- Это имя человека, который дал на время картину в галерею Вермильон, - объяснил я. - А позднее преподнес ее в дар музею Хьюлетта. Ну, теперь вспомнили?
- Не знаю, о чем это вы, - ответила она. - Картина, моя картина, была выставлена в Вермильон, и там висела табличка, где говорилось, что принадлежит она Гордону Кайлу Ондердонку.
- О… - сказал я.
- И еще я читаю газеты, мистер Роденбарр. И у меня сложилось впечатление, что ваша криминальная карьера вовсе не прекратилась в связи с приобретением книжной лавки. Если верить этим самым газетам, вы были арестованы за убийство мистера Ондердонка.
- Ну, отчасти это так.
- И вас выпустили под залог, верно?
- Более или менее.
- И именно вы украли у него картину. Мою картину, моего Мондриана.
- Похоже, что все так думают, - сказал я, - но на деле это не так. Да, картина исчезла. Да, я хотел наложить на нее ла… перчатку, но не получилось. Готовилась какая-то передвижная выставка, и Ондердонк должен был дать им свою картину. И отправил ее в мастерскую, сделать другую рамку.
- Этого быть не может.
- Не может? Почему?
- Да потому, что спонсоры этой выставки обязаны делать это сами, в том случае, разумеется, если считают, что картину нужно переобрамить. Я абсолютно уверена, что это вы взяли картину.
- Но ее не было, когда я влез в квартиру.
- Верится с трудом.
- Я и сам глазам своим не поверил, мисс Питерс. И до сих пор не хочу верить, но штука в том, что я там был и сам видел. Вернее, не видел, потому как и видеть было нечего, кроме голой стенки на том месте, где она висела.
- И что же, Ондердонк сам сказал вам, что отдал картину в мастерскую?
- Я не спрашивал. Он был мертв.
- Вы убили его прежде, чем заметили пропажу Мондриана?
- Мне не пришлось его убивать, потому что кто-то успел сделать это до меня. К тому же тогда я вообще не знал, что его убили, потому как не удосужился поискать в шкафу его тело. А не удосужился лишь по той причине, что не знал, что в квартире имеется тело.
- Так значит, его убил кто-то другой…
- Не думаю, чтоб это было самоубийство. А если и да, то самое странное самоубийство, о котором я когда-либо слышал.
Она снова смотрела куда-то в пространство, между бровями залегла тонкая морщинка.
- И тот, кто его убил, - сказала она, - забрал картину…
- Возможно.
- Но кто же его убил?
- Понятия не имею.
- Полиция считает, что вы.
- Им, конечно, видней, - заметил я. - Во всяком случае, офицеру, который пришел меня арестовать. Мы с ним давние знакомые, и ему прекрасно известно, что людей я не убиваю. Но они знают, что я побывал в той квартире, и могут это доказать. А потому я останусь подозреваемым до тех пор, пока у них не появится другой, более подходящий.
- А откуда это он вдруг может появиться?
- Ну, допустим, мне удастся выяснить, кто это сделал, и я им намекну.
- Так вы пытаетесь установить личность убийцы?
- Я пытаюсь жить потихоньку своей жизнью, - ответил я, - и держать при этом глаза и уши открытыми.
- И когда найдете убийцу, найдете и Мондриана?
- Не когда, а если. И даже если и найду, это еще вовсе не означает, что при этом найду и картину.
- Но когда найдете, имейте в виду, она моя.
- Ну…
- Она действительно моя. Вы должны это понимать. Я не успокоюсь, пока не заполучу ее.
- Вы что же, рассчитываете, что я принесу вам Мондриана на блюдечке с золотой каемочкой?
- Это самое лучшее, что вы можете сделать.
Я изумленно взирал на это хрупкое создание.
- Бог ты мой!.. - протянул я. - Это что же, угроза?
Она не отвела глаз. Надо сказать, они действительно были огромные и очень красивые.
- Я бы и сама убила Ондердонка, - сказала она, - чтоб забрать картину.
- Вы и вправду страдаете навязчивой идеей.
- Знаю.
- Послушайте, вам, разумеется, может показаться это странным и даже обидным, но вы никогда не пробовали лечиться? Навязчивые идеи, они, знаете ли, отвлекают от реальных проблем, и если вам удастся побороть…
- Непременно удастся, как только я завладею этой картиной.
- Понимаю.
- Поймите еще одну вещь, мистер Роденбарр. Я могу стать очень хорошим вашим другом. Или опасным врагом.
- Ну, допустим, я достану эту картину… - осторожно начал я.
- Так вы хотите сказать, она у вас?
- Нет, я хочу сказать только то, что сказал. Допустим, мне удастся ее заполучить. Где тогда прикажете искать вас?
Какое-то время она колебалась, затем открыла сумочку, достала фломастер с тонким стержнем и конверт. Перевернула конверт, оторвала от него язычок, оставшееся сунула в сумочку и написала на клочке бумаги номер телефона. Потом подумала еще секунду и приписала внизу: "Э. Питерс".
- Вот, - сказала она и положила клочок бумаги на прилавок, рядом с открытым альбомом. Закрыла фломастер колпачком, убрала в сумочку и уже собралась было сказать что-то еще, как вдруг дверь отворилась, и звяканье колокольчика возвестило о приходе посетителя.
Посетитель, в свою очередь, не преминул заявить о себе. Это была Кэролайн, и она сказала:
- Привет, Берн. Мне опять звонили, и я подумала, что… - Тут Элспет Питерс обернулась, и секунду женщины молча смотрели друг на друга. Затем Элспет Питерс быстро прошла мимо Кэролайн и вышла из лавки.
Глава 14
- Смотри, не влюбись в эту особу, - сказал я Кэролайн. - Она вся во власти навязчивой идеи.
- О чем это ты?
- Ну, ты так странно смотрела на нее, что я подумал, того гляди влюбишься. Возможно, то лишь плотское вожделение, что вполне понятно, однако…
- Мне показалось, я ее узнала.
- Вот как?
- Я приняла ее за Элисон, на секунду.
- О, - сказал я. - Но ведь она не Элисон.
- Нет, конечно нет!.. Я бы поздоровалась.
- Ты уверена?
- Конечно уверена! Но почему ты спрашиваешь, Берн?
- Потому, что она назвалась Элспет Питерс, и, знаешь, я ей не очень поверил. И потом, она тоже связана с этим делом. С Мондрианом, я хочу сказать.
- И что с того? Ведь Элисон здесь ни при чем. Элисон связана со мной.
- Верно.
- Да, сходство несомненное. Но этим все и ограничивается, сходством. А как она связана?
- Она считает себя законной владелицей картины.
- Так может, это она украла кота?
- Да не этой картины. Картины Ондердонка.
- О, - сказала она. - Слишком уж много картин, ты не находишь?
- Слишком много всего. Так ты говоришь, тебе звонили? Кто, нацистка?
- Да.
- Значит, это никак не могла быть Питерс. Она в это время была здесь, со мной.
- Да.
- И что она хотела?
- Ну, она меня несколько успокоила, - сказала Кэролайн. - Сообщила, что кот жив и здоров и ничего плохого с ним не случится, если я буду выполнять все их условия. Сказала, что я могу не бояться, что они отрежут у него лапу, ну или там хвост, что вся эта история с бакенбардами должна была показать лишь серьезность их намерений, не более того, и они вовсе не собираются причинять ему вреда или там калечить. И еще сказала, что понимает, как это трудно, выкрасть картину, но она уверена, что мы справимся, если будем действовать с умом.
- Похоже, она пыталась утешить тебя.
- И она своего добилась, Берн. Теперь я гораздо меньше беспокоюсь об Арчи. Правда, не знаю, увижу ли когда-нибудь его снова, но уже не схожу с ума, как прежде. И вчерашний разговор с Элисон тоже помог, и после этого звонка на душе полегчало. Просто теперь я знаю, что ничего ужасного с котом случиться не может и…
Кажется, я не слышал, как отворилась дверь, просто поднял глаза и увидел его. И тут же шикнул на Кэролайн. И она умолкла на полуслове и обернулась.
- Черт… - буркнула она. - Привет, Рей.
- Приветствую вас, - сказал лучший в мире полицейский, которого можно купить за деньги. - Что ж, теперь понятно, как узнать, кто тебе друг, а кто - нет. Вот двое людей, которых я знаю сто лет, и что же? Вхожу, и один говорит "Тс!", а другая "Черт!". Так что случилось с котом, а, Кэролайн?
- Ничего, - огрызнулась она. Когда-то давным-давно некто успел внушить Кэролайн, что нападение - это лучший способ обороны, и, как видно, она не забыла этого. - Проблема в том, что случится с Берни, если так называемые лучшие друзья будут арестовывать его всякий раз, как только он подвернется под руку. А ты когда-нибудь слышал о превышении служебных полномочий, а, Рей?
- Скажи спасибо, что я не слышал о методах допроса с пристрастием, Кэролайн. "Ну что, парень, прокатимся на мотоцикле, а? Раздвинь-ка копыта пошире!" Мы ведь вполне можем и так.
- Заткнись ты со своими дебильными шуточками, Рей! Иначе начну я, и ты будешь выглядеть как полная задница!
- Господи, Берн! - взмолился он. - Ну, неужели ты не можешь заставить ее вести себя, как подобает даме?
- Как раз работаю над этим. Зачем пожаловал, Рей?
- Перемолвиться парой словечек с глазу на глаз. От силы минуты три, больше времени это не займет. Если она собирается торчать тут и дальше, можем пойти в подсобку.
- Нет, я пойду, - сказала Кэролайн. - Как раз собиралась заглянуть в одно местечко.
- Спасибо, что напомнила. Я тоже не прочь заглянуть туда же. Давай, Кэролайн, действуй! А мы с Берни пока потолкуем. - Он подождал, пока Кэролайн не выйдет из комнаты, затем опустил руку на альбом, который Элспет Питерс оставила на прилавке. Правда, теперь он был закрыт, и репродукции с картины Мондриана видно не было. - Картинки… - заметил он. - Верно?
- Да. И очень хорошие, Рей.
- Как та, что ты увел из квартиры Ондердонка?
- О чем это ты?
- Парня по имени Мондриан, - сказал он (вернее, получилось у него нечто вроде "Мундрейн"). - Висела над камином и была застрахована на триста пятьдесят тысяч долларов.
- Куча денег, верно?
- Да уж, недурно. Насколько нам стало известно, это единственное, что пропало из квартиры. Картина вполне приличных размеров, белый фон, на нем пересекающиеся черные линии, пятно краски тут, пятно там…
- Я ее видел.
- Вот оно как… Не шутишь?
- Когда оценивал библиотеку. Она висела над камином… - Секунду я колебался. - Вроде бы он говорил, что собирается отдать ее обрамить.
- Ага. Ему позарез была нужна новая рамочка.
- А ты откуда знаешь?
- Вот что я скажу тебе, Берни. Рамочку от этого самого Мундрейна нашли в шкафу, рядом с телом Ондердонка, и она была изломана в куски. Алюминиевая рамка, вся искореженная, и еще там нашли такую штуковину, ну, к которой крепится полотно. Только его не было.
- Не было? Чего не было?
- Полотна. Кто-то вырезал эту картинку прямо с мясом, но клочков этого мяса оказалось достаточно, чтоб один парень, эксперт из страховой компании, подтвердил, что вроде бы это и есть остатки того самого Мундрейна. Лично я ни за что бы не догадался. Представляешь, какой-то один жалкий клок полотна, в дюйм шириной, белый, а на нем какие-то точечки, ну, вроде бы как азбука Морзе, ну и еще, кажется, такое малюсенькое пятнышко красного… И сдается мне, что ты свернул это самое полотно в рулон и вынес его из дома под одеждой.
- Да я к нему и пальцем не прикасался!
- Ага, как же, как же! И еще ты, должно быть, здорово торопился, раз вырезал картину из рамки, вместо того чтоб спокойно и аккуратненько вынуть ее. Тогда бы полотно было целое. Нет, я не думаю, что ты убил его, Берн. Я долго думал и все же, сдается мне, это не ты.
- И на том спасибо.
- Но я точно знаю, что ты там побывал и, должно быть, именно ты забрал эту картину. Может, услышал, что кто-то идет, испугался и вырезал ее из рамки. Может, оставил рамку висеть на стене, а Ондердонка - связанным, и кто-то другой сунул рамку в шкаф и прикончил его.
- Но к чему им было это делать?
- Как знать, что заставляет людей откалывать порой самые чудные штуки?.. Безумный мир, населенный безумными людьми.
- Аминь.
- Но дело не в этом. Я думаю, Мундрейн у тебя.
- Мондриан. Не Мундрейн, а Мондриан.
- Какая разница! Да назови я его хоть этим самым… Пабло долбаным Пикассо, ты б все равно понял, о чем речь. Я считаю, что картина у тебя, Берни. А если даже и нет, то ты знаешь, где ее взять. Именно поэтому я и здесь, вместо того, чтоб спокойно сидеть себе дома задрав ножки перед телевизором.
- Но к чему это тебе?
- Да к тому, что за нее назначено вознаграждение, - сказал он. - Эта страховая компания, шайка дешевых придурков, назначила награду тому, кто ее найдет. Десять процентов. А сколько это получается, десять процентов от трехсот пятидесяти тысяч, а?
- Тридцать пять тысяч долларов.
- К чему тебе книжная лавка, Берни? Свободно можешь устроиться бухгалтером! И потом, тебе самому ой как понадобятся наличные!.. Чтоб отмазаться от этого обвинения в убийстве, верно? Деньги на адвоката, деньги на разные там текущие расходы. Да, черт возьми, деньги всем нужны, разве нет? Подумай хотя бы о том, что тебе не придется рисковать по мелочам, забираясь в чужие квартиры. Приносишь картинку, я все быстренько оформляю на себя, и мы делимся.
- Как делимся?
- Ну, скажи, Берн, ну разве я когда-нибудь жадничал, а? Пополам, вот как поделимся. И все будут счастливы. Рука руку моет. Я тебе еще и спинку потру, если намек понятен.
- Вроде бы понятен…
- Так что на рыло придется по семнадцать с половиной тысяч, и вот что я скажу тебе, Берн: игра стоит свеч. И потом, к чему тебе вся эта огласка, обвинения в убийстве и прочее? Ведь если так пойдет и дальше, покупателя на картину тебе не найти. И с самого начала заруби на носу: перепродать ее страховой компании тоже не удастся, потому как эти ублюдки - мастера расставлять разные хитрые ловушки. Не успеешь опомниться, а они уже держать тебя за глотку и вытрясли все. Нет, я понимаю, ты мог украсть ее и по заказу. Может, картину уже ждет клиент, но стоит ли рисковать? Прежде всего, где гарантии, что он тебя не кинет? И во-вторых, сам будешь дышать спокойнее, когда страховая компания получит свою картину обратно.
- Вижу, ты все продумал.
- А как же! Ведь человек обязан думать о себе, разве нет? Правда, может оказаться и по-другому, Берн. Вполне может оказаться, что ты уже успел толкнуть ее заказчику в ту же ночь… - Он переступил с ноги на ногу. - Слушай, а чего это она там застряла, а, Берн?
- Отвечает на зов природу, полагаю.
- Ясно. А то давно бы пора ей и прокакаться и освободить горшок. Иначе я просто лопну. Так что я говорил?.. Да, если ты уже успел загнать этого Мундрейна, надо бы вернуть его. Стырить у этого типа.
- У клиента, которому я его продал?
- Или у клиента, которому он перепродал его, если уж быть до конца точным, Берн. И поверь, вся эта шумиха вокруг твоего дела тут же уляжется, стоит только найти Мундрейна. Это позволит отделить дело об убийстве от дела по ограблению и, возможно, заставит наших людей активнее искать другого убийцу.
- И к тому же позволит тебе прикарманить тридцать пять кусков, да, Рей?
- Нет, ровно половина твоя, не забывай этого. Что, черт возьми, случилось с Кэролайн? Может, пойти глянуть, а уж не провалилась ли она в дырку?
Но в эту самую секунду в комнату ворвалась моя любимая собачья парикмахерша, совершенно бездыханная и придерживающая одной рукой пояс джинсов, а другую молитвенно простирая к нам.
- Берни, - задыхаясь, воскликнула она, - там полная катастрофа! Ты только не смей ходить туда, Рей, даже не думай!.. Берни, я ничего такого не сделала, просто бросила в унитаз тампон и спустила воду. И думала, что все в порядке, но там что-то засорилось, и потом все полезло наружу, и теперь там, в сортире, кругом на полу дерьмо, и оно все лезет и лезет. Я пыталась прибраться, но вышло только хуже. Ты не поможешь, а, Берн? Иначе, боюсь, скоро всю лавку затопит.
- Ладно, я пошел, - сказал Рей и направился к двери. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок, и выглядел он несчастным. - Так я свяжусь с тобой, да, Берн?
- А ты, Рей, не хочешь нам помочь?
- Смеетесь, что ли… - пробормотал он. - Господи ты, Боже мой!..
Не успел он исчезнуть за дверью, проявив небывалое проворство, как я уже выскочил из-за прилавка. Направился в подсобку и заглянул в сортир. И там, на полу, не увидел ничего, кроме красно-черного шахматного рисунка из кафеля. Пол был совершенно сухой и чистый, как, впрочем, и всегда.
А на унитазе сидел мужчина.
Он выглядел явно посторонним в этом помещении. Полностью одетый, в серых брюках и сером же в полоску пиджаке от костюма. Рубашка темно-бордового цвета, на ногах пара грязных изношенных сандалий. Растрепанные ржаво-каштановые волосы, рыжая козлиная бородка, неряшливо подстриженная, с проблесками седины. Голова откинута назад, челюсть отвисла, губы полуоткрыты и обнажают желтые прокуренные зубы, никогда не знавшие дантиста. Глаза тоже полуоткрыты. Неподвижные, голубые, они доверчиво-простодушно смотрели куда-то в пространство.
- О, провалиться мне на этом месте!.. - пробормотал я.
- Так ты не знал, что он здесь?
- Конечно нет!
- Так я и думала! Ты его узнаешь?
- Художник, - сказал я. - Тот самый, что заплатил за вход у Хьюлетта двадцать центов. Забыл его имя.
- Тернер.
- Нет. Это тоже художник, но не он. Помнишь, дежурный еще назвал его по имени?.. Тернквист!
- Точно. Ты куда, Берни?
- Хочу убедиться, что в лавке никого, - сказал я. - Потом запру дверь на засов и повешу табличку "Закрыто".
- А потом?
- Еще не знаю.
- О… - сказала она. - Берни?
- Что?
- Так он мертв, да?
- Несомненно, - ответил я. - Мертвее не бывает.
- Так я и думала. Ой, знаешь, кажется, меня сейчас вырвет.
- Валяй, раз уж так приспичило. Только дай мне прежде снять его с унитаза.
Глава 15
- Их можно взять всего за пятьдесят баксов в месяц, - сказала она. - Довольно выгодно, правда? В день получается меньше чем по два доллара. Что может обойтись дешевле, чем по два доллара в день?
- Ну, завтрак, к примеру, - сказал я. - Если покупать продукты с умом.
- И не слишком усердствовать по части чаевых, если ходишь в кафе. Тут одно плохо, меньше чем на месяц взять нельзя. Даже если мы вернем эту штуковину через полтора часа, все равно придется выкладывать пятьдесят баксов.
- Можно вообще не возвращать. А сколько, кстати, ты оставила в залог?
- Сотню. Плюс еще оплату за месяц вперед, так что набежало полторы. Но сотню отдадут, когда мы вернем эту хреновину. Если вообще вернем.
На углу Шестой Авеню и Двенадцатой мы остановились, ожидая, когда загорится зеленый. Он загорелся, и мы перешли на другую сторону. Оказавшись там, Кэролайн заметила:
- Ну разве не безобразие? Вопиющее нарушение закона! Разве не должны они устанавливать специальные настилы на каждом переходе?
- Да, что-то такое, помню, говорили.
- И разве это можно назвать настилом? Ты только посмотри, какой высокий тут бордюр! Вот грохнемся сейчас!..
- Крепче держись за ручки, - сказал я, - а я приподниму. Вот так…
- Черт!..
- Ты потихоньку, не толкай.