Засунув одну руку в карман брюк и придерживая там набухший платок, он неуклюже дошел до двери и открыл замок. Опустив глаза в пол, Людмила скользнула мимо него в приемную, слегка задев его грудью, и от этого Жамину стало жарко. Скорее бы вечер! У него есть ключи от квартирки одного приятеля, туда он и притащит эту дуру, и пусть она там только попробует вывернуться и не удовлетворить любые его желания!..
Чувствительная видеокамера, установленная в комнате дома напротив банка, бесстрастно зафиксировала все происходившее в кабинете банкира, а всаженный в раму окна микрофон-игла записал все звуки, включая шепот и шуршание одежды…
Выполняя задание Пака, пришлось изрядно повозиться, но Петр нашел несколько оригинальных решений, иначе ему не справиться было с работой и в трое суток. В будуарах он поставил чувствительные микрорадиомикрофоны, которые "гнали" звук на камеру, установленную за зеркалом-окном, и всадил везде миниатюрные телеглазки. Так же он поступил и в других номерах, судя по всему, предназначенных для каких-то важных лиц, которых Кореец заманивал в свои сети.
Видео– и силовые кабели удалось перебросить этажом ниже через старую вентиляционную шахту, и на этом Меркулов сэкономил массу времени. Однако все равно пришлось вскрывать пол, загонять провода под плинтуса, аккуратно ставить их на место, потом монтировать в кабинете Пака пульт и проверять работу всех систем.
За стеной гремела музыка – наверное, гуляли в ночном ресторане казино. За окнами-зеркалами мелькали неясные тени, но Петру некогда было присматриваться, что там происходит, да и при постоянно торчавшем за спиной телохранителе хозяина заведения, не спускавшем с тебя глаз, не очень-то проявишь ненужное любопытство, хотя так и подмывало посмотреть, кого там обрабатывают умелые жрицы любви?
В игорном зале крутились рулетки, бежал по кругу маленький белый шарик, крупье объявляли ставки, публика тянула у стоек баров коктейли, а Меркулов тянул провода. Наконец, когда уже заведение собиралось заканчивать свой ночной марафон развлечений, он отладил последнюю систему и, устало откинувшись на спинку стула, выдохнул:
– Все! Могу идти домой!
– Леонид Кимович, наверняка, захочет посмотреть и проверить, – склонил на бок голову телохранитель. – Сейчас мы обедаем, потом вы отдыхаете до приезда господина Пака.
"Черт с ним, – решил Петр, – все равно без толку спорить".
Телохранитель отвел его в другое крыло здания и своим ключом открыл дверь трехкомнатного номера. Знаком предложив Меркулову располагаться в кресле, он подал ему солидную кожаную папку с меню ресторана. На папке было вытеснено золотом – "Бон Шанс".
– Выбирайте, что будете есть, а я позвоню и закажу, – охранник положил руку на телефонный аппарат. Петр быстро пробежал глазами по меню и обратил внимание, что цены не указаны. Да и блюда совсем не те, что предлагались сотрудникам на обед.
– Все за счет заведения, – уточнил телохранитель, – можете не стесняться в выборе.
– А другие как же? – Меркулов ткнул пальцем в пустую строку, где обычно указывались расценки.
– Сюда ходят только люди с деньгами, – усмехнулся телохранитель Пака. – Итак, что заказываем?
Петр был голоден, но деликатесы типа омаров в белом вине его не прельщали, и он заказал сто граммов шведской водки, бифштекс по-милански, плов, шашлык, овощной салат, кофе и пирожные, непременно безе. Не выразив никакого удивления подбором блюд, охранник продиктовал заказ по телефону, и буквально через пять минут у дверей номера постучали.
Официанта, или официантку, телохранитель в номер не допустил. Он сам вкатил тележку с тарелками и судками, сервировал стол и пригласил к нему Меркулова. Петр набросился на еду – кухня, как он уже раньше отметил, здесь была великолепной. После обеда телохранитель хозяина собрал грязную посуду, погрузил ее на тележку и, пожелав хорошего отдыха, покатил ее в коридор.
– Да, – задержался он на пороге. – Телефон только внутренний и выхода в город не имеет. Когда придет Леонид Кимович, вас разбудят. Халат и полотенца в ванной, новые.
Хлопнула дверь и дважды повернулся ключ в замке: Петра заперли, а изнутри дверь открыть было невозможно, если только при помощи отмычки или взлома.
Около телефона, стоявшего на тумбочке из карельской березы, нашлись фирменная пепельница, зажигалка и пачка сигарет "Кент". Закурив, Меркулов отправился осматривать номер. Первая комната, где он обедал, оказалась гостиной, следующая служила кабинетом – там стояли большой письменный стол с кожаным бюваром, удобные мягкие глубокие кресла и диван, а в третьей ждала широкая двуспальная кровать, застеленная свежим бельем, обстановку спальни дополняли трехстворчатый шифоньер и трюмо. Везде на полу толстые, дорогие ковры.
Санузел состоял из двух комнат – ванной с душем и туалета, где все было выдержано в черно-белых тонах. Вымывшись под душем, Меркулов накинул махровый халат, который оказался ему немного маловат, и завалился на кровать. Казалось, после крепкого кофе и напряженной бессонной ночи не уснуть, но как только он закрыл глаза, как тут же провалился в сон…
Разбудил настойчивый звонок телефона. Петр снял трубку параллельного аппарата, стоявшего на прикроватной тумбочке.
– Петр Алексеевич? – раздался в наушник голос самого Пака. – Отдохнули немного? Вот и хорошо, через десять минут жду, покажете, как манипулировать вашей аппаратурой.
– Я закрыт здесь, – равнодушно сообщил Меркулов.
– Все верно, – не удивился Леонид. – Кстати, в шкафчике в ванной есть бритва.
Услышав гудки отбоя, Петр положил трубку и встал. В ванной действительно нашлась в шкафчике отличная бритва "Ремингтон". Не успел он привести себя в порядок и одеться, как в дверях щелкнул замок: на пороге стоял телохранитель Пака, но уже другой.
Он молча выпустил Меркулова в коридор, запер дверь и повел специалиста по электронике к шефу.
Сегодня Кореец выглядел не таким озабоченным, как вчера. Казалось, он даже слегка помолодел, и его черные глаза больше не прятались в щелочки припухших век. Сделав небрежный приветственный жест, он поманил Петра к столу и выдвинул ящик, в котором был спрятан пульт:
– Сейчас наверху Сан Саныч. Я хотел бы проверить, как его слышно.
– Здесь включается звук и его запись, тут регулируется громкость, – Меркулов щелкнул тумблером и покрутил ручку настройки. Неслышно завращались кассеты диктофона, и из миниатюрного динамика донесся голос Снегирева:
– …и поставьте на тумбочку свежие цветы. Не обязательно розы, но что-нибудь этакое. Понимаете?..
– Как их увидеть? – усмехнулся Пак.
Еще один щелчок, поворот ручек настройки – и на экране маленького монитора появилась гостиная: Снегирев давал указания горничной, слушавшей его с почтительным вниманием и что-то помечавшей в маленьком блокноте.
– Другие комнаты? – отрывисто бросил Пак. Меркулов переключил на пульте несколько тумблеров, последовательно показав каждую из комнат, объяснил, как вести запись звука и изображения и как просматривать помещения, не производя видеозаписи. Задав несколько уточняющих вопросов, Кореец улыбнулся и крепко пожал Петру руку:
– Я доволен! Вас не зря рекомендовали как хорошего специалиста. Это премиальные за сверхурочную работу, – он подал Меркулову конверт. – А теперь прокатитесь с Александром Александровичем туда, где вы ставили технику в первый раз. Потом можете отдыхать до завтра. Утром я буду ждать вас. Есть еще кое-какие дела. Всего доброго…
Поехали опять на машине Снегирева. Выйдя из казино, Петр не увидел своих "жигулей" на служебной стоянке. Где его машина?
– Мы ее перегнали в другое место, тут рядом, – небрежно сообщил Сан Саныч. – Потом я вас подвезу прямо туда.
"Лихие ребята, – подумал Меркулов. – Даже ключей не попросили, не говоря уже о том, чтобы поставить в известность, хотя бы из вежливости, что твои "колеса" уходят без хозяина на другую стоянку. М-да, с ними нужно быть предельно осторожным".
Снегирев опять ехал какими-то переулками и проходными дворами. На месте быстро поднялись в квартиру, Петр сменил кассету и отдал записанную советнику Корейца. Тот убрал ее в кейс и покровительственно похлопал Меркулова по плечу:
– Устали? Я понимаю… Поехали к вашей "старушке".
Как оказалось, в двух кварталах находилась охраняемая стоянка. Снегирев быстро переговорил с дежурным, и вскоре Петр сидел за рулем своих стареньких "жигулей". Сан Саныч кивнул на прощенье и умчался, а Меркулов медленно выехал со стоянки и свернул в первый же попавшийся глухой двор.
Достав из кармана миниатюрное поисковое устройство, он выдвинул антенну, установил уровень естественного фона и тщательно облазил с прибором всю машину: сначала в салоне, потом снаружи. От Сан Саныча и компании можно ждать всего, но на этот раз обошлось – он не обнаружил ни радиомаячка слежения, ни каких-то других передающих или записывающих устройств. И на том спасибо, господа из казино, что отпустили его "старушку" из невольного плена "чистой".
Убирая в карман куртки поисковое устройство, Петр наткнулся пальцами на какой-то предмет, почти прорвавший подкладку и вот-вот готовый провалиться в образовавшуюся дырку. Вытянув его на свет, он увидел связку ключей от квартиры покойного Ояра. В свое время он, предвидя визит Арвида за ключами, заранее изготовил дубликаты, но события завертелись каруселью, задурив голову, и он так до сей поры и не собрался навестить последнее пристанище Юри. А надо бы взглянуть на него.
В любом случае, жилье может рассказать что-то новенькое о старом приятеле, и – чем черт не шутит? – вдруг удастся обнаружить тайник с дискетой: если бы люди Арвида нашли ее, то зачем латышам впутывать в это дело его, Меркулова? В подобные вещи посторонних посвящают лишь в крайних случаях. Следовательно, абдитория, – по-научному: тайник, – куда Юри спрятал пресловутую дискету, пока никем не обнаружена? Адрес просто впечатан в память, отсюда до этого района рукой подать и время еще есть – все равно его никто не ждет, а стемнеет не раньше, чем через час. Как ни крути, а проспал почти до одиннадцати, потом возился с Паком и ездил с Сан Санычем. Ну, теперь пора поехать и по своим делам…
Машину он предусмотрительно оставил за несколько кварталов до стандартной пятиэтажки, где было пристанище Ояра. Надо надеяться, что хозяева или новые жильцы там еще не появились, не то придется на ходу придумывать подходящую байку.
Обойдя вокруг дома и определив, куда должны выходить окна квартиры, Петр устроился во дворе на лавочке и закурил, внимательно наблюдая за стоявшими во дворе машинами, подъездом и окнами берлоги Юри. Кое-где жильцы уже зажгли свет, но окна той квартиры, которая его интересовала, оставались по-прежнему темными. Это вселяло надежду, что она пуста. Ну, нужно решаться – идти или нет? Не будешь же часами торчать здесь на ветру, высасывая сигарету за сигаретой и привлекая внимание прохожих?
Затоптав окурок, Петр взял в машине электрический фонарик со сменными цветными светофильтрами и направился к подъезду.
Лифта в доме не было. Поднявшись на четвертый этаж, он с минутку постоял, уравнивая чуть сбившееся дыхание и настороженно прислушиваясь к доносившимся звукам – на лестничную площадку выходили двери четырех квартир. Из-за одной слышался плач ребенка, из-за другой бодренький голос телевизионного комментатора. Но это все с одной стороны площадки, а с другой, за дверями обеих квартир, царила полная тишина.
Выждав еще немного, Меркулов подошел к двери квартиры Юри и снова прислушался. Тихо. Половичка у дверей нет, но это ничего – сегодня сухо и он не оставит следов мокрых подошв. А вот у дверей соседней квартиры половичок есть.
"Долго ты еще будешь тянуть? – спросил он сам себя. – Давай! Либо пан, либо пропал!"
Ключи, казалось, жгли ладонь, и он вставил первый в замок и повернул. Легкий щелчок: все в порядке, дубликат подошел и замок открылся. Теперь второй. Ключ вставлен, один поворот – и дверь потихонечку открылась сама, пахнув на него через щель застоялым воздухом нежилого помещения.
Толкнув ее кончиками пальцев, Петр осторожно шагнул за порог, неплотно прикрыл дверь – так, чтобы оставалась узкая полоска света с лестничной площадки, – и прижался спиной к стене: вдруг здесь кто-то притаился в темноте? Надо полагать, за дискеткой не зря идет охота? Тихо, ни шороха, ни скрипа, не ощущается запаха свежего табака и вообще, похоже, нет никаких признаков присутствия в квартире других людей, кроме него самого. Включив фонарь, Петр прикрыл стекло синим светофильтром и повел лучом вокруг – обрывки бумаг, пустая вешалка, затоптанный пол с отодранным линолеумом. Чуть сдвинувшись вправо, он направил луч в комнату, стараясь не светить в окно.
Никого. Вспоротый продавленный диван, сломанное перевернутое кресло, содранные обои, словно об них точила когти огромная кошка. И больше никакой мебели. Зато на окнах сохранились достаточно плотные занавески – они были полузадернуты, но закрывать их совсем Меркулов не стал: включать свет он не намеревался, достаточно и фонарика.
Так, теперь потихоньку на кухню. Здесь тоже пусто, только стоят две колченогие табуретки, и опять на полу вывороченный, выдранный линолеум. Наверное, тут хорошо пошуровали в поисках тайника, а он пришел уже далеко не первым, когда ярмарка уже закончилась и гости разошлись. Ну что же, все равно посмотрим: не пропустили ли они чего интересного?
Возвращаясь в прихожую, чтобы закрыть дверь, Петр обратил внимание, что здесь, как в прежних коммуналках, телефонный аппарат был установлен на стене. Он чуть приподнял трубку – как ни странно, в наушнике раздался долгий гудок.
Тихо притворив дверь и закрыв замки, Меркулов направился на кухню: его заинтересовало вентиляционное отверстие над плитой. Поставив один табурет на другой, он забрался на это шаткое сооружение, аккуратно снял декоративную решетку и запустил руку в узкую вентиляционную шахту, тщательно ощупывая ее стенки в поисках ввинченного шурупчика или гвоздика, к которому может быть привязана капроновая нить с пакетом на конце. Ничего! Или Ояр не решился доверить свои тайны вентиляционной шахте, или тут уже все обшарили чужие умелые руки и вытянули все, что там было. Но, скорее всего, там не было ничего.
Проверять пол и плинтуса не имело смысла – там и так старательно перепахано. Квартиру Юри обыскивали, причем обыскивали тщательно и, наверняка, не один раз. Посмотреть подоконник? Раньше Ояр любил такие места, но, видно, с возрастом его пристрастия изменились – подоконник тоже не дал ничего нового, хотя у Меркулова имелся изрядный опыт поиска скрытых вещей. В свое время ему пришлось научиться этому, так же, как и тому, чтобы самому надежно скрывать многое от чужих глаз и рук.
Он прощупал и простукал все двери, косяки и с тоской поглядел на бетонные стены со сбитым кафелем – искали тут старательно! Плюнув с досады, отправился в коридор: помнится, Ояр, разговаривая по телефону, любил черкать карандашиком по листу бумаги или по стене. Вдруг здесь что-то записано?
Действительно, рядом с аппаратом на замусоленной бечевке болтался огрызок карандаша. Подсвечивая фонарем, Петр приподнимал лоскуты оборванных обоев и внимательно разглядывал их. Нет, похоже, если что и было записано, то это оборвали и унесли, не оставив ему никаких шансов на удачу. Опытные люди действовали здесь спокойно и методично, не таясь, не то что он, при синем призрачном свете фонаря и сам, как призрак или тень, крадущаяся во мраке.
Внезапно его внимание привлекла странная, казавшаяся маленькой кляксой или каракулями то ли пентаграмма, то ли восточная скоропись. Что это? В молодые годы Ояр любил позабавиться непонятными рисункками и в особенности обожал скоропись китайских иероглифов – ведь они оба в те годы были китаистами. Ну-ка, чуть сдвинем синее стеклышко и посмотрим при нормальном свете. Да, на эту абракадабру никто и не обратил бы внимания. Никто из тех, кто не знал Юри с молодых лет!
Чем-то рисунок напоминал начало скорописи иероглифа "Чжень". Или это воспаленное воображение диктовало Петру, заставляя его принимать ничего не значащие каракули за желаемое? Да нет же, нет, действительно очень похоже!
Он осторожно оторвал кусочек обоев с рисунком Ояра и бережно спрятал в нагрудный карман рубашки – дома можно разглядеть получше. И настойчиво продолжил поиски рисунков и записей около телефонного аппарата. Однако больше ничего примечательного, вернее, вообще ничего не обнаружил. Нет, были какие-то черточки, углы, но это явно либо срывался карандаш, когда Юри что-то записывал, приложив листок бумаги к стене, либо просто баловался, ведя разговор и дурачась.
Итак, остается осмотреть комнату. В носу першило от запаха пыли – и когда только она успела собраться в таком количестве? Жутко хотелось курить и вообще бросить это занятие с поисками гипотетических тайников, отправиться домой и отдохнуть.
Неожиданно он услышал, как кто-то затоптался на лестничной площадке. Пришел сосед? Хорошо, если так, а если это еще один тайный визитер? Петр замер, стараясь даже не дышать: звукоизоляция здесь ни к черту!
Нет, сегодня ему явно не везло: в замке двери заскрежетал ключ и раздался щелчок, совсем так же, как он раздался, когда дверь отпирал сам Меркулов. Потом два поворота другого ключа – и дверь распахнули настежь. Кто-то грузно шагнул за порог и по-хозяйски повернул выключатель в прихожей. Свет тусклой лампочки показался Петру ярче летнего солнца.
Он тут же погасил фонарик и метнулся к двери комнаты, благо здесь практически не осталось мебели и нет риска наткнуться на что-то в полумраке. Но кто пришел? Впрочем, какая разница – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Петра поймали здесь. Значит, придется прорываться, причем так, чтобы его не узнали. Прелестная получилась прогулка в берлогу Юри, ничего не скажешь.
Но сколько человек вошло? Похоже, всего один: он почему-то топтался в прихожей, и Меркулов ясно видел падавшую на пол его широкую, бесформенную тень. Что делать? Выскочить и неожиданно напасть первым? Фонарь достаточно тяжелый и им можно садануть неизвестного пришельца по черепу, оглушить – и за дверь. А если он минует комнату и пойдет на кухню, попробовать прокрасться на цыпочках и бесшумно уйти? Нет, не получится, будет слышен звук открываемых замков и хлопок двери.
Казалось, прошла целая вечность, пока в прихожей не чиркнула зажигалка и не потянуло знакомым, странно знакомым запахом крепкого табака. Незнакомец натужно закашлялся и что-то хрипло пробормотал.
"Арвид!" – обожгла Петра внезапная догадка. Он решил сам, подобно Меркулову, посмотреть, не осталось ли здесь еще чего не вспоротого, не прощупанного, незамеченного? И он никак не ожидает встретить здесь кого-нибудь, а уж тем более Петра, у которого совсем недавно сам забрал ключи от квартиры Ояра.
Прижавшись плечом к косяку двери, ведущей в комнату, и встав так, чтобы оставаться в полутьме, Меркулов затаился. В любом случае, куда бы Арвид ни пошел – в комнату или на кухню, – он неминуемо окажется сбоку от Петра, и вот тогда…
А что тогда? Резко ударить его локтем в переносье и вырубить, а возможно, и лишить жизни? Все-таки Арвид – пожилой человек и кости у него уже не такие крепкие. Фонарь тоже увесистый и может нанести ему серьезные увечья, а убивать или калечить латыша в планы Меркулова пока не входило.