От дверей вела широкая ковровая дорожка к столу заседаний. За ним стоял письменный стол, за которым сидел средних лет человек с азиатскими чертами лица. Алексею Петровичу он показался похожим на Мао Цзэдуна, но в отличие от вождя китайского народа, которого всегда изображали в военном кителе или во френче, на господине Кай Фэне был дорогой строгий костюм с крахмальной сорочкой и галстуком-бабочкой в мелкий горошек.
– Я недоволен, господа! – не дав посетителям сделать и трех шагов, тихо, но внушительно сказал хозяин, и все невольно остановились.
Кай Фэн надел очки в тонкой золотой оправе и поочередно внимательно посмотрел на каждого из прибывших. Встретившись глазами со взглядом хозяина кабинета, Молибога невольно опустил голову, лишь бы не смотреть в эти презрительно прищуренные карие узкие глаза – холодные и неприязненные.
– Я недоволен! – повторил Кай Фэн. – Нашим коммерческим делам наносится непоправимый ущерб, господа! Я не могу бесконечно помогать вам. Всему есть предел!
"А он очень чисто говорит по-русски, – отметил Алексей Петрович. – Немножко, может, жестковато, но совсем без акцента. А вдруг это япошка?"
– Кто виноват в том, что произошло со столь ценным для нас Виктором Акимовичем Гудилиным? Я хочу знать имя этого человека и также хочу знать, что он больше никогда не посмеет мешать нам!
Гости понуро молчали. Пожалуй, лишь Давид чувствовал себя вполне нормально и не прятал глаза от Кай Фэна.
"Отчитывает, как учитель школьников", – подумал Молибога.
– Я очень недоволен, господа! – резко повторил хозяин и, без всякого перехода, тут же неожиданно предложил: – Присаживайтесь к столу. Сейчас будет чай.
Он нажал скрытую под столом кнопку, и в кабинет вошел секретарь с подносом. Перед каждым из гостей положили вышитую салфетку, поставили белую фарфоровую чашечку с желтым ароматным напитком и маленькую вазочку с печеньем.
– Угощайтесь, господа, – Кай Фэн улыбнулся, показав ровные белые зубы, и лицо его сделалось не таким сердитым. – Это прекрасный жасминовый чай.
– Мы все решим, уважаемый господин Кай Фэн, – Агамов взял на себя смелость ответить хозяину. – Там готовы пойти на сделку, но она будет стоить тех денег, которые Вячеслав забрал в казино "Бон Шанс".
– Что деньги? – усмехнулся Кай Фэн. – Где найти второго Гудилина? Я хочу, чтобы он остался чист и вне всяких подозрений. Его имя не должно быть связано ни с какими скандалами. Вам ясно?
Чума сердито нахмурил брови и молча кивнул. Молибога предпочитал смотреть на дно чашечки, не решаясь сделать глоток.
– Да, да, все сделаем. И даже подумаем о большем, – заверил Давид. – У меня есть кое-какие виды на будущее. Если господин Кай Фэн помнит, мы уже говорили об этом.
Хозяин снова улыбнулся, собрав у глаз лучики морщин и почти по-отечески сказал:
– Нельзя стоять на месте, господа! Нужно постоянно наступать и действовать резче! Значительно резче!
– Куда уж, – не выдержал Вячеслав Михайлович. – Адвоката уже зарыли.
– Значит, этого мало! И поменьше стрельбы, господа! Если бы я мог дать вам своих людей, они показали бы вам, как работать, но я не могу этого сделать по ряду обстоятельств и потому просто вынужден полагаться на вас. А вы не всегда оправдываете мое доверие и, самое главное, вложенные в вас деньги! Вы никак не можете справиться с простым делом: прибрать к рукам доходное казино "Бон Шанс" со всеми его филиалами! Неужели это совершенно невозможно сделать? Тогда скажите мне об этом, и я поищу тех, кто это сделает!
Вячеслав Михайлович беспокойно заерзал на жестком стуле, а Молибога почти перестал дышать: опять проклятый азиат завел свою пластинку. Видно, власть его над Чумой и Агамовым очень велика, если они даже не смеют оправдываться. Купил он их, что ли, со всеми потрохами? Похоже, да!
– Здесь все не так просто, – прихлебывая из чашечки, заметил Давид.
– А что иросто? – засмеялся хозяин. – Кажется престо сделан, описание чистого, белого, как только что выпавший снег, листа рисовой бумаги. Но это только кажется! Нельзя составить его описания, ибо первые же буквы изменят его до неузнаваемости и вновь потребуют описания. И так до бесконечности! У вас частенько получается то же самое, как с описанием чистого листа. Так стоит ли зря тратить драгоценное время, господа?
– Вы несправедливы к нам, – обиженно сказал Агамов. – Ваше доверие стоит дороже всех сокровищ, и мы непременно оправдаем его в самое ближайшее время.
Кай Фэн сделал глоток из чашки, блаженно прищурился и шутливо погрозил Давиду пальцем:
– Ты научился тонкой лести, Давид! Но не думай, что она способна открыть все двери!
Агамов в ответ встал и молча поклонился, вытянув руки по швам. Хозяин благосклонно кивнул, и Давид опять сел на свое место.
– Ояр Юри умер от инфаркта, – откусив маленький кусочек печенья, сказал Кай Фэн. – Он был прекрасным специалистом по электронике и прирожденным разведчиком, искателем и похитителем чужих секретов. Его кремировали, безутешная вдова увезла урну в Ригу, и все забыли о дискете, исчезнувшей после смерти Юри?! Он ушел в могилу и унес с собой множество секретов, которые должны принадлежать мне. – И после некоторой паузы добавил: – И вам.
"Опять всплывает дискета, – подумал Молибога. – Этому китайскому болвану она тоже нужна?"
– Мы помним, – буркнул Агамов, видно, уже уставший выслушивать нотации и оправдываться. – Я же говорил вам о том, что уже сделано.
– Мало! – Кай Фэн отодвинул чашку. – Иначе дискета уже лежала бы передо мной на столе, но я ее не вижу.
Он комично вытянул шею и посмотрел в каждый угол стола, как бы надеясь, что дискетка уже там, но он ее просто не заметил.
– Я возьму все на себя, – пообещал Агамов.
– Будь так любезен, – улыбнулся Кай Фэн, – а то мое терпение начинает совсем истощаться. В общем так! Деньги согласитесь перевести на счет одного из филиалов "Бон Шанс" под видом какого-нибудь фиктивного договора, но в обмен пусть они отдадут нам человека, заманившего Гудилина в ловушку.
– Мы и так его знаем, господин Кай Фэн, – удивленно поднял брови Вячеслав Михайлович. – Зачем же деньги-то отдавать?
– Чтобы не раскрываться перед противником, господин Молотов, – язвительно заметил хозяин. – Пусть они отдадут его своими руками и тем самым дадут нам кое-что против себя. А потом мы нанесем новый, неотразимый удар! Вы свободны, господа, а ты, Давид, задержись на минутку. Вы же подождите в приемной, иначе охрана вас не выпустит. Всего доброго, господа! Мне хочется надеяться на дальнейшее плодотворное сотрудничество!
Так и не притронувшийся к чаю Молибога встал из-за стола, по примеру Вячеслава Михайловича отвесил в сторону хозяина полупоклон и, шагая, как на протезах, вышел из кабинета. И только за его дверями вновь почувствовал себя самим собой. Присесть им секретарь не предложил. Чума хмурил брови и покусывал нижнюю губу, что служило у него признаком раздражения. Обмениваться мнениями они не решались и предпочитали молча ждать.
К счастью, Агамов выскочил из кабинета буквально через несколько минут. Секретарь проводил их до поста охраны, и Алексей Петрович отметил, что ее несли азиатские молодцы в одинаковых темных костюмах. Входя сюда, он как-то не обратил на это внимание, занятый другими мыслями.
Прощальный поклон, улыбка секретаря – и они вошли в лифт. Спускаясь вниз, Вячеслав Михайлович предложил:
– Поедем вместе, надо кое-что перетереть по дороге.
– А твоя машина? – покосился на него Агамов.
– Телохранитель отгонит, – буркнул Чума…
Честно говоря, Меркулов полагал, что работа начнется у офиса "Альтаира", однако Снегирев загнал микроавтобус в глухую подворотню, а "сааб" и "москвичок-каблук" вообще потерялись в круговерти повалившего с небес мокрого снега. Петр подумал, что снег налипнет на стекла машин и трудно будет прилепить вибродатчик, но потом вспомнил: у иномарок обычно хорошо работает теплый обдув заднего стекла, и не должно возникнуть никаких проблем. Если, конечно, стрелок не промажет.
Уютно устроившись в кресле сиденья, он закрыл глаза и даже немного вздремнул, но тут мягко заурчал мотор, микроавтобус, плавно покачиваясь, выполз из засады и, прибавив скорость, пошел за маленьким "мерседесом" и черным "фордом", стараясь держаться от них на некотором расстоянии. Через несколько минут они привели преследователей в район Миусской.
Сан Саныч опять загнал "рено" на какую-то площадку и, заглушив мотор, обернулся к Меркулову:
– Работа начнется, когда они отправятся обратно. Как видите, ехать недолго, поэтому подготовьтесь заранее. Вы должны не только прослушать, но и сделать запись. Ее отдадите мне – и молчок!
Он прижал к губам палец и заговорщически подмигнул, как бы приглашая Петра в сообщники.
– Меня потом может спросить Леонид Кимович.
– А вы и ответьте, – усмехнулся Снегирев. – Но только в общих чертах. Вам ведь некогда вслушиваться, правда? Нужно не упустить объект из поля прибора, следить за уровнем записи и тому подобное. А все подробности я беру на себя. Лады?
Меркулов молча кивнул и скучно подумал: везде одно и то же – что в частных конторах, что на государственной службе. Соперничество, недомолвки, подсиживания, умелое препарирование и кастрирование информации в пользу того, кто ею обладает…
– Если нас подведет стрелок, все напрасно, – сказал он.
– Не подведет, – уверенно ответил Сан Саныч.
Петр нагнулся и поглядел через лобовое стекло. Наискосок от них стояло мрачноватое здание времен сталинской постройки, и у его подъезда, среди прочих машин, припарковались черный "форд" и маленький, верткий "мерседес". Правее, в двух кварталах, прижавшись к бортику тротуара, застыли старенький "каблучок" и грязно-белый "сааб".
– На третьем этаже, – в порыве необычной для него откровенности начал объяснять Снегирев, – расположено представительство одной инофирмы. Вообще-то, дом с другой стороны жилой и можно было бы попробовать послушать их через стенки, но хорошо защищены, собаки! Те, кто нам нужен, сейчас в здании. Как только они выйдут и сядут в машины, "москвич" создаст помеху, отвлекая водителя, а из "сааба" сделают свое дело. А вы готовьте аппаратуру.
Меркулов открыл сумку и начал возиться с приборами. Привычная работа немного отвлекла и успокоила мятущиеся мысли. Явно Снегирев хочет прослушать разговоры руководителей "Альтаира" после посещения ими представительства инофирмы и получить какую-то информацию. Правда, в машине могут молчать, но могут и вякнуть несколько слов, а они послужат ключом к тому, что Сан Саныч уже, возможно, знает. Ладно, дело Петра – записать разговор: все равно его содержание он узнает первым, поскольку наушники будут на его голове, а Снегирев как водитель вынужден все внимание уделить тому, чтобы не упустить объект.
– Они выходят, – предупредил наблюдавший за подъездом Сан Саныч, и мотор микроавтобуса мягко заурчал.
Достав из-под сиденья рацию, Снегирев щелкнул тумблером переключателя и почти прошептал в микрофон:
– Пошли потихоньку! Они садятся в белый "мерседес".
– Понял, – прохрипела рация.
– Ну, – советник через зеркальце поглядел на Петра, уже надевшего наушники и приготовившегося к работе. – Удачи нам!
Меркулов поглядел туда, где стояли машины, за которыми им предстояло сейчас идти. Трое людей сели в маленький белый "мерседес", и его водитель, плавно тронув с места, уже хотел влиться в жиденький поток транспорта, но ему неожиданно помешал старенький москвичек, заставив на мгновение приостановиться. Тут же появился грязно-белый "сааб". Из его приоткрытого окна буквально на доли секунды показался кончик темного ствола пневматического пистолета. И сразу в наушниках появились неясные, словно доносящиеся с Марса голоса. Сработано было по высшему классу.
– Держитесь за "мерседесом", – попросил Петр. – Не отпускайте его дальше полусотни метров, иначе ничего не услышим.
– Принято, – откликнулся Снегирев и быстро вывел "рено" с площадки. Видимо, он был очень неплохим водителем, поскольку в считанные секунды догнал "мерседес" и скромно пристроился метрах в тридцати позади.
Теперь Меркулов не смотрел на дорогу – все его внимание поглотила работа с приборами. Настроившись, он услышал в наушниках незнакомые голоса и, скосив глаза, проверил, крутятся ли маленькие бобинки на кассете автоматически включавшегося диктофона. Все работало безукоризненно. Петр плотнее прижал наушники…
– Он считает, что это достойная цена? – возмущался низкий хрипловатый голос. – Это же просто выбросить деньги псу под хвост! Да лучше их сжечь, а эту суку и так удавим.
– Не горячись, Слава, – урезонил его другой мужской голос, более мягкий и вкрадчивый. – Наверное, он не хуже нас с тобой подумал, что и как делать.
– Бульдожья хватка, – зло прохрипел тот, кого назвали Славой.
– И вообще, не колдун ли он? – с легким хохлятским выговором спросил третий. – Так и давит на психику!
– За "Триадой" многовековой опыт, – откликнулся мужчина с вкрадчивым голосом. – А насчет бульдожьей хватки… Им, Алексей Петрович, как воздух нужны здесь инвестиции, недвижимость, земля. Нужно отмывать деньги, а пока в России это еще довольно просто сделать.
– Тьфу, пропасть, – никак не мог успокоиться Слава. – Иногда я думаю: на кой хрен мы связались с китайскими бандюгами? Свои понятней и незатейливей.
– Ну и торговал бы на рынке, собирал дань с лоточников и пытался сосать банкиров, пока снова не отправился в зону, – спокойно отозвался вкрадчивый голос. – Мы тут как-то, помнится, уже толковали насчет одного его предложения. Мне оно, ей-богу, нравится.
– Ага, – хмыкнул Слава. – А совать голову в петлю все равно предстоит нам…
Белый "мерседес" свернул за угол и на несколько секунд выпал из поля действия прибора. Снегирев немедленно прибавил скорость, и, как только вернулся звук, Меркулов услышал:
– …нажраться и послать всех по известному адресу!
– Перестань, все нормально!..
Раздался щелчок – это щелкнула зажигалка. Видимо, пассажиры в машине прикуривали, а впереди уже показалось знакомое здание, где размещался офис "Ал-таира".
"Больше ничего не будет", – подумал Петр и ошибся…
– Пока, Давид, – просипел Слава.
– Позвони мне сегодня, – вкрадчивый голос явно принадлежал тому, кого назвали Давидом, но к кому он обращался, было неясно: все-таки в салоне находились трое.
Хлопнули дверцы машины – как молотком по ушам, – и Меркулов сорвал наушники. Черный "форд" припарковывался у "Альтаира", два пассажира белого "мерседеса" входили в здание, а сам "мерседес" на скорости уходил к перекрестку.
– Все, – подтвердил Снегирев. – Там еще слышно что-нибудь?
– Музыка, но плохо. Наверное, врубил колонки. Пойдем за ним?
– Запись удалось сделать?
– Да.
– Отлично!
Сан Саныч свернул в переулок, остановился, заглушил мотор и быстро перебрался к Меркулову.
– Дайте прослушать!
Петр отмотал пленку назад и подал советнику наушники. Тот надел их и весь обратился во внимание, даже чуть приоткрыл рот, как неофит, жадно внимающий пророку. Постепенно лицо его разгладилось и, сорвав с головы наушники, Снегирев от души хлопнул Меркулова по плечу:
– Ты гений, Петр Лексеич! Давай кассету сюда, и никому ни гугу!
– Какой я гений, – передав ему кассету и сворачивая аппаратуру, философски заметил Петр. – Гении работают на века. В лучшем случае у меня талант, поскольку таланты обслуживают современность.
– Ну, пусть талант, если тебе так хочется, – засмеялся Сан Саныч, бережно пряча кассету во внутренний карман пиджака. – Талант – тоже великая вещь, и важно не растратить его по пустякам. Поехали к себе, там еще дел полно…
Молибога позвонил только после обеда, часа в четыре, хотя Снегирев, признаться, ждал его звонка значительно раньше.
– Ну, Сан Саныч, – весело хохотнул Алексей Петрович. – Достигнем консенсуса в коитусе?
– Не похабь древнюю латынь, – брезгливо поморщился Снегирев. – Уж лучше давай прямо, хохлятским вариантом общероссийского.
"Ишь, чистоплюй, – неприязненно подумал Молибога. – Не похабь ему латынь! Тоже мне, Сенека! Ничего, я тебе приготовил подарочек, потом не так запоешь и про латынь забудешь вспоминать".
– Ладно тебе, – примирительно сказал он. – Есть деловое предложение в ответ на твое: меняю имя на платежку на счет вашей дочерней фирмы. Идет?
– Наверное, – скучно согласился Снегирев, и это заставило Молибогу несколько насторожиться. – Не будем обсуждать по телефону, давай лучше встретимся.
– Согласен! Как насчет того, чтобы там же и в то же время?
– Хорошо, я буду.
– Но учти, мне нужны гарантии насчет кассетки, чтобы больше никаких копий, и не держать камушка за пазухой.
– Гарантии? – хмыкнул Сан Саныч. – Гарантии будут, если ты приведешь с собой Давида.
Молибога на мгновение потерял дар речи: откуда этот проклятый прохиндей знает об Агамове? Он-то, дуралей, уже губы раскатал, предвкушая, как загонит лощеного Снегирева в мышеловку, а тот вдруг разверзает у его ног пропасть!..
– Какого Давида? – прикинулся непонимающим Алексей Петрович. – Ты о чем?
– Не о чем, а о ком. Гарантии будут, если с тобой придет Давид Георгиевич. Понял? Тогда и состоится обмен.
Молибога лихорадочно прикидывал, как он будет объяснять все это Чуме или тому же Агамову? Да ведь они его повесят, и не за шею! И сорвать сделку со Снегиревым тоже нельзя.
– Я не могу решить этот вопрос единолично, – привычным штампом ответил советник Вячеслава Михайловича.
– А ты порешай, – ласково посоветовал Сан Саныч. – Вдруг найдешь взаимопонимание? Ты так прямо и скажи, что этого я хочу. Ты еще перезвонишь, или мне прямо подъезжать к назначенному времени?
– Перезвоню, – буркнул Молибога и повесил трубку. Отодвинув от себя телефонный аппарат, он выругался сквозь зубы – опять чистоплюй поставил его в невыгодное положение. Чего уж тут лицемерить: игра идет с переменным успехом, и пусть Алексей Петрович частенько и крепко прикладывает противника спиной о ковер, борьба все равно изобилует неожиданностями и преподносит их, как правило, Сан Саныч! Он сильнее в тонких штучках, чем Молибога, когда-то закончивший заочно милицейскую школу и к пенсии считавший удачей и счастьем должность заместителя начальника одного из районных подразделений по оперативной работе. О, если бы он в свое время закончил Академию да поработал в центральном аппарате министерства, тогда бы ему Снегирев был вообще не противник. Посмотришь, милицейские ребята, особенна ушедшие с хороших должностей в городской управе или из Центра, запросто "делают" таких, как Сан Саныч. Наверное, не стоило в свое время гнаться за должностью советника у Чумы, которого он знал как облупленного, поскольку тот жил на территории, обслуживаемой Молибогой, а тихо пристраиваться в охрану и сидеть себе, ковыряя в носу. Многие так и поступали, но Алексей Петрович, еще работая на "земле", завязал некоторые контакты с криминальными структурами, которые тогда были обоюдно выгодны, а следствием стало его нынешнее положение.