- Взял бы да починил, - вдруг предложила Гунта, как и всегда проникавшаяся сочувствием к одиноким женщинам.
Прежде чем Войткус сообразил, что у нее на уме, хозяйка успела воскликнуть:
- Так вы часовщик, выходит? Сейчас принесу… Забирайте свои деньги и моему скажите, чтобы поглядел - не завалялся ли у него для хороших людей угорек, он нынче хвалился, что целую дюжину вытянули. Не было у него времени все расторговать. Так и скажите, что Лавизе велела!
Старые рыбаки и на самом деле еще не покидали берега - устроились кто на лодочных днищах, кто на мостках. Тут же рядом стояли их мотоциклы и мопеды, без которых они теперь не желали передвигаться даже на территории поселка. Издалека все они выглядели почти одинаково в своих брезентовых и резиновых плащах, которые теперь, когда небо быстро заволакивалось тучами, вовсе не казались лишними. Однако вблизи сильно отличались друг от друга - один к старости высох и согнулся, как трубка, которую он держал в беззубом рту, другой с течением лет стал чрезмерно тучным и прятал слезящиеся глаза за темными стеклами очков. Вот руки у всех были жилистыми и натруженными. И на них-то и следовало обратить особое внимание: иначе как опознаешь непрошеного гостя, побывавшего у Кундзиньша? Подозрение, падавшее на Яна Раубиня, пока еще было весьма неопределенным, а после знакомства с тетушкой Лавизе и вовсе могло рухнуть.
- Да, почти как в добрые старые времена, - словно бы завершая давно начатый разговор, произнес маленький сухой старичок, которого, казалось, даже порыв весеннего ветра сдул бы с палубы.
- А что толку! - с нескрываемым огорчением возразил сидевший рядом лысый старец. - Ты не забудь, сколько теперь горькая стоит. Считай как хочешь, все равно получается полштофа за угря. С той наценкой, что в "Магнолии", мы и вовсе прогорим.
- А что же ты в магазине не взял? - неожиданно тонким голосом воскликнул, ни к кому в частности не обращаясь, добродушного облика пузан. - Начальник опять за спасибо взял?
- Не начинай старую песню! - резко прервал его все еще статный и на диво свежий старик. - Если так разобраться, он и спасибо мог бы не говорить. Записал улов в наш план вылова ценной рыбы и обещал квартальную премию, если продолжим в таком духе… Кому не нравится, пусть стоит в сторонке, дело добровольное.
- Правильно, для двух лодок нас и так многовато, - тут же поддержал его первый оратор. - Нынче хотя бы. Тридцать угрей, чего еще можно ждать? Не рыбы мало, а наших слишком много!
- Может, скажешь, что вообще пенсионеров чересчур много развелось? - обиделся жалобщик.
- Не ной, браток, так оно и есть. В нашем поселке только третья часть в пенсионных годах… Ничего, за навязчивость тебя не убьют, а пока я звеньевой, буду брать тебя на лов, - пообещал сильный старик и повернулся к Гунте и Войткусу: - Что на сердце, молодые люди?
- Тетушка Лавизе прислала, - Войткус больше не сомневался, что это и есть Ян Раубинь. - Надо поговорить.
- С глазу на глаз? - усмехнулся рыбак, но все же протянул парню руку.
Странно, но рукопожатие его оказалось не таким крепким, как можно было ожидать. На деле жесткая ладонь лишь прикоснулась к пальцам Войткуса, словно прошлась по ним наждачной бумагой, и определить, есть ли на большом пальце шрам, таким способом не удалось. Пришлось искать более хитрый путь.
- Хотите, моя подружка вам погадает, - предложил Войткус, отведя Раубиня в сторонку, - У нее это в крови от бабки-цыганки.
Не понимая толком, чего от него хотят, Раубинь протянул левую руку.
- Правую! - велела Гунта, на удивление легко включившаяся в игру. - Начну с прошлого, потому что на нем основано будущее каждого человека.
Но Раубинь уже сообразил, что его разыгрывают, и резко отдернул руку.
- Если нужна рыбешка, так и скажите, и не валяйте дурака. И так отдаем за полцены.
Но Гунта уже успела заметить на большом пальце правой руки шрам, и теперь ее мог бы остановить разве что железнодорожный шлагбаум.
- Этим утром, уважаемый, по пути на небеса, где все мы рано или поздно окажемся, вы задержались на одиннадцатом этаже большого дома и, находясь во власти низких побуждений, вломились в комнату ближнего своего, гонясь за мирскими благами…
- Какие это такие блага? За угря толщиной в твою ляжку мне даже поп не дал бы меньше пятерки этой самой, да еще отпустил бы грехи. Но в прошлый раз этот профессор забраковал работу моей хозяйки - мол, не влюбилась ли, что так пересолила… Ну, я и отнес ему сырого - пускай сам варит или жарит, если уж такой разборчивый, жалко, что ли? Где сказано, что весь улов надо пропускать через женину сберкассу? Взъехал наверх и заглянул к этому. Чуть дверь отворил - и сразу там кавардак поднялся, бумажки полетели в воздух, даже та записка улетела, что была в дверь воткнута. Я пробовал ухватить, да куда там - все выдуло в окошко, с последним приветом от прошлой зимы. Потом я просил невестку поглядеть в саду, да она только зубы скалила - если надо, говорит, еще раз напишет. Вчера он, мол, крепко перебрал. Так и было, наверное, иначе разве человек полезет голяком на балкон?
Картина, нарисованная Раубинем, казалась неправдоподобной, и Войткус уже подумал - а не принял ли с утра и сам рыбак. Кто-кто, но чтобы Кундзиньш без штанов…
- Папаша, вы не обижайтесь только - не прихватили нечаянно с собой диссертацию профессора?
- Чего?
- Ну, такую пачку бумаги, исписанной, - как мог, объяснил Войткус. - Буквы там, цифры всякие…
- Если на ней уже написано, кому она нужна? - пожал плечами Раубинь. - Даже копченую камбалу не завернешь в такую, не те времена пошли.
Он круто повернулся и на несгибающихся ногах зашагал к своему звену.
На обратном пути Гунте с Войткусом пришлось побороться со все усиливавшимся восточным ветром, швырявшим в лицо пригорошни колких песчинок. Оберегая глаза, оба из-под опущенных век смотрели только под ноги, и прошли бы мимо Кундзиньша, если бы он не окликнул их первым.
- Надеялся в кино отвлечься от своих бед, но нет мира и под египетскими оливами, если позволите использовать такую игру слов.
- Пока нечем порадовать, - поняв, что Кундзиньш не решается задать прямой вопрос, сообщил Войткус. - Но ничего. Вот; просеем все, что узнали, и найдем истину.
- Хоть бы поскорее! А то я совсем с ума сойду.
Кундзиньш обеими руками вцепился в светлую шляпу, которую порыв ветра сорвал было с его головы, и, словно призывая небеса в свидетели, застонал:
- И за что мне такое наказание, за что?
Рокировка в разные стороны
Теоретически Гунта, конечно, знала, в какой степени точка зрения зависит от занятой позиции, но практически почувствовала это лишь сегодня. Впервые в жизни она сидела в кино, повернувшись не к экрану, но находилась на сцене и с возвышения глядела на собранных в зале работников дома отдыха. Когда они стали подниматься с подвального этажа, где находились кухня и всякого рода кладовые, когда по дорожкам парка со стороны конторы и гаража люди двинулись к главному корпусу, показалось даже, что поток белых и серых халатов никогда не иссякнет. Создается такое впечатление, что обслуживающего персонала здесь больше, чем самих отдыхающих. Но здесь, в зале, все эти уборщицы и официантки, поварихи и судомойки, администраторши и санитарки, монтеры и транспортные рабочие, врачи и бухгалтеры, садовники и сантехники заняли лишь семь первых рядов - те самые, что во время демонстрации фильмов оставались, как правило, пустыми. Чуть поодаль расположилась неразлучная троица, в которой первой была черноволосая дантистка, которая настолько сочувствовала своим пациентам, что когда дело доходило до удаления зуба, первой принимала сердечные капли. Рядом с ней сидела румяная заведующая бельевым складом. Не сумев найти в рыбацком поселке, где обитал ее муж, должное применение своим знаниям филолога с университетским дипломом, она приказала горничным со всех этажей именовать ее мадам кастеляншей. Третьей была тощая диетологическая сестра, чья хилость вселяла в приезжающих сомнения относительно ценности ее медицинских рекомендаций. К этой троице, как обычно, примкнул седовласый маркер из биллиардной, считавший себя вечным должником зубного врача, и свою благодарность за новые протезы старавшийся выразить при помощи цветов и кофе. Еще не привыкнув как следует к искусственным зубам, он надевал их лишь в особо торжественных случаях, а в рабочие дни хранил в шкафу, где под двумя замками укрывал комплект шаров из слоновой кости и кий черного дерева, выточенный им собственноручно. Сейчас рот его отливал перламутровым блеском, поскольку маркер, как, впрочем, и все остальные, полагал, что коллектив приглашен на предпраздничное собрание. На это ошибочное предположение натолкнул их стол, установленный перед экраном, и расположившийся за столом как бы президиум: Гунар Апситис, его племянница Гунта, Войткус и - за отдельным столиком, боком к публике - библиотекарша, которой было поручено протоколировать все сколько-нибудь важные показания.
"Перестарался дядюшка", - к такому выводу пришли одновременно и Гунта, и Войткус. Ну что может знать об исчезнувшей диссертации помощница повара, которая вчера ушла домой еще до полдника и вообще на верхних этажах практически никогда не появлялась? Какими ценными сведениями мог обладать автослесарь из гаража или грузчик, весь день проведший в разъездах? Созвать надо было тех, кто дежурил минувшим вечером и ночью, и расспросить их, не замечал ли кто-нибудь чего-либо подозрительного. Но именно эти люди сейчас отдыхали… Поэтому Гунта попросила, чтобы ей дали возможность побеседовать с людьми из смены, заступившей ранним утром, - с уборщицами и официантками, из которых кто-то, быть может, и наткнулся на разбросанные по полу или по стульям листки рукописи. Однако заместитель директора использовал этот повод, чтобы показать, как далеко простирается его власть, что и не преминул подчеркнуть в своей речи:
- Я созвал вас для того, чтобы поговорить о нежелательных явлениях, бросающих тень на доброе имя "Магнолии". Когда уезжал товарищ Игаунис, я попросил его запереть жалобную книгу в сейф, а ключи от него увезти с собой. Тем самым я принял обязательство работать так, чтобы отпала даже малейшая необходимость в этой книге. И вот теперь неприятное происшествие грозит расстроить мои добрые намерения, ставит под угрозу выполнение обязательств, которые хотя и не зафиксированы ни в одном документе, но за которые каждый из нас отвечает перед своей совестью. Поэтому я прошу каждого работника усвоить это, прежде чем мы перейдем к обсуждению конкретного происшествия.
За пять лет, отданных службе в милиции, Войткус стал неплохим физиономистом. Друзья уверяли, что ему стоило бросить взгляд на лицо торгового работника, чтобы незамедлительно сделать вывод относительно его честности. К сожалению, суду недостаточно одной лишь уверенности, необходимы еще и неопровержимые доказательства. И пришлось свыкаться с мыслью, что доказательства эти можно добыть только в тщательной, утомительной работе, изучая и проверяя тысячи накладных, приемо-сдаточных актов, денежных ведомостей и множество других бухгалтерских и складских документов, подвергая сомнению даже то, что два плюс два каждый раз дают четыре, - и так до момента, когда собранные факты подтвердят или, напротив, опровергнут сделанные предположения. Однако на этот раз Войткус не спешил с выводами относительно собравшихся здесь, так как понимал, что в этом отдаленном доме отдыха работает в качестве обслуживающего персонала немало людей случайных, жителей окрестных поселков, к которым трудно было подходить с его профессиональной меркой.
Первым попросил слова недавно в третий раз переизбранный председателем месткома администратор, занимавший ту же должность еще на строительстве дома. Правда, тогда ему платил профсоюз, а теперь приходилось отрабатывать зарплату за конторкой и через каждые трое суток заботиться о том, чтобы отдыхающим были выданы ключи именно от их комнат и именно на их имя пришедшие письма и извещения о переводах. Толком не зная, что же надлежит сейчас сказать, он напомнил о праве каждого гражданина на отдых, особо подчеркнув применение этого права к отдыхающим "Магнолии", творческая активность которых непосредственно зависит от слаженной работы персонала; затем, как бы спохватившись, он поблагодарил присутствующих за внимание и уселся на свое место.
Когда слово получила культорг дома и стала вставать с места, Гунте почудилось, что это движение сможет остановить лишь потолок зала - такой уж был рост у Скайдрите Круминь. Казалось, что жизнь ее неизбежно должна была быт неразрывно связанной со спортом, но даже лучшим тренерам ТТТ и сборной так и не удалось использовать ее преимущество в росте для блага республиканского баскетбола. Не хватало честолюбия, стремления к спортивной борьбе. Пришлось ей, к сожалению, отказаться и от балета и вообще от всего, связанного со сценой, куда звали ее чувствительное сердце и музыкальная одаренность, - ни один режиссер так и смог подобрать подходящего для нее партнера. Оставалось лишь учиться на дирижера. Однако вскоре выяснилось, что ее характеру чуждо стремление к лидерству, она не умела ни воодушевить людей, ни распоряжаться ими. Так что она даже не попыталась протестовать, когда после окончания техникума культуры ее направили в Приежциемс. И здесь она беспрекословно старалась выполнять все указания районного начальства, несмотря на то, что постоянно менявшийся контингент отдыхающих был явно непригоден для реализации спускавшихся сверху инструкций.
- Позвольте мне с места, - ее глубокий, мелодичный голос заставил все головы повернуться. - На этот раз заезд выдался очень удачным: среди шахтеров есть плясуны, один играет на балалайке, уже организуется двойной квартет украинской народной песни. Несколько способных людей нашлось и среди ученых: профессор Вобликов, например, жонглирует мячиками для пинг-понга, молодой ученый из Литвы Дзиньдзиляускас обещал публично продемонстрировать умножение и деление в уме трехзначных чисел, товарищ Талимов, как и всегда, прочтет свои стихи. Я еще не разговаривала с работниками милиции, но неужели же они, все вместе, не смогут показать что-нибудь интересное? Хуже всего обстоит пока с объединенным хором. Так что попрошу после собрания не расходиться - проведем первую репетицию, а когда с экскурсии вернутся шахтеры - совместную. Иначе на районном смотре мы не сможем исполнить даже обязательный репертуар… У меня все, товарищ заместитель директора, извините.
По рядам прошло нечто, напоминавшее неодобрительный гул. Чувствовалось, что дополнительная нагрузка никого не обрадовала и возражения не замедлят последовать. Однако инициативу вовремя перехватила Гунта. Стараясь не смотреть в сторону дядюшки, она поднялась со стула.
- Внутренние вопросы коллектива, вероятно, должны решаться без присутствия посторонних, - извиняющимся тоном произнесла она. - Мы же хотели воспользоваться возможностью встретиться со всеми вами сразу, чтобы попросить вашей помощи. У товарища Кундзиньша из тысяча сто шестнадцатой комнаты вчера пропала его докторская диссертация. Примерно сто пятьдесят страниц на машинке, с диаграммами и вычислениями среди них. В серой папке, на которой красными чернилами написано, что содержание ее секретно. Однако в данный момент главным является не это, главное - найти рукопись, в которую ученый вложил труд многих лет. С этой работой у него связаны все дальнейшие планы. Поэтому он предлагает вознаградить нашедшего за его труды. По его мнению, искать следует в столовой, баре и вестибюле, может быть, также на лестнице и в шахте лифта. Возможно, кто-то из вас видел папку, но не придал этому значения…
Она обвела зал взглядом, но нигде не заметила ни малейшего движения. Люди сидели неподвижно и глядели в пустоту, словно ожидая, что на экране вот-вот начнут происходить события. Нервничали единственно повара, оставившие на кухне котлы с кипящим супом, а в духовке - тушившееся мясо, которое грозило подгореть.
- В нашем доме пропасть ничего не может! - послышался вызывающий голос из второго ряда, и Войткус узнал в говорившей уборщицу последнего этажа Астру Розе.
- Это тебе так кажется. Ты там у себя наверху и не знаешь, каково нам здесь, внизу, приходится. У меня, к примеру, вчера увели две тарелки, о ножах и вилках уж и не говорю. А поди попробуй найти такие в нашей поселковой лавочке! - пожаловалась толстая, задыхающаяся от одышки официантка.
- Не бойся. Как только Талимов сделает перерыв в своем интеллектуальном труде, я тебе снесу все, на чем он уносит к себе закуски, - пообещала Астра. - За эти дни у него там целый склад накопился.
- Да это что, это капля в море, - не утерпела заведующая обеденным залом. - У меня каждый вечер недосчитывается самое малое десять стаканов. Как будто трудно по-человечески выпить кефир и поставить стакан на место. Так нет, уносят и распивают по Углам - кто среди ночи, кто натощак с утра. В конце квартала зарплаты не хватает, чтобы покрыть недостачу.
- Ну, по тебе не видно, чтобы ты жила впроголодь, - поддел ее дежурный электрик. - Иначе мы тебя хоть раз увидели бы в столовой для персонала.
- Да, вопрос с этой столовой надо решить раз и навсегда, - вступила в разговор главный врач "Магнолии" Свиридова. - В мои обязанности входит трижды в день снимать пробу - хочешь или не хочешь, есть у тебя аппетит или нет. После этого от одной мысли, что надо еще и сидеть за общим столом, мне хочется объявить голодовку. Но разве директору что докажешь.
- И каждый месяц удерживает из зарплаты за полное содержание, - подхватила заведующая столовой.
- А ты копейки пожалела? - презрительно бросила шеф-повар Визбулите Ландовска, любившая к месту и не к месту напоминать, что со времен кулинарного техникума сохранила стройную фигуру.
- Не денег жаль, а продуктов, - не унималась заведующая столовой. - Зачем выбрасывать? Пускай выдают сухим пайком, я бы своим отнесла домой.
- Не беспокойся, зря ничего не пропадает, - неожиданно заявил главный бухгалтер. - Твоя доля до рабочей столовой даже и не доходит. Вот я сейчас сделаю приблизительную калькуляцию…
Он встал, старчески дрожащими пальцами извлек из нагрудного кармана темного пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и поднес его к толстым линзам очков. Именно из-за плохого зрения Павел Алнис в день своего шестидесятилетия распрощался с банком, хотя там и обещали ему не только сохранить пенсию, но и предоставить облегченные условия работы. Сейчас в зале тоже было недостаточно светло, чтобы он мог разобрать свои заметки, и оставалось только надеяться, что ему поверят на слово, которое у него всегда оставалось честным.