Похоже, убийство не было заранее запланированным. Преступник не имел оружия - или не пожелал им воспользоваться. Услышав, что тя-ю открывает дверь, притаился. Потом напал. Тя-ю поплатилась жизнью за то, что неожиданно вернулась в свой дом.
Элен почувствовала, что не в силах больше оставаться в этой комнате. Полицейский отворил дверь.
Ветер гнал по дороге сухо шуршавшую листву, шумело море. Жители деревеньки уже разбрелись по своим домам. Лишь несколько человек - самых ярых приверженцев грозной блондинки - дожидались выхода Элен. Тотчас обступили ее, чего-то настойчиво требуя. Элен напряженно вслушивалась. Чаще всего повторялось слово "юни" - "писать". Наконец Элен поняла. Рыбаки хотели, чтобы она написала о злодействе, свершившемся в их тихой деревеньке.
- Да. Я напишу. Юни. Напишу, - сказала Элен. А про себя добавила: "Но прежде - найду убийцу".
Напоследок сделала еще несколько снимков жителей деревни. Фотографировать в доме не решилась, чтобы не подвести добродушного толстяка полицейского. "Столичный гость" мог еще о себе напомнить и потребовать-таки кассету.
Подумав об этом человеке, Элен неожиданно улыбнулась. Она не сумела бы сказать точно, что именно отличало его от остальных. Во всяком случае, "столичный гость" выделялся не только ростом, одеждой и начальственным тоном. Чувствовалось в нем что-то особенное. Скрытая сила, внутренний огонь. Так что за это можно было простить даже его вспыльчивость. Вздумай "столичный гость" явиться с извинениями, был бы встречен Элен весьма благосклонно…
Она досняла пленку, убрала в сумочку фотоаппарат и направилась к автобусу. Самые молодые из рыбаков вызвались ее проводить. Беседу завязать не удавалось, оставалось лишь обмениваться улыбками, что не мешало Элен предаться размышлениям.
Видел ли кто-нибудь убийцу? В такой маленькой деревне появление незнакомца не могло остаться незамеченным. Или преступник - один из соседей? Что он искал в чайном домике? И нашел ли? Каким сокровищем могла обладать хозяйка павильона - женщина, бесспорно, состоятельная, но отнюдь не миллионерша, - чтобы ради него можно было пойти на убийство? Наверное, кто-нибудь из друзей или родных тя-ю в силах ответить на эти вопросы.
Элен решила, что следующим же утром вернется в деревню вместе с Патрицией. Даже если ее дорогую подругу потребуется всю дорогу гнать впереди себя пинками!
Тут Элен издала горестный вопль и пробежала несколько шагов - но было поздно. Автобус, издав короткий прощальный гудок, скрылся за поворотом.
Элен застыла в безмолвной скорби. Зато ее спутники нимало не были огорчены. Напротив, каждый усиленно предлагал собственное гостеприимство. Элен покачала головой. Она должна вернуться домой к ночи. Иначе Патриция сойдет с ума от беспокойства, гадая, что случилось. Да и Патриции остаться одной в доме, зная, что поблизости бродит убийца…
Как же вырваться из этой проклятой деревушки, когда сам вопрос: "У кого есть машина?" - прозвучит оскорблением? Даже состоятельная тя-ю ездила на автобусе.
Подумав о тя-ю, Элен оживилась. Вряд ли убийство произошло среди бела дня. Скорее - ночью. И вряд ли тя-ю находилась поблизости. Похоже, ее появление было неожиданностью для убийцы. Значит, она откуда-то приехала. Скорее всего, из города. Тогда есть и обратный автобус - в город. В голове Элен сложился мгновенный план. Добраться на автобусе до города, взять такси и вернуться на побережье. Элен растолковала рыбакам, что ее интересует. И получила обескураживающий ответ. Автобус отправлялся в город в пять тридцать утра и в двенадцать дня. Других рейсов не было.
Рыбаки смотрели сочувственно. После долгой безнадежной паузы Элен спросила по-французски:
- Никто не согласится продать мне велосипед?
Элен свернула с шоссе. Под колесами велосипеда тихо зашуршал гравий. Залаяли собаки - незло, лениво - и почти сразу умолкли. В рыбачьей деревушке ложились спать рано. Домики, выстроившиеся по обеим сторонам дороги, были темными. Лишь в трех крайних горел свет. Там ждали возвращения рыбаков с ночного лова. Шумело море - громко и рас-тревоженно. Погода портилась. Близился шторм.
Миновав деревушку, Элен остановилась, положила велосипед на траву и присела рядом. Большую часть пути она проехала. Оставалась меньшая и самая трудная. Три мили по лощине. Элен сидела, говоря себе: "Еще минутку, и встану". Она очень устала. Болела спина, руки и ноги не разгибались. Элен с усмешкой вспомнила, как лихо промчалась первые пять миль, с каким трудом одолела последующие пять и как на пяти заключительных - еле-еле крутила педали.
Вздохнув, заставила себя подняться. Вывела велосипед на тропинку, поправила укрепленный на руле фонарик и тронулась с места. Тропа была широкая и утоптанная. Крупных камней почти не попадалось, а те, что попадались, Элен без труда объезжала. Однако чем дальше она углублялась в лощину, тем тяжелее становился путь. Сосны подступили вплотную к сузившейся тропе. Корни пересекали дорогу, началась такая тряска, что Элен боялась выпустить руль. При очередном рывке велосипеда погас фонарик. Элен затормозила, спрыгнула на землю. Постучала по фонарику ногтем, потрясла велосипед. Ничего этим не добившись, постояла в раздумье. Идти пешком не было сил. Вдобавок следовало торопиться. Элен не сомневалась: Патриция сходит с ума от беспокойства. Решив, что на велосипеде в любом случае доберется быстрее, нажала на педали. Ориентировалась по звуку - если слышала шуршание травы под колесами, понимала, что съехала с тропы. Элен подбадривала себя тем, что с каждым поворотом педалей расстояние между ней и домиком сокращается. Уже предвкушала, как будет рассказывать Патриции о своем подвиге, когда от очередного толчка велосипеда фонарик загорелся вновь. И прямо перед собой Элен узрела человеческую фигуру.
Истошно завизжав, Элен нажала на тормоз, потеряла равновесие и свалилась с велосипеда. Падая, представила валун, о который размозжит голову. Но долететь до земли не успела. Мужчина оказался проворнее - подхватил. Велосипед брякнулся о землю, фонарик снова погас. Элен рванулась из державших ее рук. Встречный не мог быть ни рыбаком, ни монахом. Все они уже видели десятый сон. Руки его казались железными. Элен воспользовалась единственным имевшимся в ее распоряжении оружием - великолепными, любовно отращенными ногтями. В тот же миг обе ее руки были зажаты в его одной.
- Успокойтесь, Элен! Я не бандит.
Элен перестала вырываться, разом онемев и остолбенев. В чужой стране, в глухом ущелье, в середине ночи встретить знакомого!
Она никак не могла сообразить, кому принадлежит голос. Первой мыслью было, что рядом - полицейский инспектор, нагрубивший ей утром. Решил-таки отобрать кассету с пленкой. Разыскал - в деревушке Цуань она сказала рыбакам, подарившим велосипед, где живет.
Но тотчас она отвергла подобное предположение. Голос другой, к тому же инспектор говорил на безобразном французском, а этот человек - на превосходном английском.
Элен мгновенно вдохновилась, возомнив, что Тои явился повидаться с ней. Или одержимый Комито примчался к своему Павильону Зеленого Солнца? Нет, они тоже вели беседу по-французски. И потом, оба значительно ниже ростом. Элен внимательно разглядывала смутно различимую во тьме фигуру. Кто же это? Голос, бесспорно, знакомый, особенно - резкие, повелительные интонации.
Мужчина наклонился, поднял велосипед, поправил свернувшийся набок руль. Спросил:
- Вам тоже померещилась встреча со старым врагом?
И тут Элен озарило.
- Эндо! - вскричала она вне себя от изумления. - Вы уже вернулись из плавания? Как быстро промелькнули полгода!
- Вижу, вы опомнились, - засмеялся Эндо. - Шхуна ушла без меня.
- Почему? - строго спросила Элен.
- Придумайте объяснение сами.
И Элен придумала: "Интересно, у него всегда такая замедленная реакция? Пока Патриция с ним любезничала - стоял столбом. А стоило Патриции уехать - ринулся вдогонку". Элен представила, сколько удовольствия доставит эта встреча Патриции. Да и сама радовалась - как-никак не с убийцей столкнулась.
- Садитесь, - сказал Эндо, хлопнув по раме велосипеда, - довезу вас.
В эту секунду фонарик очнулся и выпустил луч света - точно в лицо Эндо. Пораженная Элен чуть не шарахнулась в сторону. Перед ней, разговаривая голосом Эндо, стоял совершенно незнакомый человек. Элен с трудом взяла себя в руки. Заставила присмотреться. Если бы не бежевый свитер крупной вязки, не дурацкие белесые джинсы, не синяя кепка, которую он поднял с земли и стряхнул ударом о колено, Элен в жизни бы его не признала. Это был другой человек, чье лицо она напряженно изучала, стараясь понять, что изменилось. Нет, отрасти он бороду или усы или хотя бы подстригись иначе, ее смятение было бы понятно. Но не опознать знакомого из-за того, что волосы упали на лоб или глаза прищурились от яркого света?! И добро бы субъекта тусклого, какого в толпе не выделишь и при встрече не запомнишь. Так нет, человека более яркой внешности поискать нужно. В чем же дело?
Изменилось выражение лица. Вообще что-то глубинно изменилось. Элен пожала плечами. Пусть Патриция гадает, тешится. Может, на радость ей, он просто потерял сон и аппетит?
- Садитесь, - повторил приглашение Эндо.
- Ни за что, - заявила Элен.
Эндо снял свитер, несколько раз обмотал вокруг рамы и на эту импровизированную подушку усадил Элен. Сиденье нельзя было назвать слишком удобным, но все же оно заметно смягчало толчки. По счастью, вскоре дорога пошла ровнее, тряска прекратилась, и Элен немедленно этим воспользовалась. Спросила прокурорским тоном:
- Что вы здесь делали?
- Попытайтесь угадать, - ответил Эндо.
- Как разыскали нас?
- Через профессора Шеня. Он сказал, что дал Патриции телефоны Тои и Комито. Я позвонил Комито…
- Понятно. - Секунду помявшись, Элен спросила: - Комито ни на какие неприятности не жаловался?
- Нет, - удивленно ответил Эндо. - Напротив, с большим воодушевлением рассказывал о возможном открытии, касающемся госпожи Ота…
- Не иначе разыскал обломки повозки, на которой ее отправляли в ссылку, - пробормотала Элен.
- Что? - переспросил Эндо.
- Ничего.
Элен вспомнила, что, когда проезжала через рыбачью деревушку, не видела оставленного автомобиля.
- Где ваша машина?
- Это, вероятно, и называется женской логикой? - полюбопытствовал Эндо. - Сломалась и ремонтируется.
- Как же вы сюда добрались? Если на автобусе, мы бы утром встретились.
- На поезде. В семи километрах к северу есть железнодорожная станция. От нее идет тропа к монастырю. А от монастыря рукой подать… Возвращаться было удобнее на автобусе, поэтому я и направился к деревне. По дороге имея счастье встретить вас и несчастье - напугать. Откуда вы - так поздно? И где Патриция?
Элен развернулась и чуть не свалилась с велосипеда, Эндо едва успел ее удержать.
- То есть как где?! Разве вы возвращались не от нее?
- С пяти часов вечера бродил вокруг домика - никого не дождался.
- Не может быть, - запротестовала Элен. - Патриция поклялась мне, что ни на шаг не отойдет от дома. После этого убийства…
Он резко нажал на тормоз и соскочил на землю. Элен тоже спрыгнула.
- Какого убийства?
- Куда она могла подеваться? - пробормотала Элен и набросилась на Эндо: - Почему вы остановились? Надо скорее ехать!
- Какого убийства? - повторил Эндо.
Элен вдруг почувствовала, что и ей, и Патриции будет лучше, если он немедленно получит ответ.
- В деревушке Цуань. Нам нужно торопиться.
Эндо снова усадил ее, налег на педали. Элен торопливо рассказывала о происшедшем в деревушке Цуань.
- Как вы оказались там? - спросил Эндо.
Элен почувствовала себя отомщенной. По тону угадывалось, что Эндо сейчас поражен не менее, чем сама она была поражена при встрече с ним.
- Приехала.
- Зачем?
- Узнать подробности.
- Да, я забыл, - заметил он неприязненно. - Наши неприятности порадуют европейских читателей.
- Надеюсь, их больше порадует известие об аресте преступника, - ответила Элен, едва сдерживаясь.
- Вам виднее, - успокаивающе произнес Эндо.
Разгневанная Элен не пошла на мировую.
- Отрадно наблюдать, как вы переживаете за Патрицию.
Эндо рассудительно заметил:
- Вряд ли ей угрожает опасность. По вашим словам, убийца что-то искал в доме тя-ю. При чем же здесь Патриция?
- Возьмите себя в руки, - прошипела Элен. - Нельзя же так волноваться.
- Мы почти приехали.
Элен удивилась. Голос Эндо звучал иначе, мягче. Во всяком случае, это был уже не прежний приказной тон.
Тропа пошла вниз. Элен ждала, когда деревья расступятся и откроется дом. До цели оставались считанные сотни метров, и беспокойство ее усиливалось. Что-то случилось. Не в привычках Патриции шастать по ночам. Может, полезла на гору и вывихнула ногу? Или ее придавило рухнувшей балкой в Павильоне?
Эндо затормозил, и Элен соскочила на песок. От дома их отделяла только узкая полоска пляжа. Увязая в песке, Элен кинулась к мосткам, хотя спешить было некуда. Свет в доме не горел. Ключ Элен выдернула из сумочки еще на бегу, но в темноте, задыхаясь от волнения, никак не могла попасть в замочную скважину. Эндо отобрал у нее ключ, распахнул дверь и первым вошел в дом.
…Последние сто метров Патриция не прошла и даже не пробежала, а стремительно проехала, скользя по влажной листве. Чудом не упала и осталась весьма довольна собственной ловкостью. Чуть медленнее одолела полосу рыхлого песка, на секунду задержалась у мостков, вытряхивая песок из обуви, и, крадучись, вошла в дом. Окна были темными, и Патриция, переступив порог, также не зажгла света. На цыпочках добралась до своей кровати, села и принялась стягивать свитер. Не сомневалась, что уставшая Элен легла спать. И меньше всего хотела ее потревожить. Встречу с Немезидой можно было отложить до утра. Утром Элен скажет: "Представляешь, как я волновалась? Время за полночь, тебя нет. Где-то поблизости бродит убийца. Что делать - непонятно. Идти в деревню, поднимать народ? Самой отправиться тебя искать?"
Патриция прилегла, закинула руки за голову. Хуже всего то, что Элен будет совершенно права.
Оправдываться нечем. Ушла, даже записки не оставила. Патриция порывисто села. "Я же не знала, с кем встречусь на Лисьей горе!" Она внезапно разгневалась на подругу. "Спит! А мне необходимо поделиться!" Собственная история казалась ей много интереснее и важнее убийства в деревушке Цуань. Какие бы там подробности Элен не выведала!
Чувствуя, что не в силах уснуть, Патриция поднялась, набросила на плечи свитер и вышла на веранду. Море пенилось и ярилось, волны подбирались к ступеням. "Элен накликала: в шторм зальет и веранду и комнаты". Патриция опустилась в кресло, водяные брызги достигали ног. "Как в детстве". В четырнадцать лет, сидя на берегу, под свист ветра и грохот волн она впервые прочла поэму госпожи Ота. И влюбилась - в поэму и в Тайан. Сразу - и на всю жизнь.
Потом выучила ново- и старотайанские языки и приехала в страну, о которой мечтала с детства. Тайанцы начинали раскопки Фарфорового города. Ей удалось попасть в экспедицию. Под начало такого знатока, как профессор Шень!
Патриция словно воочию видела полуразрушенную стену Фарфорового города. Во многих местах кладка осыпалась, изразцы, облицовывавшие стену, раскрошились. Камни заросли травой. Временами, однако, из-под травы и мха удавалось извлечь целый изразец. Очистить и увидеть диковинный цветок или герб Южного княжества, портрет какой-то красавицы или свившихся клубком драконов… Работа шла полным ходом. В самом городе можно было уже различать фундаменты домов, перекрестия улиц. Днем участники экспедиции ползали на четвереньках, бережно сметали песок и пыль с легендарных камней, а вечерами до хрипоты спорили, решая, что именно откопали. Работа была тяжелой и кропотливой. Все обломки, черепки нумеровались и бережно складывались. Бывали и награды. Например, когда обнаружили тайник, заполненный фарфоровыми вазами, ларцами, цветами, статуйками, посудой. Или когда по осколкам фарфоровых колонн опознали дворец "Времена года".
Патриция провела ладонью по лицу. Подумать только, Фарфоровый город обратился в пыль. Исчез бесследно, и с ним - целый век жизни Тайана. Победа в войне одержана, Тайан возродится, но Фарфоровый город исчез бесследно.
Думать о грустном не хотелось. Патриция сидела запрокинув голову и пыталась отыскать в небе различные созвездия. Увы, звезды казались рассеянными хаотично. Интересно, что, когда Эндо показывал созвездия, она прекрасно видела их очертания. Тогда на краю большого раскопа (был еще малый раскоп у самой стены Фарфорового города) собралось пятнадцать человек. (Несмотря на строжайшие требования врача и начальника экспедиции, режим соблюдали только двое: врач и начальник экспедиции.) Остальные полагали: если день отводится для работы, вечер - для споров, то ночь - для веселья. Начинали игрой "ва-са-шу". Полагалось угадать, из какого стихотворения цитируется строчка. Если угадать не могли, придумывали продолжение. Затем продолжение сравнивалось с подлинником. Соперничать со знаменитыми поэтами и позориться никому не хотелось, поэтому томики стихов зачитывали до дыр. Патриция играла со всеми на равных и дважды сумела поставить в тупик Эндо и Тои. После "ва-са-шу" приходил черед мифов и легенд. Тайанцы их знали без счета. Сильнее всего Патрицию поразил рассказ Эндо о небесной змее, нанизавшей на хвост пять огненных светил. Она не помнила, как перешли от змеи к созвездиям, зато хорошо помнила запрокинутую голову Эндо, его растрепанные волосы, указующий перст, вспыхивающие во тьме улыбки. Слышала резкий повелительный голос (все, как завороженные, смотрели на ту звезду, на которую он указывал).
Патриция гадала: осталось ли у слушателей чувство, будто они приобщились к некой тайне. От слов и поступков Эндо у нее всегда появлялось ощущение чего-то значительного.
Она поудобнее устроилась в кресле, подперла кулаком щеку. Подобные мысли приходили не впервые. "В сравнении с огромным миром человек ничтожен и незаметен. И становится велик, лишь когда раскрывается для чего-то большего, чем он сам: великой мечты, великой любви, великих свершений". Патриция не сомневалась, что профессора Шеня возвышала преданность делу. Эндо не мог равняться с профессором ни уровнем знаний, ни одержимостью археологией. Но было и у него нечто затаенное, чем жил. Эту страсть он и скрывал ото всех и щедро ею делился, выплескивая на остальных неиссякаемый заряд веселья и бешеной энергии. Недаром находиться подле него было в радость - и когда он читал стихи, и даже когда просто обдувал пыль с черепков.
Патриция вздрогнула: из окон дома на веранду хлынули потоки света. "Элен проснулась". Патриция съежилась, приготовясь к заслуженной отповеди.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Эндо.
"Кажется, умные люди называют это материализацией мысли…" Дальше сего глубокомысленного вывода Патриция не продвинулась. Происшествие было невероятным. Прежде чем осмыслить, его требовалось пережить. И Патриция начала переживать, не торопясь, со вкусом, не задаваясь вопросами: как, откуда, почему, надолго ли? Просто смотрела на Эндо и радовалась.
Эндо присел на перила веранды. Напряжение исчезло с его лица. Он улыбнулся - светлой, широкой, немного детской улыбкой. Сказал:
- Добрый вечер.
- Доброе утро! - вскричала Элен, выскакивая на веранду. - Где ты была?