Что я, в конце концов, МЧС какое-нибудь? Ну, ладно - первую помощь оказал, потому что это святое. К тому же я относительно неплохо умею ее оказывать - для водилы, разумеется. Но разгадывать шарады вроде "Как вызвать ментов по мобильнику?" я не нанимался. Пусть Шойгу приезжает и разгадывает, если Иванцу так хочется. А с меня взятки гладки. Я свой гражданский долг выполнил. А то дай волю - так еще и психологическую реабилитацию директору заставят проводить. Нет уж. Водиле - водительское, остальное - по другим адресам.
Я поднялся, достал сигареты и закурил. Иванец зло застонал, снова вынул телефон и принялся тыкать куда-то большим пальцем здоровой руки. Рука была левой, ему было неудобно, но он продолжал настойчиво давить на кнопки.
Некоторое время я наблюдал за ним, даже не без сочувствия, потом сказал:
- Успокойся, Федорыч. Ментов однозначно уже кто-то вызвал. Машины ездят, дома жилые кругом. А если не вызвали - давай я к этим твоим угольщикам спущусь, у них же должен быть стационарный телефон? Со стационарного я умею.
Машины, кстати, действительно ездили. И мне было даже удивительно - отчего это вокруг еще не собралась толпа любопытствующих. Обычно зеваки косяком слетаются на место происшествия, когда опасность миновала и осталось самое вкусненькое - кровь и трупы. Причем слетаются быстро и в больших количествах. Не иначе, как кто-то заранее предупреждает их о своих планах и они бродят вокруг в ожидании зрелища, до поры, до времени оставаясь невидимыми. Я, кстати, уже сколько раз наблюдал сей феномен. А, учитывая, что одного из зевак - конопатого и лопоухого, которого ни с кем не спутаешь - я видел в толпе любопытствующих как минимум четырежды, и он мне, натурально, примелькался, то имею основание утверждать, что большая часть зевак есть контингент постоянный. И информацию им явно кто-то сливает. На зависть журналистам.
Однако сейчас рядом не было никого из этих назойливых персонажей. Да и проезжающие не очень спешили поинтересоваться, что произошло. Скорее всего, мощная туша "Лэнд Круизера" скрывала от них большую часть пейзажа. А из жилых многоэтажек, коих в округе было пять штук, выстрелы вряд ли услышали - все-таки, нападающий присобачил на "Стечкин" глушитель. Разглядеть же из окна, что случилось, можно было только при очень хорошем зрении. Выходит, о том, что кто-то, скорее всего, уже вызвал милицию, я ляпнул в основном для успокоения раненного. Ну и, слегка, себя самого. Зато мое предложение сходить к угольщикам на предмет воспользоваться их телефоном было вполне серьезным.
Жаль только, что откликнуться на него Иванец не успел, лишив меня, таким образом, возможности в будущем похвалиться, что я тоже принимал в происшествии более или менее деятельное участие.
Милицию никто не вызывал, даже более - вызывать ее не пришлось. Она сама приехала. Противно заверещав колодками, позади "Крузака" остановился Уазик патрульно-постового цвета. Выбравшийся из машины парнишка лет двадцати трех осмотрел место происшествия, после чего почесал кепку и сказал:
- Нихера себе!
По этому пункту я был с ним полностью солидарен. А потому отбросил окурок и кивнул:
- Вызывай бригаду, командир. И "скорую". Видишь, директора не добили.
Иванец зло зыркнул на меня из положения "сидя", а молодой мент, сняв с пояса рацию, затараторил в нее:
- Второй, второй, я семнадцатый. Тут на Толбухина, пять перестрелка… Была. Два, кажется, трупа, один раненый. Понял?
- Понял, - прокрякала рация. - Высылаю группу.
- Докторов вызови! - поспешно добавил мент.
- Хорошо. Там сейчас тихо?
- Да.
- Все, парни выезжают. Отбой.
Ментик вернул рацию на пояс, наклонился к Кокону и принялся изучать его. Занимался этим минуты две, после чего выпрямился и авторитетно сообщил мне:
- Этот - готов.
- Уверен? - я внимательно посмотрел на него.
- А я что - жмуриков не видел? - обиделся парнишка. Не по-детски обиделся. Типа, ты что - мне, бывалому волку, на слово не веришь? Да я Крым и Рым прошел, самолеты плевками сбивал, у врага все ракетное топливо в одиночку вылакал!
- А ты у него вот здесь щупал? - я потрогал себя за шею, где яремная вена.
- Да ты что? Я покойников трогать боюсь!
Я вздохнул и отвернулся. Кроме растопыренных до предела пальцев и отсутствия мозгов в голове, за душой у парнишки нихрена не было. Славная, славная патрульно-постовая служба! Кстати, интересно, а почему он один? Пэпээсники обычно по одному не то, что не ездят, но даже не ходят. А этот все один да один. Маньяк в погонах, что ли?
На последний вопрос ответа долго ждать не пришлось. Хлопнула дверь Уазика и чей-то веселый голос поинтересовался:
- Что здесь, Олежек? Что-то серьезное?
Я обернулся. Молодой мент как раз изучал характер ранений у Ферзя, насколько это позволяла полупридавленная телом Кокона дверь. А подле Уазика стоял его соратник - лет на десять постарше и очень довольный жизнью. Рот до ушей, глаза красные. Видимо, тормознули где-то наркомана и скурили всю его коноплю.
Обведя своими красными глазами место битвы, мент подвел резюме:
- О, мля! А тут совсем все серьезно! Ты группу вызвал? Ты это, Олежек, ты тут оставайся, а мы сваливаем. А то сейчас опера приедут, спалят нас. А у меня и так последнее китайское предупреждение. Впаяют несоответствие, и пойду я вагоны грузить. Больше-то ничего делать не умею. Ты нас не сдавай, слышишь? Если что - мы погнали бандитов преследовать. Договорились?
- Да езжай уже! - не оборачиваясь, раздраженно проворчал молодой. И едва слышно добавил: - Наркоша хренов.
Уазик противно поскрипел кузовом, выруливая на дорогу, и умчался куда угодно, только не преследовать бандитов. Ментик поднял на меня глаза, ткнул пальцем в Ферзя и сказал, правда, уже не так уверенно, как в случае с Коконом:
- Этот тоже готов.
- Тоже шею проверял? - ухмыльнулся я. Тот смутился. - Да ладно тебе. Оба мертвые. Если сразу не померли, то потом кровью захлебнулись. Вон, у обоих легкие пробиты.
Сообразив, что я и в мыслях не держу издеваться над ним, парнишка вздохнул с облегчением и перенес внимание на Иванца.
Тот все так же сидел на асфальте, обняв руку, и хмуро смотрел в какую-то одному ему известную точку.
- Это вы ему перевязку делали? - спросил меня ментик. Я кивнул, но поправил:
- Это не перевязка. Это жгут. Он боялся кровью изойти. Теперь может не бояться.
Ментик присел перед раненным на корточки и задал самый ожидаемый и самый идиотский вопрос:
- Как вы себя чувствуете?
- Прекрасно, мля! - ехидно отозвался Иванец. И, сфокусировав взгляд на ментике, поинтересовался: - А как бы ты себя чувствовал, если бы у тебя два с половиной лимона баксов сперли, да еще и в руку при этом ранили?
- Хорошо, что в руку, - озвученная сумма заставила паренька поперхнуться, но с панталыку не сбила. - Могли ведь вообще убить. Как охранников. А рука - это ничего. Рука заживет.
- Да он мне в грудь целился! - раздраженно заорал Иванец. - Я рукой прикрыться успел! А то лежал бы сейчас, как они…
Я удивился. В грудь целился? Этого нюанса я не приметил. Хотя - очень может быть. Какой резон мужичку оставлять в живых свидетеля двух убийств и одного ограбления, если он уже встал на путь мокрушника? Меня-то убийца, понятное дело, в суматохе мог и не заметить, а вот Иванца просто обязан был валить.
Прибыла спецгруппа и перехватила бразды правления в свои руки. Сперва немного поприставали к своему сослуживцу на предмет: ты куда, такой-сякой, соратников по наряду дел? Услышав, что те помчались за бандитами, подобрели лицом и переключились на меня и на Иванца. Вернее, сперва даже больше на Иванца, который наконец поднялся с тротуара и даже штаны отряхнул. Мне был адресован лишь один вопрос, зато самый первый:
- Что здесь произошло? - спросил невысокий крепыш с лицом деревянного истукана - таким же грубым и незатейливо исполненным.
- Не знаю, - я пожал плечами и повел рукой по сторонам. Мол, сами смотрите и разбирайтесь.
Крепыш так и сделал - обернулся и посмотрел. И принялся разбираться.
- Ты кто? - спросил он у Иванца.
- Иванец, - проворчал тот.
- Тот самый? - с налетом удивления уточнил крепыш.
- Тот самый, - голос у директора был не очень довольный. Я понял, что он далеко не в первый раз пересекается с милицией. И его знакомство с органами было совсем не шапочным. Впрочем, чему удивляться? Сразу было видно, из какой среды вышел человек.
А крепыш заржал. Весело так, заразительно. От души. Видно было, что случившееся его изрядно позабавило.
- Что посеешь, то и пожнешь, а, уважаемый? - и он хлопнул директора по плечу. Раненной руки. Директор сказал "Ай!", но возмущаться не захотел.
И началось. Пытали его, немножко - меня, фотографировали, рисовали мелом на асфальте, а потом приехала "скорая", забравшая Иванца и одного из оперов, которому было поручено продолжать опрашивать потерпевшего при любых обстоятельствах. Даже в больнице и даже под капельницей.
Крепыш отдал кому-то распоряжение оставаться за старшего, подошел ко мне и интимным жестом взял под локоть:
- А ты - водитель?
- Ну да, - кивнул я и осторожно отнял руку. Не люблю, когда за разные личные места щупают. Особенно мужики. Особенно менты.
- Все видел, что здесь произошло?
- В зеркало. У меня, по ходу, очко сыграло, - признался я. - Сам от себя не ожидал. Боялся пошевелиться. Зато живой.
- Нападавшего запомнил?
- В общих чертах. Зеркало искажает.
- Понятно. Поехали в отделение, там пообщаемся. А то я сдуру что-то куртку не взял. Холодно.
И он, обойдя "Крузак", устроился на пассажирском сиденье. Мне ничего не оставалось делать, как занять водительское.
По дороге в отделение крепыш продолжал гаденько подхихикивать. Я долго терпел это непотребство, но потом не выдержал:
- Слушай, командир, ты чего ржешь? Там два трупака, а ты ржешь. Ты со мной поделись, я тоже хочу.
Он искоса посмотрел на меня. Может быть, ему мой тон не понравился, а может, просто не хотел разглашать веселую информацию, а пользоваться ей в одиночку. Но, поразмыслив, все-таки сказал:
- Ты знаешь, кто твой босс?
- Иванец Сергей Федорович, - поделился я. - Генеральный директор и бла-бла-бла. И что?
- Ты местный?
- Ну да, - я насторожился. Не самый традиционный для мента вопрос. Обычно таким гопники в подворотнях балуются. Если бы опер сейчас сказал: "Слышь, мужик, закурить есть?", я бы не удивился. Но он воздержался, объяснив лишь:
- Тогда ты должен помнить, что это за гусь. Он в свое время на "железке" привокзалку держал. Слышал?
- Чего-то ты путаешь, - уверенно возразил я. - Его ваши еще в девяносто седьмом пристрелили. Я это точно знаю, потому что я все девяностые в третьем таксопарке отпахал, а отстойник у нас был как раз у железнодорожного вокзала. Так что не тренди.
- А я не трендю, - хмыкнул крепыш-опер. - Много вас таких, информированных. И каждый бегает, пузыри носом надувает. В девяносто седьмом Иванца пристрелили, да. Только младшего. А старший ушел.
- Врешь ты все, - я не сдавался. - Вы же тогда такую операцию провернули - привокзалка месяц о ней гудела. Всю группировку расколошматили, все сели. А главарь ушел?
- Ну, ушел! - крепыш слегка разозлился. - И не такая уж крутая операция была. Потому что у него и группировка-то так себе, восемь человек основного состава. Отморозки одни, правда…
4
Странно, но дневное происшествие не особо смутило мою чувствительную душу. Наверное, потому, что напрямую оно меня не коснулось. Нельзя же назвать касательством два часа, проведенные в отделении милиции, где крепыш долго и нудно выведывал, что мне известно - при том, что известно мне было не так уж много, и вся эта бодяга вполне себе втискивалась в двадцатиминутные рамки.
Короче, сидя вечером дома перед телевизором, я отнюдь не терзался кошмарными воспоминаниями о перестрелке, свидетелем которой умудрился стать, но решал куда более насущную проблему - идти завтра на работу или нет. Потому что, ежели Сергей Федорович Иванец придумает слегка отлежаться в больнице, подлечивая свою руку и расшатанные нервы, то и мне, как его личному водителю, делать в конторе нечего. Распоряжений относительно того, что в отсутствие директора я должен буду обслуживать кого-то другого, он не давал. Более того, ежели Иванец в больнице, то и просыпаться завтра ни свет, ни заря, чтобы забрать его из дома, ни к чему. И я пожурил себя за то, что не догадался прояснить этот момент у Танюшки сразу по возвращении из отделения. Уж она-то точно должна быть в курсе подобных нюансов. Как всякая уважающая себя секретарша… Пардон, офис-менеджер. Но в тот момент девушка сразу насела на меня, выясняя детали происшествия, и через полчаса я думал уже только о том, как побыстрее слинять из офиса. Секретарша, несмотря на всю свою сексуальную привлекательность, умудрилась надоесть мне хуже горькой редьки. О каком выяснении рабочих моментов могла идти речь?!
Вздохнув, я вырубил телек и приготовился отходить ко сну, решив, что, коли сам прошляпил момент истины, то в любом случае завтра нужно будет проснуться и подогнать машину к дому Иванца. Поедет он или не поедет - дело десятое.
Потом в голову пришло, что я все-таки существо дикое, отсталое и по дороге от обезьяны до человека мне еще топать и топать. Как я мог сразу не вспомнить о визитке Иванца, на которой, среди прочей информации, значился и номер его мобильника? Извинение было только одно - что сам я мобильника никогда не имел. Неплохая отмазка. Но даже при этом никак не удавалось избавиться от чувства досады - а куда подевалась ваша хваленая сообразительность, Михал Семеныч? Свойство, благодаря которому вы, особо не напрягаясь, пережили бурные девяностые и докатились до того, что недавно отметили тридцатишестилетие? Стареете, Михал Семеныч, стареете…
"Цыц!" - сказал я внутреннему голосу и, выбравшись из постели, побрел в прихожую. Поковырявшись в кармане куртки и достав директорскую визитку, я набрал номер и принялся ждать. Часы показывали половину одиннадцатого вечера, и мне было чрезвычайно стыдно беспокоить человека в столь поздний час, но, поскольку своя рубашка ближе к телу, я успешно заборол это глупое чувство.
Иванец долго не брал трубку. Минуты две. Упрямый, сволочь. Но я оказался еще упрямее. Он таки сдался, прорычав далеко не самым приветливым тоном:
- Да! Это кто?
- Это Мешковский, - сообщил я, не вполне, впрочем, уверенный, что за три дня он сумел выучить мою фамилию. Как-никак, он - начальник, я - дурак. Согласно субординации, фамилию учить должен был я. И не свою, а его. Свою я и так знал.
- Ты ничего не попутал? Мог бы часа в три ночи позвонить. Не, а че? - совсем уж неприветливо сказал директор.
Я скрипнул зубами. Тон, мягко говоря, не внушал оптимизма. Утешало одно - не пришлось объяснять, кто я и что я. Сам вспомнил. Или по голосу определил?
- Уточнить хочу. Вам машину завтра подавать?
- Сам как думаешь?
Это было уже конкретное хамство, и я не выдержал:
- А я вообще не думаю. Мне по рангу не положено. Я рулю машиной, а вы - конторой. Поэтому я буду думать, когда буду рулить машиной, а вы - все остальное время, хорошо? Подавать машину?
- Да! - рявкнул он и отключился.
Господин директор явно пребывал не в самом хорошем расположении духа. Понять его, конечно, можно, но у меня почему-то не было желания это делать. Я совсем не Лев Толстой, и когда меня бьют с левой, я предпочитаю ответить с правой, а совсем не подставлять другую щеку. Когда на меня начинают рычать, я начинаю огрызаться. А чего? У нас в джунглях все так делают.
Повесив трубку и недобрым взглядом напугав ее - будто это был сам Иванец, - я развернулся и пошел было в опочивальню на предмет снова попытаться отойти ко сну, но телефон мстительно зазвонил. Пришлось вернуться и снова взяться за него.
- Мешковского Михаила Семеновича я могу услышать? - я-то думал, что это Иванец перезванивает, поскольку одумался и решил завтра на работу не выходить, ан нет. Голос был незнакомый.
- А Мешковский Михаил Семенович слушает, - заверил я.
- Это вас из Советского РОВД беспокоят, следователь Зуев, - сказал голос. - Мне передали дело о сегодняшнем нападении на вашего директора. Хотелось бы встретиться и поговорить на эту тему.
- На тему того, что вам передали дело? - удивился я. - А мое мнение может что-то изменить?
- Вы мне нужны, как свидетель! - ледяным тоном сказала трубка. - И давайте обойдемся без плоских шуток. Уже поздно, я домой хочу.
Я подрастерялся. Можно подумать, я приклеил штаны товарища следователя к служебной табуретке, и теперь из-за меня он не может попасть домой к жене и детям, хоть и стремится к ним всей душой.
- Ну, так езжайте! - посоветовал я.
- Вы сами в отделение придете, или мне повестку выписывать?! - Зуев перешел на рык. Кошмар какой-то. Вечер явно не задался. Сперва Иванец на мне злость срывал, теперь вот неизвестный следователь Зуев сподобился. Может, с аурой чего-то не то? Чакры засорились? Где у нас в городе мастерская по чистке чакр? Обязательно на днях наведаюсь.
- Я приду, не вопрос, - я попытался задобрить его. - Мне прямо сейчас выдвигаться?
- Послушайте, Михаил Семенович, - проговорил Зуев нарочито-ласковым голосом, от которого сразу становилось понятно - самый максимум ласки, на который я могу рассчитывать с его стороны, это пуля в лоб из табельного оружия, чтобы долго не мучаться. - Я серьезный человек и занимаюсь серьезными делами. Мне ваша клоунада ни к чему. Если вы действительно готовы явиться без повестки, то соблаговолите прибыть завтра в районе одиннадцати утра в здание Советского райотдела, кабинет двадцать один. Знаете, где это?
- Здание знаю. Кабинет пошукаю - найду.
- Значит, я вас жду?
- Заметано.
Не самый приятный разговор на ночь глядя. Но я был всего лишь свидетелем, и никаких поводов для беспокойства не видел. Ну, попытают меня еще раз. Повторю Зуеву все то же, что говорил крепышу. От меня не убудет. На счет "поговорить" я никогда против не был. А тут даже потерянное время, скорее всего, Иванец компенсирует в денежном эквиваленте. Во-первых, по большому счету, ехать в отделение мне придется из-за него. А во-вторых, и стараться я буду для него - чтобы поскорее нашли его денежку. Хотя… В кейсе ведь был черный нал, так что директор вполне мог не рассказать ментам всей правды - опасаясь утечки информации и, как возможное следствие, неадекватной реакции со стороны налоговых служб. Впрочем, вряд ли. Просто так взять и подарить кому-то два с половиной миллиона баксов - это не в его стиле. Не в стиле крутого братка из лихих девяностых. Соврет, что просто взял в долг у хороших знакомых - и хрен, докажешь, что это не так. Тем более что успел брякнуть о деньгах молодому пэпээснику. Шок и недержание речи в любом случае уже сыграли с ним нехорошую шутку.
На следующее утро Иванец был хмур и неразговорчив. Не то, что накануне. Даже угрюмее, чем в предыдущие пару дней. Сел в машину, захлопнул за собой дверь и коротко бросил:
- В контору!