- Атака самой крепости будет осуществляться с трех направлений одновременно, - продолжил свою речь обер-диверсант рейха. - Причем главный удар наносится по центру венгерской обороны, со стороны Венских ворот, к которым колонна машин с коммандос движется двумя параллельными колоннами, имитируя обычную переброску резерва. При этом все подразделения должны соблюдать радиомолчание, и никакой пальбы, вы слышите, - повторил штурмбаннфюрер, - никакой пальбы! Даже в ответ на одиночные выстрелы. Только таким образом мы сможем достичь эффекта внезапности.
Этот приказ вызвал в среде командиров некоторое замешательство, они переглянулись, однако ни уточнять его, ни тем более ставить под сомнение его мудрость никто не решился. Хотя все понимали, что, стараясь не отвечать на одиночные выстрелы, их подразделения потеряют время, необходимое для вступления в бой. А оставаясь при этом в машинах, еще и превратятся в неспешно движущиеся массированные мишени. Их молчание, очевидно, было продиктовано мудрой солдатской пословицей: "Приказ-приказом, а бой - боем!"
- Мои парни проверили, - говорил тем временем Фёлькерсам, - и убедились, что подходящее к этим воротам Венское шоссе не только перекрыто баррикадами, но и на нескольких участках заминировано.
- Мы потребуем от венгров разминировать его, а баррикады разобрать, - мгновенно объяснил ему Скорцени, словно речь шла о каком-то незначительном препятствии. - Ну а дальше подразделения действуют таким образом: рота парашютистов 600-го батальона СС проникает в подземные галереи крепости, очищает подземные переходы и через полузабытый всеми подземный ход проникает в тыл врага. Коммандос этого же батальона должны блокировать Министерство внутренних дел и Министерство обороны, расположенные в правительственном квартале.
- Так блокировать или захватить? - спросил рано поседевший, с рассеченным в рукопашной стычке подбородком командир батальона, по-наполеоновски скрестив руки на груди.
Встретившись с ним взглядом, Скорцени хищно ухмыльнулся: "Еще один побочный правнук Бонапарта!"
- Стоит ли придираться к терминам, гауптштурмфюрер? С каких пор вы стали буквоедничать, как штабной писарь?! - неожиданно повысил он голос.
- Миссия довольно деликатная, и нужна ясность в том… - попытался комбат педантично объяснить обер-диверсанту суть своих сомнений, однако продолжить тот ему не позволил.
- Вы меня умиляете, Унген. Вы до белого каления умиляете меня! Да делайте вы, что хотите: блокируйте, высаживайте в воздух или просто становитесь на колени перед входами в министерства и молите венгров замолчать и исчезнуть, но чтобы к моменту штурма крепости и мы, и венгры вообще напрочь забыли о существовании в Будапеште таких институций, как Министерство обороны и Министерство внутренних дел! Я достаточно ясно выражаюсь, гауптштурмфюрер?
- Теперь - да, ясно, - окончательно стушевался Унген, вызвав у остальных офицеров смех. Ибо всем было понятно, что на самом деле комбат окончательно сбит с толку.
- Довольно мощная оборона выстроена венграми на южном склоне крепостной возвышенности. Здесь расположена зенитная батарея, которую прикрывает целая система дотов, противотанковых рвов и окопов. Я специально поручаю этот участок батальону кадетов, дабы те, кто уцелеет в атаке и овладеет южным сектором крепости, получили полное представление об особенностях современного эшелонированного фортификационного укрепления.
- Батальон кадетов Военной академии Вены сочтет за честь участвовать в столь сложной операции, - щелкнул каблуками и склонил голову комбат, из преподавателей академии, демонстрируя прусскую выучку.
- Истребительный батальон "Центр" выделает один взвод, который, при поддержке двух танков "Пантера" атакует западные ворота крепости. Батальон парашютистов люфтваффе остается на Венском шоссе в резерве, а все остальные коммандос, при поддержке шести "Пантер" и роты радиоуправляемых танков "Голиаф". под моим командованием, идут на штурм крепости со стороны Венских ворот.
Общий план операции уже был изложен, и собравшиеся офицеры приступили к выяснению кое-каких деталей ее, когда в кабинет решительно вошел гауптштурмфюрер Родль, и под удивленными взглядами коллег направился к стоящему на сейфе радиоприемнику.
- Что происходит, Родль? - успел спросить Скорцени, пока тот настраивал радио на нужную волну и к нему приближался сотрудник будапештского отделения гестапо, прекрасно владеющий венгерским языком.
- Регент Хорти окончательно сдал нас русским, вот что происходит.
- Только что было передано срочное правительственное сообщение о том, что регент Миклош Хорти выступит с обращением к венгерскому народу.
Регент был явно взволнован, он путался в выражениях и сбивался с мысли, безуспешно пытаясь объяснить своему народу, в какую безысходность он и его правительство завели страну, однако все это мало интересовало Скорцени. По-настоящему для него важно было только одно: Хорти уведомил весь мир, что Венгрия заключила сепаратный мир с Советским Союзом и объявила о своем выходе из войны.
Когда Родль выключил приемник, в штабе воцарилось гробовое молчание. Все смотрели на Скорцени с такой верой в глазах, с какой смотрят на толкователя знамений или Мессию.
- Ну вот, наконец-то этот негодяй, - пророкотал своим зычным басом Скорцени, - окончательно сорвал с себя забрало дипломатии и, таким образом, полностью развязал нам руки.
Несмотря на то что речь шла о потере рейхом последнего своего союзника, все присутствующие офицеры с облегчением вздохнули: теперь их уже ничто не сдерживало, а значит, уже никто и ничто не способно было помешать им завтра же свергнуть Хорти.
45
Рассвет еще только зарождался, и вершины прибрежных холмов постепенно озарялись отблесками невидимых костров, разведенных с восходом солнца где-то между выбеленными осенней изморозью лугами и чернеющим холодным поднебесьем.
Западная и восточная части Будапешта почивали во мраке сонного безмолвия. Почти лишенные огней, расчлененные невидимой отсюда, с горы Геллерт, долиной Дуная, они напоминали два огромных лагеря, крыши-шатры которых разбиты между холмами и кронами деревьев. Еще несколько томительных минут - и взорвут тишину надрывные звуки боевых труб, река огласится криками воинов, звоном мечей и глухим набатом сомкнувшихся щитов.
Остановив машину метрах в двадцати от крепостных ворот, Скорцени взглянул на часы. Пока что все шло по графику. Тени, мелькнувшие между деревьями у самой стены Цитадели, могли принадлежать только парашютистам. А значит, крепость уже окружена и все подходы к ней перекрыты.
Коммандос штурмбаннфюрера Крунге перебрасывали сюда, к подножию горы, всю ночь. Чтобы хоть как-то замаскировать эту переброску, их подвозили как бы с разных сторон, по две-три машины. К тому же в последние дни Скорцени специально гонял машины с десантниками на борту по центральной части города, чтобы венгерские полицейские получше привыкли к их вояжам и смирились с ними. Так что теперь эти машины ни у полицейских, ни у армейских патрулей особых подозрений не вызывали.
Доставив сюда парашютистов, грузовики останавливались в неприметных темных переулках, коммандос без лишней болтовни и громыхания подков высаживались и, словно жуки, расползались по склонам горы, взбираясь все выше и выше, к мрачным башням Цитадели.
- Господин штурмбаннфюрер, - появился у приоткрытой дверцы "пежо" Скорцени командир батальона парашютистов Крунге. - Крепость окружена солдатами 22-й дивизии СС и моими коммандос. Я приказал задерживать все живое, что окажется у ворот и крепостных стен.
- Можете считать этот приказ самым мудрым из всех, которые когда-либо отдавали в своей жизни, - процедил Отто.
- Кроме того, два моих взвода выделены в помощь батальону "Центр" и вашим парням.
- Вы обязаны были сделать это.
Последние слова Скорцени произносил уже тогда, когда у подножия Геллерта послышался рев танковых моторов. Несколько минут оба офицера смотрели на изгиб дороги, ведущей к крепости. По тому, как дрожала под ногами земля, по характеру шума двигателей нетрудно было определить: идут тяжелые "тигры".
Штурмбаннфюрер пересел в кабину грузовика, в кузове которого, как было заранее условлено, восседала его "персональная группа захвата". Среди прочих в нее входили пять унтер-офицеров из числа тех коммандос, которые принимали участие в операции по освобождению Муссолини, а также проверенные в нескольких операциях офицеры-коммандос Фёлькерсам и Остафель. Это были наиболее проверенные диверсанты, которых Скорцени вполне мог считать своей личной лейб-гвардией.
У самой подошвы горы танки останавливались и к каждой машине бросались десантники из истребительного батальона "Центр", формируя, таким образом, танковый десант.
Тем временем в крепости встревожились. Несколько гвардейцев из батальона гонведа сунулись за ворота, пытаясь выяснить, что происходит. В самой Цитадели засуетились лучи фонариков, под громкие команды офицеров из караульных помещений и казармы выбегали подразделения гонведа и дворцовой охраны.
Но было уже поздно. Где-то внутри Цитадели прозвучал мощный взрыв, который был штурмбаннфюрером мгновенно расшифрован: это, пройдя через подземные лабиринты, прорвались на поверхность парашютисты СС. Под таранными ударами танков ворота крепости пали, и "тигры" на полной скорости врывались на улочки и площади крепости, занимая ключевые позиции у дворца регента и различных министерских зданий, а также у особняка немецкого посольства. Навстречу им из посольства небольшими группами выбегали хорошо тренированные парни в штатском, еще с вечера зашедшие туда "по делам" и случайно "засидевшиеся за чашкой кофе" до утра.
На углу одного из зданий грузовик, в кабине которого ехал Скорцени, чуть не налетел на венгерский танк, стоявший с высоко задранным стволом орудия. Таким образом командир машины явно давал понять, что не намерен вступать в бой.
- Господин штурмбаннфюрер, перед вами - генерал Кароль Лазар, командир лейб-гвардии Хорти, - подтолкнули к Скорцени рослого, уже заметно стареющего начальника охраны, который одновременно являлся и комендантом крепости.
- Так это вы командуете здесь?! - прорычал штурмбаннфюрер с таким нескрываемым удивлением, словно представить себе не мог, что такая мразь способна что-либо возглавлять и кем-либо командовать.
- Вы правы: я командир охраны.
- Молчать! К телефону! Немедленно прикажите командиру батальона прекратить огонь.
- Но кто вы такой?
- Я? Вы спрашиваете, кто я такой?! - удивленно осмотрел штурмбаннфюрер присутствовавших при этой сцене эсэсовцев. - Скорцени - вот кто я такой! Штурмбаннфюрер Отто Скорцени! Нужны еще какие-то объяснения?
- Но вы понимаете, что ворвались в крепость, в которой… - пробубнил генерал, оглядываясь через левое и правое плечи на Штубера и Родля, подпиравших его стволами своих шмайсеров. - …в которой располагается резиденция регента.
- Во-первых, не ворвались, а вошли. Это войска СС, то есть войска, союзные венгерской армии. Или вы уже так не считаете, генерал?
- Нет, нет, считаю, но…
- Тогда прикажите немедленно прекратить огонь! Если вы действительно комендант, - уже спокойнее, но в то же время довольно жестко и внушающе произнес Скорцени, - то немедленно прикажите гарнизону сложить оружие. С этой минуты на вас ложится вся ответственность за возможное кровопролитие. Времени на размышление у вас нет.
- Однако здесь резиденция Хорти, - все еще упорствовал генерал. - И мне приказано…
- Ах, здесь резиденция?! - издал тевтонский рык Скорцени. - Самого Хорти? Кто бы мог подумать! Так вот, сегодня же регенту придется сменить эту резиденцию на более безопасную, расположенную подальше от всех тех, кому он уже порядочно надоел!
В это время во дворе Цитадели и на площади возле здания правительства вновь разгорелась перестрелка. Раздалось несколько глухих взрывов, доносившихся откуда-то из подземных галерей.
- Неужели вам не понятно, что крепость окружена плотным кольцом солдат известной вам 22-й дивизии СС, а вся крепость уже оккупирована нашими танками. Дальнейшее сопротивление бесполезно.
- Но оно все еще продолжается.
- И продлится не более десяти минут, - спокойно молвил Скорцени, будучи уверенным, что коммандос батальона "Центр" под командованием Хунке уже заняли все стратегические узлы крепости.
Тыкая пистолетом в подбородок, а затем в затылок генерала, штурмбаннфюрер загнал его в комнату, в которой был прямой телефон, связывающий его с командиром батальона. Как только Лазар дважды прокричал в трубку что-то на венгерском, он тотчас же оборвал телефонный провод и, схватив уже извлеченную Штубером из стола карту-схему крепости, устремился по коридору здания дальше. Он и так потерял на уговоры генерала Лазара слишком много времени.
Вслед за ним бросились два десятка его диверсантов.
Выстрел, прогремевший за их спинами, даже не заставил Скорцени оглянуться.
- Кончили генерала? - с совершеннейшим безразличием поинтересовался он, ногой распахивая возникшую перед ним дверь.
- Сам застрелился.
- Он мог бы сделать это раньше. Не организовывая сопротивления и не поднимая пальбы.
- Но стрельба стихает. Его приказ подействовал.
- Это сохранит жизни нескольким нашим парням. Однако из этого не следует, что я лично не пристрелю командиров батальона и дворцовой охраны. Родль!
- Сейчас разберусь.
- Штубер, своих людей - к резиденции Хорти и военному министерству. Расстреливать каждого, кто не успел бросить на землю оружие.
- Яволь! - Рана, полученная при захвате Николаса Хорти, заживала слишком медленно, и Штубер все еще прихрамывал, но решительно настоял на том, чтобы ему позволено было принимать участие в операции. Теперь, в присутствии Скорцени, гауптштурмфюрер пытался скрывать и хромоту, и боль.
На пути у них возник какой-то венгерский полковник. Размахивая пистолетом, он пытался остановить коммандос и вступить с ними в переговоры, однако, каким-то странным образом поднырнув под его руку, Фелькерсам, давно прославившийся своими приемами рукопашного боя, в полуприсесте выбил оружие у него из рук, а затем носком сапога дотянулся до его челюсти.
- Ланцирг!
- Слушаюсь!
- Связаться по рации с бригаденфюрером Везенмайером. Пусть уведомит всех официальных лиц Будапешта, что крепость взята, Хорти низложен, а штурмбаннфюрер Скорцени назначен комендантом крепости.
- Назначен? - засомневался Ланцирг, зная, что Скорцени не привык, чтобы его назначали. Находясь в столицах дружественных государств, он обычно сам назначал всех, кого заблагорассудится.
- Лично фюрером, - развеял его сомнения штурмбаннфюрер.
- Не забудьте уточнить, что назначен еще со вчерашнего дня, - хладнокровно пошутил Виммер-Ламквет, не меняя выражения лица. - Просто Хорти не успели уведомить об этом.
- И пусть сюда немедленно прибывает Салаши со своими "стрелками-лучниками", - вспомнил Скорцени. - Но пусть этот новоявленный правитель не думает, что его не постигнет судьба регента, если только он начнет лебезить перед англичанами, сербами или русскими.
- Салаши будет благоразумнее, - заверил его Виммер-Ламквет.
- Но лишь в том случае, когда мы позаботимся о его благоразумии.
В коридоре, ведущем к покоям регента, возник офицер дворцовой охраны. Он хотел что-то спросить и пистолет при этом держал стволом вниз. Это единственное, что Скорцени успел заметить, прежде чем выстрелил ему в живот.
- Регента сюда! - пророкотал он своим клокочущим басом, и в устах его это прозвучало так, словно штурмбаннфюрер приказывал только что застреленному им лейтенанту. - Он не должен уйти! Доставить его в канцелярию. Я буду ждать!
46
Стоя у стола в канцелярии регента, Скорцени одну за другой бегло осматривал бумаги.
Пытаясь поспевать за ним, один из агентов, хорошо владеющий венгерским, наспех переводил название документа или краткую суть телеграмм, писем, донесений.
Штурмбаннфюрер, как правило, не дослушивал его до конца, швыряя бумагу в одну из стопок-свалок, представляющих интерес или совершенно не представляющих его.
В такой кропотливой работе прошло минут пятнадцать. Скорцени все чаще посматривал то на дверь, то на телефон. Посланные им агенты явно задерживались. Он уже трижды успел пожалеть, что лично не занялся арестом Хорти. Хотя и не считал достойным себя выволакивать этого старца из постели.
Наконец дверь широко распахнулась, и на пороге выросли Родль и Штубер.
- Господин штурмбаннфюрер СС! - доложил Родль. - К вам на прием регент Венгрии адмирал Миклош Хорти де Нагибанья. Изволите принять?
- Сюда его! - дал понять, что речь идет вовсе не о приеме и что он не намерен вступать в какие-либо переговоры с Хорти, а, следовательно, обращаться с регентом должны, как с обычным арестованным.
Перед ним предстал седовласый ссутулившийся человек, с трясущимися бледными руками. Глаза его испуганно выглядывали из фиолетово-желтых совиных мешков, а щеки казались слишком худыми и запавшими по сравнению с несуразно располневшей фигурой.
- Что это за маскарад? - резко повел подбородком Скорцени, рассматривая военную форму, в которую был облачен Хорти.
- Господин Хорти является адмиралом, - миролюбиво объяснил Родль.
- Адмиралом? Вот как? Он командует флотом Венгрии на всех морях? В таком случае имею честь приветствовать великого флотоводца!
- Пора бросать якорь, - проворчал Штубер, сжимая пальцами перевязанную ногу.
- Я протестую. - В голосе Хорти не было ни малейшей надежды на то, что его протест произведет хоть какое-то впечатление на штурмбаннфюрера. - Уверен, что господин Гитлер не знает о том, что здесь происходит.
- Мне бы вашу уверенность, адмирал, - пожаловался Скорцени.
- Но когда он узнает… Когда он, наконец, узнает… - регент наткнулся на жесткий пронизывающий взгляд штурмбаннфюрера, словно на острие копья, и голос его вдруг исчез.
Он все еще шевелил губами, все еще пытался что-то произносить, но ниспосланный ему Господом Богом дар речи уже был отнят. Причем самым беспардоннейшим образом, раз и, очевидно, навсегда. И даже если обычный, смертный человеческий голос в конце концов вернется к нему; если Хорти вновь сможет говорить, изрекать и даже кричать во все горло - все равно для истории он уже навечно останется ничтожным немым.