На занятиях солдатам приходилось преодолевать на время стометровку, держа на руках перед собой пудовую гирю - это одно из тренировочных упражнений. А на время бегают солдаты только для того, чтобы создавался соревновательный эффект, азарт. Это всегда помогает. Но нормативов в таком беге быть не может.
Я все время пути светил тактическим фонарем не только себе под ноги, но и на стены. Попутно насчитал шесть установленных мин и столько же датчиков движения. Должно быть, бандиты не имели недостатка в вооружении. Но, пока работала "глушилка", у нас не было опасения, что мины взорвутся, если только они не снабжены электрическими взрывателями. Но датчики не срабатывали, и о нашем передвижении бандиты не знали.
Однако на последней четверти пути ефрейтор Карамурзин замедлил бег и стал внимательнее присматриваться к "глушилке" в своих руках. Поза его говорила сама за себя.
Я, естественно, заметил это и спросил:
- Что?
- Аккумулятор вот-вот сядет. Индикатор уже мигать начал.
- Что можно сделать?
Карамурзин пожал плечами:
- Только подзарядить. Зарядное устройство в корпусе.
- Где можно это сделать?
- Только на базе…
- Еще не легче. Соображай!
Ни мне самому, ни кому другому не хотелось, чтобы начали работать датчики движения, а потом взорвались мины. Я принял решение:
- Всем! Принять дозу стимулятора из флакончика. Потом побежим что есть сил, иначе нас взорвут.
Сам я тоже достал из кармана свой флакончик и поднес его к носу.
- Товарищ старший лейтенант, - предложил Карамурзин. - Мысль пришла в голову. Если снимем аккумуляторы со своих трубок и соединим параллельно, может, будет работать. Это не гарантия. Но хотя бы частичная подзарядка, может быть, будет.
- Не будет толку, не так надо… - сказал по связи старший сержант Лохметьев. Он выступил из ряда солдат с флакончиком стимулятора в руках, при мне сделал еще один вдох, потом достал нож, присел и сковырнул глину в нижнем углу тоннеля, где стена сходилась с полом. Вытащил из-под слоя глины два провода. Значит, взрыватели на минах электрические, и мы в опасности.
- Здесь напряжение небольшое, но этого должно хватить. Провода к взрывателям мин идут. Подключай питание прямо сюда. - Из-за спины старшего сержанта выступил сапер взвода Шарифисламов, вытащил свой нож, обрубил провода и зачистил концы. Из своего рюкзака Шарифисламов вытащил еще несколько проводов, удлиняя концы, соединение выполнил скруткой.
- Давай "глушилку"…
Карамурзин в сомнении посмотрел на меня, я кивнул, не столько понимая ситуацию, сколько от безысходности, от поиска "соломинки", за которую хватается утопающий. Только после моего согласия ефрейтор протянул прибор саперу. Но принял "глушилку" Лохметьев. Ножом отвинтил боковую крышку и стал, не вытаскивая аккумулятор, подсоединять провода к контактам.
Когда замкомвзвода поставил "глушилку" на землю, Карамурзин посветил на нее фонарем. Маленькая красная лампочка индикатора заряда больше не мигала. Горела зеленая, говорящая о достаточности заряда. Однако было неизвестно, надолго ли хватит питания.
- Пока заряда хватает, - предложил Лохметьев. - Аккумулятор сядет совсем, силы тока сети может не хватить. Там слабый ток. Бежим в темпе. "Глушилка" остается здесь. Сигнала хватит…
Я успел еще сказать:
- Не вы управляете своим мозгом, а он управляет вами. Включите его чувство самосохранения. Не свое, а его. Он поможет бежать…
И побежал первым. Не забыл дать и команду "за мной". И к своему мозгу мысленно обратиться тоже не забыл, чтобы убедить его в необходимости быстрого безостановочного бега. Мозг, видимо, хорошо меня понял. Мы на одном языке разговаривали.
Сколько себя помню, наверху мне так никогда не доводилось бегать. Я не чувствовал ног. Они сами собой переставлялись и делали это с такой скоростью, что, случись мне споткнуться, я, наверное, разбился бы. Думаю, даже автомобилю соперничать с моим взводом в скорости передвижения в этом случае было бы сложно.
Мы никогда раньше так не бегали. Я на всякий случай достал и включил свой планшетник, для чего мне пришлось слегка притормозить и пропустить вперед несколько солдат. Я не смотрел программу профессора Горохова. Я смотрел свою программу, где указывалось месторасположение каждого бойца взвода. И увидел, что взвод бежит плотным быстрым строем, ни одного отстающего нет. Открывать программу Горохова я даже не стал. Все равно я мало в ней понимаю, а помочь так, как помогает стимулятор, она не в состоянии. Так зачем время терять?
За несколько секунд я снова вырвался вперед. Раньше мне потребовалось бы приложить для этого немалые усилия, потому что все бойцы бежали очень быстро. Сейчас я только подумал, что, как командир, должен быть впереди, и тут же оказался впереди.
Планшетник я все же не убрал, умудрился со второго раза найти на сенсорном мониторе нужную точку и включил навигатор. Навигатор показывал, что до конца тоннеля оставалось совсем немного. Вернее, сам тоннель навигатор не видел. Он только показывал мне, что мы приближаемся к месту, где в ущелье стоит первая защитная стена. Та самая стена, которую в настоящий момент штурмует взвод раненного в лоб старшего лейтенанта Простолюдинова.
Мне самому ни разу не доставался пулевой рикошет. Но я однажды видел, как рикошетом раскрошило челюсть снайперу спецназа МВД. Дело было на моих глазах. Пуля летела под острым углом, ударила в башню боевой машины пехоты, срикошетила и ударила в челюсть снайперу, который как раз приложился к прицелу своего "Винтореза". В этом положении виден был только маленький участок челюсти, именно туда и угодила пуля. Не в руку, не в приклад винтовки, не в ствольную коробку, а именно в челюсть, расколов кости на крупные части. В тот момент я и другой спецназовец МВД подхватили падающего снайпера, чтобы он не свалился под гусеницу своей же машины, и дали команду к остановке.
Лицо раненого выглядело жутко. Я не знаю, что с ним стало, смогли ли хирурги восстановить челюсть или хотя бы привести лицо в божеский вид. Там пуля ударила в башню под острым углом. Значит, рикошет не намного снизил скорость полета пули, хотя и заставил ее кувыркаться. Но я ведь не знаю, какой был рикошет у пули, что попала в лоб Вениамину. И даже при ударе по касательной пуля, кувыркаясь, в состоянии вырвать целый кусок лобовой кости, несмотря на то что лобовая кость у человека самая крепкая во всем теле. Пуля все равно крепче!
Рикошет может оказаться не таким пустяковым ранением, как это хочет представить старший лейтенант Простолюдинов. Конечно, у него во взводе есть заместитель, тоже, кажется, старший сержант, и заместитель способен в случае чего взять на себя командование взводом. Но я не знаю, насколько Вениамин держал заместителя в курсе своих дел, насколько тот поставлен в известность о задаче, которую следует выполнить. И вообще на месте раненого командира взвода хорошо бы иметь офицера с опытом командования и с опытом проведения боевых операций.
В данном случае я был в состоянии и свои обязанности выполнять, и Простолюдинова подменить, если тот по причине ранения окажется недееспособен. И потому мне требовалось торопиться.
- Вениамин! - позвал я в микрофон. Ответа не услышал, позвал снова: - Вениамин! Мы уже под стеной…
То ли горные породы экранировали, то ли что-то с Простолюдиновым случилось. Однако, если бы с ним что-то случилось, мне бы ответили солдаты. Весь взвод одновременно потерять сознание не мог. Значит, проблемы со связью.
Это не радовало. Хотелось надеяться, что на поверхности связь будет более устойчивой. Там, если горы экранируют, передатчик и приемник в состоянии пользоваться отраженным сигналом. Что это такое, я плохо понимал, но так мне когда-то объясняли.
Я не выключил навигатор в планшетнике, хотя сам планшетник убрал. Еще два десятка широких шагов, и мы оказались прямо под стеной, за которой наверху идет бой. Здесь уже едва ли бандиты рискнут установить мины. Любой взрыв чреват обрушением стены. И потому я почувствовал некоторую безопасность. Оставалось преодолеть последнюю сотню шагов, чтобы добраться до выхода на поверхность. Мой взгляд упал на ствол автомата, я на бегу стал накручивать на него глушитель. И дал своим бойцам команду:
- Навернуть глушители! Выключить фонари. Пользоваться очками ночного видения.
Выполнение команды я привык не проверять. Знаю, что взвод команду слушает всегда и выполняет в точности.
- Первое отделение, вперед, к выходу! Занять позицию, без приказа - не стрелять. Второе и третье отделения ждут команды…
Но обогнать себя первому отделению я все же не позволил. Я его возглавил и побежал рядом с младшим сержантом Луговиковым.
Я помнил данные фотосъемки с беспилотника. Рядом с предполагаемым выходом из тоннеля места мало. Но одно отделение там поместиться в состоянии. Еще два десятка шагов… Еще десяток шагов…
Я остановился и перевел дыхание. Выход на поверхность был передо мной. Выход был в полный человеческий рост, но его закрывали три фигуры, которые хорошо были различимы в лучах лазерной подсветки очков ночного видения. Они были без очков, но держали в руках фонари. Пока выключенные…
Эпилог
Бандиты нас, должно быть, не видели, но слышали. Спецназ ГРУ всегда умеет передвигаться неслышно. Но бег целого взвода все равно будет различим ухом. Тем более в подземной галерее, где каждый звук обрастает эхом. Более того, чтобы бежать неслышно, следует стараться именно так и бежать, а мы не старались.
Бандиты готовились нас встретить, но не могли контролировать момент. Как многие моджахеды, они были излишне самоуверенны и готовились поднять оружие только в самый последний момент.
Мы в данном случае оказались быстрее. Кроме того, очки ночного видения позволили нам увидеть их раньше, чем они нас. И увидели только тогда, когда мы нос к носу столкнулись. Но, когда мы столкнулись, стволы автоматических винтовок бандитов были опущены, а короткие стволы наших автоматов, удлиненные только глушителями, находились в боевом положении.
Стреляли мы в головы, поскольку не были уверены, что обычные, не бронебойные пули справятся с бронежилетами бандитов. Кроме того, противники с пулей в голове, как правило, не успевают дать ответную очередь. А если успеют, то очередь эта будет не прицельной. Наш мозг опять нас охранил, как и себя, дав нам возможность действовать быстро и решительно.
Откуда-то со стороны раздался окрик. Кто-то что-то спросил, услышав, видимо, звук падения тел или лязганье затворов наших автоматов.
Сделав рукой знак, запрещающий идти за мной, я шагнул вперед и увидел человека, заглядывающего в проход. Я дал короткую очередь туда, где должны были располагаться глаза. Старался при этом попасть прямо между ними. После чего быстрым скачком выбрался на поверхность, увидел еще пару бандитов, которые меня не успели рассмотреть в темной яме, и прямо из ямы продырявил головы и им. Один постарался упасть на меня, и я с трудом увернулся от столкновения. Второй свалился там, где стоял, только при падении каким-то образом подбросил свой ручной пулемет, который перелетел через его голову. Все-таки наши автоматы имели тяжелую пулю калибра девять миллиметров, которая обладала большой, как это называется официально, "останавливающей способностью". Эта пуля не просто убивала, она отбрасывала противника. Наверное, потому пулемет и перелетел через голову убитого.
Это, как я понял, было бандитское охранение. Бандиты не знали, что произошло около бокового выхода, не знали, уничтожен ли в подземелье мой взвод, и потому на всякий случай держали несколько человек около внутреннего выхода из тоннеля. Расчет был на то, что, если мы здесь появимся, охранение успеет поднять тревогу. Но получилось иначе - идеально чисто и аккуратно. Мы отработали быстро и четко. И заняли позицию.
- Ко мне! - дал я команду. Бойцы первого отделения сразу показались из выхода. Сама яма была меньше человеческого роста. Полнопрофильный вход в галерею удалось соорудить потому, что яма была сделана у подножия земельно-каменного холма.
- Пять человек - на холм. Луговиков, веди! Остальные со мной.
"Со мной" автоматически означало "Делай, как я". А я стал устраиваться на позицию в яме. И пятеро бойцов встали рядом со мной.
- Вениамин! - снова позвал я.
- Да, Олег. Ты где?
- Я уже вышел на поверхность. Готов атаковать банду с тыла. Нужна твоя активность, чтобы мне увидеть противника.
- Понял. Работаем подствольниками.
В пятом взводе были автоматы с подствольными гранатометами, которые на наш компактный автомат не устанавливались.
- Второе и третье отделения! На выход! Сразу занимать позицию рядом с Луговиковым. Включить тепловизоры! - скомандовал я.
Без тепловизоров различить бандитов, укрывшихся среди камней, было трудно, хотя укрывались они не от нас. Когда они отстреливались, мазки огня, вылетающие из стволов, давали достаточно приблизительное представление о том, где сами бандиты находятся. Да и мазки огня были видны не с каждой бандитской позиции.
Сам я между тем стал осматривать само оборонительное сооружение, обрушенное с одной стороны несколькими выстрелами из гранатомета "Вампир". Там, надо полагать, и старается прорваться пятый взвод.
- Куренков!
- Я! - отозвался гранатометчик.
- Видишь пролом в стене? На нашем правом фланге? Там пытается прорваться пятый взвод. Сверху из камней его огнем сдерживают. Можешь верхнюю стену огнеметом полить?
- Я-то могу, только вот, боюсь, термобарическая взвесь вниз сползет, на наших. Пусть метров на пятьдесят отойдут.
- Веня! - позвал я Простолюдинова.
- Слышу, - отозвался старший лейтенант. - Мы на пятьдесят метров и подойти еще не смогли. Поливайте!
- Понял, товарищ старший лейтенант, - просто, по-будничному, ответил младший сержант Куренков и положил себе на плечо тубу огнемета. Прицеливался он всего несколько секунд, после чего последовал выстрел. Полет самой гранаты даже было видно. Не знаю, то ли полет термобарической гранаты видно всегда, то ли это "стимулятор Горохова" так сработал. Но факт остается фактом.
Было видно, как поднялось сначала светлое облако термобарической смеси, потом, когда сама смесь окислилась кислородом воздуха, последовал объемный взрыв, и бело-красное пламя покрыло всю верхнюю часть стены. Площадь поражения в случае взрыва на открытой местности обычно бывает около пятидесяти квадратных метров. На пораженном участке физически не остается ничего живого. А младший сержант Куренков, пристроив на плечо вторую тубу, послал повторную гранату на позицию левее и, таким образом, очистил от противника большую часть стены.
- Витя, пока хватит… - остановил я младшего сержанта, желая сохранить последний "выстрел" к огнемету, но он уже пристроил на плечо гранатомет "Вампир".
- Левый фланг активно стреляет. В том числе и в нашу сторону, - объяснил Куренков.
- Нас поливают, - объяснил по связи старший сержант Лохметьев, который с двумя отделениями занял позицию на высоте. - Они заранее знали, откуда по ним стрелять могут. Сейчас вслепую лупят, наудачу. Просто из вредности. Вдруг да попадут…
- Так и стукни по ним, чтобы не стреляли… - разрешил я гранатометчику. - Попытайся стену завалить…
- У меня шесть "выстрелов" к "Вампиру". Могу все положить в одну точку. Стена точно рухнет.
- Работай!
Две гранаты полетели одна за другой. Полет этих гранат я не видел, видел только место разрывов и тучи поднятой пыли.
- Чуть выше надо. Хотя бы на пару метров. Мы со своей стороны уже начали эту стену рушить, - подсказал командир пятого взвода.
- Я вижу, товарищ старший лейтенант, где вы били. Там есть сквозные отверстия. "Вампир" прожег. Большие отверстия, голова пролезет… Я потому и бью ниже, чтобы стена рухнула. А для этого простой дыры мало… - возразил Куренков.
Я был мало знаком с тактикой стрельбы по крепостным стенам и потому сказал своему гранатометчику, что смотрел на меня, ожидая приказа:
- Делай как знаешь.
Младший сержант кивнул и стал снова посылать гранату за гранатой туда же, куда стрелял. После пятого попадания послышался сначала треск, потом настоящий грохот, из-за поднявшейся пыли не стало видно звезд. Стена рухнула вместе с бандитами.
- Не стреляйте! - громко сказал Простолюдинов. - Мы в атаку идем.