По заключению врачей состояние здоровья В. И. Сталина плохое и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении. Как прослужившему в Армии более 25 лет в льготном исчислении В. И. Сталину была назначена пенсия в размере 300 рублей (новыми деньгами). Однако, учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц.
По улучшении состояния здоровья его можно было бы трудоустроить на одном из авиационных заводов г. Казани.
Считаем также необходимым при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию.
Проекты Постановлений ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР прилагаются".
Собственно, на этом и заканчивается история Василия Иосифовича Сталина, генерала авиации. Меньше чем через год он умер от "острой сердечной недостаточности, в результате резко выраженного атеросклероза на фоне алкогольной интоксикации". И поскольку за два с половиной месяца до своей кончины, - 9 января 1962 года, Василий Иосифович все же поменял фамилию, то хоронили его уже как Джугашвили. И было это в день его рождения - 21 марта. Организовало похороны местное управление КГБ. При выносе тела, по подсчетам чекистов, присутствовало 250–300 человек, "преимущественно женщин и детей, проживающих в рядом расположенных домах".
Последней в папке была копия документа из управления КГБ в Казани. "Справка. Расходы на похороны "Флигера" составили 426 рублей 05 коп."
"Флигер" переводится с немецкого на русский как "летчик".
2010
Он был жестоким демократом
Последние четыре года "правления" Хрущева были для юристов не из легких. Своеобразный характер первого секретаря ЦК КПСС сказывался на всей правоохранительной деятельности. Когда произошел всплеск преступности, была дана команда изменить судебную практику и, как тогда выразился Хрущев, "свернуть хулиганов в бараний рог". За некоторые преступления в начале 60-х годов была восстановлена и смертная казнь. Причем применялась она иногда с грубыми нарушениями законов. И "дело Рокотова" было тому ярким примером…
Суть дела довольно проста. Рокотов и компания длительное время занимались валютными махинациями. В те годы любые противозаконные операции с валютными ценностями признавались преступными и карались длительными сроками лишения свободы. Рокотов и его соучастники предстали перед судом, который и приговорил их к длительным срокам лишения свободы. Казалось бы, что на этом можно поставить точку.
Однако такой итог судебного заседания не устроил Хрущева. Он приказал подготовить указ Президиума Верховного Совета СССР, который бы предусматривал за незаконные валютные операции в качестве меры наказания смертную казнь. Но потом началось непредвиденное. Указу решили придать обратную силу, то есть распространить его действие на деяния, совершенные до его принятия. Именно по этим основаниям приговор суда в отношении Рокотова и других был отменен, и дело слушалось повторно. На этот раз судьи знали, что делали, и приговорили Рокотова к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение.
До недавнего времени считалось, что как Генеральный прокурор Руденко по этому делу явно спасовал перед неудержимым напором Хрущева.
Как же на самом деле вел тогда себя Руденко? Об этом стало известно только в 2006 году. Вот что рассказал мне сын Руденко - Сергей Романович:
"В 1961 году состоялся серьезный разговор отца с моей старшей сестрой Галиной. Отец сказал, что на состоявшемся заседании по делу валютчиков Рокотова и Файбышенко Хрущев потребовал применить к ним высшую меру наказания - расстрел. Это означало придание закону обратной силы. Отец в ответ заявил, что он с этим не согласен, и он лично не даст санкцию на такую меру, так как это противозаконно.
- А вы чью линию проводите - мою или чью-нибудь еще? - спросил Хрущев.
- Я провожу линию, направленную на соблюдение социалистической законности, - ответил отец.
- Вы свободны, - сказал Хрущев.
После этого с Хрущевым у отца долго не было никаких контактов, и он ожидал отставки в любой момент. И вот в один из вечеров после ужина он пригласил к себе в кабинет Галину, все ей рассказал и попросил, чтобы она, когда я вырасту (а было мне тогда 10 лет), объяснила реальные причины его возможной отставки.
Однако все сложилось иначе. На проходящей спустя два месяца сессии Верховного Совета СССР Хрущев вдруг опять обратил внимание на отца, попросил его подняться и, ссылаясь на упомянутый случай, поставил его в пример всем присутствующим как человека, принципиально отстаивающего свои взгляды".
Получив такую информацию, я стал искать ей подтверждение. И нашел - в черновых протокольных записях заседаний Президиума ЦК КПСС.
"Н. С. ХРУЩЕВ. Я вчера читал в газете "Из зала суда". Я возмущен, как это можно: дали 15 лет, через 5 лет он будет на свободе.
Товарищ прокурор, Вы что, будете свою политику проводить или будете слушать ЦК?
РУДЕНКО. Мы вносили по вопросу валютчиков специальный проект, не утвердили, установили максимум 15 лет, без смертной казни, мы смертную казнь ввели за хищения в особо крупных размерах.
Н. С. ХРУЩЕВ. Да пошли вы к чертовой матери, простите за грубость. Народу стыдно в глаза смотреть, народ возмущается. Грабители грабят, а вы законы им пишете. Что такое? Ишь какие либералы стали, чтобы их буржуазия хвалила, что они никого не расстреливают, а эти грабят рабочих и крестьян. Хотите, я общественным обвинителем выступлю с требованием расстрела, не боюсь, а вы боитесь.
Я думал, расстреляют этих мерзавцев, читаю - 15 лет. Так вы же поощряете других.
РУДЕНКО. Как бы вы меня ни ругали, но если закон не установил смертной казни, мы не можем ее применить".
Старожилы прокуратуры приводили мне много других случаев, когда Руденко проявлял характер. Заведующий кафедрой криминалистики Московской государственной юридической академии профессор Владимир Евгеньевич Эминов рассказывал о стычке Руденко в 1977 году с Бугаевым - министром гражданской авиации, Главным маршалом авиации, фаворитом Брежнева…
"По личному распоряжению Руденко ВНИИ и следственному управлению Прокуратуры СССР было дано задание разработать первую отечественную методику расследования авиационных происшествий в гражданской авиации. Работа поручалась мне и старшему прокурору следственного управления Прокуратуры СССР М. Лодысеву. По итогам этой работы мы подготовили методические рекомендации, а также представление Генерального прокурора СССР министру гражданской авиации СССР "О грубейших нарушениях законодательства о безопасности полетов при эксплуатации легких самолетов и вертолетов в гражданской авиации".
Проект представления лег на стол Руденко. Многие считали, что такой резкий документ он не подпишет. Ведь представление адресовалось самому Бугаеву - шеф-пилоту и любимцу Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. Однако Руденко без каких-либо комментариев и сомнений представление сразу же подписал, ибо речь шла о безопасности граждан и интересах государства.
По свидетельству очевидцев, Бугаев, получив представление, пришел в неописуемую ярость и устроил скандал в отделе административных органов ЦК КПСС, откуда немедленно в следственное управление и Министерство гражданской авиации примчались проверяющие. Наша с Лодысевым служебная карьера висела в буквальном смысле на волоске. Однако это продолжалось недолго. Вскоре ревизоры ЦК КПСС завершили проверку. При этом они не только подтвердили все описанные в представлении просчеты, но и выявили еще и другие. Об этом они не преминули довести до сведения обескураженного министра. Руденко же, как всегда, был невозмутим и сразу же подписал приказ, в котором мне и Лодысеву были объявлены благодарности и выданы денежные премии в размере месячного оклада".
Деятельность Романа Андреевича Руденко на посту главного "стража законности" страны продолжалась 27 лет. Ни один советский прокурор не занимал столь долго этот пост. Руденко сумел пережить самые страшные и суровые времена. В оценке его работы мы сегодня можем быть уже спокойными и беспристрастными. Он был героем своего времени. А время ему досталось тяжелое. Но времена не выбирают. В них, как сказал поэт, живут и умирают…
Роман Андреевич пережил три инфаркта. Ушел он в студеные январские дни 1981 года, после четвертого инфаркта.
На месте Романа Андреевича Руденко в то "известное время" вполне могли оказаться другие люди. И никто не скажет, смог ли бы кто из них в "известных обстоятельствах" сделать меньше дурного и больше хорошего.
2011
Пощечина русскому Агасферу, или Перстень самоубийц
Во время одной из командировок в Женеву я встретился с графом Сергеем Сергеевичем Паленым, с которым меня связывают давние дружеские отношения. Рандеву прошло в уютном кафе на берегу Женевского озера.
- Только дочитал очерк об Александре Федоровиче Керенском в вашей книге "Роковая фемида", - сказал мне Сергей Сергеевич. - Но вот одну любопытную деталь вы все-таки упустили. Я имею в виду скандальную историю, когда Керенский сообщил о том, что он арестовал Николая II и его семью. А ведь моя бабушка тогда в ответ при всем честном народе залепила ему увесистую пощечину. Понимаю, что вы этого могли и не знать, ведь об этом раньше нигде не писалось.
Я поблагодарил графа за ценную информацию. И тут к нашему разговору присоединился Иван Андреевич Гучков, внук того самого Александра Ивановича Гучкова, председателя Государственной Думы и министра Временного правительства. Он передал привет от батюшки, напомнил об одном прекрасном вечере, который мы как-то провели вместе в доме Палена в Париже, и в свою очередь рассказал, что хорошо помнит Керенского, который бывал у них в гостях.
Слово за слово, и в ходе нашего разговора из небытия возникла фигура неординарного человека, который, оказавшись в нужное время в нужном месте, заметно повлиял на ход российской истории, за что и получил в свое время прозвище Агасфера русской революции. (Не все уже, наверное, помнят, что Агасфером называли иудея, который подгонял Иисуса Христа, когда тот нес свой крест на Голгофу; за это Бог обрек этого человека на вечные скитания.)
Своим невероятным взлетом Керенский был обязан случаю: в мае 1912 года он в составе комиссии сенатора С. С. Манухина участвовал в расследовании причин Ленского расстрела. Благодаря этому в том же году Керенского избрали от Трудовой партии в Четвертую Государственную думу. Он активно использовал думскую трибуну для борьбы с царским самодержавием и к началу Февральской революции был в Думе неоспоримым лидером. Помогли и масонские связи - с 1912 года Керенский состоял в масонской ложе и вскоре стал одним из ее руководителей. В 1915 году он был уже Генеральным секретарем президиума Верховного совета масонов России.
Александр Керенский имел репутацию "человека даровитого, но не крупного калибра", тем не менее его яркие и эмоциональные ораторские выступления неизменно привлекали всеобщее внимание. 2 марта 1917 года А. Ф. Керенский вошел в первый состав Временного правительства в качестве министра юстиции и генералпрокурора и сразу же оказался на гребне славы. В те дни Керенский работал день и ночь и от напряжения иногда терял сознание во время выступлений. Он неоднократно выезжал в Москву, Финляндию, Царское Село, на фронт, всюду встречая восторженный прием. Ему приходилось решать одновременно множество сложнейших задач: и наведение порядка в столице, и замена старого чиновничьего аппарата, и образование новых судебных учреждений, и отмена устаревших, противоречащих "революционному правосознанию" законов, и расследование деятельности высших царских сановников. Популярность Керенского была огромна и все возрастала. Он умел, как никто другой, "зажигать сердца людей" и быть "всеобщим оракулом, вождем и любимцем".
Вскоре грянули июльские события 1917 года, сотни тысяч солдат и рабочих вышли на улицы Петрограда с требованием передачи власти Советам. Керенский фактически становится руководителем Временного правительства. После подавления корниловского мятежа в августе 1917 года и провозглашения России республикой Александр Федорович получил неограниченные права: возглавил Директорию из пяти человек и стал Верховным главнокомандующим. Последнее коалиционное правительство было им сформировано 25 сентября 1917 года, но продержаться ему суждено было только один месяц. 25 октября (7 ноября) 1917 года Временное правительство было низложено. Потерпев неудачу, в июне 1918 года Керенский эмигрировал и прожил за границей более 50 лет - сначала в Лондоне, потом в Берлине, позже - в Париже. Когда немецкие войска стали угрожать Парижу, он покинул Францию и перебрался за океан. В России у него осталась жена Ольга Львовна Барановская-Керенская с сыновьями Глебом и Олегом, которых Керенский бросил на произвол судьбы. Позже им удалось перебраться на Запад, обосновались они в Лондоне, где первое время жили в страшной нищете. В эмиграции Керенский вторично женился на Терезе Нелль, с которой прожил до ее кончины в 1946 году.
Александр Федорович умер в Нью-Йорке, но волею судеб был похоронен в Лондоне. И именно поэтому в один из субботних июньских дней, будучи на берегах туманного Альбиона, я и отправился на поиски могилы "русского Агасфера". Знал, что могила Керенского находится на каком-то муниципальном кладбище в британской столице, и свои поиски начал с Putney Lower Common Cemetery.
Покосившиеся облупленные надгробия, поваленные каменные кресты, развалившиеся памятники, затоптанные могилы, какие-то ямы, словно из них выкапывали покойников… и ни одной живой души! Казалось, холодный и безжалостный ветер времени ворвался на этот забытый богом пятачок среди громадного мегаполиса и разнес все в пух и прах, и некому было привести разрушенное в порядок. Я не мог поверить своим глазам. В Лондоне, кичащемся своей цивилизованностью, такое варварство и запустение! Хотелось как можно быстрее покинуть эту забытую равнодушными людьми часть города. Побродив среди обломков неведомых жизней и не найдя ничего похожего на фамилию Керенский, я направился к выходу.
Следующим пунктом стало Putney Vale Cemetery. Это кладбище не производило гнетущего впечатления. Аккуратная металлическая решетка, симпатичный двухэтажный домик в готическом духе при входе, широкие дорожки среди бесчисленных деревьев, образующих тенистые аллеи даже в январе. Поваленные, скособочившиеся надгробия встречались и тут, но они были очень редки и не вызывали столь тягостных чувств. Я зашел в здание администрации, взял план-схему захоронений известных людей, среди которых значился и Керенский, и направился в указанное место. Почти тут же наткнулся на свежую могилу - холмик засохшей земли, три горшка с цветами и оранжево-желтый деревянный православный крест. Какими судьбами занесло на днях православную душу на лондонское кладбище? Бог весть.
Прошел еще немного и сразу увидел слева, среди высоких, потемневших, "не наших" каменных крестов два невысоких, ярко-белых, словно мерцающих православных крестика. Подошел - действительно, могила Керенского.
Два чистеньких белых надгробия с пространством для зеленой травы. Под одним - сам Керенский, под другим - сын Глеб и первая жена Александра Федоровича Ольга Львовна. И не сразу понял, что по другую сторону от могилы Керенского место упокоения еще одного его сына - Олега. Без всякой ограды, с грязноватооблупившимся, заросшим травой и ушедшим в землю надгробием. Я стоял у этих могил и думал о том, что Керенский всю жизнь бегал от своей жены и сыновей, а смерть опять соединила их; думал и о том, что лежит теперь бывший верховный правитель России в чужой земле, на чужом погосте…
Я не имел удовольствия встречаться с Александром Федоровичем Керенским при его жизни. Но Генриху Аверьяновичу Боровику повезло, он виделся с Керенским в Нью-Йорке, причем дважды. И именно от Генриха Аверьяновича еще в середине девяностых, когда он был у меня в гостях, я услышал эту удивительную историю.
- Господин Боровик, - возмущенно говорил мне Керенский, - ну скажите у себя в Москве! Ну пусть перестанут писать, будто я бежал из Зимнего дворца в женском платье! Не было этого! Согласно нашему общему решению, уехал навстречу нашим войскам, которые все не прибывали и не прибывали из Гатчины на подмогу Временному правительству! Уехал на своем автомобиле и в своем обычном полувоенном костюме. Со мной на заднем сиденье сидел Кузьмин, командующий войсками Петроградского округа. А за нами шла другая машина, с американским флажком. В ней сидел один из моих адъютантов. Меня многие видели, я не особенно и скрывался-то. Солдаты даже красные! Если узнавали меня, отдавали мне честь!.. При чем тут женское платье?!"
Жена Генриха Аверьяновича, Галина Михайловна, присутствовавшая при этой встрече, решила сделать комплимент бывшему премьеру Временного правительства: "Удивительный перстень у вас, таинственный! Видимо, старинный?" Керенский поднес к незрячим глазам руку с перстнем, потер его другой рукой, покрутил на пальце: "Ему две тысячи лет. Вокруг него много легенд. Рассказывают, что все, кто им владел, кончали жизнь самоубийством. Он достался мне от одного французского пэра. Мне понравился перстень на его руке, он и подарил. А ему подарил его какой-то восточный набоб. Он называл имя, но я забыл его. Тот набоб и рассказал французу о легенде. А пэр мне. Причем француз уверял меня, что набоб кончил жизнь самоубийством".
Генрих Аверьянович с большим мастерством рассказывал о деталях своей второй встречи с Керенским, которая состоялась у него через несколько недель после первой. Во время этой беседы, вспоминал он, в комнату зашла дама лет сорока, темноволосая, с приятным русским лицом и большими темными глазами. Это была Элен, которую он называл "мой генеральный секретарь".
В 1982 году, когда Керенский уже ушел из жизни, Г. А. Боровику позвонили в Москву из одного нью-йоркского театра и сказали, что собираются ставить его пьесу "Интервью в Буэнос-Айресе". Сообщили, что ее переводит на английский язык превосходная переводчица, у которой есть к нему несколько вопросов. Этой переводчицей оказалась та самая Элен, Елена Петровна.
Скоро во время одной из командировок в Нью-Йорк Боровик с женой познакомились с Элен ближе. Подружились. В беседах чаще всего, конечно, шел разговор об Александре Федоровиче Керенском. Элен тогда смеялась, шутила: "Я выполняю его завещание. Он все уговаривал меня написать книгу о нем. Говорил, что только я могу. Но у меня нет таланта".
В ноябре 1967 года Керенский тяжело заболел. Нужна была операция. Ее сделали 18 ноября как раз в день рождения Элен. Он успокаивал ее: "Раз в день твоего рождения, значит, все будет благополучно". Операция, по словам врачей, действительно прошла удачно. Но ему удалили часть желудка и вывели наружу зонд. После госпиталя он вернулся в медицинское учреждение госпожи Симпсон. Она к нему очень хорошо относилась и, как всегда, приютила его. Своего дома у Керенского не было.
Однажды госпожа Симпсон позвала Элен и сказала, что он стал совершенно невыносим. Ему требуется уход. Но он ненавидит, оскорбляет медсестер. Всех гонит вон. Каждый раз ей приходится платить неустойку, а это большие деньги.