Видимо, и она побывала в сладких лапках дамского соблазнителя. Я не стала продолжать эту тему, тем более что в душе сейчас ощущала горькую досаду за свою промашку. Почему я сразу не поехала на Полину квартиру? Хотя вряд ли бы я что-то там узнала. И Костя, главное, молчит! Прямо, замкнутый круг. Куда теперь идти? Что делать? Думай, сыщик, думай! Не посрами чести "Пердимонокля"!
- Скажите, Юля, а с кем ещё общалась Полина?
- Да со многими общалась. Впрочем, она часто бывала у Александра Ивановича, в его художественной мастерской.
- Александр Иванович? Кто такой?
- Рисухин. Ну, это её, можно сказать, родственник. Отец бывшей жены её брата Пети. Известный живописец.
- Да, да. Я, кажется, уже слышала о нём.
- Полинка в душе тоже художницей была, тянулась к творчеству. А Александр Иванович, как она говорила, очень обаятельный и милый человек. К тому же, просвещал её в вопросах искусства.
- А Вы случайно его адрес не знаете?
- Случайно, знаю.
- Ну, а совершенно случайно, у Вас нет его номера телефона?
Юля усмехнулась.
- Совершенно случайно, есть. Мне Поля оставила. Я иногда звонила туда, разыскивая её.
Записав данные новой "ниточки", я еще раз предупредила девушку.
- И, пожалуйста, будьте осторожней. Берегите себя.
- Хорошо, - пообещала Юля. - Но главное - уберечь папу. От электрического звонка.
ГЛАВА 9
Я разрывалась на части. Надо бы по горячим следам встретиться с Рисухиным, уж он-то наверняка знает про "цезаря". В этом я почему-то была уверена. Но и домашние обязанности требовали моего присутствия. Как там Данька после бессонной ночи? Что с псиной оравой, страдающей от избытка чувств… в мочевых пузырях? Догадается ли кто выгулять их? И приготовит ли Серафима Гавриловна обед или побаловала-подразнила нас только завтраком? Такие мысли бились у меня в голове, а ноги чётко знали своё дело - уверенно завернули на рынок. Нагрузившись по самый надрыв пупка, я поволоклась домой, с любовью и тоскою вспоминая свою временно нетрудоспособную "копейку". Моя десятая часть лошадиной силы явно не шла ни в какое сравнение с нею!
Во дворе с нашими собаками никто не гулял. Может, уже пошли домой? - не хотела умирать во мне надежда. Но - увы! - она была обречена.
В подъезде я столкнулась с Верой Ивановной, соседкой с третьего этажа. Они с мужем пенсионеры, живут под нами.
- Здравствуйте, Евстолья Анатольевна!
- Добрый день, Вера Ивановна.
- Вы всё в хлопотах, всё в делах.
- А что делать? Надо же что-то делать!
- Да, да, - закивала головой женщина. - У Вас большая семья. А что, Данька сегодня в школу не пошел?
- Приболел немного. Остался дома. А что такое? - насторожилась я.
- Да целое утро на балконе и мекает, мекает! Что за странные шалости?
- Это он тренируется, - нашлась я. - Понимаете, у них в школе спектакль готовят. А ему досталась роль козлика-братика. Видимо, он репетирует. Вам неприятно?
- Да это ещё ничего. Но уж слишком он в роль вошёл. И даже, мне кажется, немного переигрывает.
- В смысле?
- Дело в том, что он ещё и писает на балконе. А к нам просачивается.
- Ну, негодник! - сказала я вроде на Данилку, а подумала про Спиридона Афанасьевича.
У него, понимаете ли, сигма, а клизму получаю я. Что ж он своей козой совсем не занимается? Может, её с собаками на прогулку выводить? Или попросить Надю поставить ей катетер с мочеприёмником?
Извинившись перед соседкой и пообещав принять соответствующие меры, я ринулась домой. Меня встретила радостная орава собак. Они суетились вокруг меня, повизгивая от восторга. А Тамик, тот вообще, бросился обниматься. Кошки тоже вышли встречать, но гордо стояли поодаль. Пирамида вытянула передние лапы, сладко потянулась в поклоне, будто говоря: "Добро пожаловать, хозяюшка!". Боже, как приятно, когда тебе так радуются! Но это животные, а где же люди? Я положила сумки на кухне и, прикрыв двери, прошлась по квартире. Нигде никого не было, только в своей комнате спал наш бессонный ночной часовой.
- Данька, хватит дрыхнуть, - окликнула я его. - Уже скоро два часа!
Мальчишка высунул из-под одеяла свою лохматую голову и сонными блаженными глазами посмотрел на меня.
- Столя, я думал, что в жизни только одно счастье - это когда в школу можно не ходить. А, оказывается, существует и второе.
- И какое же оно, это счастье? - спросила я, скрывая улыбку.
- А когда тебе на ухо никто не храпит!
- Да, - согласилась я. - Это счастье. Жаль только, временное.
Даниил погрустнел.
- Я или что-то придумаю, - сказал он, - или уйду из дому.
- И куда же, если не секрет?
- К дяде Косте, например.
- И я с тобой! - обрадовалась я. - Он всё равно дома редко ночует. Слушай, а как же остальные? Неужели мы отдадим их на растерзание этой камнедробильной машине?
- Да-а, - задумался мальчик. - Шурупа жалко. Ведь ей еще рожать надо.
- А при чём здесь это?
- Она вчера говорила, что когда храп слышит, у неё внутри всё обрывается.
Я не стала комментировать его умозаключение, а просто переменила тему:
- А на тебя Вера Ивановна жаловалась.
- Это не я! - сразу среагировал местный хулиган.
- Что - не ты? - заинтересовалась я.
- А на что она жаловалась? - прищурился хитрюга.
- Что ты на балконе всё время мекаешь.
- А! Так это - Монька! - обрадовался реабилитированный шалун.
- И что писаешь на балконе, - добавила я для хохмы.
Данька смутился.
- Так это когда было! И я на деревья направлял. К ним не должно было попасть. - И, глядя в моё ошарашенное лицо, пылко затараторил. - Ага! А пусть Тонька не запирается в туалете. Засядет там с детективчиками и пока шпиона не поймает, её оттуда ничем не выманишь!
- Ну, Данька, ты и даёшь! - только и вымолвила я.
В дверь зазвонили и бывшая скульптура "писающий мальчик" резво вскочила на кровати, натянула штаны и, бросив мне: "Я открою!", поспешно шмыгнула из спальни.
Это явились наши пропавшие гости. Уставшие, а вернее сказать, замученные, они выглядели сейчас не самым лучшим образом. Дед был облеплен пакетами со всеми покупками, потому что баба, красная, злобная, несла самое тяжёлое - своё грузное тело.
- Я выгуляю собак! - доложил Данька и улизнул из квартиры вместе с оголтелой сворой, которая на радостях чуть не сшибла обессиленных путников.
- Ну и Москва! Как вы тут живёте?! - выдохнула Серафима Гавриловна и рухнула на стул в прихожей.
- Фимочка, ты тут немного передохни, а я сейчас что-то соображу.
- Воды, - умирающим голосом приказала баба, и дедок быстро-быстро, сняв при помощи ног калоши с ботинок, засеменил на кухню и принёс стакан с водой.
Я молча наблюдала за этой умилительной сценой.
С балкона, видимо, услышав родные голоса, обозвалась коза.
- Моничка! - встрепенулся старик и направился к своей сигмоспасительнице.
Я последовала за ним. На балконе не пахло озоном или свежевыстиранным бельём. На балконе просто воняло. Дед начал обнимать свою любимицу и сюсюкать с нею.
- Вы меня извините, Спиридон Афанасьевич, - решилась я, - но соседи уже начали жаловаться. С козой надо что-то делать.
Он поднял на меня испуганно-страдальческие глаза, будто я сейчас собиралась резать его Моню, а мясо раздавать кровожадным соседям.
- Но у меня же сигма! - выдал он свой главный аргумент.
- А у меня - семья! - выдвинула я контрдовод и оставила его наедине для принятия соответствующих выводов.
Баба Серафима перебралась в свою комнату, но вскоре вышла доить козу.
А я шуровала на кухне. Как говориться, коза козой, а обед должен быть по расписанию.
Учитывая то, что все сейчас были голодные, я быстренько сварила "полевой супчик". Рецепт приготовления его очень прост. Варим обыкновенный пшённый суп. Крошим туда репчатый лук для придания соответствующего привкуса. И немножко лучка зажариваем на подсолнечном масле. А в конце засыпаем укропчиком. Вкус и запах - "спесыфисеские!", как говаривал в своё время классик-сатирик. Не суп, а объедение! Горяченький, жиденький, постненький.
Данька выгулял собак и тут же примчался на кухню.
- Столик! Что это у тебя тут костром пахнет? Мы уже горим? Козу с балкона выбрасывать?
- Зачем козу выбрасывать? - как на грех появился в дверях Спиридон Афанасьевич.
- Да это Данька думал, что у нас тут пожар, и спасает в первую очередь самое ценное, - начала оправдывать я болтуна. - Просто суп так пахнет, будто на костре сваренный. Потому он и называется - полевой.
Дед несмотря на сигму выел тарелочку супца. Посидел, прислушиваясь к своей кишке, и одобрил.
- Вы знаете, Евстолья, Ваша еда мою сигму не раздражает. Ты бы, Фимочка, - обратился он к жене, - расспросила у неё, как и что она делает.
Баба молча сопела над своей тарелкой. Даниил тоже улепётывал за обе щеки, причём уже добавку, и постанывал от удовольствия.
- Столя, - оторвался он от еды, - как ты попала в самую тютельку? Оказывается, это мой самый любимый супчик!
- Хороший, - отозвалась и баба Серафима. - Но уж больно он бледным получился, как перепуганный. Ни нормальной тебе зажарки, ни бульона.
- Ну, что ты, Фимочка, очень даже вкусный суп, - бросился на мою защиту Спиридон Афанасьевич. - "Полевой" называется.
- Угу, - мрачно согласилась с ним супруга, - поел и - хоть в поле вой!
- А на второе у нас котлеты с макаронами, - поспешила предложить я. - Будете?
- Буду, - будто нехотя согласилась ненаевшаяся гостья.
- Отлично! - обрадовалась я. - Тогда мы с Вами сейчас их и налепим.
У бабы нижняя челюсть отвисла до ключицы.
- А я не буду котлеты, у меня - сигма, - вставил дед. - Я лучше молочка попью.
- Пойду отдохну, - простонал Данька, - а то я от твоей еды, Столя, устаю, как после физкультуры.
- Ты давай уроками займись, - проснулся во мне педагог. - А то сегодня школу пропустил.
- Да, а как у тебя с ушами? - проявила сочувствие Серафима Гавриловна.
- Что? - прикинулся глухим Данилка.
- Я спрашиваю, как твои уши? - повысила голос баба.
- А! Спасибо. Я молоко не люблю, - ответил юный приколист и направился к себе в комнату.
Я быстренько приготовила всё необходимое для производства котлет. Но на кухню вновь заявился Данька со страдальческим лицом.
- Столя! Помоги, пожалуйста, - заныл он, - я тут ничего не пойму.
- Что ты не поймёшь?
- Да в задании этом.
Баба Серафима кивнула мне:
- Ладно, иди, займись с мальчонком, я уж тут сама.
Я пошла с непонятливым подростком в его комнату.
- Ну, что тут у тебя?
- Да вот, тесты задали.
- Не тесты, а тэсты, - поправила я его. - Пишется тесты, а читается и произносится как тэсты.
И вдруг будто молния сверкнула у меня в голове. Грома, правда, я не услышала, но в ушах почему-то зазвенело.
"Пишется тесты, а читается тэсты!" "Цезарь" не в тесте, а "цезарь" в тэсте! - наконец-то, дошло до меня.
Боже мой, какая же я была дура! Ведь это так просто. Стоп, стоп, стоп… А кем работал Петр Грибов? По-моему, он был психологом в какой-то брачной конторе. И, конечно же, там занимался тестированием!
- Ты - гений! - сказала я растерянному мальчишке, который с удивлением слушал мои бормотания, и чмокнула его в щечку. - Так, всё! Мне нужно срочно в одно место!
- В туалет? - сочувственно спросил гениальный ребёнок.
- И не надейся, - ответила я. - К стоматологу.
- У тебя разболелись зубы?
- У меня разболтались мозги!
- А как же тесты? - захлопал глазами вконец сбитый с толку мальчуган.
- За них можешь не переживать. Тесты я беру на себя. А ты пока займись чем-нибудь другим.
Это открытие оглушило меня. Я сейчас ехала в метро, а в голове стоял какой-то монотонный гул, который мешал мне сосредоточиться и наметить план дальнейших действий. Но одно я точно уяснила для себя. Разгадка смерти Грибовых таится в безобидных на первый взгляд тестах. Там - намёк, код, направление, указание на что-то серьёзное и важное. Настолько важное, что из-за этого уже лишились жизни два человека. Пока. Именно пока. И нужно выяснить это срочно, чтобы прервать зловещую цепочку последующих убийств. А милиция бездействует! Костя Сухожилин молчит, как рыба об сковородку. Ну и пусть ковыряется теперь в своём тесте, ищет самоцветы, которых там нету. А вот я, скромный дилетант, утру ему его профессиональный нос.
Итак, надо добраться до этих самых тестов. Но как? Наверняка в квартире поработали сотрудники милиции и изъяли всё, что им было необходимо. И потом - родственники. А кто у него остался? Бабушка. Но она сейчас далеко. Жена? Да, я правильно решила в первые мгновения, что надо ехать к стоматологше. Без нее никак не обойтись. Ни в квартиру не проникнуть, ни разыскать его бывшую супругу.
Найти нужный дом мне не составило особого труда. Как-никак, еду туда не в первый раз. Лифт, на удивление, работал, но я уже знаю эти приколы. Или электричество сейчас отключат, или мужчина какой-нибудь пристанет. А оно ему нужно? Я как-то ехала в лифте с одним нахалом. Так он ко мне полез. Я как заверещала! Он, бедный, за уши схватился и сполз по стенке. Ну, вы же знаете мой голос! Мы с мамой ракеты сбивали с траектории.
Я дошла до шестого этажа и, завернув налево, сразу стала радостно махать рукой в глазок. Дверь распахнулась и оттуда вывалилась улыбающаяся Вера Евстигнеевна.
- Евтумбочка Анатольевна! Решились-таки! Рада, рада Вас видеть. Заходите!
И она, не дав мне сказать ни слова, затащила в свою квартиру. Стоматологша была всё так же в медицинском халате, такая же пышнотелая и пышнодеятельная.
Видимо, помня мою былую щедрость, она всячески старалась мне угодить. Завела на свою стерильную кухню, усадила за стол.
- Чай, кофе?
- Чай, - сказала я.
- А, помню, помню. С лимоном и без сахара. Ну, рассказывайте, Евтумбочка, - она вдруг запнулась. - Я правильно Вас называю?
- Вообще-то, я - Евстолья.
- Ой, простите, пожалуйста, - смутилась женщина. - Имя у Вас редкое, я помню с какой-то мелкой мебелью связано. А Вы, наверное, зубами маетесь? - перевела разговор стоматологша на более приятную для неё тему. - Болят, сволочи? - она сочувственно скривилась.
Но я заметила, как пальцы на ее руках мечтательно сжались. И на всякий случай немножко отодвинулась от неё.
- Пётр Грибов - вот моя зубная боль, - призналась я.
Вера Евстигнеевна сразу поскучнела.
- Убийцу, как я понимаю, ещё не нашли?
- Ищем, - по-милицейски туманно ответила я.
Хозяйка заварила чай, разлила по чашечкам и присела со мной за стол.
- Вера Евстигнеевна, - сказала я, - Вы, помнится, в прошлый раз говорили, что Грибов работал психологом.
- Да, - подтвердила соседка.
- У него должны были остаться бумаги, касающиеся его деятельности. Ну, там отчёты, наблюдения, тесты.
- Наверное.
- А у кого они сейчас находятся? Как бы мне их посмотреть.
- А их милиция не забрала?
- Нет, - слукавила я. - Может, они в его комнате так и лежат? У Вас случайно нет ключа от его квартиры?
- Был. Но приезжала Инночка, бывшая его жена, наводила тут порядок, квартира-то теперь ей переходит, и замки поменяла. Может, бумаги у неё, если не выбросила.
- А у Вас нет её телефона или адреса?
- Есть. Она у отца своего пока живёт.
Ну, что ж, отлично, решила я. Одним ударом убью сразу двух зайцев. И с Рисухиным побеседую, и с его дочкой.
И, записав еще раз нужные мне данные и пообещав, что в следующий раз обязательно приеду "с зубами", я отправилась домой.
Дома было подозрительно тихо, хотя по моему твёрдому убеждению здесь всё должно было содрогаться от беспощадного бабиного храпа. Неужели они снова отправились за обновками? Нет, это маловероятно. Я видела ее лицо. Тогда что? Нехорошее предчувствие сжало сердце. Тем более что из какой-то комнаты вдруг донёсся незнакомый мужской голос, срывающийся на крик. Я рванулась спасать Даньку! Но он спокойно сидел за столом и - я чуть не упала в обморок! - по всей видимости, делал уроки!
- О, Столя! - обрадовался он. - Ну, когда же мы будем заниматься тестами? Ты же обещала, - заныл подозрительно добросовестный ученик.
- Где все? - перепугано гаркнула я.
- Тонька поехала на какой-то кружок. Кстати, ей тоже твой степной супчик понравился.
- Где дед с бабой? - перебила я его.
- Баба Фима в своей комнате. Плачет.
- Плачет?! Ты сбросил козу с балкона? - догадалась я.
- Ага, сбросишь её. С нею дед Спирдон всё время сидит.
- Тогда чего она плачет?
- Я ей свой видак отдал и две кассеты с индийскими фильмами, - пояснил юный стратег. - У меня ещё есть. Думаю, на ночь ей хватит.
Я расслабилась, улыбнулась и присела на кровать.
- Ну, давай свои тесты, хитрюга.
ГЛАВА 10
Данькин план удался на славу. Бабу нельзя было оторвать от телевизора. Лишь вечером она выскочила из своей комнаты, суматошно подоила козу, так дёргая ту за дойки, будто мстила кому-то. И пару раз появлялась на кухне. Поспешно накладывала себе, видимо, на нервной почве, полную миску макарон с котлетами. Затем быстренько возвращалась в душераздирающий мир индийского кино, вытирая на ходу слёзы рукавом свободной от миски руки.
Данька ходил героем. Влад одобрительно похлопал его по плечу и выдал очередной перл:
- От храпения бабушки Фимы
Нас спасают индийские фильмы!
- Подождите радоваться, - охлаждала их пыл не верящая своему счастью Шурочка. - Ещё вся ночь впереди.
Но ночь, вопреки ожиданиям, прошла спокойно. Не знаю, во сколько улеглась наша страстная поклонница индийского массового искусства, но все отлично выспались. Никому не снился испытательный полигон Харьковского тракторного завода. Поэтому утром всё прошло чинно и гладко.
Справившись со своими обязательными делами, я позвонила на квартиру Рисухиных. Ждать пришлось не долго. Милый детский голосок затараторил в трубку:
- Алё, др-расте! Я - Саша Гр-рибов, а Вы кто? - малыш так радостно перекатывал букву "р", видимо, он недавно освоил её и очень гордился этим.
- А я - тётя Евстолья, - представилась и я.
- А Вы сядьте, - неожиданно предложил он.
- Зачем? - растерялась я.
- Потому что есть стоя не удобно.
Я невольно усмехнулась. Забавный мальчуган.
- Сашенька, а дома есть кто-нибудь из взрослых?
- Есть. Мама на диване валяет дур-рака.
- Какого дурака? - вырвалось у меня.
- Не знаю, так бабушка говор-рит.
- С кем ты там разговариваешь? - глухо послышалось в трубке.
- Тут тётя. Она ест стоя, - пояснил мальчик.
- Какая тётя? Алло! - женский голос принадлежал, скорее всего, Сашиной маме. - Кто это?
- Здравствуйте! Мы тут с Вашим сыном мило беседуем. Я - Евстолья Анатольевна Ламанова. Занимаюсь расследованием дела Вашего бывшего мужа. Вы ведь Грибова Инна Александровна?
- Да. А Вы из милиции? - в свою очередь спросила она.
- Ну, не совсем.
- Из газеты? - в голосе послышалось недовольство.