- Но зачем-то она меня ждала.
- Только для того, господин генерал, чтобы убедиться, что вы идете не к ней.
- Проверить свою женскую интуицию?
- Скорее убедиться, что в состоянии окончательно порвать с вами.
10
Лилия взглянула на часы и демонстративно зевнула, показывая, что и так слишком задержалась в гостях. Юлишу эти ее "знаки неприличия" сразу же повергли в беспокойство.
- Вы могли бы остаться на ночь, госпожа Фройнштаг. Уверяю: здесь вам было бы не хуже, чем в номерах "Берлина".
- Я останусь лишь на то время, которое понадобится вам, чтобы высказать, наконец, то, ради чего стремились встретиться со мной.
- И все же мы могли бы провести ночь в этом особнячке. Если пожелаете, то и в обществе мужчин.
- Нетерпеливо поджидающих нас вон за той узенькой черной дверью, "охраняемой" рыцарем в доспехах?
- За какой дверью? - чуть ли не подхватилась фон Шемберг. - Там никого нет. Можете подойти и убедиться…
Однако для того, чтобы убедиться в присутствии там некоего соглядатая, подниматься вовсе не понадобилось. Лилия прекрасно слышала шаги удаляющегося человека. Однако изобличать баронессу во лжи не стала.
- Вот видите… - как-то неопределенно завершила она этот диалог. - Оказывается, и за той дверью тоже никого нет. А сколько подобных дверей вам еще придется преодолеть, прежде чем вы достигнете трона. Поэтому я жду, будущая первая леди Венгрии, жду…
Баронесса сделала несколько жадных глотков, однако поставить бокал на стол так и не решилась. Никто не считал ее законченной алкоголичкой, но даже для сотрудников местного гестапо уже давно не являлось секретом, что время от времени эта экзальтированная особа позволяет себе так кутнуть в обществе двух-трех мужчин, что очередная молва по поводу ее загула бурлит потом по околопартийным особнякам и пивнушкам две-три недели подряд.
Впрочем, ко всеобщему удивлению, молва эта не производила никакого впечатления ни на Юлиану, ни, что еще более поразительно, на самого Салаши. Казалось, ничто в мире не могло разрушить этот странный союз. Пока все вокруг судачили, нагло перемывая их кости, они преспокойно предавались "яростной любви", в которой оба знали толк не хуже, чем в токайском вине.
- Не беспокойтесь, вне этого особняка, я по-прежнему буду обращаться к вам, как к фрау Вольф, - несмело заговорила фон Шемберг. - Делая вид, что для меня является секретом ваше настоящее имя.
- Ничего страшного, время о времени можете напоминать мне его, - невозмутимо парировала Фройнштаг.
- Я сказала об этом, поскольку хотела выяснить, существует ли у вас какой-то личный интерес в Будапеште, в пределах Венгрии.
- Вы уже объявили, что я прибыла сюда в сопровождении Скорцени. Зачем повторяться? Сказанного вами, уважаемая баронесса, и так вполне достаточно, чтобы отправить вас на тот свет, - окончательно заскучала Лилия. Если бы Скорцени был свидетелем их беседы, он остался бы доволен ее поведением. - Чем еще вы попытаетесь удивить меня?
- Ничем. Смиренно, хотя и упорно пытаюсь найти подходы к вашему личному интересу к Венгрии. Чем занимается ваш настоящий муж, коим Скорцени, как мы уже выяснили, не является? Он, тот, настоящий муж, имеет какое-то отношение к СД?
- Абсолютно никакого. Вот он-то как раз настоящий архитектор, - начала сотворять свою новую легенду Фройнштаг. Она уже понимала, что Юлиша пытается откровенно вербовать ее, и разговор продолжала из чистого любопытства: хотелось знать, как баронесса станет подступаться к ней. - Моего настоящего мужа куда больше увлекает архитектура. Ну, еще - коммерция. Он рассчитывает на кое-какие контракты. А вообще-то по натуре своей он законченный бездельник.
- Это несерьезно, фрау Вольф. Мне бы не хотелось, чтобы наша беседа продолжалась в таком духе. Если у вашего мужа возникают какие-то проблемы с контрактами, над этим можно было бы подумать сообща. Подключая и Ференца Салаши. Но для этого мне нужна правдивая информация, а не ваши мимолетные фантазии.
Фройнштаг решила, что самое время еще раз предаться вину. Она не ожидала, что Юлиша станет выплескивать свои подозрения с такой обескураживающей прямолинейностью. Должны же, в конце концов, существовать какие-то правила игры.
- Тогда прямо признайтесь, что вас интересуют подходы не ко мне, грешной, а к Отто Скорцени. И что, не сумев добраться до моего досье, вы теперь нагло пытаетесь выяснить не столько мое семейное положение, сколько характер моих личных отношений с обер-диверсантом рейха. Вам мало славы любовницы Салаши; хочется войти в бульварную историю Будапешта еще и в роли "бордельной любовницы Скорцени"?
На удивление, Юлиша отреагировала на ее выпад с философским спокойствием.
- Не стоит так нервничать, госпожа Фройнштаг. Мы ведь не требуем от вас предавать интересы Германии. У наших стран общие интересы. Фюрер также заинтересован в Салаши, как и Салаши в фюрере. Просто нам, окружению фюрера Венгрии, хотелось бы наладить более тесные отношения со Скорцени.
- Кому именно хотелось бы их наладить? Лично вам?
- Боже упаси. Ничего личного. Если вы поможете нам наладить связь со Скорцени, мои друзья готовы выразить свою благодарность в том виде, в каком пожелаете. Не скрою, что при этом меня интересовали и ваши личные отношения с обер-диверсантом рейха. Например, хотелось бы знать: ваше "будапештское замужество" - это всего лишь диверсионная легенда, или за ним что-то скрывается?
- Если быть откровенной, баронесса, я охотно поменяла бы своего мужа на Скорцени. Знаете, мы, женщины, иногда готовы жертвовать собственным благополучием только ради того, чтобы осознавать, что наши мужья чего-то да стоят в этом мире. Будь мой супруг штурмбаннфюрером Скорцени, я чувствовала бы себя Жозефиной Богарне.
- Не думаю, что она чувствовала себя самой счастливой женщиной Франции, - блеснула своими познаниями Юлиша. - Правда, с "наполеонами" сейчас тоже туговато. Поэтому следует делать все возможное, чтобы превращать в "бонапартов" тех мужчин, которых нам ниспослал Господь, и довольствоваться тем подножным материалом, который у нас имеется.
"Превращать своих мужчин в Бонапартов?" А ведь прекрасную мысль высказала эта козявка. Похоже, не глупа.
Опасаясь, что разговор вновь зайдет в тупик, Юлиша предложила баронессе сигарету. Фройнштаг отказалась и вновь взглянула на часы.
- Понимаю, что вы торопитесь, время позднее. Но ведь не хочется, чтобы наша встреча завершилась ничем.
- Тогда что вы мучаетесь, госпожа Шемберг? Вы ведь хотите, чтобы я использовала все свое влияние в Берлине, помогая вашему "венгерскому Бонапарту" прийти к власти. То есть вы нисколько не сомневаетесь, что рано или поздно это произойдет. Однако хотелось бы пораньше. Война близится к концу, и времени в обрез.
- Вы правы, я хотела просить именно об этом, - покорно согласилась баронесса. - По-моему, каждому ясно, что дни Хорти как регента сочтены. Сколько он мог отсидеться за стенами будапештской Цитадели, он уже отсиделся. Хотя, имея в своих руках такую страну и такую армию, мог бы сделать очень многое. Венгры - прекрасные солдаты. Но ведь ни одного стоящего, воинственного генерала. Нет вождя нации. Нет его… вождя… нации - вот в чем дело. А потому и нации как таковой тоже нет.
- Что же мешало Салаши подарить себя венграм в качестве вождя?
- В Венгрии, да при той чехарде в политических кругах, которая продолжается уже несколько лет, это вовсе непросто.
- Наполеону во времена Конвента было, естественно, куда проще, - иронично заметила Лилия. - Осада Тулона, деморализованная, раздетая и разутая "итальянская" армия, Аркольский мост… Как не хватает сейчас всего этого нашим доморощенным вождям!
- Сколько бы мы с вами ни иронизировали по этому поводу, госпожа Фройнштаг, но существует реальность. Господин Салаши - человек решительный и не лишенный самолюбия. Аналогия с Бонапартом представляется не случайной еще и потому, что Салаши - искренний бонапартист, как, впрочем, и Муссолини, фюрер, и даже, говорят, Сталин… Но Ференц отдает себе отчет в том, что Венгрия - это Венгрия. Вспомните: Корсика тоже мало что дала Наполеону для его величия. Если вообще что-либо дала, кроме нескольких кровных врагов.
- Резонно.
- Салаши понимает, что при всех возможных перестановках в высших кругах Венгрии все равно в конечном итоге во главе страны окажется - и, что очень важно, удержится на вершине, - только тот, кто приемлем для Германии, для Гитлера.
- Стоп! - прервала поток ее словоизлияний Фройнштаг. - А кто, по-вашему, может оказаться сейчас более приемлемым для Гитлера, нежели Салаши?
- Сын Хорти, Николас, которому наши политики пытаются создать славу такого же героя, как и слава его старшего брата Штефана. Вы ведь знаете, что именно Штефана парламент назначил в свое время вице-регентом и официальным наследником государственного правителя Венгрии.
- Но он, кажется, погиб?
- В сорок втором, в авиакатастрофе.
- Что уже наводит на определенные размышления, - осторожно запустила пробный шар Фройнштаг. Она плохо знала эту страницу истории рода Хорти, однако это ее не очень-то смущало. В конце концов, она - специалист по диверсиям и переворотам, а не специалист по истории Венгрии.
- Нет, это была не диверсия, а глупая случайность.
- В любом случае у младшего сын Хорти шансов сменить на посту регента своего отца - нет. Кто следующий претендент? Из наиболее реальных.
- Только один - Миклош Каллаи. Он несколько раз встречался с Гитлером и другими высокопоставленными лицами рейха…
- Из этого еще ничего не следует, - прервала ее монолог Фройнштаг.
- Очень дружен с вашим министром иностранных дел фон Риббентропом.
- Хвастаться дружбой с этим человеком в рейхе уже никто не решается. По крайней мере в ставке фюрера и в рейхсканцелярии.
- И, наконец, его поддерживают Борман и Мюллер.
- Мюллер никогда и никого не поддерживает. Это не в его правилах, и потом, он даже не знает, как это в политике делается. Борман - да, его мнение иногда может оказывать кое-какое влияние на фюрера. Если только ваша информация верна. Но ведь наверняка он является человеком Хорти.
- Особо доверенным человеком Хорти. Каллаи давно предал союзнические обязательства перед Германией и тайно ведет переговоры с представителями Англии, России и США, пытаясь при их содействии переметьнуться в антигерманский лагерь.
- В таком случае вам нечего опасаться, что он может опередить Салаши.
- Теоретически опасаться действительно нечего. Но создается впечатление, что в рейхе плохо ознакомлены с этой частью деятельности Каллаи. Что там ему по-прежнему верят. Мы знаем, что этот человек способен производить нужное впечатление на своих собеседников, однако знаем и то, насколько он подлый.
- Поэтому вы решили отвести мне роль изобличительницы Каллаи в ставке фюрера? - иронично поинтересовалась Фройнштаг. Но это не смогло сбить Юлишу с избранной интонации.
- Это правда, что Скорцени вхож к фюреру?
- Теперь он уже вхож в кабинет любого правителя мира. Если в чьей-либо приемной перед ним не спешат распахнуть дверь, он распахивает ее сапогом. Вы, баронесса, как полуавстрийка, должны знать это, уже хотя бы опираясь на опыт Австрии.
- Очевидно, по-настоящему об этом феномене войны заговорят лишь после ее окончания, - согласилась Юлиша.
- Допустим, я предприму любые возможные в этой ситуации шаги, чтобы по своим каналам, а также с помощью Скорцени убедить моих влиятельных, я бы даже сказала, очень влиятельных, знакомых в Берлине, в Главном управлении имперской безопасности, что в Венгрии есть человек, хоть сейчас готовый сменить адмирала Хорти…
- Что этот человек сделает все возможное, чтобы Венгрия и впредь оставалась надежной союзницей Германии.
- И что другого такого человека в Венгрии не существует…
- Вот видите, как прекрасно мы поняли друг друга, - баронесса наклонилась через стол и едва заметно прикоснулась рукой к руке Фройнштаг. Сугубо женское проявление признательности, которое сказало Лилии больше каких бы то ни было слов. - В Берлине ни на минуту не должны усомниться в том, что, с приходом к власти Салаши и его партии, Венгрия станет на путь национал-социализма, основательно увеличит и укрепит свою армию и будет сражаться против коммунистов с тем упорством, которое во все века отличало воинов-венгров.
- Я постараюсь передать эту мысль с той же уверенностью, с какой вы, баронесса, доносите ее до меня.
- Помня при этом, что престарелый Хорти тоже чувствует опасность, и его люди постараются найти свои подходы к фюреру.
- …Как несомненно и то, что свое, отведенное ему историей, время он уже то ли предельно использовал, то ли безнадежно упустил.
Баронесса достала из сумочки записную книжечку, вырвала из нее листочек и что-то написала на нем.
- Вот та сумма, - пододвинула она листочек поближе к Фройнштаг, - которая уже завтра будет положена на ваше имя в "Альпийском банке" в Швейцарии. Подробности вам сообщат завтра же.
Унтерштурмфюрер взглянула на цифру, удивленно повела подбородком и уважительно произнесла:
- Признаться, я не думала, что имею дело со столь серьезной и понимающей ситуацию собеседницей.
- Причем это далеко не последний взнос, с условием, что наше сотрудничество будет длительным.
- Оно будет длительным, баронесса, - кротко заверила ее Фройнштаг.
Она уже направилась к двери, когда на приставленном к окну столике ожил телефон. Фройнштаг встревоженно оглянулась и подождала, пока баронесса возьмет трубку. Однако Юлиша не начинала разговор, поскольку в свою очередь терпеливо ждала, когда закроется дверь за ее гостьей.
11
Когда Власов постучал в кабинет Хейди, она беседовала с каким-то тучным штандартенфюрером СС. Разговор происходил на повышенных тонах, и, насколько генерал сумел уловить, суть его сводилась к условиям, в которых пребывал в санатории этот эсэсовский полковник.
Андрей заглянул, давая понять Хейди, что очень нужно переговорить с глазу на глаз, но она в это время всецело была занята своим пациентом и на появление жениха почти не отреагировала. Если, конечно, не считать высокомерно-удивленного взгляда, которым удостоила появление здесь русского.
Поняв, что визит оказался несвоевременным, Власов несколько минут нервно прохаживался по приемной, сопровождаемый насмешливо-хитроватым взглядом засидевшейся в секретаршах морщинистой австрийки.
- Вы могли бы вызвать фрау Биленберг, - наконец, не выдержал он пытки ожиданием. Помня, что точно такой же пытке подвергается сейчас и Штрик-Штрикфельдт, очевидно, обязавшийся непременно, уже сегодня, вернуть его в Дабендорф.
- Это невозможно, господин русский офицер.
- Генерал, - нервно поправил ее Власов.
- Если вы так считаете, - пожала плечами секретарь.
Марта прекрасно знала, в каком Власов чине и в каких отношениях с Хейди. Но она "всего этого" не одобряла. В том числе не одобряла и того, что Власов до сих пор не надел германский мундир, как это сделали все его штабные офицеры, и не носил знаков различия. В конце концов, сама Марта была дочерью и женой офицеров. Стоило ли удивляться, что она упорно продолжала обращаться к Власову "господин русский офицер" и демонстративно не делала никаких поблажек, пытаясь низводить его до уровня случайного просителя. - Госпожа Биленберг явно не одобрит этот мой поступок.
- Но скажите, что ее жду я.
- Вы? - наивно удивилась Марта, что в устах ее прозвучало, как "А кто вы, собственно, такой?!". - Но вы же сами видели: у нее в кабинете штандартенфюрер Вольке. Из гестапо. Кстати, ее давнишний знакомый, - не отказала себе в удовольствии Марта еще раз ранить русского, исподлобья проследив за его реакцией.
- Здесь он такой же пациент, как и все остальные, - ревниво заметил Власов не столько для Марты, сколько для того, чтобы погасить вспышку раздражения.
- Ошибаетесь, господин русский офицер. Это все мы в конечном итоге пациенты штандартенфюрера СС Вольке. По крайней мере, до тех пор, пока он возглавляет земельное отделение гестапо.
Впав в еще большее смятение, Власов решительно шагнул к двери и, уже без стука, отворил ее. Генерала поразило, что штандартенфюрер и Хейди еще несколько секунд спокойно беседовали между собой, словно не замечали его появления.
- Фрау Биленберг, мне очень хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз. Буквально несколько минут.
- Но я сейчас занята, - спокойно ответила Хейди, улыбаясь Вольке. - Вы же видите.
- Это связано с моим отъездом в Берлин.
- Тем более, - процедила СС-вдова.
- Кто это такой? - тут же побагровел штандартенфюрер. - Судя по произношению, это или поляк или чех.
- Русский.
- Русский?! - подхватился штандартенфюрер, набыченно глядя на Андрея. - Только его здесь не хватало! Что ему нужно в санатории СС?
- Он здесь отдыхает.
- Вы издеваетесь, фрау Биленберг?
- Ничуть.
- В таком случае, я спрашиваю вас: как он, этот русский, оказался в санатории СС?
- Это не просто русский, он еще и генерал.
- А мне плевать на то, что он был генералом. Теперь он пленный. И место ему - в лагере.
- Но это генерал Власов, - только теперь Андрей почувствовал, что Хейди развеяла маску злорадственного безразличия и слегка обеспокоилась. В любом случае, ей не хотелось, чтобы штандартенфюрер ушел от нее в ненависти. - Тот самый генерал, который создает русскую армию.
- Русскую? - располневшая шея тучного полковника побагровела, как раскаленная гильза. - Он… создает русскую армию?!
- Да нет же, господин Вольке, генерал Власов и его солдаты служат Германии.
Командарм не сомневался, что штандартенфюрер давно понял, кто перед ним, но продолжает амбициозно ломать комедию.