* * *
В нормальное свое состояние я пришла только к следующему утру и сразу засобиралась в Москву. Нинон это не понравилось.
- И ты хочешь бросить меня здесь одну? После того, что случилось? - Она свела брови на переносице и выстрелила в меня гневным взглядом.
Пришлось мне выложить оставшиеся карты. Тяжко вздохнув, я рассказала ей то, что не успела прежде. Так вышло, что накануне мы обсуждали исключительно сердечные дела, а потому я ограничилась только печальной историей предательства мужчины моих снов, теперь же настал момент остановиться на прочих несчастьях, то бишь поведать Нинон о том, как меня выставили с работы.
Этот рассказ произвел на нее должное впечатление.
- Что же ты мне сразу не сказала? - укоризненно покачала она головой. - А я смотрю и думаю, чего она такая в воду опущенная? Если из-за мужика, то ни один из них того не стоит. Послушай, - она небрежно взбила свою "спелую рожь", - я могу попробовать сделать тебе протекцию в одной фирме, меня туда звали, да я отказалась, а тебе вполне может подойти, только ты не уезжай…
Я перебила Нинон:
- Да я же не навсегда уезжаю, только на полдня, заеду к матери, позвоню в агентство по трудоустройству, а к пяти вернусь, за это время с тобой ничего не случится, ведь так?
И все-таки Нинон немного поворчала:
- Не понимаю, с чего тебе вдруг приспичило?..
Честно говоря, я и сама этого не понимала, поскольку уж очень веских причин для поездки в Москву у меня и в самом деле не было, если только…
Уж не надеялась ли я увидеть небезызвестного предателя или хотя бы узнать, не звонил ли он мне в прошедшие два дня, пока я спасала Нинон от одиночества? О нет, только не это, чур меня, чур!
Так это или иначе, но уже через два часа я поднималась по лестнице своего дома, и сердце мое прыгало впереди меня упругим мячиком. Бог знает, куда оно торопилось. Повернув ключ в замочной скважине, я толкнула дверь и буквально нос к носу столкнулась со своей сварливой соседкой, той самой, которая первой бросалась на каждый телефонный призыв.
Я сухо сказала "здрасьте", она пробурчала в ответ что-то неразборчивое и тут же повернулась ко мне тылом. Я не удержалась и слабо пискнула ей вослед виноватым голосом:
- Мне никто не звонил?
- Никто, - отрезала эта мышка-норушка и нырнула в свою келью, набитую старозаветной рухлядью. Учитывая ее страсть к телефону, ей можно было верить. Мячик моего сердца, еще совсем недавно упругий, сжался и обмяк. Значит, он мне не звонил, он не звонил мне! Ну, это уж слишком.
Разумеется, я, как всякая здравомыслящая женщина, не собиралась ничего иметь с этим подлецом после того, что узнала, но ведь он должен был хотя бы попытаться со мной объясниться. Да, он должен был попытаться, а я - высказать ему все, что я о нем думаю, не стесняя себя в выражениях, и с чувством грохнуть трубку на рычаг. Но он лишил меня этого последнего удовольствия. Подлец, подлец, одно слово, подлец.
Погрустив еще немного, я позвонила матери, узнала, что у нее все в порядке, потом связалась с агентством по трудоустройству, которому я пару дней назад вручила свою судьбу. Там мне вежливо ответили, что достойной работы для меня пока не нашлось. Так я и знала!
Глава 7
В Дроздовке я была в половине седьмого вечера. Из электрички, кроме меня, вышли две пожилые женщины с авоськами и паренек с рюкзаком, причем все они направились в другую сторону - к деревеньке, лежащей за холмом. Одна я потопала сквозь редкий перелесок, и на душе у меня было не то чтобы тревожно - все-таки белый день, - но, если честно, как-то не по себе. Откровенно говоря, не хотела бы я проделывать этот недальний путь под покровом ночной темноты, особенно после кошмаров, невольной свидетельницей которых я стала по милости соседа Нинон - банкира Остроглазова.
Все-таки интересно, кто убил его жену? Он этого сделать, конечно, не мог, даже если предположить, что крикливое обращение "старый козел", разбудившее меня той ночью, его задело за живое. А шабашник? Я пошевелила извилинами: пожалуй, курчавый амбал в трениках подходил на роль убийцы больше, чем невысокий лысоватый банкир с распухшим от слез носом. По крайней мере, если бы я была режиссером ужастиков и мне пришлось бы выбирать из этих двух, я бы остановилась на курчавом, в нем больше экспрессии. А вот у следователя Проскурякова этот выбор, похоже, затянулся, бедняга никак не мог определиться, а потому держал под замком и банкира, и шабашника. Дай-то бог, чтобы хоть один из них и впрямь оказался убийцей, тогда, во всяком случае, я бы перестала опасаться. А то, не ровен час, выскочит кто-нибудь из кустов, и пискнуть не успеешь… Тьфу ты, типун мне на язык. Я невольно втянула голову в плечи и прибавила шагу.
Нинон не было видно ни во дворе, ни на террасе, но дверь оказалась не заперта.
- Нинон! - позвала я, сбрасывая с ног туфли. Пройтись босиком по лаковому паркету было приятно. - Эй, Нинон, ты где?
В ответ - ни звука. Спит она, что ли? Я поднялась наверх и заглянула в спальню Нинон - никого, потом в Генкин кабинет и в комнатку-шкатулку, отведенную мне, - с тем же результатом. Странно? Гм-гм, не то слово.
Вниз по лестнице я спускалась на ватных ногах, и в каждом углу мне мерещился молодой и красивый труп Нинон. Однако же я набралась храбрости и решительно шагнула в кухню, где Нинон опять-таки не обнаружилась, ни живая, ни мертвая. Зато на плите стоял горячий, можно даже сказать, почти раскаленный чайник. Я задумчиво почесала макушку и огляделась. Только теперь я заметила узкую дверцу сбоку, которая вела неизвестно куда.
Я боязливо приблизилась к ней, постучала костяшками пальцев и снова позвала:
- Нинон… Нинон!
- Да здесь я, здесь! - глухо раздалось откуда-то из-под земли, и у меня сразу отлегло от сердца. По крайней мере, она живая.
- Ты где? - уточнила я на всякий случай.
- В преисподней! - оптимистично отозвалась Нинон и гостеприимно пригласила:
- Иди сюда!
Я распахнула узкую дверцу и увидела довольно крутые ступеньки, ведущие вниз, а у их подножия - еще одну дверь, приоткрытую, за которой что-то звякало. Я еще раздумывала, спускаться ли мне вниз или нет, а из-за двери показалась Нинон собственной персоной, слегка раскрасневшаяся.
- Порядок в подвале наводила, - выдохнула она, - хламу скопилось - ужас.
- Хозяйственная ты наша, - в очередной раз подивилась я.
- Будешь тут хозяйственной, - фыркнула Нинон. - Надеяться-то не на кого! - И, закрыв дверь подвала на щеколду, побрела наверх.
Я отошла назад, уступая дорогу, и выдала давно занимавший меня вопрос:
- Слушай, Нинон, вы ведь с Генкой разводитесь?..
- Ну да, а что тут сделаешь…
- А как имущество делить будете? Все-таки у вас недвижимости хватает: квартира, дача… - Что там ни говори, а мне в этом отношении проще: кто особенно позарится на мою комнатенку в квартире с подселением?
Нинон нахмурилась:
- Сама не знаю, мы с Генкой пока этого не обсуждали. Думаю, кому-нибудь останется дача, а другому - квартира.
- Ну а ты что хотела бы: квартиру или дачу? - допытывалась я.
Нинон впала в глубокую задумчивость и в конце концов растерянно произнесла:
- Честно говоря, я бы хотела и то, и другое…
Я поняла, что затронула болезненную для Нинон тему, и поспешила закруглить вечер вопросов и ответов. Мы поужинали, поболтали на общие темы, старательно уклоняясь от упоминания недавних ужасов на ночь глядя. Потом немного посмотрели телевизор и разошлись по своим комнатам. Я бухнулась на софу и, прежде чем отключиться, горячо пожелала мужчине моих несбывшихся снов нескончаемых мук совести.
* * *
Когда я, вся опухшая от сна, спустилась вниз, Нинон уже накрывала на террасе стол к завтраку, намазывала хлеб джемом и отгоняла привязчивую осу:
- У ты, зараза!..
- Привет, - вяло сказала я и отправилась умываться. - Ну как спалось? - осведомилась я, вернувшись.
- Лучше не спрашивай, - буркнула Нинон, - всю ночь ужасы какие-то мерещились.
- Может, нам лучше вернуться в город?
- Еще чего, - капризно дернула она плечом, - такая отличная погода, а я по милости какого-то маньяка должна торчать в Москве в пыли и духотище. И потом… его же все-таки задержали…
- Да? - Я жадно втянула в себя запах свежесваренного кофе. - И кого из них ты имеешь в виду: банкира или шабашника?
- Ох, не знаю, не знаю, - растерянно пробормотала Нинон и предложила:
- Давай-ка лучше завтракать.
Я ничего не имела против, вот только спокойный ход нашей мирной трапезы был прерван самым неожиданным образом. Сначала где-то совсем рядом взвизгнули тормоза, спустя некоторое время несколько раз хлопнули дверцы автомобиля, и наконец почти патриархальную тишину Дроздовки нарушили деловитые мужские голоса:
- Здесь, что ли?
- Ага, это дом жертвы, а свидетельницы - по соседству.
Нинон скривилась:
- Ну все, позавтракали, называется.
Я опрометчиво откусила слишком большой кусок булки с джемом, немедленно застрявший у меня в горле, как только увидела входящую во двор компанию. Компанию, которую почему-то возглавлял… он, то бишь мужчина моих несбывшихся снов.
Мои глаза полезли на лоб, я стала хрипеть, как удавленник, в последнее мгновение вынутый из петли, а Нинон принялась отчаянно дубасить меня по спине крепкой ладошкой. Кое-как откашлявшись, я предприняла попытку понять, с чего бы это мой вероломный возлюбленный притащился в Дроздовку? Допустим, падать мне в ножки… Гм-гм, звучит заманчиво, но откуда он узнал, где я? Все-таки я не оставляла адреса соседкам по квартире… А это, это что такое?.. Почему с ним рядом важно вышагивают следователь Проскуряков и местный Анискин, позавчера застукавший нас с Нинон, когда мы заглядывали в окна осиротевшей банкирской хибары? Непонятно, совсем непонятно…
Компания между тем подошла к террасе, на которой и произошли самые главные события.
- Ну вот, это они и есть, - хмуро сказал следователь Проскуряков, вместо того чтобы вежливо поздороваться.
После этих слов мужчина моих несбывшихся снов поднял глаза на нас с Нинон, и по его лицу расплылась идиотская улыбка, а взгляд еще недавно столь привлекательных для меня глаз остекленел. Что это с ним, интересно? Муки совести у него, что ли, выражаются в такой оригинальной форме?
- Ну вот, уважаемые Нина Павловна и Евгения Петровна, - снова заговорил Проскуряков, - у нас опять к вам есть вопросы, связанные с убийством вашей соседки, м-да… Но прежде я вас кое с кем познакомлю. - Он обернулся к мужчине моих несбывшихся снов и дежурным тоном отрапортовал:
- Следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Андрей Степанович Белов.
Я молча открыла рот, а Нинон поправила очки на переносице, наверное, чтобы получше рассмотреть следователя Генпрокуратуры по особо важным делам, сиречь моего коварного любовника (впрочем, о последнем обстоятельстве она и не догадывалась). Как я до этой минуты не догадывалась о том, что крепкий красавец по имени Андрей, некогда подобравший меня на автобусной остановке с вывихнутой ногой, является обладателем столь героической профессии! К тому же женатым. Зато сегодня все стало по своим местам. Выходит, никакими угрызениями совести он не мучится, и эта наша встреча, как и предыдущая, в гастрономе на Таганке, стопроцентная случайность. И притом весьма неприятная как для меня, так и для Андрея.
Пока я вновь обретала дар речи, Нинон, которая этого дара не теряла, заявила, что ей очень приятно видеть в своем доме следователя по особо важным делам. Конечно, она кривила душой, но, признаться, весьма искусно. Потом она предложила троице присесть, но в плетеное кресло опустился только Андрей, похоже, так же, как и я, пребывающий в страшном смятении. Проскуряков и местный Анискин отошли в сторонку и стали что-то тихо обсуждать, всем своим видом показывая, что они здесь исключительно в качестве сопровождающих.
Пауза затянулась, но тут опять нашлась Нинон, изображавшая из себя гостеприимную хозяйку романтического бунгало в тени магнолий:
- Не желаете ли кофе?
- Пожалуй… - выдавил из себя мужчина моих несбывшихся снов, теребя в руках кожаную папку, совсем как застенчивая гимназистка край форменного платьица.
Как только Нинон скрылась на кухне, Андрей подался в мою сторону и, кося левым глазом на Проскурякова и местного Анискина, прошипел:
- Какого черта ты тут делаешь?
- А живу я здесь, - ответствовала я с иезуитской улыбкой, схватила со стола самое крупное яблоко и с остервенением вонзила в него зубы, так что сок брызнул. Жадно проглотила кусок, рискуя в очередной раз подавиться, и едко прибавила:
- Не бойся, я не собираюсь плевать тебе в рожу и выяснять отношения прочими доступными мне способами. Я законопослушная гражданка Пастухова, так что можешь смело задавать свои вопросы.
Мужчина моих несбывшихся снов покраснел, как вареный рак, но ничего не сказал, а тут как раз подоспела Нинон с дымящейся чашечкой кофе на маленьком подносе:
- Пожалуйста…
Андрей дрожащей рукой поднес чашку ко рту, сделал глоток, дернулся - кофе-то горячий! - и пролил немного коричневой жижи на тщательно отутюженные (не иначе любящей женой!!!) брюки. Еще сильнее покраснел, сконфузился, а Нинон протянула ему полотенце, уговаривая, как маленького:
- Ничего страшного, со всеми бывает…
Я тихо торжествовала.
Как ни старалась Нинон, пятно на брюках следователя по особо важным делам вывести не удалось, оно только несколько уменьшилось в размерах. Смущенный Андрей с трудом отбился от забот моей подружки, которая словно специально вгоняла его в краску, а стоящие за его спиной следователь Проскуряков и местный Анискин переглядывались, откровенно потешаясь над московским выскочкой. Не сомневаюсь, что они думали именно так. И пока он расспрашивал нас с Нинон о том, что мы видели в ночь убийства банкирши, эта парочка продолжала корчить снисходительные физиономии. В какой-то момент мне стало даже немного обидно за своего блудливого возлюбленного. До чего отходчива женская душа!
- Значит, вы утверждаете, будто видели, как Остроглазова выбежала из дома? - осведомился Андрей, после того как мы с Нинон ответили на первые его вопросы, достаточно формальные.
- Ну конечно, - безапелляционно заявила Нинон, - вот этими самыми глазами, - и снова поправила очки.
- А вы? - Он перевел взгляд на меня и тут же опустил глаза.
- И я. - Кто бы знал, как меня тяготил этот разговор, не так-то это просто - вежливо беседовать с человеком, которому хочется вцепиться ногтями в физиономию. - Мы все время были рядом.
Мужчина моих несбывшихся снов раскрыл папку и что-то черкнул в блокноте. Потом посмотрел на Нинон, посмотрел сквозь меня, поскольку Нинон стояла аккурат позади моего стула, картинно облокотившись на спинку, и поинтересовался:
- Вы видели убегающую Остроглазову в окно?
- Так точно, - отрапортовала Нинон.
- Гм-гм, вы не могли бы мне показать это окно?
- Разумеется, - вздохнула Нинон, - у нас здесь не стратегический объект, а потому скрывать нечего, особенно от представителей правоохранительных органов.
И они отправились в дом. От нечего делать я потащилась за ними, а уже за мной - скептически настроенная парочка: следователь Проскуряков и местный Анискин.
В гостиной Андрей долго таращился в окно, сначала прищурившись и приникнув к стеклу, потом отступив на пару шагов и задумчиво склонив голову набок. Смешно было наблюдать, как Проскуряков и Анискин проделали то же самое за его спиной. Словно передразнивали.
- Да, соседний дом отсюда хорошо виден, и калитка тоже, - наконец констатировал мужчина моих несбывшихся снов, как мне показалось, с некоторым разочарованием.
- Еще бы! - фыркнула Нинон и сделала круглые глаза.
Я просто не знала, когда эта пытка кончится и кончится ли когда-нибудь вообще.
- Я хотел бы поговорить с тобой наедине, - улучив минуту, когда на нас никто не смотрел, шепнул Андрей. - Через сорок минут на платформе.
- Черта с два! - процедила я сквозь зубы.
Глава 8
Ровно через сорок минут я уже прогуливалась по платформе из конца в конец, нервно поглядывая на часы. Каких трудов мне стоило придумать для Нинон благовидный предлог для отлучки, а этот нахал задерживался. Наконец на маленький пятачок, отделяющий железнодорожную платформу от перелеска, выскочили обшарпанные белые "Жигули", из которых и вышел мужчина моих несбывшихся снов, он же следователь Генпрокуратуры по особо важным делам. Облокотившись на раскрытую дверцу, он что-то невнятно сказал кому-то в машине и размашистым шагом направился ко мне.
- Привет! - бросил он так, словно это было самое заурядное свидание. Хорошо еще, что с поцелуями не полез.
Я ничего не ответила и, поскольку в уголках глаз у меня предательски защипало от размазанной туши, поспешила отвернуться. Как нарочно, взгляд мой сразу же напоролся на милицейскую листовку с фотографией девушки, найденной недалеко от платформы несколько дней назад.
Сначала за моей спиной раздался тяжкий вздох, потом щелчок зажигалки и наконец виноватое:
- Я понимаю, тебе будет трудно меня простить, но, может быть, ты хотя бы попытаешься понять…
- Понять? - отозвалась я, не оборачиваясь, неожиданно сиплым голосом. - Тогда подскажи, как…