- Понятия не имею. Но… вполне возможно. Сам я не стрелок, но после брата остались какие-то охотничьи ружья. Не желаете ли пройти со мной и посмотреть? - предложил Пленмеллер.
- Спасибо. Принимаю ваше предложение, - ответил, поднимаясь из-за стола, Хемингуэй. - Невредно будет посмотреть своими глазами. Вы можете подождать меня здесь, - обратился он к инспектору и Карсфорну. - Я не задержусь. Вы ведь живете недалеко, сэр?
- Ярдов сто вверх по улице, - ответил Пленмеллер, неуклюже поднимаясь со стула, и захромал к двери.
Выйдя из зала, Хемингуэй любезно распахнул перед Пленмеллером дверь.
- К сожалению, вам придется подстраиваться под мои гусиные шажки, - сказал Гевин. - Не сочтите за труд.
- Не беспокойтесь, сэр. Военное ранение?
- Я не принимал участия в войне. Инвалид детства. Таким родился: одна нога короче другой, - объяснил Пленмеллер.
- Да, не повезло вам, - сочувственно сказал Хемингуэй.
- Ни в коем случае не согласен. Военную службу ненавижу с детства. Охотой никогда не увлекался, а хорошо держаться в седле мне это не мешает. Так что ваша жалость неуместна.
- Вы часто охотились?
- Нет, я не мог себе это позволить.
- А ваш брат охотился?
- Что вы! Это был унылый субъект. Следил за деревцами да наблюдал за одними птичками, иногда постреливая в других.
- И все-таки, если позволите. Что довело его до самоубийства?
- Я же уже говорил: я. По крайней мере, помимо записки, это были его последние слова, сказанные мне перед смертью. Вы верите в предсмертные слова, инспектор?
- Не знаю, как слова, но что касается записок, оставляемых самоубийцами, то лучше сразу бросать их в огонь. Сужу по своей практике: девять из десяти таких записок причиняют ни в чем не повинным людям лишние неприятности.
- Прямо-таки девять из десяти? Вы не ошибаетесь? А вот, кстати, и мой исторический дом. Прошу входить, - любезно предложил Пленмеллер.
Хемингуэй вошел за ворота и на минуту остановился, глядя на шикарный особняк.
- Нравится? - спросил Гевин.
- Безусловно, сэр. А вам - нет?
- Эстетически - очень, с точки же зрения сентиментальных воспоминаний о былом я к нему равнодушен. А вот с практической точки зрения - абсолютно нет. Скажем, водопроводная система несколько устарела, что требует постоянного ремонта, а мне это не так легко. Да и вообще, чтобы все здесь было в порядке, надо держать как минимум трех слуг. - Они прошли через небольшой коридор, и Пленмеллер открыл дверь. - В этой комнате жил брат, - объяснил он и повел гостя дальше, к двустворчатой двери, обитой сукном. - Вот мы и пришли в оружейную Уолтера. - Он открыл дверь, пропуская Хемингуэя вперед. - Отвратительная комната, - прокомментировал Пленмеллер. - По-моему, запах псины отсюда не выветрить никогда. Проходите, ружья здесь. - Они подошли к шкафу со стеклянной дверцей. - Прямо-таки целый склад оружия, как видите. Даже кремневые ружья, по-видимому, принадлежавшие еще прадеду. О, я так и думал, что у моего братца имелось ружьецо двадцать второго калибра. - Пленмеллер вынул из ящика ружье, повертел его некоторое время в руках и передал инспектору, добавив с хитроватой усмешкой: - Ой, как это непрофессионально с моей стороны. Теперь здесь полно моих отпечатков пальцев. Или я, наоборот, поступил умно, как вы полагаете?
- Не думаю, что очень умно, - отозвался Хемингуэй. - Хотя что-то мне подсказывает, что на том ружье, которое я ищу, не будет ничьих отпечатков. Не возражаете, если я его одолжу у вас на некоторое время?
- Конечно нет, сэр. Еще бы я возражал. Если хотите, можем даже немного поупражняться в стрельбе. Патроны здесь наверняка найдутся, - предложил Пленмеллер.
- Не мой профиль, сэр, - отказался Хемингуэй, пристраивая ружье под мышкой. - Весьма вам признателен.
С этими словами он вышел из дома Гевина и, дойдя до ворот, заметил ожидавшую его полицейскую машину. Он сел на заднее сиденье рядом с инспектором Харботлом и устроил ружье между ними.
- А с чего это вы решили сбежать из бара? Или вас выпроводили за пьяный дебош?
- Куда едем, сэр? - резко спросил Харботл, не обращая внимания на юмор шефа.
- Обратно в Белингэм. На сегодня с нас достаточно. К тому же есть о чем подумать в спокойной обстановке. Да я и ружье прихватил, которое, кстати, нам совершенно не нужно.
- Думаете, это не то? Я имею в виду, у вас есть какие-то соображения на этот счет, сэр? - спросил сержант.
- Да нет. Никаких особых соображений. Просто если бы первое попавшееся нам ружье оказалось бы тем, из которого убили Уоренби, то это было бы просто чудом, а в чудеса я не верю, - объяснил сержанту Хемингуэй.
- Сегодня, шеф, вам удалось повидать кое-кого из тех людей, с кем нам предстоит работать. Вам до сих пор нравится это дело? - с сарказмом спросил Харботл.
- Безусловно, коллега. Как мне может не нравиться дело, которое за меня расследуют добрых полдюжины специалистов?
Фраза старшего инспектора вызвала улыбку на лице Харботла и озадачила сержанта, который не понял шутки.
- Вы говорите, полдюжины, сэр? - робко переспросил он.
- Хочу сказать, что, по-моему, в Торндене нет ни одного дома, где бы не пережевывали детали этого преступления. И если ваш уважаемый мистер Драйбек до утра не вычислит убийцу, то уж это наверняка сделает мистер Пленмеллер, и нам не останется ничего, кроме как ехать в Лондон, рапортовать об успешном окончании дела и дожидаться суда.
Глава 8
Но уж где-где, а в Седарах речь велась исключительно об убийстве Сэмпсона Уоренби. Молодой Хасвел и мисс Дирхэм потчевали миссис Хасвел рассказом о неожиданной встрече в "Красном льве". Сама миссис Хасвел, будучи уверенной, что убийца - человек пришлый, уделяла случившемуся сравнительно мало интереса. Она считала, что убийца - не из Белингэма. Миссис Хасвел, так же, как и мисс Патердейл, не сомневалась, что люди их поколения не должны унижаться до сплетен, да и вообще держалась подальше от разговоров на эту тему. К тому же сам факт совершения убийства в тихом и спокойном Торндене, пригодном в это время года лишь для игры в теннис и крокет, был для них совершеннейшей дикостью. Мисс Патердейл как-то хмуро пошутила, что раз уж убийству суждено было произойти в Торндене, то хорошо, что оно совпало с визитом к ней мисс Дирхэм, а то девушка из города не вынесла бы местной скуки. Примерно так же отозвалась об этом и миссис Хасвел, связав его с пребыванием дома Чарльза, который в силу своего возраста не мог оставаться в стороне от событий.
- А мне понравился старший инспектор, - заметила Эбби. - В отличие от его напарника с вечно вытянутой физиономией. Страшно интересно, чем они сейчас заняты?
- Уверен, что мистер Хемингуэй специально нас спровоцировал на эту беседу. Я даже боялся, что ты зайдешь слишком далеко в развитии своих версий, - признался Чарльз.
- Уж если и бояться, то не за меня, а за Гевина. И вообще, ну тебя, Чарльз! Увидишь, что я права во всем, что говорила, - обиделась Эбби.
- Мама, Эбби думает, что Уоренби убил старик Драйбек, - сказал Чарльз, обращаясь к миссис Хасвел.
- Ну что ты, дорогая моя! Разве можно так думать о мистере Драйбеке. Он же прожил в Торндене столько лет!
Чарльз, привыкший к образу мышления миссис Хасвел, понимающе улыбнулся:
- Кончится тем, что Драйбек привлечет ее к ответственности за клевету.
- Но если я окажусь права, посмотрим, кого и кто привлечет, - обиженно проговорила Эбби. - Он единственный человек, кто мог это сделать.
- Да перестань ты! Никогда бы он такого не сделал, а вот что касается Мэвис… - Чарльз многозначительно промолчал.
- Не смей говорить в подобном тоне о Мэвис, - взмолилась Эбби. - Ни на какое убийство она не способна!
- Темная лошадка эта Мэвис, если позволите мне выразить свое мнение, - продолжал Чарльз. - Жаль, что вы не видели ее сегодня после утренней службы. Хоть я и не люблю Гевина Пленмеллера, но в этом он абсолютно прав. Просто смешно слушать, когда она несет эту чушь о доброте своего покойного дядюшки. Будто она единственная во всем Торндене, кто знал Уоренби. А постоянная болтовня о ее полном одиночестве! Даже мама, послушав ее три минуты, почувствовала себя не в своей тарелке.
- Ну что ты, дорогой. Не надо так говорить, - возразила миссис Хасвел. - Может, в этом действительно есть доля неискренности. Но раз она так говорит, значит, действительно сейчас так чувствует. Смерть близкого человека на всех действует по-разному. Может, это и вызвало некоторое ее лицемерие. Я не нахожу этому объяснения, но, когда умер твой дед, возможно, какое-то время я тоже вела себя не лучшим образом, вспоминая, как не любезен он был со всеми нами в последние годы жизни, порой даже не желая видеть никого из нас.
- Но ты никогда не была такой, как Мэвис! - резко возразил Чарльз. - Ты никогда не делала из него святого и не сетовала, как Мэвис, каждому встречному, что лучше бы он не оставил никакого завещания.
- Ну, конечно. Говорить насчет завещания ей не было никакой нужды, потому что вещи такого рода закономерны. В этом, вероятно, ты прав. Говорить об этом - глупо, - согласилась с сыном миссис Хасвел.
- Да просто Мэвис относится к такому типу людей, и для них это естественно, - вновь вступила в разговор Эбби. - У нас в школе была девочка, очень похожая на Мэвис. Она из-за своего характера постоянно становилась объектом насмешек и колкостей. Но она всегда всем все прощала. Не всем это понятно, но что поделаешь с человеком, у которого такой нрав. Да, где-то они лицемеры. Джефри Силлот как-то сказал, что лицемерие - наркотик, разрушающий общество. Но что касается этого дела: ты видел, как Мэвис стреляла в Уоренби?
- Нет, не видел, - ехидно ответил Чарльз. - Я лишь знаю, что она тогда пришла сюда и лепетала весь вечер о любви и заботе, о своем дядюшке, которого бросила дома одного. Что-то раньше за ней такого не водилось!
- Просто раньше ты не обращал на это внимания, дорогой мой, потому что для этого не было ни малейшего повода, - сказала миссис Хасвел. - Разве я не права?
- Вздор! - отреагировал Чарльз. - Может, я и впрямь особенно не задумывался об этом, но помню, как она как-то заявила, таким сюрпризом явилось для нее то, что дорогой дядюшка пообещал завещать ей дом! Дядюшка, который ее до переезда в Торнден ни разу не видел. Понятно, что Уоренби просто нужна была домохозяйка и служанка, которой можно не платить и шпынять по любому поводу.
- Вполне с тобой согласна, - кивнула Эбби. Но по-прежнему утверждаю, что убийство совершила не она. Знаете, что я делала, когда утром вы все были в соборе? Я прошагала до дома мистера Драйбека и оттуда, вдоль поля, до Фокслейна. И пришла к выводу, что для него сделать это было проще простого. Весь путь от дома Драйбека до кустов занял у меня шесть минут. К тому же там такие густые заросли, что естественно, никто бы его там не заметил.
- Знаешь ли, у вас с Драйбеком несколько разный возраст. Он слишком стар, чтобы ходить с такой же скоростью, как ты.
- Вздор! Он в прекрасной спортивной форме. И приглядись к нему внимательней, когда он на теннисном корте! - горячо возразила Эбби.
В этот момент в комнату вошел мистер Хасвел и с ходу сделал Чарльзу замечание, что если тот берет его вещи, то надо хоть иногда класть их на место, а не разбрасывать по всему дому. Но, увидев в доме гостью, он не стал развивать эту тему, тем более что хорошо знал, сколь бесполезно призывать Чарльза к порядку.
- Извини, папа, - привычной скороговоркой пробормотал Чарльз, не удосужившись узнать, что именно отец имеет в виду.
Мистер Хасвел поприветствовал Эбби, бросив на нее откровенно оценивающий взгляд, который удивил девушку. Они были давно знакомы с мистером Хасвелом, и ей всегда казалось, что он относится к ней как лишь к одной из представительниц племени друзей и подружек сына. Она не догадывалась, что этот его интерес возник в результате беседы с миссис Хасвел. Мистер Хасвел, приятный крепкий мужчина средних лет, всегда был исключительно гостеприимен к друзьям сына, частенько посещавшим их дом, устраивавшим здесь танцы, обсуждавшим различные проблемы от балета и сюрреалистического искусства до англо-советских отношений. Чарльз не смог удержаться и немедленно поведал отцу об уверенности Эбби, что Уоренби убит мистером Драйбеком.
- Безусловно, это не так, - отрезал мистер Хасвел и плеснул себе в бокал немного шерри.
- Тем не менее это точка зрения Эбби. Я же готов биться об заклад, что убийство совершила Мэвис. А как ты думаешь, папа? - с явным интересом спросил Чарльз.
- Я бы посоветовал вам обоим оставить эту задачку для полиции и поменьше говорить об этом, - степенно говорил мистер Хасвел.
Эбби, как девушка, воспитанная в лучших традициях, должна была немедленно оставить эту тему, однако Чарльз, обожавший своих родителей, но не отличавшийся особым тактом и почтительностью, заявил:
- Но как мы можем не говорить об этом! Ведь это самое интересное событие из всех, когда-либо происходивших в Торндене!
- Ох, мистер Хасвел! - не выдержала и Эбби. - Сейчас здесь инспектор из Скотленд-ярда с помощником, и мы недавно беседовали с ними в "Красном льве".
- В самом деле! - усмехнулся мистер Хасвел. - Надеюсь, вы не поделились с ними своими соображениями?
- По крайней мере, мы были очень осторожны, - смутилась Эбби.
- Я, конечно, не должен был выкладывать старшему инспектору мою версию, - проговорил Чарльз, - но за меня это сделал Гевин Пленмеллер. Да, кстати, ты случайно не помнишь, где мое ружье двадцать второго калибра, которое мне подарил папа, когда я еще ходил в школу? - спросил Чарльз у миссис Хасвел.
- Ты имеешь в виду, дорогой, то, с которым ты охотился на кроликов? Я одолжила его внуку старика Ньюбиггита.
- Господи! Но он принес его обратно? - взволнованно спросил Чарльз.
- Да, я уверена. Он должен был его вернуть, - ответила миссис Хасвел, оторвавшись от шитья. - А что, оно тебе нужно?
- Мне нет, но вот старшему инспектору оно явно может понадобиться. Пленмеллер выдвинул версию, что именно ружьем такого калибра и воспользовалась Мэвис, и они наверняка захотят его проверить. А если еще слух об этом одолженном ружье пройдет по Торндену…
- Да нет же. Я помню, - проговорила миссис Хасвел, - Джим Ньюбиггит вернул его как раз тогда, когда я была в Лондоне. Молли сказала, что убрала его в гардероб. Я потом сама хотела отнести его на чердак, где валяется всякая ненужная утварь, но, честно говоря, забыла. И не знаю, где оно сейчас, - растерянно закончила миссис Хасвел.
- О Боже! - воскликнул Чарльз и выбежал из комнаты.
Через несколько минут он вернулся, неся в руках завернутое в плащ ружье.
- Было в самом углу гардероба. Куда теперь лучше его перепрятать? Я до него не дотрагивался руками и никто другой не должен, чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Мама, я положу его пока на шифоньер, - предложил Чарльз.
- Обязательно было заворачивать его в мой плащ? - поинтересовался недовольно мистер Хасвел.
- Извини, пап. Просто не попалось ничего другого. Но оно совершенно чистое, - оправдался Чарльз.
Он спрятал ружье в укромное место, отряхнул плащ и бросил его на кресло. Мистер Хасвел недовольно глянул на Чарльза, но в этот момент раздался звук колокола, и он, ничего не сказав, вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся. Служанка принесла холодный ужин, и все сели за стол. Несмотря на молчаливое неодобрение мистера Хасвела, вновь началась дискуссия о возможных версиях убийства Уоренби. Миссис Хасвел сказала, что Мэвис не могла взять ружье без спроса, потому что не относится к тем, кто вообще может взять что-то без разрешения, и тем самым дала Эбби повод еще раз подтвердить ее теорию о невиновности Мэвис.
- Конечно, она не могла, - повторила Эбби еще раз. - Гевин сказал это лишь затем, чтобы лишний раз показаться умником. И добавил, что если старшего инспектора не устраивает личность Мэвис или его собственная на роль главного подозреваемого, то он предлагает начать с мистера Айнстейбла. Представляете? Со сквайра!
- С кого? - переспросил мистер Хасвел, подняв глаза на Эбби.
- И именно потому, я думаю, что это человек, которого вообще нельзя заподозрить в чем-то незаконном.
- Вы хотите сказать, что Пленмеллер заявил это в присутствии полиции? - уточнил мистер Хасвел.
- Вот именно! - ответил Чарльз, пытаясь поймать вилкой ускользающую маслину. - Хотя не думаю, что это произвело на полицию какое-либо впечатление. Слишком глупо это звучало!
- Кроме того, он относился к Уоренби несколько по-другому, чем остальные в Торндене. Я имею в виду, что Уоренби нередко бывает… вернее, бывал гостем Айнстейблов, - заметила Эбби.
- Да, действительно, - согласился Чарльз. - А интересно - почему? Айнстейблы не те люди, которые приходят в восторг от таких типов, как Уоренби. К тому же у них не было никаких юридических дел. Как ты думаешь, пана?
- Не имею ни малейшего представления. И не думаю, что они сделали нечто большее, чем проявление обычного гостеприимства, - ответил мистер Хасвел.
Чарльз нахмурил брови.
- А мне кажется - наоборот. И ведь именно сквайр представил нам Уоренби. Разве вы не помните? Да и потом, добился бы он своего положения, если бы его не финансировал Айнстейбл? - предположил Чарльз.
- Ты знаешь, Чарльз, я тоже считаю, что Айнстейблы вели себя всего лишь как подобает благопристойным соседям, - покачала головой миссис Хасвел.
- Мне почему-то не кажется нормальным, что то, что они сделали под видом благопристойного соседства - лишь обычное гостеприимство. Тем более для этого выскочки из Лондона, которого никто не ждал в Торндене, - упрямился Чарльз. - И чего бы это им быть такими радушными с теми, кто убежал из Лондона во время бомбежек? У них никогда не было ничего общего с подобной категорией людей.
- Но это совсем другой случай, Чарльз. Те люди были лишь временными жителями, спасавшимися от войны и разрухи.
- Но Уоренби был именно из этой категории.
- Не забывай, - напомнила сыну миссис Хасвел, - что Уоренби не было здесь во время войны. Он приехал позже.
- И тем не менее с какой стати сквайру оказывать ему такую поддержку? - не сдавался Чарльз.
- Я уверена, сквайр просто сострадал ему. Ты ведь помнишь, как его приняли в Торндене. Особенную роль сыграла неприязнь мистера Драйбека, - сказала миссис Хасвел.
- Он действительно настолько не любил Уоренби? - с интересом спросила Эбби.
- Боюсь, дорогая, не только он, а весь Торнден.
- Но мистер Драйбек гораздо сильнее, чем кто-либо другой. Вот видишь, Чарльз, как все просто. Все говорит о том, что убийца - мистер Драйбек! А ты продолжаешь обвинять бедную Мэвис.
Казалось, у Эбби отпали последние сомнения по поводу того, кто совершил убийство.
- Ну, это еще не говорит о том, что убийца - именно он.
- Нет, говорит! - настаивала на своем Эбби. - Во-первых, у него был серьезный повод ненавидеть Уоренби. Помимо чисто человеческой антипатии, он еще и боялся конкуренции. Об этом рассказывала мне еще тетя Мириам. Из-за Уоренби он мог растерять всех своих клиентов.
- Эбби, дорогая, успокойся! Бедный Тадеуш - один из самых уважаемых людей в округе. - Чарльз попытался остудить ее пыл.