- Значит, никакое расследование вести не надо, надо только получать эти странные послания с того света и следить за развитием событий?
- Ну, улики проверять надо. Что ты сидишь? Беги, хватай, ампула там есть, я не сомневаюсь. Выяснил, где эта Алла живет?
- Выяснил. Кстати, письмо отправлено как раз из того района.
- Да некстати оно оттуда отправлено. Кто это сделал? Сама Алла? Ревнивый профессор? Зачем? Столько лет носил рога и решил наказать жену? Проверяй, проверяй, Михин.
- Слушай, Леша, поедем со мной туда?
- Куда?
- К этой Алле. Раз ты уверен, что ампула там есть, значит, мы ее и изымем. Я выдам тебя за понятого, хочешь?
- А ты думал о том, откуда ампула там взялась, в этой дамской сумочке?
- Откуда?
- Есть у меня мысль, только это похоже черт знает на что.
- Так поедем?
- А жена? Ты соображаешь, что будет с Александрой, если она узнает, что я опять умчался лезть в чужую жизнь, как она называет мои походы совместно с тобой и Барышевым.
- Что, мне одному?
- Во-первых, никого в этой профессорской квартире нет сейчас, они на даче, как все нормальные люди в такую жару. Где у них дача, ты не знаешь, поэтому вношу единственное рациональное предложение на данный момент.
- Какое?
- Завтра вечером, а именно в воскресенье, я уеду отсюда часов в семь, опять же как делают все нормальные люди, мы с тобой встретимся у ближайшего к дому этой Аллы метро и заедем в профессорскую квартиру. Надеюсь, что дама работает и отпуск в июне не берет, опять же как все нормальные люди.
- Что ты заладил: "Как все нормальные, как все нормальные…"
- Потому что в такую жару можно думать только о речке и читать только этикетки на прохладительных напитках.
- Значит, завтра встречаемся, во сколько?
- Я думал, ты не такой настырный. В девять, раньше не доеду. Где?
- Метро "Преображенская площадь".
- Да, тогда пораньше надо выезжать. А сейчас линяй отсюда и беги купаться на пруд, не зря же ты ехал в такую даль.
- Какую даль? Я живу в местном районном центре, к тому же у моей мамы дача тут неподалеку.
- Похоже, все знакомые и подозреваемые сейчас здесь, поблизости. Сашка идет! - Леонидов откатился от кустов к парнику, Михин исчез за забором.
Жена Александра шла по саду, вглядываясь в высокую траву, не лежит ли где, уставившись голубым взором в небо, любимый муж.
Любимый поспешно схватил молоток и стал прибивать оторванную ветром пленку к деревянному столбу теплицы.
- Поздно, Леонидов, поздно.
- Ты о чем, дорогая?
- Не надо делать вид, что все это время ты работал в поте лица.
- А разве не видно?
- Вот именно: не видно. Тунеядец.
- Разве я не спасаю твой парник?
- Ты его сейчас доломаешь. Опять лежал мечтал или строил цепочку логических размышлений?
- Сашенька, я просто задремал. Давай поговорим лучше о погоде, самая мирная тема.
- Что о ней говорить? В Анапе плюс двадцать шесть, у нас плюс тридцать.
- Вот видишь, как замечательно: все престижные курорты в июне этого года климатически переместились в Московскую область, не надо никуда ехать, деньги тратить, тем более что мини-море за забором, цены на фрукты такие же, как на юге.
- Зубы заговариваешь, Лешечка?
- Радуюсь, что ты у меня такая свеженькая, загореленькая, пупсик ты мой, дай поцелую. - Он полез к жене, забыв и про Михина, и про страницы "Смерти…", присланные неизвестным лицом, и про свои плохие мысли о том, что жизнь ничего не стоит, если кроме работы ничего в ней нет, - просто погрузился в родной запах ландышей и губами ласково попробовал вкус золотистой загорелой кожи.
3
Случилось так, что соседские дамы сами напросились на знакомство. Это знаменательное событие произошло воскресным утром, когда Алексей спокойно возился со своим парником. Старшая дама крикнула ему через забор:
- Мужчина, эй! Послушайте, мужчина!
- Это вы мне? - Леонидов уже начал привыкать к обращению "господин" и хотел даже преподать даме урок хороших манер, но тут вспомнил, что на нем нет ни костюма, ни галстука, одни только спортивные трусы, да и те не из дорогого магазина, блеклые, рваные по швам. "Ладно, откликнусь и на "мужчину", не помру", - смирился он и повернул корпус к даме.
- Послушайте, вы можете подойти? - спросила та, уже приблизившись к вишням со своей стороны.
Алексей придвинулся поближе к забору, дама сняла темные очки, то ли из вежливости, то ли потому, что в тени густых деревьев было плохо видно. Глаза у нее оказались, как две стальные пули: серые, литые и того калибра, который бьет наповал.
- Что-то случилось?
- Вы не могли бы показать, как включается насос, я не знакома с такой техникой.
- Грядки полить хотите?
Дама своими металлическими глазами намертво пришила Леонидова к забору:
- Хочу принять душ. Если вы еще не успели заметить, то сегодня жарко.
- А тут пруд рядом, народ купается, ничего.
- Я купаюсь, - дама выделила последнее слово, - только в море. К пиявкам в эту рыжую глину лезть не хочу.
- Зря. Говорят, что глинистая вода целебная, нечто вроде грязевых ванн. Грязевыми ваннами на курортах-то не брезгуете?
- Так вы можете включить насос? - Дама начала терять терпение.
- Могу. Ничего, если я через забор к вам перелезу?
- Если это ваш стиль жизни - ради бога.
Насчет стиля жизни Леонидов было усомнился, но выдавать себя не стал, вскарабкался на колья.
- Не беспокойтесь, не сорвусь, - выдохнул он и кулем свалился к ее ногам, обутым в пляжные модные шлепанцы на высоченной платформе.
- Алексей Алексеевич.
- Вера Валентиновна, - неохотно процедила дама и пошла вперед, снова закрыв темными очками мелкие морщинки возле глаз.
Насос включался просто, Алексей справился с ним быстро, Вера Валентиновна на это только пожала плечами:
- Благодарю. Вы - местный житель? Где в этой дыре находится ближайший магазин?
- Вообще-то я коммерческий директор крупной фирмы, - тщеславно заявил разозлившийся вконец Леонидов. Это был редкий случай, когда собственная должность вызвала у него упоение и желание положить упоминанием о ней собеседника на обе лопатки. - А магазин здесь в трех километрах, в ближайшей деревне, прямо по дороге поезжайте и не заблудитесь.
- Коммерческий директор? - Дама с сомнением уставилась на худое леонидовское лицо и его старые спортивные трусы.
- Фирма "Алексер".
- Соня, иди сюда, нам помогли включить насос! - тут же закричала Вера Валентиновна и Леонидов был мгновенно представлен белокурой дочке. - Сонечка, Алексей Алексеевич любезно показал, как включать этот жуткий агрегат. Кофе с нами не выпьете? - Ее тон стал таким, что Леонидов понял: дама умеет общаться не только с поставщиками, но и с клиентами.
- Благодарю, в другой раз. Жена не знает, куда я пошел, будет искать и волноваться, она у меня беременная, ей вредно, - злорадно сказал Леонидов, чтобы сразу обрубить все намерения дамы как-то связать его с дочкой.
- Жена? - Вера Валентиновна слегка осела.
- Вы заходите к нам запросто, по-соседски, чаю попьем, на мальчика моего посмотрите, поговорите с Александрой о своем, о женском.
- Так у вас еще есть дети? Вы такой молодой с виду, не подумала бы, что у вас дети.
- Это только с виду. Так заходите.
- Спасибо, воспользуюсь приглашением. - Дама почти потеряла к Леонидову интерес. - Соня, ты первая пойдешь принимать душ?
- Иди ты, мама, я еще позагораю.
Мама ушла, а Соня на всякий случай улыбнулась Леонидову, и он машинально подумал, что пора втянуть наметившийся живот. Инстинкты мужчины в таких случаях сильнее самосознания.
- Вы студентка, наверное?
- Так заметно? - Девушка вела себя уверенно с незнакомым мужчиной, слишком уверенно, чтобы стало понятным, что Соня из породы женщин, которые не создают лишних преград в отношениях с противоположным полом, а сами предпочитают крушить любые едва наметившиеся барьеры.
- И что вы изучаете?
- Сейчас модно быть ближе к экономике. Допустим, я изучаю менеджмент и маркетинг.
- И что вы после этого изучения собираетесь продавать?
- Я говорила об экономике, а не о торговле.
- Ну, экономить что собираетесь?
- Это у вас чувство юмора такое своеобразное, господин коммерческий директор?
- Слышали, как представился? Каюсь, тщеславен. Но ваша мама зато предложила чашечку кофе, а это, наверное, не каждому такая честь?
- А мне что предложить? - Соня откровенно прищурилась, ее глаза были гораздо светлее, чем у матери, но в них временами тоже закипала расплавленная сталь.
- Леша! - услышал со стороны своего участка Леонидов, - Леша, где ты?!
- Жена. - Деланно вздохнул он. - Улетаю.
- Не забудьте ей сказать, что просто включали насос! - крикнула ему вслед Соня.
"Ох и девушка, - сокрушенно охал Алексей, перелезая обратно через забор. - Красивая? Да все они красивые в двадцать-то лет".
Жена Александра встретила неприязненно, ее синие глаза потемнели до цвета грозового неба, она смотрела на мужа, вылезающего из-под ветвей, так, что он понял: будет ругаться.
- Саша, я включал им насос.
- Да? Такие беспомощные?
- Они женщины городские, привыкли, что вода льется, стоит только повернуть кран, их можно только пожалеть.
- А меня? Я какая? Одна живу здесь целую неделю и не зову никаких мужиков. Подумаешь, цацы! Дамы из высшего общества, а ты, как дурачок, и побежал, только тебе свистнули.
- Саша!
- Замолчи! Где ты болтаешься целую неделю? С кем?
- Да почему я должен оправдываться? - Он разозлился. Доконало не то, что подозревают, а то, что повода для ревности абсолютно не было. - Все беременные такие нервные?
- А все мужики такие сволочи?
- Да ты что? С чего завелась?
- Если еще раз там тебя увижу…
- Ультиматумы будешь ставить?! А чтобы не убежал, будет двое детей? Все бабы так делают: свяжут по рукам и ногам, потом права качают.
- И ты после этого?…
- Уеду после этого. Дура!
Он побежал в дом за брюками, Саша заревела в саду, Леонидов не мог поверить в то, что эта истеричка - его любимая жена, психанул, сел в машину. Мотор взревел, "Жигули" вылетели из ворот, краем глаза Алексей заметил, что жена за ним не бежит и останавливать не собирается.
"Дура! Ну и пусть. Сколько можно меня пасти? "Я тут целую неделю одна, мне никакие мужики не помогают…" А я там один, в такой жаре в этом дурацком городе вкалываю как проклятый, и вместо покоя по выходным эти истерики, надо мне? Друзья через забор пролезают, на женщину другую не посмотри. Что я, не мужик? Дура!"
…До вечера он болтался по Москве, поехал в центр, со злости зашел в итальянский ресторан пообедать. Одна девушка из прежней жизни, той, что была до женитьбы на Александре, показала ему этот ресторан, он сразу полюбил аромат горячей, заполненной чем-то острым и вкусным пиццы, запах пряных специй и этой неторопливой атмосферой покоя и томления. Он приезжал сюда потом и с женой, когда в "Алексере" стал больше зарабатывать, и теперь тоже сидел за столиком, но один, и злость проходила, утекая вместе со временем в прошлое, которое никто и никогда уже не сможет вернуть.
"Ладно, завтра поеду мириться, не разводиться же из-за ерунды? Развестись с Сашкой? Смешно. Она - моя женщина, вся моя, люблю и глаза ее, и волосы, и запах. Так почему? Наверное, нервная работа, усталость и плюс еще этот чертов писатель со своим шедевром…"
Тут Алексей вспомнил, что его в девять часов вечера ждет Михин у какого-то метро. Название метро он вспомнил с трудом после утренних событий, но раз обещал, надо ехать. "Может, дома еще у этих Гончаровых никого не будет?" - тоскливо подумал он.
Но та самая Алла дома была. Михин решил сразу брать быка за рога: позвонил соседям, пригласил понятых на случай обнаружения ампулы из сумочки Аллы Константиновны Гончаровой. Она сначала не поняла, в чем дело, пускать в квартиру никого не хотела, возмущалась, пробовала кому-то звонить. Потом села в кресло, закинула презрительно ногу на ногу, закурила длинную дамскую сигарету и заявила:
- Там все равно ничего нет.
Ампулу с разложившимися остатками цианистого калия нашли в том кармашке, в котором действительно, как и описал Клишин, лежали и старая губная помада, и носовой платок, пахнущий чем-то похожим на запах жасмина. Алла Константиновна замерла, уставилась на ампулу взглядом, таящим в себе больше грусти, чем отчаяния, но не плакала и не пыталась оправдываться: сидела, курила, ждала, когда уйдут соседи, расписавшиеся в протоколе. Захлопнув за ними дверь, опять села в кресло и достала новую сигарету из пачки.
- Ну и что теперь?
- Какие отношения у вас были с Павлом Клишиным? - Это спросил Михин, Алексей молчал, разглядывая женщину. Без сомнения, это была сильная женщина, она не рыдала по пустякам, не ждала манны небесной, внимания мужчин, а если и плакала, то в одиночку, по ночам, закрывшись с головой подушкой, чтобы даже стены не видели, какой временами она бывает слабой. Ее белые волосы были подняты над загорелым лбом, взгляд глаз, похожих цветом на стекло обычной бутылки, уперся в пепельницу, где лежали испачканные яркой помадой окурки дорогих длинных сигарет.
- А какое вам дело до моих отношений с Павлом Клишиным?
- Вы одна живете?
- Нет. С мужем и его племянницей.
- Где они сейчас?
- Муж в деревне пишет научную работу, ему нужна тишина, - с усмешкой сказала она. - Племянница на той же даче готовится к очередному экзамену в институте.
- Так откуда у вас эта ампула?
- Не знаю. - Она передернула плечами. - У меня нет таких лекарств.
- А это не лекарство, Алла Константиновна. - Михин посмотрел на Леонидова, нет ли у него вопросов к Алле, но Алексей молчал. - Это яд, которым отравили Павла Клишина.
- Да? И что?
- Он оставил письменные показания, в которых прямо указывает, что вы были в тот вечер у него на даче, поссорились с ним и бросили в бокал с вином яд.
- Я что бросила? Яд? В бокал с вином? Как романтично! Ах, Паша, Паша, милый мой, ты неисправим и повторяешься. Читала где-то уже про такое, только плохо помню. Да, миледи в "Трех мушкетерах" отравила Констанцию Буонасье. Но такие романы не про меня.
- А откуда тогда ампула?
- Не знаю.
- Но на даче Клишина вы были?
- Да. Была.
- За Клишиным следили?
- Что? Я ему не жена.
- Разве вы не ревновали его?
- Пашу? К чему? К тому, что он слишком красив, чтобы не иметь нескольких любовниц?
- А зачем на дачу поехали?
- Он сам мне позвонил и пригласил. Мои домочадцы, вернее, эти бестолковые чада, предпочитают скрываться в лесу от общества людей, а мне приходится у этого общества вырывать зубами кусок, да посытнее. Я тоже иногда хочу расслабиться, отдохнуть. Паша пригласил, я поехала, что ж тут такого?
- Зачем поехали?
- А зачем женщина, у которой муж на пятнадцать лет старше, еще и живет полгода в каком-то лесу, может поехать к молодому и красивому мужчине?
- Вы были его любовницей?
- Я люблю красивые и дорогие вещи, и я в состоянии их оплатить.
- Он брал у вас деньги? - спросил Алексей.
- Ну, скажем, не отказывался. Но не деньги - подарки, и весьма дорогие. Деньги брал один раз, на покупку машины, когда ему не хватило.
- Разве он ее купил не на гонорары?
- Смеетесь? Какие гонорары способны оплатить такую машину, как "тойота"? Это раньше писатели были обеспеченными людьми, а сейчас большие деньги платят только тем, кто уже прочно обосновался на литературном Олимпе, остальные же просто получают подачки, взять хотя бы моего мужа.
- А что ваш муж?
- Кто теперь будет издавать его работы да еще платить за них приличный гонорар?
- Много вы подарили Павлу Андреевичу дорогих вещей?
- Он того стоил. Очень красивый мужчина, приятно поддерживал любую беседу в компании, следил за собой, фигуру содержал в порядке, умел говорить весьма забавные вещи.
- Забавные?
- Это из той области чувств, которая для меня закрыта.
- Что вы скажете о вашей последней ссоре?
- А что вы хотите? Я приезжаю с определенным настроением, с определенной целью, а там какая-то корова выясняет с ним отношения по поводу внебрачного ребенка, потом еще вдобавок приезжает ее дебильный муженек, дело доходит чуть ли не до драки. Я сериалы по вечерам не смотрю, мелодрамы тоже не уважаю, но если захочется, куплю в киоске кассету и вдоволь изойду соплями. Зачем мне еще и видеть это в доме любовника и терять свое драгоценное время?
- Это вы звонили Солдатову домой и сообщили, что его жена на даче у Клишина?
- Кому звонила?
- Мужу Любови Николаевны.
- А почему это я должна ждать, когда этой бабе надоест беседа с моим мужиком и надоест ли вообще?
- Значит, вы из-за этого поссорились?
- Из-за чего ж еще? Я потом сказала Паше, что подожду другого раза, когда народу в доме будет поменьше.
- Они же уехали.
- Да? Но кто-то прятался в другой комнате, что рядом со спальней. Проходной двор, а не дача! - Алла опять передернула плечами и снова покосилась на пачку сигарет.
- Почему вы утверждаете, что рядом в комнате еще кто-то был?
- Это щитовой дом, а не вилла американского миллиардера. Перегородки такие, что можно просто громко дышать, а в соседней комнате все будет слышно.
- Значит, когда Любовь Николаевна и ее муж уехали, вы спустились вниз, выяснили отношения с Клишиным и тоже уехали?
- А что еще?
- Откуда же ампула?
- Это не моя. Я ее туда не клала. Послушайте, я же не идиотка, чтобы тащить домой эту дрянь, а не выбросить в ближайшие кусты?
- А замуж за Клишина вы не хотели выйти?
- Что?! Замуж? Прожить хотя бы несколько лет с его извращенной романтичностью, стишками и рукописями, которые он ежедневно уговаривает прочитать? Да я бы сдохла от тоски. Он же никуда не хотел вылезать из своего кокона, ненавидел публичное поглощение пищи, зрелище массовых народных гуляний и любые признаки толпы. Его слова, кстати.
- Зачем же тогда брал в подарок дорогие вещи?
- Для себя. Он себя очень любил, мой бедный Паша. Говорил о здоровой жизни в деревне, а сам обожал ежедневную ванну с пеной, которая непременно должна была пахнуть жасмином. Он бросал в стирку белую сорочку, поносив ее один день, полировал ногти и выщипывал волоски на бровях, которые портили ему линию.
- Линию чего?
- Этих самых бровей, чего же еще? Дорогой мужчина, одним словом. Мне приятно, конечно, было появляться на людях с ним, а не с этим моим старичком.
- Почему вы не разведетесь? - спросил неожиданно Леонидов.
- А вот это только меня касается. Я никогда не выворачиваю свою душу перед незнакомыми людьми. Паша покойник - про него теперь можно, но про живых моих сожителей узнавайте не от меня. - Она резко сдавила в пепельнице окурок.
- Скажите, вы оставляли сумочку в одной комнате с Клишиным, когда сами куда-то отлучались?
- Не помню. Зачем Паше моя сумочка? Ну, отходила к зеркалу красить губы, не таскать же ее с собой в ванную? Достаточно косметички.