В то утро он, как обычно, встал пораньше, оделся потеплее, взял Дика на поводок и спустился во двор. Не отпуская собаку, прошелся мимо рядов припаркованных машин, ожидавших своих владельцев, радуясь, что вокруг пусто и безлюдно. Уже хотел свернуть на любимую аллейку, как заметил, что там крутится нерусского вида парень в куртке. Принесла его нелегкая! Пришлось пойти на дорожку, обсаженную кустами черноплодной рябины.
Здесь Виталий Евгеньевич гулять не любил – еще слишком свежи воспоминания о фигуре незнакомца в длинном пальто, уходившего по этой дорожке. Именно с разговора с ним и пошла-потянулась цепь неприятностей.
Отпустив Дика, Жамин заложил руки за спину и стал прохаживаться, всей грудью вдыхая морозный утренний воздух и глядя себе под ноги, а когда поднял голову, не поверил своим глазам – навстречу шел тот самый незнакомец в длинном пальто, держа руки в карманах. Уж не наваждение ли? Сердце нехорошо ворохнулось в груди и заныло в предчувствии беды. Беспомощно оглянувшись, Виталий Евгеньевич похолодел от ужаса: сзади приближался тот, нерусского вида парень, из-за которого он не пошел на любимую аллейку.
Что делать? Свистнуть собаку? Все-таки Дик нечто вроде боевой машины – не рассуждающей и не знающей страха, когда нужно защищать хозяина. И Жамин свистнул. Продираясь через кусты, Дик вылетел на дорожку, и тут раздался слабый хлопок. Пес подпрыгнул, словно хотел поймать муху на лету, и тяжело рухнул на бок. Из его головы пульсирующими толчками била кровь. Виталий Евгеньевич остолбенел, страх сковал его, не давая сдвинуться с места.
Незнакомец в длинном пальто ускорил шаг, и Жамин увидел у него в руке пистолет, направленный ему прямо в грудь.
– Не двигайся!
Медленно оглянувшись, Жамин увидел, как сзади подходит тот парень – теперь ясно видно, что это кавказец. В одной руке он держал пистолет, направленный на Виталия Евгеньевича, а в другой непонятный темный сверток.
"Мешок! – еще больше испугался банкир. – Они накинут мне на голову мешок и задушат".
Все тот же страх, который сковал его, неожиданно отпустил и придал сил – Жамин метнулся к кустам и немедленно перед его ногами выбила комочки подмерзшей земли выпущенная из пистолета кавказца пуля.
– Не двигайся! – угрожающе повторил незнакомец. Он был уже совсем рядом, а у Виталия Евгеньевича после секундной вспышки освобождения из лап сковавшего его ужаса и желания любой ценой обрести свободу наступил надлом. И он покорно дал взять себя за рукав.
– Не надо, – срывающимся голосом попросил банкир.
– Молчи! – сердито приказал кавказец. Нагнувшись, он развернул большой клеенчатый мешок и засунул в него собаку. Потом вытянул из кармана полиэтиленовый пакетик с песком и аккуратно присыпал оставшиеся на дорожке пятна крови, вытекшей из головы убитого Дика.
"Они все продумали", – как-то отстранение подумал Жамин, словно происходящее его совершенно не касалось.
– Пошли! – незнакомец потянул банкира за собой, в глубину аллеи.
– Куда, зачем? – Виталий Евгеньевич сделал еще одну слабую попытку освободиться.
– Собаку хоронить, – ощерился кавказец, взваливая на спину мешок, и сердито подтолкнул пленника. – Переставляй ходули!
– Но я… – начал Жамин, однако сильный удар в живот не дал ему договорить и заставил согнуться в три погибели от жуткой боли. Нападавшие не шутили: они хотели быстро и без лишних свидетелей убрать банкира со двора.
Подхватив Виталия Евгеньевича под руки, они почти оторвали его от земли и потащили в конец аллеи, где смутно угадывался в утреннем сумраке силуэт автомобиля. Натужно сопя – вес у пленника был немалый, – они доволокли его до машины, открыли дверцу и пихнули на заднее сиденье. Следом влез незнакомец в длинном пальто и уперся в бок Жамина стволом пистолета.
– Пикнешь, убью! – зло прошипел он.
Кавказец забросил клеенчатый мешок с убитой собакой в багажник и сел за руль. Машина резко рванула с места и, лавируя между домами, выскочила на магистраль.
– Открой рот! – приказал незнакомец.
Боясь, что он нажмет на курок, Жамин послушно открыл рот, и ему запихнули в него большой, мокрый ком шершавой оберточной бумаги. Потом вытерли губы грязной тряпкой и втиснули в угол сиденья.
– Сиди спокойно, – велел незнакомец. – Ничего с тобой не случится. Один человек с тобой поговорить хочет по душам. Поговорит, и лети, душа, куда пожелаешь.
Банкир в ответ лишь покосился на него налитыми кровью глазами. Слова незнакомца вселяли некоторую надежду, – ведь если бы хотели убить, наверное, пристрелили еще там, во дворе, вместе с бедным Диком, – но можно ли верить этим людям? Единственная надежда, что их остановит пост ГАИ: они теперь стоят с автоматами и в бронежилетах, по несколько человек. Может быть, там он обретет спасение и свободу?
Однако кавказец вел машину умело, не превышая скорости, соблюдая все правила движения, и лишь вырвавшись за пределы кольцевой и миновав пост ГАИ, на который Виталий Евгеньевич возлагал такие надежды, "жигули" понеслись, как стрела, пущенная из тугого лука, километр за километром подминая шипованой резиной бесконечную ленту шоссе.
Жамин даже не мог толком определить, в какую сторону они мчатся: на Питер, на Рязань, на Владимир? Его похитители между собой не разговаривали, музыку не включали, и тишину в салоне нарушало только тяжелое дыхание и ровный гул мотора.
"Мне всегда не везло в жизни, – печально подумал Виталий Евгеньевич. – Еще бы день, другой, и ничего подобного со мной уже больше никогда не могло случиться. Надо же, так глупо влететь перед самым отъездом!"
По сторонам дороги мелькали домики подмосковных деревенек, – в населенных пунктах кавказец немного сбрасывал скорость, но, опять вырвавшись на простор почти пустого шоссе, немедленно выжимал акселератор почти до предела.
Жамин пытался вспомнить, как в подобных случаях советовали поступать "специалисты по выживанию", часто публиковавшие статьи в разных журналах и газетах, но ничего путного не мог вспомнить и зло подумал, что хорошо бы, если кто-нибудь из этих писак оказался на его месте, чтобы на своей шкуре прочувствовать то, о чем он писал, давая идиотские советы. Советы у нас все давать мастера!
Незаметно стало совсем светло, поток машин на шоссе увеличился. Дома, наверное, уже забеспокоились, и Зинаида мечется по квартире, как угорелая, а он сидит здесь, в салоне чужой машины с забитым мокрой бумагой ртом и приставленным к боку стволом пистолета. Хоть бы догадались дорогие родственнички в милицию позвонить. Хотя что милиция? Разве она станет его искать за многие версты от столицы?
Стороживший банкира незнакомец одной рукой неловко выудил из кармана пальто пачку сигарет и прикурил. Вглядываясь через лобовое стекло в дорогу, он негромко предупредил кавказца:
– Уже скоро, не пропусти.
Вскоре машина свернула на неприметный проселок и, заметно снизив скорость, запрыгала на прихваченных морозцем ухабах. Миновали еще одну деревеньку: маленькую, десяток-полтора домишек, – и снова свернули, теперь уже в лес.
"Какой леший тут будет со мной разговаривать? – заволновался Виталий Евгеньевич. – Тут и жилья-то нет".
– Ум-а-а! – замычал он, пытаясь языком вытолкнуть забившую рот бумагу и открыть дверцу "жигулей", но стороживший каждое его движение незнакомец был начеку. Он ловко ударил банкира ребром ладони под ухо, и тот обмяк, сползая на пол между сиденьями.
– Так лучше, – спрятав пистолет, буркнул Юрик.
– Успеет оклематься? – поглядел на него в зеркальце Анзор.
– Куда денется, – небрежно поставив ногу на плечо Жамина, усмехнулся Наретин. – Сейчас опять сворачивай и метров сто по просеке. Потом придется пешком.
– Машина не сядет?
– Летом не садилась, а сейчас тем более подтянуло. Езжай!
Анзор послушно свернул на просеку, потом, повинуясь знаку Юрика, загнал машину в кусты и развернулся, Выключил мотор. И сразу их объяла первозданная тишина.
– Вставай, – Наретин пнул ногой Жамина. – Пошли разговаривать!
Виталий Евгеньевич замычал, с трудом открыв глаза. Голова разламывалась от боли, шея едва ворочалась, и не было сил не то чтобы куда-то идти, но даже вставать.
– Давай, давай! – Наретин вдвоем с Анзором выволокли его из машины и бросили на мерзлую землю, кое-где припорошенную снежком.
– Слеги надо, – Юрик открыл багажник, взял топор и быстро вырубил две длинные еловые жерди из сухостоя. Попробовал их крепость и остался доволен. – Все, милый друг, пошли!
– Убейте здесь! – простонал Жамин. Его трясло как в лихорадке.
– Вставай, тут недалеко, – усмехнулся Анзор и пнул банкира ногой в бок. – Поднимайся, кому сказал!
Виталий Евгеньевич с трудом встал. И тут ему еще навьючили на спину мешок с убитым Диком.
– Твоя псина, ты и тащи, – велел Наретин и первым пошел вперед.
Странная процессия медленно пробиралась среди чахлых елок и голых осин, пока под ногами не начало хлюпать.
– Стой! – приказал Анзор. – Десять шагов вперед!
– Ну! – прикрикнул Юрик, доставая пистолет. – Пошел, скотина!
Как в бреду, спотыкаясь и чуть не падая, банкир пошел, чувствуя, как противная жижа хлюпает все сильней и уже заливает в ботинки. Какое-то странное отупение овладело им, в голове больше не осталось никаких мыслей, словно от всего огромного мира, оставшегося где-то там, далеко за деревеньками, лентой шоссе, кольцевой дорогой, его уже отделила незримая, но прочная стена.
– Брось мешок! – крикнул Наретин. – Повернись лицом!
Жамин опустил на землю мешок с убитой собакой и послушно повернулся.
– Чем ты там любил помахать? – издевательски ухмыляясь, Анзор поднял пистолет. Хлопнул приглушенный выстрел, и дикая боль взорвалась в паху Виталия Евгеньевича, заставив его упасть на бок. Штаны быстро набухли кровью, из горла рвался крик нечеловеческой боли, но его поглощала забившая рот бумага. Катаясь по вонючей жиже, банкир желал уйти от боли, вытолкнуть ее из себя, и в мозгу билось только одно – теперь он больше не мужчина!
– Неси сапоги, – распорядился Наретин.
Анзор сбегал к машине и принес высокие резиновые сапоги. Поддерживая друг друга, они переобулись и, поудобнее перехватив слеги, подошли к банкиру. Тот поднял на них белые от нестерпимой боли глаза. Сейчас они добьют его! Палками!
Но он ошибся. Бандиты уперлись в него слегами и начали сдвигать к пологой ложбинке, на дне которой стояла незамерзшая ржаво-бурая вода. Вот туда скатился мешок и начал медленно погружаться, пуская быстро лопавшиеся пузыри.
– Ну, навались! – скомандовал Юрик, и Анзор одновременно с ним налег на слегу.
Жамин почувствовал, что катится по пологому склону, а потом тело обжег холод вонючей болотной воды. Он рванулся, забыв про боль в паху и обильно хлеставшую из раны кровь, рванулся в последней попытке, но болотина уже не хотела отпускать жертву, и ноги будто прихватило быстро застывающим цементом.
– Перекурим? – Наретин угостил Анзора сигаретой, и они стали спокойно наблюдать, как, теряя последние силы, барахтался в болотной жиже банкир. Его пальцы скребли по мерзлой земле, голова запрокидывалась, он силился кричать, но каждое движение только помогало трясине утянуть его поглубже.
Когда киллеры докурили, на поверхности плавали только пузыри, да виднелся край куртки Жамина – видно, под ней образовалась прослойка воздуха.
– Все, – Анзор развернулся и направился к машине. Немного помедлив, Наретин последовал за ним. И, уже переобуваясь в салоне, пожаловался:
– Холодно в резине.
– Ничего, сейчас включу печку, согреешься, – пообещал Анзор, выводя машину на просеку…
Вечером Снегирев позвонил Паку:
– Они раздавили жабу.
– Точно? – переспросил Леонид.
– Абсолютно. Никаких следов не будет. Никаких!
– Отлично! Туда ему и дорога! – немного подумав, Пак добавил: – Надо бы пустить слух, что он, например, за границу сбежал. Это уже по твоей части.
– Сделаем, – пообещал Снегирев.
– Да, а в банк посадим Огиренко, он неплохой экономист и надежный малый. А ты не спускай глаз с нашего Меркулова! И ищи дискету! Где она?
– Ищем, ищем, – немного раздраженно откликнулся Сан Саныч.
– Ищем, – передразнил Леонид. – Ладно, пусть наш Петя путается с этой Иркой, от Генкина не убудет, тем более, они однополые. Важно, чтобы он нашел потайной пульт, если Юри его сделал, и помог нам выйти на дискету.
– Деньги на счет дочерней фирмы уже пришли, – порадовал шефа советник.
– Да, – оживился Пак. – Это дело! Но про Меркулова не забывай, как и про дискету! У нас там есть и еще за кем присмотреть.
– Этим и занимаюсь, – успокоил Снегирев и пожелал Корейцу спокойной ночи…
Известие о бесследном исчезновении Жамина всколыхнуло весь банк. Одни утверждали, что он разделил судьбу несчастного Федюнина и не сегодня так завтра обнаружат труп Виталия Евгеньевича – либо погибшего насильственной смертью, либо покончившего с собой. Появление в банке милиционеров, дотошно опрашивавших сотрудников, только подливало масла в огонь сторонников этой версии. Другие, наоборот, считали, что Жамин жив и здоровехонек, но по примеру многих банкиров натянул нос старой супруге и удрал с какой-нибудь молоденькой пассией. Третьи считали, что он сбежал из страха перед разоблачением его махинаций.
Снегирев с загадочным видом делал некоторые намеки, однако добиться от него чего-либо путного или вразумительного не удалось никому, даже представителям органов власти.
– Да, знаете ли, – вполне охотно отвечал на вопросы следствия Александр Александрович. – За Виталием Евгеньевичем в последнее время замечались некоторые странности. Я бы не взял на себя смелость утверждать что-либо конкретное, но… Зачем-то занялся оформлением загранпаспортов для всей семьи, потом бросил эту затею и начал снимать деньги с валютного счета. По моим сведениям, у него имеется фирма, зарегистрированная на Кипре. Не там ли следует и поискать следы господина Жамина?.. Нет, никаких серьезных неприятностей у него не было, никто ему не угрожал, и все разговоры на эту тему – просто досужие вымыслы, не более того. А Федюнин? Что Федюнин? Выпивал, этим все сказано. Вы же сами знаете, как отражается на нервной системе долголетняя служба в органах?..
Свято место пусто не бывает, и вскоре сотрудникам банка представили нового председателя правления. Представлять его приехали все тот же Пак и Снегирев. Они привезли с собой высокого, седоватого блондина в золотых очках на тонком хрящеватом носу. Стройный не по годам, можно даже сказать поджарый, одетый в светло-серый строгий костюм, он производил впечатление аскета и записного педанта.
– Прошу любить и жаловать, – представляя его, сказал Леонид Кимович. – Это новый председатель правления Станислав Семенович Огиренко, опытный экономист и хороший организатор. Мы надеемся, что нами сделан правильный выбор и коллектив банка хорошо сработается с новым председателем.
– Я постараюсь оправдать оказанное доверие, – сухо сказал Станислав Семенович. – Прошу всех приступить к работе.
Теперь стало ясно: Жамин уже никогда не вернется, и кое-кто с грустью вспомнил немного ленивого, лысоватого и, в общем-то, как теперь казалось, совершенно безобидного Виталия Евгеньевича. Чего ждать от нового председателя?
Как оказалось, Огиренко действительно прекрасно разбирался в банковском деле. И вскоре уже всем импонировал своей спокойной деловитостью и суховатой корректностью. Он никогда не повышал голоса, был очень пунктуален, уважительно относился к сотрудникам и умело сглаживал любые острые углы, еще в зародыше гася назревавшие скандалы…
Когда Людочку Цветкову неожиданно вызвал к себе новый председатель, она пошла в его кабинет, как на Голгофу. Еще бы, совсем недавно ей едва удалось пережить расспросы дотошных сыщиков, допытывавшихся, куда мог подеваться Жамин, а тут, как говаривала бабушка – новая беда на гряде. Неужели Огиренко что-то мог узнать о том отвратительном случае?
Господи, а если он ее выгонит? Людмила живо представила, как она приходит домой и заявляет, что ее уволили. Отец начинает допытываться, отчего это вдруг, и она, с детства не приученная врать родителям, вынуждена будет сказать ему правду. Родитель – человек простой и на расправу скор – может так врезать костистым кулаком в ухо, что навек останешься глухой, а мать примется лупить чем попало, с остервенением вымещая злобу и отчаяние рухнувших надежд…
Ожидая прихода вызванной Цветковой, Станислав Семенович сидел за рабочим столом и небрежно перебирал почту – лично ему адресованные поздравления в связи с новым назначением. Поздравляли давние деловые партнеры, приятели по университету, руководители других банков. Среди пачки конвертов с различными эмблемами и названиям фирм острый глаз Огиренко сразу заприметил изящный белый конверт удлиненной формы, с красным иероглифом, обозначающим долголетие, в левом углу и стилизованным изображением извивающихся золотых драконов в правом.
Станислав Семенович сухо усмехнулся: старый знакомый, как всегда, в курсе всех последних событий и никогда не преминет напомнить о себе. От вскрыл конверт – так и есть, господин Кай Фэн поздравлял уважаемого господина Станислава Огиренко с новым высоким постом и желал ему всяческих удач и десять тысяч лет благоденствия. И еще господин Кай Фэн желал господину Огиренко никогда не забывать добрых старых друзей, потому что и тысяча врагов никогда не заменит одного друга, а имея хороших друзей, одолеешь любых врагов и любые трудности.
Бросив на полированную поверхность стола карточку с поздравлениями главы китайской фирмы, Станислав Семенович задумался. Кай Фэн появился здесь давно и, говорят, начинал как простой продавец на рынке, торгуя кожаными куртками и пуховиками. Быстро сколотив состояние, он открыл собственную фирму. Да и то, чтобы зарегистрировать в России свое дело, нужны лишь десятки тысяч рублей, по крайней мере, по тем временам. А в Китае иностранцу за открытие собственной фирмы пришлось бы инвестировать в экономику страны не менее шестидесяти тысяч долларов. Теперь Кай Фэн процветает, имеет широкие и сильные связи, гонит на родину КамАЗы и алюминий, прокат и деловую древесину. Конечно, это только надводная часть айсберга, с которым вполне можно сравнить фирму китайца, но, наверное, Станислав вовремя сориентировался и сделал ставку на него. Шли бы к чертям собачьим все эти местные бандюги вроде Молотова-Чумы, Корейца, покойного Малахова-Адвоката и прочих. Пожалуй, во всей этой компании только два достаточно приличных человека: с одной стороны, Александр Александрович Снегирев, а с другой – Давид Георгиевич Агамов. Да и то непонятно, каким образом они туда затесались и что их связывает с этими проходимцами. Впрочем, наверное, то же самое, что и его самого – деньги!
От размышлений его оторвал голос секретарши, сообщившей по селектору:
– Станислав Семеныч! К вам Цветкова.
– Пригласите, – распорядился Огиренко.
Через секунду в кабинет робко вошла Людмила и остановилась у дверей.
– Проходите, присаживайтесь, – показал ей на кресло у стола банкир.
Встав, он прошел к дверям и запер их на ключ. Сердце Людмилы нехорошо сжалось – неужели сейчас начнется то же самое, что ей пришлось уже пережить в этом кабинете? Но Огиренко, не обращая на нее особого внимания, вернулся за стол и спросил:
– Вы не догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?