- Господа офицеры союзной нам венгерской армии, - произнес он, когда все офицеры были в сборе. Он предложил венграм сесть, однако даже те несколько офицеров, которые последовали его приглашению, тотчас же поднялись, поняв, что основная масса их коллег предпочитает выслушать речь первого диверсанта рейха стоя. - Вам известно, что регент Хорти грубо нарушил союзнические обязательства перед фюрером, а командующий действующей венгерской армии вместе с узким кругом своих офицеров предательски перешел на сторону русских. Все это заставило руководство Германии прибегнуть к тем мерам, к которым прибегло бы руководство любой другой страны. В течение многих веков венгры и германцы жили, трудились и сражались против общих врагов. Мне, человеку, который по-материнской линии является венгром…
После этих слов в зале послышались приглушенный шепот и возгласы удивления; поворачиваясь друг к другу, офицеры, кто словесно, а кто одними только взглядами, а то и мысленно, вопрошали: "Неужели это действительно правда?!"
- Господин Скорцени в самом деле является венгром по крови и австрийцем по воспитанию, поскольку родился и вырос в Вене, - по-венгерски заговорил майор Шардок, хотя штурмбаннфюрер мог поклясться, что для него это было такой же новостью, как и для многих других присутствующих здесь. - Так что он - искренне наш, австро-венгр. Это проявляется в храбрости и таланте всех тех операций, которые лучший диверсант Второй мировой войны венгр Отто Скорцени проводит в различных странах мира.
Эти его слова были встречены гулом одобрения, после которого Скорцени уже не сомневался, что эта группа офицеров не предаст его, не предаст рейх.
Оба майора продолжали стоять по сторонам и немного позади обер-диверсанта, составляя его охрану, его гарантов безопасности, - ведь все офицеры-венгры были вооружены, - и штат переводчиков.
- …Так вот, - продолжил свою "диверсионную" речь Скорцени, - мне больно осознавать, что наши войска понесли потери. Но даже этот конфликт не должен стать основанием для длительной ссоры.
- Не должен, - вполголоса, очевидно, не удержавшись, подтвердил один из майоров-печенегов.
- Вам хорошо известно: все, чего мы хотим, это установление нового порядка в Европе. Но точно так же вам должно быть понятно, что без спасения Германии никакая новая Европа построена быть не может. Поэтому у венгерской армии есть только один путь - оставаться боевым соратником рейха и плечом к плечу встать против общего врага. Час испытания пробил, и мы должны быть достойными этого испытания истории! - на возвышенных тонах завершил свое импровизированное обращение к венгерским офицерам Отто Скорцени.
94
Ресторанчик оказался стилизованным под средневекововую таверну. Выложенные из толстого камня-дикаря стены его были "обшиты" толстыми дубовыми балками и увешаны старинным оружием, мало напоминающим оружие европейского рыцарства: кривыми саблями, кожаными щитами и пиками, острия которых были обрамлены конскими хвостами.
- Оружие древних венгров? - спросила Лилия, входя в отведенную им кабинку.
- Печенегов.
- А это кто такие?
- Древний степной народ, некогда обитавший южнее Киева. Когда после длительных войн венгры почувствовали, что людские ресурсы их на исходе, они отправили гонцов к печенегам и привели значительную часть их племени сюда, на великую дунайскую равнину. Теперь печенегами заселены почти две наши области.
- Это имеет какое-то отношение к вашей родословной?
- Утверждают, что имеет. Если верить, что печенеги являются олицетворением коварного непостоянства, то в каждой из нас живет печенеженка. Однако мы увлеклись.
- Вот именно. Так что вы считаете "нашей темой", к которой мы с вами так долго и трудно подступаемся?
- Я не очень удивлю вас, Фройнштаг, если скажу, что в лице Салаши вы найдете столь же ненадежного союзника, как и в лице Хорти.
- Удивите, но не очень.
- Тогда почему Скорцени считает, что ему не понадобится свой человек, который бы всегда находился рядом с Салаши, знал о его планах, встречах и переговорах, о его приверженностях, слабостях и извращениях?
- Слабости и извращения исключить нельзя?
- Можно. Вот только что тогда остается для давления и шантажа?
- Согласна. Вернемся к "своему человеку", пребывающему бок о бок с Салаши. Почему вы решили, что Скорцени такой человек не нужен?
- Если нужен, то почему тогда вы не понимаете, что в Венгрии нет человека, который был бы к нему сейчас ближе, чем его любимая баронесса Юлиша?
- Чего вы потребуете взамен?
- Двух надежных человек в службе безопасности СС: один, который вел бы меня как вашего агента, другой - который бы по моему требованию убирал всякого, кто попытается приблизиться к Салаши ближе, чем нахожусь я.
- Я так понимаю, что речь идет прежде всего о женщинах.
- Когда Салаши был в роли государственного изгоя, сидел в тюрьме, а затем скрывался за рубежом, многие высокородные стервы воротили носами и брезговали его вниманием. Но как только он станет вождем нации и премьером, эти же стервы набросятся на него стаей голодных волчиц.
- Как никто другой, понимаю вас, - не удержалась Фройнштаг от порыва искренности, которого в подобный вопросах обычно избегала.
В ответ баронесса по-заговорщицки улыбнулась и пожала кисть ее руки.
- Мы и впредь должны понимать друг друга.
- Я передам ваши условия то ли самому Скорцени, то ли человеку, на которого он укажет.
- Можете считать, что свой человек в ставке Салаши у вас уже есть.
- Я предупрежу сотрудников СД, чтобы они действовали максимально скрытно, не афишируя своей связи с вами.
Баронесса загадочно улыбнулась и медленно покачала головой.
- Вы не совсем верно истолковываете правила нашей игры. Наоборот, все окружение Салаши должно знать, что за мной стоят СД и гестапо, Скорцени и фюрер, что за мной стоят интересы Германии. В любом случае, с приходом русских, мне придется вспомнить о своем швейцарском паспорте и на какое-то время залечь на дно. Но пока здесь будет власть Салаши, именно тень уже популярного у нас Скорцени, тень фюрера будут придавать моей фигуре такой нужный мне демонизм.
- Да вы, оказывается, азартный игрок, баронесса!
- Не скрою, игра действительно идет по-крупному и со всей возможной отчаянностью. Кстати, советовала бы вам уже сейчас подумать о надежном уголке в Швейцарии. Когда русские и англичане войдут в рейх, к границам этой страны хлынет такой поток, что вас запросто могут затоптать в толпе.
- И вы хотите оказать мне в этом вопросе поддержку?
- Скажу вам еще более убедительно: никто иной в этой стране не способен оказать вам такую поддержку, как я.
"Кажется, ты опять недооценила эту имперскую аристократку", - упрекнула себя Фройнштаг, оставляя машину окончательно заинтригованной.
49
Уже поздно вечером Скорцени получил приказ из Ставки германского командования в Венгрии о назначении его временным комендантом крепости и о том, что ему поручается организация караульной и гарнизонной службы в ней.
- Это ж кому пришло в голову вспомнить о такой приказной ненужности? - удивился обер-диверсант, принимая приказ вместе с пакетом у фельдъегеря обер-лейтенанта Конеста, того самого, который ночью уже доставлял ему пакет под пулями венгерских гвардейцев.
- Все настолько увлекаются величием ваших операций, господин штурмбаннфюрер, - ответил этот рыжеусый австриец, - что постоянно и непростительно забывают о всяческих связанных с вами "мелочах". Даже о таких, как назначение вас на должность и повышение в чине, - повел он подбородком в сторону его знаков различия.
- Да простится им, обер-лейтенант, - великодушно улыбнулся Скорцени.
- И все же, хотите знать, почему появился этот приказ? Трудно поверить, но только потому, что, когда в штабе группировки мне приказали везти пакет теперь уже не просто для Скорцени, как прошлой ночью, а для коменданта Цитадели, я, как старый штабист, возьми и поинтересуйся: "А разве приказ о назначении господина Скорцени комендантом этой крепости - уже издан?" Вот тогда-то они и засуетились.
Скорцени рассмеялся и, расписавшись в ведомости о получении пакета, тут же приложил к ней записку с текстом: "Решительно требую, чтобы обер-лейтенант Конест был представлен к повышению в чине, за личную храбрость в ходе операции "Цитадель", и исключительную исполнительность! Начальник отдела диверсий РСХА, штурмбаннфюрер СД Отто Скорцени".
- Отдадите ее своему непосредственному командиру, - сказал Скорцени, выждав, когда штабной фельдъегерь прочтет записку. - И пусть только он попробует не представить вас.
Скорцени хотел добавить еще что-то, но, встретившись с расчувствованным взглядом фельдъегеря, запнулся на полуслове.
- С вашего позволения, я не стану отдавать моему подполковнику эту записку, господин штурмбаннфюрер.
- Настолько боитесь его?! - изумленно уставился на него обер-диверсант рейха.
- Нет, что вы! Просто для меня важнее сохранить для потомков эту записку, чем получить очередной чин. Иначе кого я потом смогу убедить, что капитанские погоны получил по такой вот записке самого Скорцени?!
- Не жадничайте, обер-лейтенант. Когда-нибудь, при встрече, напишу еще одну, точно такую же.
Приказ, конечно же, оказался сущей формальностью, поскольку обер-диверсант и так уже выполнял обязанности коменданта, назначив на этот пост самого себя. Тем не менее штабная бумажка придавала ему соответствующий статус и превращала из организатора диверсионного налета во вполне респектабельное официальное лицо, позволяя столь же официально занимать кабинет крепостного коменданта.
Впрочем, новоявленному главе венгерского правительства Ференцу Салаши было совершенно безразлично, кто и на какие должности назначал в эти дни штурмбаннфюрера. В любом случае, свой "визит вежливости" он наносил "выдающемуся диверсанту и политику Отто Скорцени", где бы он сейчас ни пребывал: в роскошно обставленном, как все в королевском дворце, кабинете коменданта или в городской пивной.
Только что объявивший народу о свержении правительства, верного регенту Хорти, и создании нового правительства, которое сам он и возглавил, Салаши - этот пухлолицый крепыш с видом и повадками уличного дебошира пребывал сейчас на вершине счастья.
- То, что вы совершили для венгерского народа и для партии "Скрещенные стрелы", - воистину неоценимо, - бубнил он, благодарственно склонив голову и до неприличия долго задерживая в своих руках могучую руку Скорцени. - Вы навеки войдете в историю Венгрии как выдающийся…
Салаши вдруг замялся, не зная, в качестве кого он должен определить обер-диверсанта рейха в истории своего народа. Воспользовавшись этим, Скорцени освободил свою руку, снисходительно рассмеялся и поучительно произнес:
- Вот так и венгерские историки тоже долго будут мяться, не зная, в роли кого втиснуть меня в досточтимую историю вашей страны. Поэтому пощадим наших хронистов, все равно ведь ни один фюрер мира не позволит им написать, что на самом деле истории всех монархий творит не народ и не прославленные в эпосах рыцари-герои, а всемогущий тайный "Орден диверсантов". Именно так: преданных, отчаянно храбрых, но самой профессией своей обреченных на неизвестность - диверсантов.
- Это несправедливо, господин Скорцени, - повертел фюрер венгров все еще склоненной в благодарности головой. - Завтра же вы будете награждены высшей военной наградой Венгрии. Кроме того, я обращусь к фюреру с просьбой позволить вам, как венгру по крови, возглавить Службу безопасности и разведки нашей страны, кстати, в чине генерал-майора. Для начала, - многозначительно уточнил он, - генерал-майора.
- Боюсь, что фюрер решится отпустить меня, только разжаловав до рядового, - иронично предупредил его Скорцени.
- Нас это не смутит, - заверил его фюрер венгерского народа. - Все, что будет касаться вас, штурмбаннфюрер Скорцени, нас уже не смутит.
- Обязывающее заявление.
- В венгерских вооруженных силах вы получите ту должность и тот чин, которого давно достойны.
- Хотелось бы в это верить.
- А заодно и тот особняк в "королевском районе" Будапешта, в котором только и должен жить такой человек, как вы.
Все это, или нечто подобное, Скорцени уже слышал от Бенито Муссолини, после того как освободил его из плена и по существу посадил в кресло руководителя нового государства в Северной Италии. Но даже к самым заманчивым предложениям, как, впрочем, и к самым суровым угрозам, первый диверсант империи привык относиться спокойно.
"Хорошо уже хотя бы то, что этот человек осознает себя одним из "должников Отто Скорцени", - подумалось первому диверсанту рейха, - и убеждает себя, что способен быть благодарным".
* * *
Как только Салаши удалился, в кабинет, с какими-то бумагами в руке вошел Фёлькерсам. Однако объяснить причину своего появления он не сумел, поскольку дверь вновь открылась и, величественным жестом отстраняя адъютанта Родля и всех, кто способен был помешать ему пройти к коменданту, перед Скорцени предстал некий древний господин в столь же древнем генерал-фельдмаршальском мундире времен давно не существующей австро-венгерской армии.
- Я не мог не навестить вас, господин Скорцени, - еще на ходу проговорил он хрипловатым от старческого удушья, к тому же теряющимся в пышных усах голосом. - Говорят, что вы - венец.
- Все вокруг помнят об этом лучше, чем я сам, - сдержанно заметил Скорцени, - поэтому постоянно напоминают.
- Признаться, - остановился фельдмаршал посредине кабинета, - мне очень хотелось увидеть вас, освободителя Муссолини. Вот вы какой, молодой человек! Это прекрасно, что вы спасли дуче. Причем спасли в той ситуации, в которой спасения ему уже, казалось бы, ждать было не от кого.
- Знать бы еще, кто передо мной, - едва слышно проговорил обер-диверсант, обращаясь к Фёлькерсаму.
- Это же эрцгерцог Фридрих Габсбургский, - также едва слышно просветил его один из командиров коммандос. - Особа из императорского рода.
- Даже так?! Прошу присесть, господин фельдмаршал, - только теперь приподнялся со своего кресла Скорцени. - И будьте уверены, что я внимательно выслушаю вашу просьбу.
Чинно усевшись, фельдмаршал долго поправлял китель и безумное множество орденов, название и значение которых не знал даже он сам.
- В конюшне королевского дворца стоит несколько моих парадно-выездных лошадей. Так было всегда, - поспешил он заверить нового коменданта. - Во все времена. Так не могли бы вы позволить и впредь держать моих боевых лошадок в этой конюшне?
- Конечно же, можете держать их там, ваше сиятельство. Почту за особую честь иметь их под охраной своего гарнизона. Если бы сама конюшня вдруг исчезла, ваши кони все равно стояли бы во дворце, даже если бы для этого их пришлось содержать в покоях венгерских королей.
- Вот он, ответ, достойный Скорцени! - обратился эрцгерцог к Фёлькерсаму с такой назидательностью в голосе, словно бы до этого получил от него отказ в этой же просьбе.
- Только Скорцени может позволить себе подобный ответ, - великодушно признал Фёлькерсам.
Фельдмаршал поднялся и, стараясь все еще сохранять величественность своей осанки, направился к выходу.
- Надеюсь, вы понимаете, что привела меня к вам, венцу, не только забота о своих лошадях? - вдруг оглянулся он уже в проеме двери.
- Догадываюсь.
- Венгрия ведь нужна не только венграм, и даже не австро-венграм. Она, господа, прежде всего нужна нам, австро-германцам. - Он выжидающе посмотрел на эсэсовцев и недовольно прокряхтел: - Не слышу ответа, господа офицеры.
- Так точно, господин фельдмаршал! - нестройно, вразнобой ответили офицеры-коммандос, заставив старого служаку недовольно поморщиться: "Не те пошли сейчас офицеры, - было написано на его лице. - Не та выучка!"
Когда дверь за престарелым фельдмаршалом закрылась, Скорцени и исполняющий обязанности помощника коменданта Фёлькерсам многозначительно переглянулись.
- Но даже стоя в дверях, он кое-что не договорил, - задумчиво произнес коммандос. - Дело в том, что эрцгерцог возглавляет всю проавстрийскую элиту Венгрии, все еще рассчитывающую на возрождение Австро-Венгерской империи, и его появление у вас должно показать "имперским венцам", как здесь называют эту партию, что их вождь сумел наладить контакты со Скорцени, а значит, и с его подопечным - Салаши.
- У вас разыгралась фантазия Фёлькерсам. С такой буйной фантазией в диверсанты идти небезопасно. Что это у вас за кипа бумаг?
- Самая важная из них - приказ из ставки фюрера.
- Так что же вы тянете с вручением?
- Но у вас на приеме был эрцгерцог Габсбургский.
- Когда говорит фюрер, эрцгерцоги должны терпеливо ждать своей участи.
- Учту, мой штурмбаннфюрер.
"Штурмбаннфюреру Скорцени, - пробежал взглядом строчки депеши обер-диверсант рейха. - Уведомляем Вас, что с сегодняшнего дня регент, адмирал Хорти наделен статусом "гостя рейхсканцлера Германии…"".
"Ага, - заметил про себя комендант венгерской королевской крепости, - оказывается, не "гостя фюрера Великогерманского рейха", как обычно писали в таких случаях и как недавно было в случае с Муссолини, а "гостя рейхсканцлера". Все-таки выкрутились, рейхсканцлерские мудрецы!"
"Вам предписывается выделить роту истребительного батальона "Центр" для охраны специального правительственного поезда, которым 19 октября регент Хорти, со всеми надлежащими знаками уважения, должен быть доставлен в Верхнюю Баварию, в замок Хиршберг, вблизи города Вайльхайм. В замке Хиршберг, впредь до особого распоряжения, он должен содержаться под почетной охраной. Гитлер".
Странно, подумал Скорцени, что должно было произойти и в сознании фюрера, и в политической обстановке страны, чтобы "предатель и последний подлец" Хорти вдруг превратился в "гостя рейхсканцлера"? Причем происходит это сейчас, когда Хорти уже не у власти, когда он превратился в "отработанный материал", пригодный разве что для концлагерного крематория.
Однако размышления эти длились недолго. Скорцени мог как угодно расценивать поступок фюрера, как угодно возмущаться и выдвигать какие угодно версии, - приказ фюрера уже поступил, и его следовало выполнять.
Через час Скорцени уже подъезжал к старинному особняку, расположенному почти в центре Будапешта, в котором располагалась теперь штаб-квартира командующего венгерской группировкой войск генерала Пфеффер-Вильденбруха, во флигеле которого нашел приют регент Хорти.
Ознакомившись с приказом фюрера, генерал с облегчением вздохнул: