему организму Труфанов относился, как к рабочему инструменту. Ел чаще всего на бегу, заправляя его необходимыми продуктами. Спал мало, выжимая из себя усилия по максимуму. Поэтому на появившийся дискомфорт в кишечнике, а чуть позднее на неприятные ощущения внизу живота, внимания не обращал. Иногда глушил докучливую боль таблетками или спиртным. Но когда в стуле появилась кровь, он не на шутку обеспокоился. И сразу же направился в… библиотеку. Он ещё с детства запомнил крылатое выражение "Книга - источник знаний". Причём, легкодоступный и… не стыдный. Но медицинская энциклопедия ещё больше напугала его. Все симптомы, описанные в книге, с ужасающей точностью совпали с его ощущениями. Сомнений не было, у него - рак! Он впал в депрессию. Но к врачам снова не пошёл. А что толку? Эта болезнь неизлечима. В лучшем случае (он начерпался знаний из того же источника) удалят опухоль с кусками кишечника, а прямую кишку выведут на живот. Сделают так называемую "одностволку" или "двустволку". Брр! Такого унижения и позора Николай Степанович вынести не смог бы. Можно обследоваться, но надо вставлять внутрь обзорную трубу, так сказать, "окно в Европу". Ни за что!
Так бы и погиб бедный Труфанов то ли от болезни, то ли от страха перед нею, если бы случайно не услышал о докторе-чудеснице Лимановой Надежде Анатольевне. Он заехал к ней просто поговорить. Но она своим обхождением, тактом, знаниями так очаровала его, что он дался себя осмотреть. Никакого рака там не было и в помине. Хронический спастический колит и банальные полипы. Делов-то, Господи, раз плюнуть! И уже через пару дней он как на свет заново родился, расцвёл, воспрял духом! И с той поры иначе, как "мамочка Надежда" Николай Степанович не называл свою спасительницу, хотя они были с ней почти ровесники. Он и сейчас поддерживает с ней дружеские отношения, тщательно выполняет ее рекомендации и даже советуется по домашним делам. Вот позвонил, поделился проблемами, спросил, нет ли у неё на примете хорошего частного сыщика. Надежда и выложила меня на тарелочке.
- Ну, так что, я звоню? - настойчивая подруга сняла трубку.
- А как же семья? - пустила я в ход последний аргумент, имея в виду под этим собирательным словом всех наших обитателей, говорящих и неговорящих.
- Ничего, потерпят, - со свойственной ей категоричностью заявила Надя. - Они у нас привыкшие, а, вернее, отвыкшие. Ради таких денег можно немного и потерпеть. Тем более, ты у нас, как правило, больше двух недель одним делом не занимаешься.
И она решительно набрала номер. Любезно переговорила несколько минут по телефону, затем доложила мне:
- Значит, так. Вы завтра встречаетесь в кафе "Укромное местечко" в полдень. Так ему удобно.
- А как я его узнаю? - заволновалась я.
- В левой руке у него будет журнал "Свиноводство", а в правой - маленький флажок страны нашего наиболее вероятного военного противника. Он им будем весело помахивать, - серьёзным тоном сказала Надежда, но потом посмотрела на меня лукаво. - Тебе что, нравится играть в шпионов? Тогда давай придумаем пароль. Ты - ему: "Вы не скажете?..". Он - тебе: "Не скажу!". Так и познакомитесь. Короче, он будет сидеть за столиком справа у окна. Скажешь, что от меня.
Я ворочалась полночи. Сомнения одолевали меня.
Со-мнения. То есть, много разных мнений, мыслей, вариантов. А, значит, нерешительность, неуверенность в себе. Странный я человек. Лезу, куда меня не просят, а куда просят… знаю, что оттуда не вылезу, а всё равно лезу! Вот и с этим бизнесменом. Он же крутой, как кипяток. Раз больших денег не жалеет, значит, ждёт результата. А вдруг я снова тупикнусь, как с этим "цезарем в тесте"? Да он сам из меня тесто сделает, а денег, если и даст, то только на мои похороны. Нет, завязала так завязала. На встречу я, конечно, пойду, неудобно перед Надей, но надо под любым предлогом отказаться от работы. Лучше уж замуж идти, там иногда бывают и радостные моменты.
И, успокоенная, я сразу погрузилась в долгожданный сон.
Проснулась я еще до трезвона будильника и, как ни странно, бодрая и выспавшаяся. В комнате было светло, а моих мопсих и след простыл. Что за чудеса? Я взглянула на часы и вскочила, как ужаленная в одно место. Половина десятого! Ну, и дрыхну. Караул! Катастрофа! В квартире стояла предгрозовая тишина. Все, естественно, тоже спят. Сейчас они меня будут убивать. Сковородкой, пылесосом, портфелями.
Я выскочила в коридор и отчаянно загорланила:
- Вставайте! Вставайте! - больше в голову мне ничего не приходило.