* * *
Квартира оказалась пустой. Осмотр занял немногим более часа. Понятые, как водится, заскучали к двадцатой минуте обыска, но продолжали послушно переходить из комнаты в комнату, наблюдая за тем, как Волин и пионеристый сержант роются в личных вещах Баева. К моменту перемещения всей группы в спальню сотрудник РЭУ занял место в коридоре и брезгливо скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что он к произволу властей, а именно, обыску в квартире честного гражданина, никакого отношения не имеет и, более того, презирает как этот самый произвол, так и людей, его творящих.
- Товарищ следователь, - пробормотал, подходя к Волину, сержант. - Мебель. Вы заметили?
- Заметил, сержант. Заметил, - ответил тот. Волин действительно отметил мебель. Добротную, дорогую. Не ДСП какое-нибудь, а натуральное дерево. Врачам такая едва ли по карману. Даже хорошим. Любопытно живет товарищ Баев. Счет в банке немаленький, мебель. И жертвы среди пациенток. Пока сержант перетряхивал постель, Волин осмотрел бельевой шкаф. Десяток костюмов, батарея сорочек на вешалке, четыре пары туфель. Хорошо как у нас врачи живут, обзавидуешься. А еще говорят об упадке отечественной медицины. Вот заглянешь ненароком в квартиру простого российского стоматолога и сразу поймешь: лжет пресса. Прямо-таки нагло и пошло лжет. Волин перекладывал из стопки в стопку белье, проверял одежду, рылся в содержимом ящиков.
- Товарищ следователь, - он обернулся. Сержант стоял, согнувшись в три погибели и запустив руку под толстый матрас. - Товарищ следователь, тут что-то есть.
- Так, - Волин повернулся к двери, скомандовал громко: - Понятые, подойдите поближе. Смотрите внимательно. Сейчас, в вашем присутствии, мы достанем спрятанный под этим матрасом предмет. Начинайте, сержант. Сержант кивнул послушно. Вот что значит деревенское воспитание, подумал Волин. Сказали "начинайте" - будем начинать. Не сказали - так и останемся стоять, свернувшись в бараний рог. Сержант сунул руку поглубже под матрас и вытащил пластиковый пакет, перетянутый резинкой. Гордо передал пакет Волину.
- Понятые, подойдите еще ближе. Сержант, у вас почерк хороший? Тогда займитесь протоколом. Значит, пишите. Такого-то числа, месяца, года, по такому-то адресу, в присутствии понятых, гражданина такого-то и гражданки такой-то, проживающих по адресу… Паспортные данные потом запишете. Пойдем дальше…Извлечен пакет из-под кефира, перетянутый резинкой красного цвета. В пакете… - Волин стянул резинку, развернул пакет и извлек из него пухлую стопку "полароидных" фотоснимков. Рассыпал их по кровати. - Товарищи понятые, попрошу внимательно осмотреть и пересчитать снимки. Заинтересованный представитель РЭУ оставил свой пост в коридоре и тоже подошел ближе. Теперь весь его вид говорил: "Я всегда рад помочь советской милиции вывести поганого преступника на чистую воду".
- Цветные фотоснимки, - продолжил диктовку Волин, - в количестве… раз, два… ого… восемнадцати штук, сделанные при помощи фотоаппарата "Полароид". На снимках изображены обнаженные и полуобнаженные девушки… - Волин перебирал карточки. Фотографировали в квартире Баева. Точнее, в этой самой спальне и на этой самой кровати. В роли фотографа скорее всего выступал сам хозяин. Все интереснее и интереснее. - …В возрасте от… примерно от двадцати до тридцати лет. Фотографии выполнены в кустарных условиях при бытовом освещении с использованием вспышки. Оп-па! Последнее восклицание вырвалось у Волина непроизвольно, когда понятой не без интереса сдвинул одну из карточек. На открывшемся снимке была изображена девушка лет восемнадцати, брюнетка. Анастасия Сергеевна Пашина. Собственной персоной. Вторая жертва.
- Позвольте-ка. Волин повернулся и, не слишком вежливо потеснив понятых, принялся перебирать фотографии. Одну за другой. Брал и откладывал в сторону. Снимка Ладожской не было. Как не было снимка и третьей жертвы. Впрочем, это ничего не значило. Мог существовать и второй пакет. Или, скажем, Ладожская, в отличие от остальных, отказалась фотографироваться. Надо проконсультироваться с психиатром. Можно ли расценивать увлечение подобными фотографиями как показатель психических отклонений? Волин пошлепал карточкой Пашиной по ладони, повернулся к сержанту:
- Берите понятых и осмотрите третью комнату и кухню.
- Так точно, - козырнул тот и, зардевшись, даже не приказал, а попросил пару: - Пойдемте, пожалуйста.
- А как же фотографии? - с сомнением и большим сожалением спросил понятой, кивая на рассыпанные по одеялу снимки. - Придется же, наверное, опознавать… гхэ… этих девушек? Или как?
- Порнография, - оценила презрительно понятая и, злобно зыркнув на мужа, добавила: - Иди уже, козел старый. Тебе еще на этих девок заглядываться. Постеснялся бы. Сержант стушевался, переводя взгляд с мужчины на женщину.
- Сержант!
- Слушаю, товарищ следователь, - отозвался тот.
- Посмелее, посмелее, - понизив голос, ободряюще кивнул Волин. - Не тушуйся, парень.
- Так точно, - сержант кашлянул. - Товарищи понятые, попрошу прекратить базар и следовать за мной. Волин едва заметно улыбнулся. Ничего, пообтешется со временем.
- Аркадий Николаевич, - послышалось от двери.
- Заходи, Саша, - отозвался Волин. - Я здесь. Оперативник заглянул в комнату.
- Докладываю, участкового в травмпункт отвез. Камикадзе этого нетрезвого медикам сдал. Запрос насчет дачи-деревни отправил, но готов будет не раньше завтрашнего утра. Там в какие-то реестры надо лезть. Муть, короче, сплошная. Позвонил в прокуратуру, Левка еще не возвращался, но я передал все, как вы сказали. А у вас что? Что-нибудь интересненькое нашли?
- Да есть кое-что, - кивнул Волин. - Подойди, полюбуйся. Наш стоматолог, оказывается, тот еще пострел. Саша протопал через комнату, оставляя на ковровом покрытии грязные следы. Остановился у кровати, оценил одним взглядом количество фотографий, кивнул одобрительно:
- Силен дядя. Для стоматолога, я имею в виду. - Взял одну карточку, покрутил в руках. - А ничего себе девица. У этого Баева со вкусом все в порядке. Саша взял вторую карточку, затем третью, внезапно лицо его вытянулось.
- Что? - заинтересовался Волин. - Знакомую увидел?
- А? - Оперативник взглянул на него, затем принужденно рассмеялся. - Да нет, показалось, что на одноклассницу похожа. Но эта, пожалуй, помладше будет. Да и замужем моя одноклассница. Все у них с мужем вроде в порядке. Чего бы ей на сторону-то бегать?
- Да? - Волин взял из рук оперативника карточку, посмотрел. Симпатичная девушка, лет двадцати пяти, хрупкая, но не худая. Стоит на цыпочках у окна, вполоборота, вытянувшись в струну, забросив руки за голову. Кажется, еще секунда - оторвется от земли, взлетит. И, в отличие хотя бы от той же Пашиной, видно, что эту девушку нагота вовсе не смущает. Она осознает красоту своего тела, потому и смотрится не пошло, достойно. К лицу ей нагота. Хорошая фотография. Трогательная, беззащитная. Нет, прав Саша. Есть у Баева вкус к женщинам. - Знаешь, Саша, а ты все-таки поинтересуйся у этой своей одноклассницы, не посещала ли она институт стоматологии. Риск все-таки немалый. Одному господу известно, что этому психопату взбредет в голову завтра. Глядишь, останется муж этой дамочки безутешным вдовцом. Так что не поленись, спроси.
- Хорошо, Аркадий Николаевич, - кивнул оперативник. - Спрошу.
- Нет, не "спрошу", а обязательно спроси.
- Обязательно спрошу.
- Молодец.
- Товарищ следователь, - в спальню заглянул пионеристый сержант.
- Нашли что-нибудь?
- Пойдемте, посмотрите сами. Соседняя комната, судя по всему, служила Баеву кабинетом. Обитые деревянными панелями стены, пол, затянутый ковром. Посредине - зубоврачебное кресло и софит на высокой треноге. У стены сервировочный столик на колесиках и обшарпанный медицинский шкаф. На стальных, застеленных марлей полках выстроились какие-то пузыречки, флакончики, аккуратно разложены стоматологические инструменты. Увидев все это богатство, Саша неожиданно побледнел и поежился.
- Ты что, Саш? - удивленно поинтересовался Волин.
- Вот не люблю я этого, - пробормотал оперативник. - Знаете, Аркадий Николаевич, что страшнее зубной боли?
- Нет. И что же?
- Врач-стоматолог. Волин хмыкнул. По их-то версии выходит, что врач-стоматолог - причем конкретный врач, Баев, - страшнее не только зубной боли. Понятые топтались в сторонке, а сержант стоял посреди комнаты с видом Колумба, осознавшего вдруг, что довелось ему ненароком открыть самую индустриально развитую страну.
- Ну, сержант, хвастайтесь, что тут у вас.
- Во-первых, вот, - тот указал на деревянные панели над письменным столом, оклеенные желтыми бумажками-"памятками". Листки испещрены ровными строчками. Правда, почерк у Баева был мелковат, это Волин заметил еще при первой встрече. Ему пришлось подойти к самой стене и наклониться, чтобы прочесть. "ХХХ-8893. Катя. Готова на все 25 часов в сутки"; "ХХХ-7167. Лена. Это что-то!!!"; "ХХХ-2513. Мурзик"; "ХХХ-5414. Верунчик. Берет-дает". Следующие записки так же не радовали разнообразием. Судя по количеству "памяток", Баев был редким бабником. Даже еще более редким, чем Саша Смирнитский. Катя, Лена, Мурзик, Верунчик…
- Вот это парень, - усмехнулся Саша. - Не мужик - клад. - Волин покосился на него. - Гад, конечно, - торопливо поправился оперативник, - но кобель-то первостатейный. Против правды не попрешь. Листков оказалось гораздо больше, чем "спальных" фотографий.
- Так, - скомандовал Волин. - Саша, ты смотри с той стороны, я - с этой. Ищем Ладожскую.
- Понял. - Оперативник принялся рассматривать листки. Бормотал себе под нос: - Зараза, одни только номера да имена. Не мог фамилии записать. Опс. Нашел!
- Где? - Волин метнулся к нему. На листке значилось: "ХХХ-4071. Аллочка. Золото".
- Она? - спросил оперативник.
- Она. Алла Викентиевна Ладожская. - Волин повернулся к сержанту. Конечно, листки так или иначе обнаружили бы, но похвалить все равно стоило. Парень из кожи лез, чтобы угодить. - Молодцом, сержант. Глазастый. Давай свое "во-вторых". Сержант зажмурился, как кот, которого принесли с мороза и угостили сметаной.
- Во-вторых, вот, - он указал на записную книжку, лежащую на столе. Обычную, черную, с лубочной картинкой на обложке. - В ящике была спрятана. Под бумагами. Я платком брал, отпечатков не осталось, можете не волноваться. Посмотрите, товарищ следователь.
- Аркадий Николаевич, - поправил Волин. - А насчет платка, молодец, что догадался. Волин осторожно, не поднимая со стола, открыл записную книжку. В принципе она представляла собой дубликат записок-"памяток". Те же номера и имена, только без дурацких комментариев. Присутствовали здесь и телефоны мужчин, очевидно, сотрудников института, друзей, знакомых. Встречались женские имена, рядом с которыми уважительно значились отчества. Но преобладали "Киски", "Мурзики", "Ленки", "Катеньки", "Бабочки" и так далее. Каталог скоротечных романов, романчиков и просто случайных связей. По баевской записной книжке можно было бы написать десяток-другой любовных "нетленок", объединенных общим главным героем. "История головокружительных похождений повесы-маньяка". Обчитаешься, если не стошнит. Саша, заглядывавший в книжку через волинское плечо, пробормотал:
- Этот Баев, похоже, на бабах помешанный. Волин перелистнул страничку с буквой Н. Настя. Нет, номера Пашиной нет. А на П? Две записи, одна из которых тщательно замазана черным маркером.
- Видел? - спросил Волин Сашу.
- Пусть меня буржуи застрелят, если это не Пашина. А на Л?
- Сейчас посмотрим. - Страничка, другая. К. М. - Черт, промахнулся. - Л. - Ага, вот. - Еще один номер, заштрихованный так же, как и первый. - Ну что, Саша, - Волин закрыл книжицу, положил на стол, - вызывай криминалиста, потом позвони дежурному по ГУВД, объявляй Баева во всероссийский розыск. Книжку эту отправим на анализ, пусть установят номера вычеркнутых телефонов. И записочки надо собрать. Кстати, - он оглядел стену. - Интересно, зачем Баеву понадобилось клеить записки, когда у него записная книжка под рукой?
- Может, ему лень было в стол каждый раз лазить. А тут так удобно. Я вот еще о чем подумал, Аркадий Николаевич. С записной книжкой более-менее ясно. Завалилась за стол, затерялась. Но, если Баев и есть тот самый психопат, то почему не уничтожил фотографии и записки, прежде чем сбежать? С такими уликами любой суд ему "пятнаху" навесит на "раз". Как с куста.
- Кто его знает, - пожал плечами Волин. - Чужая душа - потемки. Вот поймаем, тогда и выясним. Иди, звони. Поздно уже. Отдыхать тебе пора.
- Успею еще наотдыхаться, - серьезно ответил Саша и громко поинтересовался: - Кто-нибудь покажет мне, где в этом доме телефон?
* * *
Маринка рванула из сумочки рацию, заполошно нажала кнопку "вызов". Одновременно она ухватила за спинку тяжелое кресло и потащила к двери. Нужно забаррикадироваться, чтобы убийца не смог войти. Рация молчала. Очевидно, телохранитель уже уехал. Маринка отшвырнула бесполезный передатчик в угол. Надо что-то делать, пока Боря не пришел и не перерезал ей горло. Она вцепилась обеими руками в спинку кресла, подтащила его к двери, опрокинула на пол и тут же метнулась к столику, на котором стояли кофеварка и телефон. Схватилась за крышку. Кофеварка с грохотом покатилась по полу. На линолеум хлынула остывшая коричневая жидкость. Следом, жалобно звякнув, свалился телефон. Трубка соскользнула с рычагов, и в комнате повис тонкий, как комариный писк, гудок. Маринка подтянула столик к двери, грохнула его поверх кресла. Перевернула тяжелую стальную вешалку. Конечно, этого было мало. Подобная баррикада, наверное, смогла бы остановить женщину, но не физически крепкого мужчину. Если бы Маринка могла, она заблокировала бы дверь диваном, но у нее не хватило сил даже сдвинуть его с места. Телефон! Ей еще ни разу не приходилось пользоваться служебной линией. Маринка не знала даже номера охраны. Тем не менее она схватила трубку и, с ужасом глядя на дверь, начала набирать первые попавшиеся цифры. Наконец в трубке что-то щелкнуло и сонный голос ответил:
- Справочная слушает.
- Девушка, вызовите охрану на четвертый этаж!
- Вахта "3-15", - "справочная" девушка повесила трубку.
- Твою мать, - выдохнула с отчаянием Маринка, набирая номер. Ответили мгновенно. - Охрана? - закричала она. - Поднимитесь на четвертый этаж. Здесь маньяк! Он хочет убить меня!!! - Человек на том конце провода молчал. - Охрана!!! Вы слышите меня?
- Никого нет дома, - произнес механически-ехидный голос Бори. - Никого нет дома. Никого нет дома. Он захохотал, и хохот этот, визгливый, исполненный безумного торжества, заставил Маринку закричать. Она в ужасе отшвырнула трубку, словно скользкую ядовитую гадину. Теперь ей стало абсолютно ясно: ни один человек в мире не сможет защитить ее. Боря убьет любого, кто встанет у него на пути. Он всесилен, как сам Сатана. Умные разговоры об охране не стоят и выеденного яйца. Никакие телохранители не могут противостоять ему. Он слишком умен. Его не остановить. За дверью послышались чьи-то шаги. Маринка съежилась от ужаса, забилась в угол, между стеной и боковой стенкой дивана. Человек остановился, прислушиваясь. В эту секунду ожила валяющаяся в противоположном углу рация:
- Охрана. Ответьте. Маринка быстро, на четвереньках, по-собачьи, поползла через комнату. Ей почему-то казалось, что прятаться надо именно за диваном. На открытом пространстве она совершенно беззащитна. Схватила рацию и стремглав кинулась назад.
- Ответьте охране! Что случилось? - Телохранитель явно встревожился. - Что случилось? Маринка нырнула за укрытие и перевела дух, нажала на клавишу вызова.
- Скорее на помощь! Он здесь! Помогите!!! В дверь забарабанили кулаком.
* * *
Телохранитель выпрыгнул из машины и побежал ко входу в переговорный пункт. На бегу нащупал ребристую рукоятку пистолета. "Макаров" - оружие слабенькое, для серьезной переделки не годящееся, но телохранитель и не собирался палить во все стороны, как потерявший от страха голову новобранец. Он собирался бить, а в качестве кастета "ПМ" вполне подходил. Дверь оказалась запертой. В холле спокойно топтался дюжий детина. Метра два ростом и очень косая сажень в плечах. Килограммов сто двадцать, оценил телохранитель, барабаня по двери. Ничего себе, гвардия тут. Охранник повернул голову и зычно крикнул:
- Закрыто уже! Завтра приходи! Телохранитель выматерился и, оскалившись зло, еще раз грохнул кулаком по толстому стеклу.
- Ну, чего ломишься? - упрямо выпятил чугунную челюсть детина. - Сказано тебе: "закрыто", нет, ломится.
- Открывай, б… - выдавил с ненавистью телохранитель и добавил громче: - РУОП.
- Удостоверение есть?
- Есть. Открывай! - Телохранитель сделал вид, что ищет удостоверение во внутреннем кармане куртки. Охранник верил в свои могучие мышцы, как во всевышнего. А еще он верил в оружие. Не меньше, чем в мышцы. Поигрывая неохватным бицепсом, бугай скинул запирающую скобу и, положив вторую руку на кобуру, приоткрыл дверь. Совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы можно было спокойно разговаривать.
- Ну чего? Нашел удостоверение-то?
- Нашел. Телохранитель слегка отклонился назад и что было сил ударил ногой по створке. С ног охранника он, конечно, не сбил, - попробуй свали эдакую тушу, - но толкнул хорошо, удачно. Бугай неловко отступил на пару шагов, размахивая руками, как утка крыльями. Именно этого телохранитель и ждал. Ворвался в холл и на ходу грохнул рукоятью пистолета в плоское массивное переносье. Охранник охнул, присел на корточки, схватившись за нос, и тогда телохранитель ударил еще раз, по коротко стриженному, с проседью, бугристому затылку. Точно между двух макушек. Бугай хрюкнул и грохнулся на бок. Совсем как собачка, выполняющая команду "умри".
- Лежи тихо, - пробормотал телохранитель, снимая с пояса битюга ключи и запирая входную дверь на три оборота. - Все, ублюдок. Ты попался.