Муж подал ей чашку в красных узорах. В комнате запахло корвалолом.
- Я бы их своими руками…
Потерпевшая с немой просьбой в глазах смотрела не на Таранца, не на эксперта, а на кинолога. Тот привычным движением стиснул челюсти Лаймы, ткнул ее нос в поднятую с пола шерстяную кофту и, дождавшись, когда она надышится запахом, ослабил поводок. Лайма закрутилась по комнате, потом сунула свою умную в рыжих подпалинах морду в платяной шкаф, рванулась в спальню, а из нее к входной двери квартиры.
- Вы уж постарайтесь! - прокричала им вслед потерпевшая. - Вы бы, товарищ, - она повернулась к Савину, чувствуя в нем старшего, - сказали, чтоб собака поискала как следует…
- Собака слов не понимает. Я сказал проводнику.
Савин, Таранец и понятые разговаривали вполголоса. Они старались вести себя как можно тише. Кража оставила тяжелый осадок.
Мухин, приладив вспышку, защелкал фотоаппаратом, потом, поставив на стол свой портативный дерматиновый чемоданчик, вытащил из-под брезентовых креплений сияющее никелем увеличительное стекло, кисточки, разноцветные флаконы с жидкостью и порошками и принялся за работу. Савин и Таранец обошли комнаты, кухню, тщательно осмотрели замки входной двери. Следов отжима или взлома не было видно.
- Сколько человек живет здесь? - сдвинув очки на лоб, спросил Мухин.
- Я и муж. Сын - в пригороде, в общежитии.
- Он часто бывает у вас?
- Не очень, - ответила потерпевшая.
- При мне, - со значением процедил муж, - он был два месяца назад. Если точно, то под Новый год.
- С тех пор не приезжал, - словно снимая сомнения, уточнила потерпевшая. - Звонил, правда. - В ее светлых глазах появилось беспокойство.
К Таранцу подошел Мухин.
- Ничего дельного, - шепнул он. - Туго идет. Снял четыре отпечатка, но, по-моему, они от рук хозяев. Я проверю. Остальные стерты. Знакомые давно были у вас? - спросил эксперт у Школьникова.
- Давно. Последнее время никто не заходил, - сказал хозяин квартиры.
- А с замками как? Не барахлят?
- Не замечал. Впрочем, проверьте, - он протянул ключи.
Один за другим Мухин вставлял ключи в замочные скважины и, прислонив ухо к двери, аккуратно покручивал ими.
- По-моему, в порядке.
Таранец сделал последние записи в протоколе осмотра и обратился к потерпевшим:
- Давайте уточним, что пропало. Нам нужны приметы.
Понятые не скрывали своего любопытства.
- Я бы попросил этот вопрос выяснить без посторонних, - проговорил хозяин квартиры. - Нам бы не хотелось…
В комнате мгновенно наступила тишина.
- Принимается! - сказал Таранец с чувством досады, хотя и понимал, что просьба была естественной, законной. - Этот вопрос мы уточним позднее. - Невольно вздохнув, он обратился к понятым: - Я зачитаю протокол осмотра места происшествия. В нем зафиксированы все важные обстоятельства, относящиеся к делу. Вы вправе высказать свои замечания, если таковые возникнут. Итак, протокол осмотра… "Я следователь… с участием старшего оперуполномоченного уголовного розыска… эксперта… в присутствии понятых… потерпевшего Школьникова… - Таранец читал быстро, отчетливо, изредка отрывая глаза от текста. Сбавил темп лишь в заключительной части. - При осмотре дверей квартиры, а также шкафов и серванта следов взлома или отжима не обнаружено. Их запорные устройства внешних повреждений не имеют. Орудий преступления обнаружено не было. Для исследования в лабораторных условиях изъят дверной замок входной двери… Место происшествия сфотографировано…"
Замечаний понятые не высказали. Попрощавшись с ними, Савин пододвинул протокол Школьникову, который сидел за другим концом стола.
- Пожалуйста, подпишите. - И тут же обратился к его жене: - Вы подозреваете кого-нибудь в краже?
Она сбивчиво, торопливо заговорила:
- Мы здесь второй год. Обменяли мужнину комнату и мою квартиру. С соседями отношений никаких. Нам от них ничего не надо. Только вот им… То одно одолжат, то другое попросят. По телефону звонить приходят. Возможно, завидуют нам. Один Сергеев чего стоит.
- Понятой, который здесь был, - уточнил Школьников, заметив вопросительный взгляд Савина. - Зайдет вроде бы по делу, - продолжал он, - а глазами по комнате ширк, ширк.
- Понятно. А конкретные подозрения имеются?
- Сергеев на нас обижен. Под Новый год попросил в долг пятьсот рублей на мотоцикл. Я отказал. И правильно сделал. Раз одолжишь, два одолжишь - на голову сядут, - заключил Школьников. - С тех пор не заходит. Может, зло затаил на нас?..
Савин опустил глаза. Больше всего он не любил подозрительность.
- Сосед где работает? Не знаете?
- Не… ет.
Школьников продолжал читать протокол. Не отрываясь от текста, он вытащил из кармана пиджака ручку, снял колпачок, но неожиданно лицо его вспыхнуло:
- Я не стану подписывать этот документ.
- Извините, не понял, - Савин с недоумением посмотрел на него.
- А чего понимать? - Брови Школьникова дрогнули. - Вы его составили так, вроде бы и кражи не было. Ни следов, ни взломов, ни вещественных доказательств.
- Но ведь действительно же взломов не было. Мы фиксируем…
- Вы фиксируете свое неумение. - Школьников решительно поднялся. - Как же так? В квартире были чужие люди. Похищены вещи. И никаких следов?.. Так не бывает, - его голос звучал уверенно. Резким движением ладони он откинул тяжелую прядь волос.
- В протоколе нет ошибок, - спокойно ответил Савин. Его не так-то просто было смутить, хотя тон Школьникова и кольнул. - В нем объективно изложено все, что выяснено при осмотре. Вы незаслуженно бросаете упреки.
- Я не хочу, чтобы воры по моей спине пешком ходили, - сухо проговорил Школьников. - Не обнаружили! Зато мы обнаружили. По вашему протоколу выходит, что мы сами у себя украли и сами на себя в милицию заявляем.
- Успокойся, Вася, - смущенно проговорила его жена и потянула за рукав.
Наступила неловкая пауза. Таранцу был неприятен этот разговор. Обычно с потерпевшими всегда складывались нормальные отношения и находился общий язык, а тут…
Школьников с минуту о чем-то сосредоточенно думал, потом решительно взял протокол, еще раз прочитал концовку и подписал. Движения руки были четки, решительны.
- Мы уточним приметы похищенных вещей и сообщим сегодня же, - проговорил он. - Вы до каких часов работаете?
- До утра, - ответил Савин.
В отделение милиции они вернулись около восьми. В дежурной части остро пахло мандаринами, несколько штук было на подоконнике, два закатились под широкий деревянный диван, на котором лежал пьяный мужчина в темно-сером пальто. Его лицо прикрывала новая беличья шапка, тонкая рука свисала с дивана.
- Опять пьяного притащили? Для чего медвытрезвитель?.. - проговорил Таранец, проходя за барьер к дежурному. - Зачем принимаешь? А если с сердцем что? У нас врачей здесь нет.
- Его из ресторана таксист доставил, - сказал Бутрименко. - Говорит, архитектор какой-то.
- Тогда другое дело, раз архитектор, - усмехнулся Савин. - Придется прикрепить к стене отделения мемориальную доску в память того, что двадцать пятого февраля здесь около часа находился в бессознательном состоянии такой-то.
- Это совсем и не архитектор. Его без больничного листка не восстановить, - сказал Таранец и посмотрел на двух мужчин, которые, набычившись, сидели в разных углах на соседнем диване.
- За что этих-то?
Словно желая ответить на его вопрос, низкорослый задержанный внезапно вскочил с дивана и, широко размахнувшись, ударил портфелем другого. Тот, поправив идеально ровный пробор, смущенно пожал плечами. В дежурной еще сильнее запахло мандаринами.
- Ну-ну! Потише! - сказал Таранец. - Почему насильно кормите фруктами этого гражданина? Мандарины для детей больше предназначены. Стыдно, гражданин!
- Не стыдно! Жаль, что мандарины мягкие. Вместо них кирпичей бы в портфель. Снабдил бы его на всю оставшуюся поганую жизнь, - лицо мужчины исказилось. - Живут же такие на белом свете. Он сам что-нибудь производит? Нет! Пример показывает? Нет! Только с важным видом все обещает. Деньги под расписки берет и не возвращает…
Низкорослый мужчина опять высоко поднял портфель, но Таранец, перехватив руку, остановил его движение.
- Рассадите их в разные комнаты, - воскликнул он.
Из дежурной части Савин и Таранец поднялись на второй этаж к оперативникам. Их шаги гулко раздавались в опустевшем коридоре. В кабинете оказались лишь Казаков и участковый Гусаров. Савин стянул с себя пальто. Таранец, не снимая куртки, сел за стол.
- Сложная кража? - поинтересовался Казаков.
- Не то слово, - сказал Таранец. - Не так просто будет ее раскрыть. Перспектива слабая, - он безнадежно махнул рукой. - Ни следов, ни очевидцев. Хотя, - он неожиданно подмигнул, - ты же у нас специалист по таким делам.
- Забыл добавить, что крупный спец, - шутливо откликнулся Казаков. - Что-то кражи зачастили, - уже озабоченно произнес он. - Хотя чему удивляться. Сейчас в квартирах такие вещи бывают, которых за прилавком не встретишь или в очереди настоишься. У воров на это нюх! Ориентируются быстро. Есть спрос, есть и предложения. В магазин за дефицитом не полезут. Понимают, госкража - срок большой.
Савин кивнул.
- Паршивый месяц выдался. По краже работать придется без передыху. Скоро конец квартала. - Он походил по кабинету и тоже сел, положив руки на колени.
Гусарова этот вопрос, похоже, не волновал.
- Жалко этого мужика с мандаринами. Насмотришься, наслушаешься… Неужели в жизни чаще нечестные отношения существуют, - раздумчиво проговорил он.
- Ну и сказал! - рассмеялся Савин.
- Насмотрелся! Когда успел? - спросил Казаков. - Тебе сколько лет?
- Двадцать два!
- Всего-навсего! Так вот! По словечкам и фактикам вывод о жизни и людях не делай. - Казаков поднес ко рту сжатый кулак и громко чихнул.
- Будь здоров, - сказал Таранец.
- Сначала по слякоти гоняют, а потом здоровья желают, - ответил Казаков. - Я вижу, вашим разговорам конца не будет. Пойду-ка высплюсь и перекушу по-человечески. Намотался сегодня, да знобит что-то.
Савин встал со стула и, надевая пальто, сказал Таранцу:
- Я тоже пойду. А ты от Школьникова заявление прими. Он скоро подъедет…
* * *
Школьников пришел в начале десятого. Тот же хмурый, внушительный вид, то же чувство своей значительности, только говорил он теперь слегка заискивающе. Окинув взглядом простенькую обстановку кабинета, он пододвинул стул к приставному столику и сел.
- Я выяснил, что украли. Оказалось, достаточно много… Вот список…
Таранец взял протянутый лист плотной глянцевой бумаги и стал внимательно читать написанный убористым четким почерком текст.
"Четыре золотых кольца с бриллиантами, серьги бриллиантовые с изумрудами, две золотые цепочки, золотой брелок с голубой эмалью и изображением женской головки, ажурный браслет золотой, две десятирублевки царской чеканки, шесть ложек обеденных, шесть чайных, шесть десертных - все серебряные, часы японские "Сейко", облигации на тысячу пятьсот двадцать рублей…"
Похоже было, что при составлении списка Школьниковым руководила горечь утраты ценностей. Он сидел притихший. Теперь его было не узнать.
- Вы все указали? - спросил Таранец, откладывая лист в сторону.
- Все. Жулик взял, как говорится, подчистую, - откашлявшись, произнес Школьников хорошо поставленным голосом. Сейчас он производил впечатление вполне покладистого человека. - Я попытался изобразить внешний вид, конфигурацию похищенных ценностей. Думаю, вам это понадобится. - Школьников из бокового кармана пальто достал другой лист бумаги.
Таранец подколол его скрепкой к первому. Про себя отметил, что рисунки сделаны достаточно умело.
- Я, можно сказать, теперь на бобах остался, - начал Школьников.
- Не только вы, жена тоже, - уточнил Таранец.
Школьников словно поперхнулся.
- Конечно, и жена… Семья одна, - согласился он. - Серьги - ценность необыкновенная. Год назад один специалист сказал, что стоят они не меньше пятнадцати тысяч! Девятнадцатый век…
- А золотые десятки тоже оценил? - поинтересовался Таранец и, словно наткнулся на мелькнувшую догадку, взял опять в руки плотный лист бумаги с рисунками похищенных вещей. Золотых монет на нем не было.
Школьников взглянул на Таранца и сдержанно улыбнулся.
- Эти десятки памятные. Не для продажи. Я закон знаю.
Трудно было поверить, что всего два часа назад он был несдержан.
- Кто этот специалист?
- Случайно в Трускавце познакомились. У источника. Он заинтересовался серьгами. Потом встретились еще раз, тогда назвал цену.
Попытки Таранца выяснить личность незнакомца из Трускавца угасали одна за другой. Пожалуй, впервые он столкнулся с потерпевшим, который не стремился помочь нащупать хотя бы мало-мальски подходящую ниточку, ведущую к раскрытию кражи.
- Вы напрасно пытаетесь найти воров со стороны. Вор свой, домашний.
Таранец не смог скрыть удивления.
- Да! Да! - уже не сдерживая себя. - Это дело рук сына моей жены. И не ищите других. Помните, я не хотел подписывать протокол? Знаете почему? Скажу откровенно, тогда думал, что вор чужой. - Школьников, словно осуждая себя, укоризненно покачал головой. - Только потом понял, что вы абсолютно правильно записали, что взломов и… как это? - он наморщил лоб. - Да, и отжимов не было. Так должно и быть. И я подписал… Теперь все ясно! Повторяю, кража - дело его рук! У него есть ключи от нашей квартиры. Я прошу вас…
Таранец слушал с интересом. И все же бурная речь Школьникова не произвела на него впечатления, хотя тот и пытался развить свои доводы.
- Это ваши предположения. Наличие ключей ни о чем не говорит. Ему сколько лет?
- Шестнадцать, - голос Школьникова слегка сорвался. В таком возрасте подростки часто бывают несправедливы к родителям. - У мальчишки нет сыновних чувств. Посудите сами: дерзил, грубил, бросил школу, не ночевал дома, советов не слушал… И оказался без образования. Устроился работать, живет в общежитии. Говорят, выпивает…
Таранец спросил:
- А если предположить другой вариант?
- Поверьте, я не ошибаюсь! - Школьников вздохнул. - Уверен, во время моей командировки он ночевал у нас. В конце концов мог зайти в квартиру, когда мы были на работе, - в глазах заметалась ярость. - Как мог он такую подлость сделать? Я завтра же поеду к нему в общежитие и душу вытрясу…
Эти слова встревожили Таранца.
- Вы, товарищ Школьников, никуда не поедете. Я запрещаю вам это делать. Запомните: розыском заниматься - наше дело. И не надо мешать.
Школьников поморщился как от зубной боли:
- Простите, но вы рассуждаете формально, а наше дело родительское.
- С вашим сыном я разберусь сам. Но прежде выясню некоторые вопросы. Попросите свою супругу позвонить мне днем. Я ей скажу, когда подъехать. Ну что ж, приступим к заявлению. Вы где работаете?
- Начальником отдела в министерстве…
ГЛАВА 4
Гурам сдержал слово. На следующее утро он устроил Тамару и Виктора в гостиницу "Алтай". Номера оказались вполне приличными: рижская мебель, вместительный стенной шкаф, уютные кресла. Сосед Виктора, пятидесятилетний летчик Куприянов из Воркуты, после ухода Тамары искренне сказал:
- Ну и красавицу ты нашел, парень! Я на Севере таких не видел. Одно слово - царица Тамара. У вас в Тбилиси все такие?
…В Москве у Гурама оказалось множество дел. До позднего вечера он пропадал у знакомых, ездил к кому-то в Подольск и Мытищи. У Тамары и Виктора были свои интересы. Они бродили по городу, ходили в Третьяковку, на выставку русского фарфора, удалось купить билеты в театр. Вечерами, возвращаясь домой, подолгу говорили об увиденном, об Арбенине, которого погубил маскарад жизни, о Каренине, не разглядевшем моральной фальши общества…
Дни летели быстро. Сегодня уже четверг. Тамара и Виктор шли по проспекту Мира. Зажглись фонари, и дома окунулись в бледную синеву. Порывистый ветер нес небольшой снег. Морозило.
- Знаешь, наверное, я сделала глупость. Сказала Виктории Германовне, что ты родственник композитора и что завтра твой день рождения, - и, словно оправдывая свой поступок, Тамара добавила: - А что в этом страшного? Все-таки повод. Не все же ей нас угощать. И потом Гурам тоже сказал…
- Зачем тебе это было нужно? - громче обычного спросил Виктор. - При чем здесь какой-то композитор? И еще несуществующий день рождения! По-моему, неприлично…
Тамара перебила его:
- Не осложняй. Не порть из-за мелочей настроение и мне и себе. Я хотела как лучше. В конце концов, какое это имеет значение?
- Имеет! - голос Виктора сорвался. - Мне бы в голову не пришло собирать в чужом доме чужих людей на выдуманный день рождения.
Они шли молча, не смотря друг на друга. Спорить и доказывать нелепость своего положения Виктору совсем не хотелось. На переходе, пропуская Тамару, увидел ее заплаканные глаза. "Этого еще не хватало", - с унынием подумал он.
- Не обижайся, - улучив момент, когда поблизости никого не было, он поцеловал ее в щеку. - Пусть будет так, как хочешь…