- Я же сказал, что преступление осталось нераскрытым. Твой отец был застрелен на улице, и убийцу найти не удалось.
- Надо ли понимать, что следствие все еще продолжается или оно уже давно прекращено?
- Не знаю. Откуда ты взял, что я имел какое-то отношение к следствию и…
- Ни одно сколько-нибудь важное расследование не может быть прекращено без вашего согласия.
Мы отпили коньяк. Оставляя свой бокал, Сэнфорд властно стукнул им об стол.
- У тебя странное представление о правах богатого человека в нашем демократическом обществе. Не забывай, Джонни, что все мы равны перед законом и должны стараться жить в мире с нашими ближними.
- Д. Д. тоже старался, но один из этих ближних пристрелил его на улице. Кто вел расследование?
- Кажется, инспектор Хэнсон. Ральф Хэнсон.
Сэнфорд встал, взял книгу и надел очки. Больше чем обычно он был похож на старого ученого, отрешившегося от всех земных радостей.
- Вижу, что вы читаете "Теорию праздного класса". Странно, что вы заинтересовались подобной книгой.
Он осторожно улыбнулся.
- Тебе так кажется? По-моему, Веблен с большим знанием дела анализирует иллюзии, свойственные некоторым представителям моего класса. Мне он помогает освобождаться от подобных иллюзий.
- Однако вы глубоко убеждены в превосходстве людей, рожденных богатыми, над всеми теми, у кого меньше денег. С этой иллюзией вы никогда не расстанетесь.
- Но ты тоже родился в богатой семье, Джонни, не так ли? А я не заметил, чтобы ты страдал комплексом неполноценности.
Он позвонил и, когда появилась горничная, велел ей проводить меня.
-Да, вот еще, - заметил я перед тем как уйти, - после смерти отца все его имущество унаследовала эта миссис Вэзер. К кому оно перейдет в случае ее смерти?
- По-моему, к тебе. Но, насколько мне известно, миссис Вэзер молода и отличается завидным здоровьем.
На этот раз он не протянул мне руки. Я вышел, а он сделал вид, что тут же вновь погрузился в чтение книги Веблена.
III
Инспектор Ральф Хэнсон жил в недавно застроенном восточном пригороде в одном из таких же стандартных домиков, какие я видел при въезде в город. Его адрес я отыскал в телефонном справочнике. Выйдя из такси, снова попросил шофера подождать. Небольшой аккуратный домик был окружен изгородью из тщательно подстриженного кустарника. Я поднялся на крыльцо и постучал затейливо украшенным дверным молотком.
Дверь открыла женщина средних лет с расплывшейся, видимо, после родов фигурой. Возле двери стоял трехколесный велосипед, а посредине прихожей - игрушечная коляска для кукол. Я спросил, дома ли инспектор Хэнсон.
- Ральф в своей мастерской, в подвале. Можете пройти туда, если хотите, - ответила женщина.
- Я пришел по делу, и, пожалуй, будет лучше, если вы позовете его сюда.
- Ральф, к тебе пришли! - крикнула женщина, подойдя к лестнице, ведущей в подвал.
Доносившееся снизу повизгивание рубанка тотчас же прекратилось, а затем появился и сам Хэнсон, на ходу опуская закатанные рукава рубашки. Это был высокий человек с длинным угрюмым лицом и быстрыми зелеными глазами. Некоторое время он стоял молча, отряхиваясь от древесных стружек.
- Ральф, - недовольно заметила его жена, - я же просила тебя не таскать сюда грязь.
- Это вовсе не грязь, - резко ответил Хэнсон, - а хорошая, чистая древесина!
- И все равно ее так же трудно убирать, как и грязь, - упрямо повторила женщина и исчезла за дверью.
Хэнсон оглядел меня с головы до ног и спросил:
- Что вам угодно?
- Года два назад вы занимались расследованием убийства Д. Д. Вэзера. Это так?
- Да. Я руководил расследованием.
- Вам известно, кто убил его?
- Нет, неизвестно. Следствие зашло в тупик, и убийцу мы не нашли.
- Как это понимать? Не могли найти или не хотели найти?
Хэнсон с нескрываемой враждебностью взглянул на меня и сделал какую-то гримасу, обнажившую его желтые и длинные, как у овчарки, зубы.
- Это что еще за шуточки? - сердито спросил он. - И, вообще говоря, какое отношение вы имеете к этому делу?
- Я сын Д. Д. Вэзера.
- Почему же вы сразу не сказали?! Проходите и присаживайтесь.
Хэнсон жестом пригласил меня пройти в гостиную и зажег верхний свет. Это была маленькая комната, заставленная мягкой мебелью; две ее стены занимали огромные окна, а третью - газовый камин. Он усадил меня на кушетку, а сам сел напротив, в кресло. Комната показалась мне примерно такой же уютной, как витрина мебельного магазина. Мой хозяин, пытаясь выглядеть более дружелюбным, скривил лицо в некотором подобии улыбки, похожей скорее на гримасу боли.
- Следовательно, вы Джон? Я помню вас совсем мальчишкой. Я тогда служил рядовым мотоциклетного патруля.
- Вы сделали неплохую карьеру.
Хэнсон с мрачным удовлетворением обвел взглядом комнату.
- Да, сносную. В прошлом году меня выдвинули на должность инспектора.
- Кто вас выдвинул?
- Полицейская коллегия. Кто же еще?
- Надеюсь, не за ваши "успехи" в расследовании убийства моего отца?
- Вы напрасно являетесь ко мне с подобными обвинениями, - быстро, с плохо сдерживаемым волнением заговорил Хэнсон. - Я уважал Д. Д. и сделал все от меня зависящее, чтобы найти убийцу.
- Вот и получается, что Д. Д. "уважали" почти все, за исключением моей матери, того кто застрелил его на улице, и еще кое-кого, кто взял убийцу под защиту.
- Не знаю, чьих сказок вы наслушались.
- В том-то и беда, что я не только ничего не слышал, но даже не знаю, как все это произошло…
- Но вы же только что сами сказали!
- Я повторил лишь то, что услышал от полупьяного старика в пивной. Как был убит мой отец?
- Вам нужны подробности?
- Да, и как можно больше.
Хэнсон откинулся на спинку кресла и сложил вместе пальцы. Рассказ его был стройным и понятным, словно он много раз репетировал его.
- Он был убит приблизительно в шесть тридцать пять вечера третьего апреля сорок четвертого года на углу Клири-стрит и Мэк-стрит. По свидетельским показаниям, почти одновременно были произведены два выстрела. Обе пули попали в голову. Смерть наступила мгновенно.
- Кто-нибудь видел убийцу?
- Никто, и это явилось одним из обстоятельств, поставивших меня в тупик. Убийство было тщательно подготовлено, причем убийца заранее обеспечил себе возможность быстро и незаметно скрыться. Вы помните, где находится старое здание под названием "Мэк-билдинг"?
- Нет.
- Оно расположено на углу Клири-стрит и Мэк-стрит со входами с каждой из этих улиц. Д. Д. ежедневно проходил мимо, возвращаясь из конторы домой. Убийца, несомненно, знал это, так как поджидал его у окна на втором этаже "Мэк-билдинг" Как только Д. Д. оказался внизу, убийца дважды выстрелил в него. Во всяком случае, так у меня получилось при восстановлении картины происшедшего и целиком подтвердилось траекторией полета пуль.
- Кому принадлежало помещение с этим окном?
- Никому. Раньше там находился кабинет зубного врача, а потом помещение пустовало. Кто-то проник внутрь, сломав дверной замок. На пыли, покрывавшей подоконник, мы обнаружили следы - кто-то облокачивался о подоконник.
- Вы нашли отпечатки пальцев?
- Нет. Я же сказал вам, что преступление было тщательно подготовлено. Преступник произвел два выстрела, закрыл окно и скрылся. К этому времени почти все конторы, располагавшиеся в этом здании, были уже закрыты, в здании оставалось очень мало людей, и убийцу никто не видел. Вероятно, у входа в здание с Мэк-стрит преступника ждала машина. Во всяком случае, он скрылся незамеченным.
- И это все, что вы узнали за два года?
- Нам еще удалось найти револьвер, из которого было совершено убийство, и установить, кому он принадлежал. Это старый "Смит и Вессон", именно из него стреляли в Д. Д. Вэзера. Мы нашли его в канализационном колодце на Мэк-стрит, недалеко от входа в "Мэк-билдинг". Вначале нам казалось, что напали на верный след. В свое время этот револьвер приобрел некий Тигорден. Затем дочь Тигордена продала его владельцу магазина подержанных вещей Кауфману. Кауфман не отрицает, что в свое время купил его у Тигордена, но утверждает, что дня за два до убийства револьвер исчез из магазина.
- Вы наводили справки о Кауфмане?
- Разумеется. Он весьма своеобразный человек, не то анархист, не то радикал, без устали рассылающий письма во все газеты. Однако вашего отца он не убивал. Во время происшествия Кауфман находился в своей лавке. Несколько свидетелей подтверждают это. Конечно, вполне возможно, что он кому-то продал револьвер, а потом придумал историю о краже, но мне кажется все же, что Кауфман говорит правду.
- Я полагаю, вы анализировали, кому была выгодна смерть Д. Д. Вэзера?
Хэнсон заерзал в кресле.
- Я сделал все, что было в моих силах, - смущенно ответил он. - Единственным человеком, разбогатевшим в результате смерти вашего отца, оказалась миссис Вэзер, так как она унаследовала и капиталы, и имущество. Однако у нас не было и нет никаких оснований подозревать ее даже в причастности к убийству. Вам это известно не хуже, чем мне.
- Ничего мне неизвестно! И, вообще, кто она такая?
- Неужели вы с ней не знакомы? А я-то думал, что вы остановились у нее.
- Только этого не хватало! - Я встал и подошел к камину. - Никогда ее не видел, и, судя, по тому, что слышал о ней, она мне не нравится.
- Это понятно. Однако должен сказать, что миссис Вэзер очень милая и приятная женщина.
- Откуда она?
- По-моему, из Чикаго. Во всяком случае, ваш отец привез ее из Чикаго после одной из своих поездок туда. В течение некоторого времени она работала у него секретаршей, а потом он женился на ней. Насколько мне известно, она была хорошей женой, но женщины у нас и городе невзлюбили ее. Этого, впрочем, следовало ожидать - зависть.
- Придется мне самому попытаться составить себе представление об этой особе. Где она живет?
- По-прежнему в доме Д. Д., который, конечно, стал ее домом.
- Скажите, мне известно теперь об убийстве отца столько же, сколько и вам?
- Я сообщил вам основные факты, хотя, возможно, упустил некоторые детали…
- Например, вроде того, кто же все-таки убил моего отца.
Хэнсон встал и злобно уставился на меня.
- Я рассказал вам все как было, а если мое объяснение вам не нравится, - чихать мне на вас!
- Да, не нравится и не удовлетворяет меня. Скажите-ка лучше, кто вам приказал не очень стараться найти убийцу?
- Я провел следствие так, как полагалось, и рассказал вам все, что знал. А теперь убирайтесь из моего дома!
Пристально посмотрев ему в глаза, я заставил инспектора отвести их в сторону.
- А вы нервничаете, мистер Хэнсон, - заметил я. - Скажите мне, почему вы нервничаете, и я уйду.
- Если всякий сопляк вроде вас думает, что он может…
- Мне показалось, Хэнсон, что у вас есть задатки порядочного человека, и для меня, непонятно, как вы можете мириться со службой в продажной полиции этого города.
Инспектор сделал шаг вперед и бросил на меня яростный взгляд. Он был высокого роста - на один-два дюйма выше меня, но очень тощ и худ. Пожалуй, я без труда справился бы с ним, но это, видимо, не тревожило его.
- Еще одна такая шуточка, и я…
- Вызовете своих людей и отправите меня в тюрьму? Гнить там?
- Этого я не говорил. Однако со своим языком вы наживете неприятности у нас в городе.
- Ничего, я это переживу.
- Очень серьезные неприятности, - уже спокойнее продолжал Хэнсон. - Пожалуй, вам следовало бы довольствоваться только тем, что я сообщил, и не ворошить прошлое.
- То есть, иначе говоря, поступить так, как поступили вы? Уж не пытаетесь ли вы запугать меня, подобно тому, как в свое время кто-то запугал вас?
- Никто меня не пугал! - крикнул Хэнсон. - Вон из моего дома!
- Стало быть, вы довольны порядками, существующими в этом городе? Как лягушка, погрузились в грязную лужу и предпочитаете сидеть в ней.
Некоторое время Хэнсон молчал, затем, взяв себя в руки, более или менее спокойно произнес:
- Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите. Когда у человека жена, дети, дом, за который еще нужно выплачивать…
- И вы миритесь с тем, что ваши дети вырастут в городе, где полицейские так же порочны, продажны и развращены, как последние жулики и воры? Вы хотите, чтобы вашим детям стало известно, что одним из таких полицейских является их отец? Странно, что у вас нет желания очистить этот город от грязи хотя бы ради ваших детей!
Губы Хэнсона искривила горькая улыбка.
- Повторяю, Вэзер, вы не отдаете себе отчета в том, что говорите. Если наш город нуждается в основательной чистке, одной из главных причин этого является ваш покойный отец.
- Как вас понимать?!
- Очень просто. Коррупция в нашем городе расцвела лет тридцать назад, когда ваш папаша открыл тут несколько игорных домов. Для начала он подкупил полицейское начальство, оно сквозь пальцы смотрело на его махинации. После того он стал регулярно давать взятки руководителям муниципалитета, чтобы они не придирались к полиции. И не вздумайте назвать меня лжецом, ибо я знаю, о чем говорю.
Я не хотел этому верить, однако было похоже, что он говорит правду. От того, что я услышал, меня затошнило. Я знал слабость отца в отношении женского пола, но во всем остальном всегда считал его честнейшим человеком в Штатах.
IV
Такси обходилось значительно дороже, чем я мог себе разрешить, однако я спешил, а дело шло к ночи. Мы проехали по Мейн-стрит в центр города. Вечерние улицы заполняли шумные пары, крикливые девицы, молодые люди и подростки, бродившие группами по три-четыре человека, демонстрируя свои яркие галстуки, словно боевые знамена. Весна была в полном разгаре, и толпы на улицах, казалось, исполняли какой-то медленный вакхический танец.
У "Палас-отеля" мы свернули на Клири-стрит и направились в северную часть города.
В окнах второго этажа "Мэк-билдинг" света не было. На тротуаре, где нашел свою смерть. Д. Д. Вэзер, я не обнаружил мемориальной бронзовой доски.
Наш старый дом выглядел таким же, как был, хотя и показался меньше, чем он представлялся мне в детстве. Внешне ничего в нем не изменилось, но, прежде чем войти, я теперь должен был позвонить, и в доме не было никого, кто бы ждал меня.
На мой звонок дверь приоткрылась, и я увидел зачесанные вверх темно-рыжие волосы, тщательно покрытые лаком, темные глаза на бледном лице, белую шею и простой воротничок платья.
- Миссис Вэзер?
- Да.
- Мне хотелось бы поговорить с вами. Вы моя мачеха.
Женщина не то всхлипнула, не то как-то странно вздохнула и спросила:
- Вы Джон Вэзер?
- Да. Можно войти?
- Да, да, пожалуйста, входите. - Она сняла цепочку с двери и отступила, пропуская меня. - Извините, что сразу не впустила вас, но я одна в доме: у горничной выходной.
- Конечно, конечно, - машинально ответил я, думая в ту минуту совсем о другом.
Обстановка в холле была непривычной - паркет обновлен, появился синий ковер; висевшая над дверью голова лося исчезла; выкрашенная эмалевой краской цвета слоновой кости лестница казалась какой-то невесомой, и вообще все представлялось каким-то бледным и слишком уж аккуратным.
- Вы ведь жили в этом доме, не так ли? - спросила она.
- Да. Но сейчас я подумал о том, что все здесь стало другим…
- Надеюсь, вам понравятся перемены, - заметила она голосом, в котором слышались нотки и высокомерия, и чисто женского кокетства. - Прошу вас сюда, мы посидим и выпьем чего-нибудь, - добавила она, направляясь в гостиную. - У нас есть о чем поговорить.
Я поблагодарил и прошел за ней. Усаживаясь напротив нее, я отметил про себя, что у нее хорошая фигура. На лице с тонкими чертами, отличавшемся своеобразной безжизненной красотой, проглядывало тщательно скрываемое беспокойство. Казалось, что вся ее жизнь и энергия сосредоточились в глубоко ввалившихся глазах. Рыжие волосы вздымались над бледным лицом, словно красный цветок на длинном стебле, давно не согревавшийся лучами солнца.
- Ну, вы закончили, наконец, изучение меня по системе Бертильона? - нервно улыбаясь, спросила она.
- Извините, пожалуйста, но меня, естественно, интересует последняя жена моего отца.
- Вот уж никак бы не сказала, что это очень любезно с вашей стороны!
- Да, любезность не принадлежит к числу моих достоинств.
- Пожалуй, это одна из особенностей всего вашего поколения, не так ли? А может быть, вы просто начитались современной литературы?
- Не начинайте разговаривать со мной, как мачеха. Ведь вы ненамного старше меня.
Она засмеялась, но лицо ее осталось неподвижным.
- Видимо, я ошиблась, говоря о вашей нелюбезности. Но все же я принадлежу к прошлому поколению… Простите..
Она отправилась к бару, находящемуся в углу, а я снова обвел взглядом комнату. Бар был устроен еще отцом, но все остальное было полностью переделано. Плотные светлые шторы на окнах, низенькая мебель, причудливо расставленная на огромной площади отполированного до блеска пола, девственно белые стены и мягкое скрытое освещение, казалось, наполняли комнату воздухом и делали потолок выше, чем он был в действительности. Единственной старомодной деталью, еще сохранившейся здесь, были раздвижные двери в столовую. От всех этих перемен комната показалась мне нежилой.
Миссис Вэзер подала бокал с виски, в котором было немножко содовой воды и много льда.
- За любезность! - подняла она свой бокал белой, все еще красивой рукой. Возможно, что я ошибался, определяя ее возраст, но, во всяком случае, она была не старше тридцати пяти лет.
- За женщин, которые привыкли не полагаться только на любезность, ответил я.
- А вы, видимо, довольно приятный мальчик, - заметила она, взглянув на меня и пригубляя бокал.
- Вас тоже никак нельзя назвать типичной мачехой. Или, может быть, в детстве я начитался сказок братьев Гримм?
- Сомневаюсь. Каковы ваши планы, Джон?
- Как это ни странно, но я приехал сюда с намерением обратиться к Д. Д. с просьбой о работе. После демобилизации из армии пока еще нигде не устроился, и…
- Разве вы не знали, что его нет в живых?
- До сегодня не знал. После того, как мама ушла от него, мы потеряли всякую связь с ним, и я почти забыл, что у меня когда-то был отец. И все же в течение последних двух лет, находясь в армии, вновь стал вспоминать о нем. Я не пытался связаться с ним, но думать о нем не переставал. В конце концов решил приехать сюда и поговорить с ним, но… опоздал.
- Вам, конечно, следовало бы приехать раньше. Он часто вспоминал о вас. Вы могли хотя бы написать ему.
- Что же он говорил обо мне?
- Он любил вас и часто, размышляя вслух, спрашивал себя, что стало с вами. Выражал опасение, что ваша мать научит вас ненавидеть его.
- Она пыталась, но не преуспела в своем намерении. Должен заметить, однако, что я прекрасно понимаю ее.
- Да?!