– Когда ехали мы от ПКП армии сюда, – с удовольствием рассказывал Оселедец, – увидел хадовцев, шарахавшихся разбитым кишлаком. Они прочесывали местность, – пояснил он. – Я присмотрелся, а у них в руках – куры, яйца, один – теленка ведет на веревке.
– Колхоз "Червоне дишло", одним словом? – засмеялся Чабаненко.
– Точь-в-точь! – подтвердил прапорщик. – Вот я им и объяснил, мол, у нас сегодня большой праздник и нам нужны: "курка, млеко, яйка"…
– Как же ты им объяснил? – захохотал майор. – На каком-таком языке?
– Ну, предположим, пару слов ихних я знаю! – в шутку обиделся прапорщик. – А так, конечно, на родном, украинском, ну и немного – на русском. Правда, они не совсем меня поняли – кто воскрес, а потом решили, что это Ленин у нас воскрес, перепугались да и отдали курку с яйцами. А теленка не отдали, заразы… – загрустил Оселедец.
– Ха-ха-ха! – от души засмеялись офицеры.
– Они теленка потому не отдали, – держался за живот Павел Николаевич, – побоялись, чтоб ты им о чудесном воскресении Сталина не сообщил!
– А яйца чем покрасил? – сквозь смех поинтересовался Сашка.
– Как это чем? – обиделся Оселедец. – Зеленкой медицинской! И вообще – не человек красит яйца, а яйца – человека!
– Молодец, старшина, ну рассмешил! – не скрывал удовлетворения спецпропагандист. – А беляши и крабы откуда?
– Беляши Шаман приготовил, – сообщил прапорщик, – а крабов – в Джелалабаде, в дуканах на снарядные ящики выменял.
– Так что, и сто граммов есть? – оживились офицеры, потирая руки.
– Вот она, – старшина вытянул непочатую бутылку "Пшеничной", – злодейка с наклейкой! Есть еще и пачка "Мальборо".
– Тогда наливай, старшина! – предложил майор. – Мы сейчас слюной захлебнемся.
– А как же начальство? – осторожно спросил Александр. – Мне еще обвинений в пьянстве не хватало!
– Михалкин твой рванул к бригадной бронегруппе, там что-то стряслось, – сообщил Чабаненко. – А полковник Худайбердыев, вместе из хадовцами, сейчас общается с твоим Навалем.
– Так то Худайбердыев был? – лишь теперь понял Хантер – на кого похож байского вида афганец, с которым осторожно и даже как-то по-подхалимски общался наглый Монстр.
– Чего это был? – переспросил Тайфун. – Он и сейчас здесь, на СТО. Просто занят очень, однако для тебя минутку найдет, позднее.
– Тогда чего это мы сидим? – старшина взял "борозду правления" в свои крепкие руки. – Я начинаю тамадеть!
– Начинай! – дружно поддержали политработники. Выпили по первой – за Пасху. Сразу же у Сашки застреляло в голове, начался приступ дурноты, его заштормило.
– Эге, земляк, тебя ж капитально контузило! – заботливо отметил Чабаненко, заглядывая в Сашкины глаза. – Прислушайся к себе, если почувствуешь, что не можешь пить, не пей!
– Есть – это дело свинячье! – вспомнило казачью присказку Александр. – Пить – это дело казачье! Я понемногу, без фанатизма, – было ему хреново, он силой задавил в себе последствия контузии.
– Хорошо, как знаешь, – согласились товарищи.
Закусили, чем Бог послал. У Хантера проснулся волчий аппетит, набросившись на еду, он едва не заурчал, но опытные воины – Оселедец с Тайфуном, приостановили ужасающее действо.
– Погоди, казак, не ешь много и сразу! Может случиться заворот кишок! – предупредили они.
Выпили по второй, закурили, хмель быстро проник в голодный желудок, ударил в голову. Разговорились.
– Рассказывай, Хантер, что ты натворил? – предложил майор. – Можешь, как на исповеди, сегодня день такой.
Под чарку, налегая на закуску, замполит роты постепенно, спокойно, без эмоций и преувеличений, начал свой рассказ о событиях недавнего прошлого. Посуровел майор, нервной рукой разлив по третьей. Встали, не чокаясь, выпили. Хантер продолжил рассказ. Яркие картинки ночи и утра снова разворачивались перед его глазами. Вот он рассказал о стычке с Пол-Потом, вызвав веселый смех застолья. Рассказав о стычке с начпо, Александр остановился.
– Вот и все, Павел Николаевич, – как-то растерянно сказал он. – Больше вам ничего сообщить не могу.
– Теперь слушайте меня, земляки, – совсем трезво, понизив голос, сказал майор, склонившись над "поляной", предлагая своим собеседникам сделать то же самое. – Слушайте очень внимательно и запоминайте. Все, что ты мне рассказал, Александр, чистая правда, – начал он. – Я успел поговорить с Навалем, он почти во всех нюансах продублировал твой рассказ. – Вдобавок должен тебе сообщить, – он обратился лично к старшему лейтенанту, – сразу же по окончании вашего боя, по заявке Разведцентра, с аэродрома Баграм сюда прилетел самолет-разведчик, осуществивший серию воздушных съемок в районе СТО. Из кишлака Темаче по нему был произведен пуск из "Блоупайпа", опытный пилот направил самолет к солнцу, "раскачал" ракету, выведя машину из-под удара.
– Когда это было? – опешил Петренко.
– Когда вас из реки вытягивали, – сообщил старшина, разливая остатки водки.
– Кроме того, Хантер, – спокойно продолжил Чабаненко, – радиоперехват духовских частот показал, – все, что ты говорил – чистая правда. Предварительный анализ фотоснимков, переданный на ПКП армии, агентурные данные, полученные от ХАДа, анализ радиоперехвата – все вместе дало неожиданный результат.
– Какой именно? – повеселел замполит роты.
– Такой, что по результатам общей боевой работы группы спецназа, твоей, Хантер, группы, артиллерии, СТО и танков, – Тайфун перечислил всех, кто принимал непосредственное участие в недавних боях, – за шесть часов боевых действий высокой интенсивности, потери противника составили около двухсот пятидесяти мятежников. Именно такое количество духовских трупов и фрагментов тел, которых можно считать за одну единицу измерения отдельно взятого погибшего душмана, насчитали аналитики из РЦ армии по аэрофотоснимкам.
– Ни фига себе! – присвистнули, переглянувшись между собой, десантники.
– К тому же, слухачи из осназа сообщили – руководящий состав банды, за исключением муллы Сайфуля, уничтожен, его бандформирование деморализовано. Подразделения малишей обескровлены, многие командиры отрядов уничтожены.
– Вот так! – почти возгордился Петренко.
– Конечно так, – спокойно заметил Тайфун.
Выпили по крайней – четвертой, пили за то, чтобы по возможности дольше за всех присутствующих не пили третий, печальный, тост…
– "Черные аисты", этот мобильный отряд современных янычар, – продолжал майор Чабаненко, – также понес определенные потери, однако они покинули поле боя с рассветом, сохранив командный состав и основной боевой костяк.
– Жаль! – с аппетитом пережевывая пищу, "пожалел" супостата Александр.
– На стол первым должностным лицам операции "Кольцо" уже легла справка-доклад за подписью начальника разведки армии, генерала Кочергина о событиях, имевших место быть вот тут, – окинул рукой вокруг многознающий майор.
– Вот, что и требовалось доказать! – обрадовался старший лейтенант.
– Есть один момент, который не совсем вписывается в ту картинку, которую ты, Саня, так ярко нам обрисовал, – Чабаненко осторожно приближал к собеседнику ушат холодной воды.
– Какой? – тихо поинтересовался старлей, чувствуя, что трезвеет.
– А тот, земляк, – решительно начал шоковую терапию Павел Николаевич, – что в этом документе говорится только о действиях отдельной группы специального назначения под командованием капитана Аврамова и, частично – об артиллерии, работавшей по его заявкам…
– Как так?! – вознегодовал Петренко, с силой бахнув кружкой о самодельный стол. – А мы что, сопли здесь жевали?! А СТО кровь зачем проливала?! А танкисты, это же они нас спасли?! – Благородному негодованию не было границ. – Не ожидал я такого от спецназёров!
"Боевые побратимы"!
– Бугай еще кричал перед отлетом: "Я тебя не забуду!", – сердито сплюнул на землю старший лейтенант.
В глазах накопились слезы обиды, в голове вновь зашумело, в ушах звонок набрал межевой ноты, незаметно приблизилась дурнота.
– Ты напрасно кипятишься, – спокойно промолвил майор, затягиваясь сигаретным дымком. – Возьми сигарету, курни, и успокойся, друже, я тебе не враг!
– Противно все это, – судорожными движениями закурил старлей.
– Капитан Аврамов здесь вообще не при чем, он успел устно доложить в Джелалабаде своему руководству о событиях вокруг кишлака Темаче, – рассказывал Тайфун в паузах между затяжками. – Потом у него открылось внутреннее кровотечение, капитан потерял сознание, и на реанимационном самолете "Скальпель" его эвакуировали в Кабул.
– Вот как! – смутился Хантер. – Прости, Бугай, я был неправ по отношению к тебе! – его слова были словно направлены в эфир, где на "том конце" пребывал на связи геройский капитан.
– Да, Саня, – согласился с его высказыванием спецпропагандист. – Справку-доклад смастерили начальники Аврамова, а не он лично. А вот о тебе, – майор постепенно возвращал Петренко из эфира на грешную землю, – в ЦБУ действительно поступила глупейшая дезинформация – доклад о твоем якобы "дезертирстве".
– Знаете, ребята, вы здесь по-своему, по-полтавскому, погутарьте, а я чаек быстро организую! – Тактичный Оселедец понял, что его присутствие необязательно.
– Давай, старшина! – По глазам Павла Николаевича было заметно – он одобряет намерение сообразительного прапорщика.
– Какое, к черту, дезертирство?! – дождавшись, пока отойдет старшина, сорвался с цепи заместитель командира парашютно-десантной роты по политической части.
– И дезертирство, и утрата оружия, как и военного имущества, – Майор сознательно вылил на собеседника дополнительный ушат холодной воды.
– П…ц какой-то! – выматерился Александр.
– Не ругайся, давай лучше обсудим – как нам выйти из этого переплета, – предложил видавший виды Чабаненко.
– Подсказывайте, вам виднее! – старлей по-наполеоновски скрестил руки на груди.
– Это другое дело! – по-деловому откликнулся Чабаненко. – Значит так, слушай меня! Перед тем как встретиться с тобой, я полчаса говорил с твоим командиром и уже догадался, что ты ведешь двойную игру. Так, земляк?
– Немного есть, – согласился Александр, опасаясь быть раскрытым. – Так случилось, – начал он оправдываться, – что мы сами решились на ночные засадные действия, хотели перехватить "духов" на дальних подступах к СТО, сорвав их планы.
– Что вам и удалось, по большому счету, – согласился майор. – Иначе б та ночная стая просто разнесла весь этот балаган по щепкам! – Он скептически осмотрел пункт эвакуированной техники.
– Просто мы не ожидали, что такая мясорубка начнется, – продолжал оправдываться замполит роты. – Надеялись, что выскочит из кяризов десяток-другой "бармалеев", мы их быстренько локализуем, и, "цоб-цобе!" – на СТО, под прикрытием огня…
– Так-таки так, Саня, – грустно согласился Тайфун. – А вместо "цоб-цобе!" напоролись на "Аллах акбар!", да?
– Именно так, Павел Николаевичу, – подтвердил старлей тихо, словно школьник-озорник перед директором школы.
– Хватит казнить себя, земляк! – повысил голос полтавец. – Поэтому и в дальнейшем веди такую игру, какую вел до того – пришел на помощь группе спецназа, по настойчивым просьбам трудящихся. Запомнил?
– Так точно! – без энтузиазма ответил Хантер.
– Ты не на строевом смотре, я тебе не прямой начальник! – оборвал его Чабаненко. – Включай мозг на полную мощность, даешь мозговой штурм, как сейчас модно говорить!
– Я стараюсь, – вяло промолвил старлей. Это было правдой, хотя размышлять ему становилось все тяжелее, травмированный мозг не переваривал изобилие разновекторной информации.
– Хорошо, – подешевел земляк, глядя в бледное лицо собеседника. – Ты еще молодой-горячий, поэтому и попал в переплет. Хотя за многолетнюю историю этой войны немало старших начальников натворили такой херни, пролив столько крови, что ты, по сравнению с ними, выглядишь грудным ребенком. На тебе кое-кто попытается провести образцово-показательный процесс, понимаешь, горячая твоя башка? – по-отцовски упрекнул он Хантера.
– Понимаю, Павел Николаевич, – кивнул тот.
– Поэтому – ни вправо, ни влево от собственных показаний, стой на своем! – инструктировал Тайфун. – Бойцы надежные, не сдадут?
– Надежные. С ними еще старший техник роты переговорил, еще до своего ранения, – на всякий случай уточнил старлей.
– Мы с Худайбердыевым имеем особенное задание, у нас свой план, хотя в этом плане есть место и для тебя, и для твоего "крестника" – Наваля! – подмигнул Чабаненко. – Однако до определенных обстоятельств, до поры до времени мы не имеем права вмешиваться в твою судьбу. Должны состояться некоторые события, и лишь тогда мы сможем тебе помочь. Какое-то время ты должен продержаться без поддержки извне, врубаешься, Хантер? – подколол он старлея.
– Вас понял, Тайфун! – Тот принял игру.
– Так вот, что бы тебе ни говорили, что бы ни обещали, никому, запомни – никому! – ни одного слова о том, что в ночной поиск ты отважился идти своими силами, под воздействием молодой горячей крови и зажигательного характера! И в Пол-Пота ты не стрелял, и вообще – ничего подобного не было! Слово коммуниста! Придерживайся жесткого принципа, который в свое время помог многим добрым людям выжить в аду Гулага, а именно: "Не верь, не бойся, не проси!". Фамиди, хуб? – спросил спецпропагандист на пушту.
– Хуб! – ответил Александр, чувствуя некоторое облегчение. – А почему мулла Сайфуль так интересуется судьбой какого-то там племянника? – спросил он у Тайфуна. – Вроде бы жен у муллы должны быть четыре, и детей своих – что на собаке блох?
– Дело в том, Саня, – Чабаненко легко перевел разговор в другую плоскость, – что ты прав: жен четыре и детей целая гурьба. Но Аллах почему-то наказал муллу: все его дети по мужчинской линии или померли в младенчестве, или же страдают различными психическими расстройствами, то есть недееспособны. Поэтому Сайфуль избрал своим преемником самого толкового из всех племянников, бачу по имени Наваль, с которым военная судьба тебя и свела.
– Знаете, Павел Николаевич! – откровенно сказал Хантер, глядя в глаза майору. – Вроде бы и враг мне Наваль, и захватили мы его "на приз", на поле боя, с оружием в руках, но почему-то пришелся он мне по душе, и жаль мне его… Не знаю, чем это объяснить…
– На языке психологов этот случай можно охарактеризовать как "стокгольмский синдром", – объяснил осведомленный и просвещенный майор. – Этим термином можно охарактеризовать защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном счете отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения "общей" цели. Возможна и "обратная связь" – когда агрессор сочувствует жертве, подсознательно испытывая к ней симпатию…
– Спасибо за науку! – откровенно поблагодарил старлей. – Где бы я еще такое услышал?
– Ребята, сейчас чайку попьем! – К ним приблизился с шамановским фирменным чайником старшина.
– Попьем, старшина, обязательно попьем, у меня к тебе большая просьба, – понизил голос майор. – Все, о чем ты здесь слышал, ты уже забыл, понял, прапорщик?
– Могила, товарищ майор! – без улыбки ответил старшина. Попили чайку. Снова перекурили.
– Добро! А мне пора заниматься своими делами, – поднялся Чабаненко. – Благодарю за угощение, за Пасху, я запомню ее на всю жизнь.
– Не за что, – зарделся Оселедец. – Заезжайте!
– Обязательно заеду! – пообещал майор. – У нас с вашим замполитом будет еще много совместных мероприятий! Берегите Хантера! – пошутил он, пожимая старшинскую руку.
– Сохраним, не волнуйтесь! Хотя впереди у него – боевые моменты, схожие со вчерашними, – очевидно, у старшины снова включились какие-то механизмы предвидения.
Авиация тем временем продолжала разгром кишлака. Пролетело несколько штурмовиков, разбрасывая "пятисотки" на остатки населенного пункта, но бомбы почему-то взрывались с некоторым запозданием.
– С фугасным эффектом работает авиация, – догадался Александр. – Хотят кяризы достать.
Это были тяжелые бомбы, проникающие, за счет веса и скорости, глубоко в грунт, взрываясь в глубине, вызывая сейсмические подвижки, приводящие к подземным разрушениям. Замысел был неплохой, но не для Афганистана с его особенностями, поскольку здешняя природа побеспокоилась о безопасности людей, тысячи лет выживающих в суровых местных условиях.
ФАБ-500 могла хорошенько покромсать современный город, густо утыканный бетонными коробками многоэтажек. Однако мощности обычных боеприпасов, применяемых советскими и правительственными войсками в Афгане, не хватало для уничтожения подземных хранилищ, галерей и пещер.
Лишь огромные монстры, сбрасываемые Дальней авиацией ВВС, весом от одной до пяти и больше тонн (!) наносили ощутимые удары по укрытиям басмачей в труднодоступных местах, по типу печально известного Панджшерского ущелья.
По ряду обстоятельств объективного и субъективного характера, работа Дальней авиации в афганском небе не отличалась особой меткостью, и потому наземные войска частенько ругали авиаторов, дескать, летуны даром свой шоколад жрут…
…Хантер тихонько шагал к своей броне, когда на его пути появились три молодых офицера. Один из них был старшим лейтенантом Ерофеевым, из армейских "кротов", второй – старший лейтенант Гена Дубченко, тоже "крот" – командир саперного взвода из бригадной инженерно-саперной роты. Рядом с "кротами" переминался с ноги на ногу незнакомый высокий старлей с артиллерийскими эмблемами.
Ерофеев, по-детски непосредственный, полез обниматься, всем своим видом демонстрируя радость от встречи. Но Сашка чувствовал себя скверно, поэтому повел себя сдержанно – от выпитой водки облегчения не наступило, наоборот – голова была тяжелой. Ерофеев что-то расспрашивал, но вата в в ушах мешала улавливать суть разговора, Сашкины ответы были неточными и несвоевременными.
Оказалось, что Гена Дубченко прибыл на СТО с важной миссией – тщательно заминировать левый берег Вари-Руд, дабы ночью ни один душара не приблизился к площадке СТО. Хантер скептически высказался по этому поводу, зная ловкость и воинственный характер душманов, позволившие им с легкостью преодолеть минные поля на пляжах. Дубченко, пребывавший основательно под хмельком, стал подначивать Петренко.
– Ты что, замполит, повоевал чуток, и решил, что ты здесь перец горький?! – дыша вонючим кишмишовым перегаром, начал он свой спич. – Да них… ты здесь не знаешь, ты здесь никто, и звать тебя никак! Сотрет тебя в порошок начальство верхнее, и ноги об тебя вытрет, а назавтра и упоминания о тебе не будет! – самодовольно продолжал "крот".