Алексей не успел обдумать неожиданное родство Любови Николаевны с загадочным Пашиным другом, как снова зазвонил телефон. Этого звонка он ждал, но все равно поморщился, когда услышал в трубке Сонин голос:
- Прячешься, Леша?
- Мы уже поговорили позавчера.
- Твоя секретарша меня пять раз отсылала.
- Мало.
- Думаешь, так просто от меня избавиться?
- На работе работают.
- А домой можно звонить?
- После того, что ты устроила моей жене…
- Ну, разозлилась. Нечего было лезть
- Я люблю жену.
- Да? Врешь. Никто не любит жен.
- Любят. Я собираюсь прожить с ней длинную хорошую жизнь и тебя из нее просто выкину, потому что ты всего лишь молодая смазливая дрянь. Не звони.
- Согласна. Одна услуга.
- Какая?
- Скажи Михину, чтобы он не лез к матери с этим завещанием.
- Что?!
- Что-что. Пусть не копает, Пашина Любочка никаких претензий на наследство предъявлять не будет, завещания нет, копия вряд ли всплывет, если никто не подсуетится.
- Зачем тебе это нужно?
- Я думала замуж удачно выйти, а не получается. У Демина, похоже, другая, я на днях ей займусь, но он, сволочь, даже телефонный номер сменил.
- Как я его понимаю. Мне тоже это сделать?
- Я сказала, что тебе надо сделать.
- Твою мать завтра в прокуратуре будут допрашивать, пусть лучше скажет, как все было. А на Михина я влияния не имею.
- Врешь. Я вас сразу вместе засекла, потому и подбросила тебе Пашины бумаги.
- А переспала ты со мной тоже поэтому?
- Не из любви же. Так что?
- Кто тебя свел с Деминым? Клишин?
- А тебе зачем? Ревнуешь?
- Это он придумал твой брак?
- Скажем, посоветовал.
- Почему же не вышло? Братец был таким умным, таким проницательным. Значит, не усвоила ты уроки, девочка.
- Не станешь говорить с Михиным?
- Лучше номер телефона сменю.
- Ну почему вы все такие сволочи?
- Знаешь пословицу "Как аукнется, так и откликнется"? Может, лучше другой выход поискать, а не терроризировать людей? Твоя мать одному Демину должна?
- Если бы:
- Соня, а не ты ли была в пятницу у профессора Гончарова? - спросил Алексей наугад. - Судя по твоим способностям, вполне вероятно.
- Что ты несешь? У какого профессора?
- Не знаешь такого Аркадия Михайловича?
- Не заговаривай зубы, Леша. Жаль, что я не подготовилась к тому, что таким коротким будет наш с тобой роман.
- Ты обычно фотографируешь? Или на видео снимаешь?
- Теперь буду. На ошибках учатся. Только не думай, что я прощаюсь.
- Это было бы слишком неожиданное счастье.
Она бросила трубку, Леонидов с облегчением вздохнул.
"Правильно, на ошибках учатся, идиот. Надо тебе это? Саше надо? Нет, какая же дрянь! А сам? Зато теперь становится интересно, не жизнь, а сплошная развлекуха, девочка определенно насмотрелась западных боевиков. Какой самый лучший способ избежать шантажа? Признание. Рассказать Саше о том вечере? В ее положении? На этом тебя, дурака, и подловили. Ладно, еще не вечер, вернее, еще не ночь". Он посмотрел за окно на серые сумерки и вздохнул, так мерзко было думать о будущем.
2
На следующий день он все-таки нашел время, чтобы по телефону отыскать Гончарова в одной из городских больниц, недаром когда-то был опером, вычислил адрес почти сразу.
"Бывшая профессия всегда пригодится, - похвалил Алексей сам себя, выходя вечером из офиса и думая, что надо купить по дороге в больницу. - Больным обычно покупают фрукты и соки, сладости еще покупают, но он в реанимации, без сознания, скорее всего, питается через капельницу, и вообще там не до меня. Ничего, Надя что-нибудь поест, посиди там целыми днями!" С такими мыслями он заехал на ближайший рынок и набил пакет чем-то разноцветным и сочным, сам плохо соображая, что делает. Со вчерашнего вечера у Леонидова было не слишком хорошо на душе, он нервничал и оглядывался по сторонам. Любая угроза, даже если никто и не собирается приводить ее в исполнение, все равно выбивает из колеи, поэтому человека так легко держать в страхе. Достаточно просто время от времени напоминать о том, что есть вероятность, и все. Соня свое дело знала, настроение она испортила Алексею надолго.
В больнице ему сразу сказали, что к Гончарову в палату нельзя. Санитарка, подошедшая к окошку для приема передач, только рукой махнула:
- Он под капельницей лежит, сердешный, и в критическом состоянии, как Пал Палыч сказал.
- А кто с ним в палате из родственников?
- Да племянница несколько дней была, сейчас какая-то женщина приехала, но та все равно не уходит. Какая девушка, жалко ее, уж больно мучается. Молодежь другая нынче, да… А эта нет, совестливая. Вот моя дочка со своим хахалем…
Алексею неохота было слушать про дочку, он перебил:
- Можно ее вызвать?
- Кого? Женщину?
- Надежду.
- А вы ей кто? - Санитарка даже высунулась в окошко по пояс, понятное дело, что больница - маленькое государство, в котором развлечений не слишком много и каждая судьба - повод, чтобы посудачить между собой. - Жених?
- Знакомый.
- Жених, значит. Вы погуляйте с ней хоть в садике у нас, ну что без воздуха сидит, все равно теперь только на Бога надеяться надо. - Она махнула рукой, словно поставила точку в диагнозе больного, и пошла куда-то вглубь, где пахло едой и лекарствами.
Как всякий здоровый человек, Леонидов не любил больницы, собственные хвори лечил, глотая всякие лекарства в немыслимых количествах, когда особенно доставало, и каждый раз с ужасом думал: "Минздрав ведь предупреждает, чтобы не занимались самолечением". Но идти сдаваться на милость этих белых халатов, которые могли своим диагнозом повергнуть в пожизненную тоску, заставить себя Леонидов не мог. Сейчас он жался в углу со своим набитым фруктами пакетом и смотрел, как те больные, которым разрешены прогулки, в тапочках и халатах тянутся в сопровождении родственников к выходу, чтобы посидеть на солнышке. Был вечер, отбой еще не объявили, врачи давно ушли, и персонал предоставил пациентов самим себе и свежему воздуху.
"Господи, хочу умереть молодым", - в отчаянии подумал Алексей, глядя на больничные будни, и тут увидел, как из дверей выходит Надя. Она нерешительно замерла, когда увидела Леонидова, и только спросила удивленно:
- Вы?!
- А кто должен быть?
- Санитарка сказала - жених.
- Я и не утверждал, что жених.
- Но похоже, и не отрицали?
- Надя, давайте в скверик пойдем? Все туда тянутся, может, там и на самом деле хорошо? Не могут же люди так жестоко ошибаться?
- Им деваться некуда. Я вообще-то с дядей сижу.
- А мне сказали, что мама ваша приехала.
- Да, приехала.
- Так можно отойти? Сколько вы не спали?
- Не все ли равно?
Но она пошла с Алексеем на улицу, выйдя из дверей, зажмурилась от яркого еще солнца и стала тереть глаза. Алексей полез в верхний карман пиджака:
- У меня очки солнцезащитные есть, хотите?
- Спасибо. - Она неуверенно взяла, очки с нее почти свалились, похожие на огромные, выпуклые глаза стрекозы на этом тонком, худеньком лице. - Смешно?
- Я же не жених, для меня не обязательно быть всегда привлекательной.
Они прошли в больничный садик, где стояли выцветшие лавочки, но лавочки были заняты, даже те, что на солнце, больные оживленно беседовали с родственниками о состоянии своих организмов, количестве сделанных процедур и видимых улучшениях, по словам доктора. Каждый хотел верить, что не зря здесь лежит летом, да еще в такую погоду, только мысль о том, что надо, иначе крышка, держала все эти халаты, тапочки и пижамы в повиновении у батальона врачей, палатных сестер и санитарок. Леонидов углядел поваленное дерево, чахлое, как все и вся вокруг, но вполне пригодное для сидения.
- Пойдемте посидим?
Они прошли туда, сели поближе к густым веткам, чтобы не так пекло солнце.
- Как дядя?
- Плохо. Если и выживет, то парализует по крайней мере всю левую сторону. Алексей Алексеевич, зачем вы пришли?
- Хотите грушу? Только они немытые. Бананы можно есть, они внутри стерильные, или есть место где можно помыть фрукты?
- Я банан съем. - Надя отщипнула от грозди тот, что пожелтее, стала не спеша его очищать. От солнышка и свежего воздуха она почти задремала, сидела на дереве, поджав ноги, словно курица на насесте, и в огромных леонидовских очках ей, наверное, казалось, что уже ночь.
- Надя, Михин утром приходил к вашему дяде, а вечером был кто-то другой. Честное слово, Игорь не такой уж плохой.
- Хороший. - Она проглотила кусок банана. По ее нежному горлу с трудом прокатился ком. - Почему люди друг другу не верят?
- Потому что правда иногда такая некрасивая, а ложь такая правильная, и у нее так много оправданий, что первой намного меньше, чем второй.
- Вы тоже лжете?
- Лгу, Надя. Я человек.
- Значит, нет хороших людей, ну, целиком хороших, которым можно просто верить?
- Есть, наверное, но как их отличить?
- Ну а что во мне так не нравится?
- Почему вы решили, что не нравится?
- Потому что меня подозревают.
- А почему вы три года выносили такую жизнь? Почему надо было терпеть теткины выходки, а не уйти просто в общежитие и не пожить самостоятельно?
- Из-за дяди.
- Это вы себя так оправдываете. В позиции жертвы легче быть хорошей, атакующий человек симпатий не вызывает, атака - это агрессия, которая вызывает инстинктивный страх.
- Хорошо, меня учили уважать старших, у меня нет сил с вами спорить, тем более в таком состоянии.
- Простите.
- Спрашивайте, что хотели, хотя не понимаю, вам-то все это зачем?
- Сначала понимал зачем, теперь не знаю. Скажите, а за кого вы замуж собрались?
- Это так важно для следствия?
- Но я же не следствие.
- А с чего тогда так интересует моя личная жизнь?
- Хорошо, тогда скажите, чья была та визитка, что вы в машине у меня забыли?
Она покраснела:
- Визитка? Вы ее нашли?
- Не я, к сожалению.
- Жена? - испугалась Надя. - Там мое имя было написано. У вас жена умная, Алексей Алексеевич? Наверное, спрашивать обо мне стала, когда визитку нашла?
- Нет, визитку нашла одна странная девушка, которая почему-то едва не взбесилась из-за этого клочка бумаги.
- Если рассказывать про визитку, надо рассказать про все.
- Начните с имени. Как его зовут?
- Демин. Максим Демин.
"Все. Замкнулся круг, хотя это тривиально так думать", - вздохнул про себя Алексей.
- Он был знаком с Аллой?
- Да, их Павел познакомил примерно полгода назад. Мне показалось, что он хочет передать Максиму эстафету, то есть Аллу. Конечно, Максим не так красив, как Паша, вернее, он неброский, ростом даже чуть ниже ее и почему-то не нравится женщинам.
- Почему?
- Не знаю, он весь какой-то ледяной, очень корректный, я бы сказала, у него странные, почти механические движения. Я видела один раз, как Максим танцует, это что-то невероятное, похожее на танец робота, который все время старается подражать.
- Подражать, конечно, Клишину?
- Да, Павел был младше на несколько лет, но Максим его все время так странно разглядывал, как будто запоминал. Взгляд доктора, собирающегося отрезать ногу у больного, а нога так прекрасна и совершенна, ну вроде женской ножки, из тех, что у манекенщиц, что ею любуешься, но все равно режешь, иначе гангрена и смерть.
- Интересно. Образно и интересно, я начинаю представлять, наконец, этого Максима. А почему Павел решил, что Демин будет интересен Алле? Ведь такая женщина, красавица, ей нужен был парадный мужчина, для выходов в свет.
- Демин - богатый человек. У него свое издательство, небольшое, но доход приносит, они люди одного круга с Аллой, а главное, одного склада. Я имею в виду практичность и общие интересы, о делах оба могли говорить часами.
- Так стали они любовниками или нет?
- Откуда я знаю? Абсолютно не разбираюсь в таких вещах.
- А вами он почему заинтересовался?
- Он сделал мне предложение. Месяца через три после того, как Паша его привел к нам в дом.
- Предложение? Вам?!
- А что тут странного? - Она даже обиделась.
- Нет, вы милая девушка, но почему предложение? Он влюбился?
- Максим? Ну нет. По-моему, просто не умеет. Это странный человек, я не могу понять, хороший или плохой, что он думает, врет или нет, притворяется или на самом деле хочет помочь.
- Но почему он решил на вас жениться?
- Будете смеяться.
- Нисколько.
- Ему нужна была гарантия.
- Гарантия чего?
- Порядочности. Его часто бросали женщины, он просто помешался на том, что очередная пассия непременно должна изменить или уйти.
Леонидов почувствовал что-то смутно знакомое, где-то он уже такое слышал.
- И он выбрал вас?
- Максиму почти сорок лет, он один раз уже развелся, но страшно хочет ребенка, нормальную семью, а главное, верную жену, за которой можно не устраивать слежку. Эти детективы его уже и так разорили.
- За кем же он следил?
- Я не задаю неприятных вопросов.
- Бесценное качество. На его месте я бы тоже именно вам сделал предложение. И вы отказали?
- Да. Конечно. Тогда у меня это случилось все с Павлом… ну, вы читали…
- И вы признались Демину?
- Я любила. Люблю. Это безнравственно, когда вводишь в заблуждение человека. Я сказала, что буду верной всю жизнь, только не ему.
- Удар, Надя. Ниже пояса удар. Вы его, похоже, добили.
- Как?
- Своей любовью к Павлу Клишину. И он отстал?
- Максим вообще ни к кому не пристает, он не такой. Просто сказал очень корректно, что через некоторое время рискнет еще раз повторить свое предложение. Именно так и сказал.
- А когда вы искали ту визитку, то решили, что уйдете к нему?
- Да. В конце концов, мне его жалко.
- Но он не бездомный щенок, он взрослый мужчина.
- Но какие у него глаза! Вы не знаете, как смотрят котята, когда их несут топить, они не знают ведь куда и зачем.
- Надя, он не такой уж беспомощный, сам кого хочешь утопит. Это сильный человек, насколько я успел составить о Демине свое мнение, вы его не поняли. Он был у вашей тети на поминках?
- Конечно.
- А с дядей вашим какие отношения у него сложились?
- Нормальные.
- Если бы Демин пришел один, без вас, Аркадий Михайлович его бы впустил?
- Впустил бы. Он любого бы впустил. Только Максим не мог подбросить ампулу с ядом. Вы все время кого-то подозреваете, мне идти пора. - Она коснулась ногами земли и почти встала с дерева.
- Не надо убегать. Вы не видели машину Демина у ресторана?
- Машину? Да вы что?!
- Но кто-то же бросил в пепси снотворное. Если не вы, то это могло быть только в том ресторане.
- Какая глупость!
- Очевидный факт. Признайте его, и вам сразу станет проще посмотреть на мир другими глазами.
- Нет. Я пойду.
- Хорошо, давайте не будем об этом, только не уходите, вас уморит эта больничная атмосфера, она ядовита, как слабый угарный газ: сразу не умрете, но наглотаетесь на всю жизнь. Посидите со мной, расскажите о детстве, о родителях. Человек любит вспоминать о своем детстве. Я, например, очень люблю, это отвлекает. Вы где родились?
- На Севере.
- Одна маленькая девочка на таком большом Севере?
- Вообще-то мои родители - коренные москвичи. Просто уехали по распределению после института, вернее, распределили маму, она моложе отца на десять лет, а он просто уехал с ней.
- Из Москвы?
- Везде люди живут. Что, Москва - единственное место, где можно жить? Они, кажется, поссорились с дядей, у нас никто не говорил, из-за чего, но родители редко общались с ним, а когда бабушка умерла, совсем перестали. Мама говорит, что якобы за месяц до моего рождения отец ездил в Москву, тогда они поссорились окончательно и больше друг другу не писали. Отец стал крупным инженером, получил большую квартиру от завода, хорошо зарабатывал, мы очень неплохо жили, особенно когда папа стал директором и был им до пенсии, шесть лет. А как только перестал работать, так сразу второй инфаркт, и все, конец…
- Как же вы попали к дяде?
- Это мама написала, втайне от отца, у него тогда уже сердце болело после первого инфаркта. Дядя откликнулся сразу, мне всегда казалось, что он чувствовал себя виноватым. Даже Алла не смогла настоять, чтобы после сдачи экзаменов я перешла жить в общежитие, а потом она поняла свою выгоду. Кстати, это смешно, но он написал на меня завещание.
- Завещание?
- Да. Прописал в квартире и оформил свою часть на меня, а не на Аллу, она по этому поводу чуть ли не каждый день устраивала истерики.
- А после ее смерти? Если, не дай бог, ваш дядя сейчас умрет?
- Вы же просили просто рассказать о детстве. Получается, я кругом корыстная и у меня самый веский мотив?
- Интересно, из-за чего же они разругались, ваш отец и Аркадий Михайлович?
- Ну, краем уха я слышала, что дядя продал какие-то вещи, переходившие из поколения в поколение в нашей семье, по молодости продал или по глупости, но ему пришла карточка на "Жигули", тогда машины же были страшным дефицитом, и бабушка отдала икону и какое-то кольцо. Отец, когда получил письмо, выбил себе командировку, уехал в Москву и все доказывал им, что глупо фамильные реликвии менять на железо, которое со временем превратится в прах. Он ведь после смерти деда остался старшим в роду, и бабушка должна была спросить согласие, но она слишком любила младшего сына, то есть дядю. Так я поняла из обрывков разговоров, которые слышала, при мне старались об этом ничего такого не говорить. А дядя написал потом столько монографий, все о семье, о нашем древнем дворянском роде, он понял, что сглупил, но все мы ошибаемся, правда ведь? Что ушло, то ушло, не рыдать же из-за этого и не ссориться с родственниками?
- Да, наверное. Значит, честь семьи. Значит, вы и правда родственники тем Гончаровым?
- Это еще один предмет споров в семье, потому что отец всегда возмущался, что гнусно со стороны брата подтасовывать факты. Он был против дутого родства и говорил, что не порядочно делать на этом деньги. Конечно, наш род древний, но доказать, что это именно те Гончаровы… Я бы не взялась. Мне просто было интересно работать в архивах, потом все это писать…
Надя рассматривала, а Леонидов ловил себя на мысли, что опять слышит что-то знакомое. "Что за черт, второй день не могу отделаться от этого чувства, сначала Михин про Демина говорил, казалось, будто уже где-то слышал, теперь она про свою семью. Нет, бывает такое, будто заново бежишь ту же дистанцию, а как распределятся места на финише, уже известно".
- Да, да.
- Вы меня не слушаете? Плохо рассказываю? Вот Павел умел, его слушали все, а я…
- Вы хорошо рассказываете, только другие любят говорить именно о себе. Обычно вспоминают об учителях, о несправедливых оценках, о школьных романах, о маленьких подвигах в детстве. У вас были подвиги, Надя?
- Знаете, мне и на самом деле пора.
- Вы обиделись?