- Не плачь, тётя! Мы с Мурзиком пришли поиграть с тобой. Одной плохо… - малышка сунула мне в руки котёнка и, забавно пыхтя, забралась на скамью. - Мы будем играть в щекоталки. Ты будешь щекотать Мурзика, а я смеяться. Он сам ещё не умеет. Потому что маленький.
На душе у меня теплело с каждым её словом, а уж когда девочка начала смеяться, я забыла про свои заморочки напрочь. Боже, какое чистое и светлое создание! И неожиданно кольнула мысль: она ещё не выросла, а где-то её уже подстерегают наркотики. Ну уж нет! Я буду сильной! Если мы будем бояться или не замечать этих Марчелло, они отнимут у нас наших детей, потому что им надо увеличивать свои продажи. Я случайно сорвала чьи-то планы и вон как они все взбеленились! А может быть не случайно? Может быть судьба настойчиво ведёт меня в их логово, чтобы что-то изменить? Пусть я обеднила их на крошечную толику, но и она способна уберечь кого-то…
За раздумьями я не забывала щекотать Мурзика, а девочка заливаться смехом и в его звоне дробились мои страхи.
- Как тебя зовут? - спросила я, сделав паузу, чтобы она отдышалась.
- Люля, - ответила малышка и я удивилась: - Люля? Может быть, Лиля? - она усиленно замотала головой: - Нет, Люля.
В этот момент к нам подошла совсем ещё молодая женщина и сделала строгое лицо:
- Любаша, не приставай к тёте! - и улыбнулась: - Она вам ещё не надоела своей трескотнёй?
- Нет, что вы! Совсем наоборот! Мне очень интересно с ней общаться. Она чудо!
Польщённая мамаша открыто улыбнулась и осмелилась спросить:
- Я давно смотрю на ваши брючки… Вы их сами шили? - я кивнула и она попросила: - Расскажите, как они кроятся… Я немного шью и хочу сшить себе такие же…
Если она хотела доставить мне удовольствие, то ей это удалось! Потому что ничто не приносит мне столько радости, как конструирование.
Мы познакомились и я пригласила её сесть рядом. У Гали, так звали мамашу чуда по имени Люля, нашёлся блокнот и ручка - и мы занялись делом.
Малышка пыталась вклиниться в нашу компанию, но вскоре заскучала и завозилась с котёнком. Разобравшись с брюками, мы с Галей плавно перешли к юбке в стиле "казачка" и, не напомни Люля маме о насущной проблеме всех младенцев, мы бы ещё, Бог знает, сколь долго предавались творчеству. Галя подхватила дочку и, наскоро попрощавшись, поспешила домой, а я откинулась на спинку скамьи и удивилась: как же нужны нам порой мимолётные встречи и знакомства! Они вносят новые ощущения и помогают переоценить себя и обстановку вокруг…
Хандра слетела с меня как сухой лист по осени, я задышала свободно и почувствовала прилив сил. Хватить предаваться унынию - пора домой!
По дороге домой я зашла в несколько магазинов и купила себе немного еды, альбом, карандаши и бумагу для писем. Затем подумала и купила дешёвенький, без наворотов, сотовый телефон: благо я сообразила сунуть в карман пятитысячную купюру. Потом снова посидела в попутном скверике и написала коротенькую записку Марье Игнатьевне, поскольку заходить к ней не собиралась - хватит травмировать это добрейшее существо!
Я впервые никуда не спешила, не беспокоилась о срочных делах и всяких-разных мелочах, наполняющих наш суетливый быт. Я просто гуляла в чудный майский день…
Во дворе было людно: в основном, его наполняли старушки, греющиеся на солнышке и судачащие о скандалах, сенсациях и сериалах, да тинэйджеры, вернувшиеся с занятий. Под обстрелом насторожённых глаз я неспешно прошла в свой подъезд и по шушуканью за своей спиной поняла, что уже стала звездой двора, правда, с дурной славой. Но меня никогда не волновало мнение обо мне чужих людей и к своей репутации я относилась без должного трепета. Родные всегда позволяли мне быть самой собой - лишь бы не было вреда другим - и я выросла достаточно свободным человеком. Быть свободной совсем не сложно.
Многие считают, что для того, чтобы чувствовать себя свободным, нужны какие-то особые условия, вроде нынешнего беспредела, называемого демократией, и деньги - но я совсем другого мнения.
Свобода, это когда ты без особой оглядки на чужое мнение позволяешь себе говорить и делать то, что хочешь, не зависеть от своих собственных пристрастий и чувствовать себя хорошо среди тех, кто тебе дорог. В сущности, смысл этого феномена заложен в самом русском слове "свобода": свой буду. То есть, быть свободным всегда и везде - невозможно, я бы сказала, что и недопустимо, - да это и не нужно. Потому что свобода внутри нас. Свобода и добровольное, осознанное самоограничение.
Итак, я вернулась домой. Бросив записку для тёти Муси в почтовый ящик, я поднялась на свой третий этаж и умилилась: на коврике под дверью сидел мой боевой кот. Совсем, как сторожевой пёс! Ах, ты моя умница! Как храбро он набросился на бандитов, спасая хозяйку! Если бы не он, вряд ли мне удалось позавчера сбежать от хануриков.
Не обращая внимания на белую бумажку с устрашающей печатью, я своим ключом открыла дверь и впустила Тихона, затем вошла сама. И сразу же в нос ударил целый букет чужих, я бы сказала враждебных, запахов с превалированием запаха краски и побелки.
Мой опустевший дом показался мне нежилым - да, по сути, так оно и было!
Тихон с опаской обнюхал коридор и вознамерился обследовать комнату, а я направилась в кухню. Выгрузив на стол бородинский хлеб, пакет молока, сыр и кофе, я огляделась в поисках посуды. Ага! Вот тёти Мусины две тарелки и эмалированные кружки! Нам с Тихоном хватит. Налив коту молока, я вонзила зубы в хлеб и сыр - ножей в квартире не было. А я оказывается не на шутку проголодалась!
Ополовинив свой припас, я прямо в кружке заварила кофе и достала сигареты. И постепенно начала осознавать, что я, наконец-то, добрела до дома… Но мой спецрейс не закончен: я была абсолютно уверена, что ещё сегодня ко мне нагрянут гости и повезут дальше. Неведомо куда и незнамо зачем. Ну и ладно. Это будет потом, в другой жизни… А сегодня я оттянусь. Вернее, вытянусь. На диване. Вальяжной кошачьей походкой пришёл Тихон и мы с ним произвели рокировку: он остался в кухне, а я потопала в гостиную.
Да! Любой бы заметил, что здесь похозяйничали чужие. Повсюду валялись мои немногочисленные шмотки, вываленные из распахнутого настежь шкафа, и полиэтиленовые покрова с дивана и антресоли. Стол был заляпан мелом, а пол затоптан сапожищами и ботинками внушительного размера. Да, неслабо придётся мне помахать тряпками. Но это потом. Сейчас надо вздремнуть: этот ненасытный "мишка" всю ночь не давал своей зайке глаз сомкнуть. Как он сам-то там, на службе? А Лидия? Уже дома?
Я свернулась клубком на диване и попыталась заснуть. Глаза слиплись легко, да сон не шёл! Но вот я почувствовала, что мои лодыжки окутывает тепло и поняла, что это Тихон умастился у меня в ногах - водилась за моим котом такая привычка. Говорят, что кошки снимают с людей негатив - и это так. Мой Тихон Котофеевич безошибочно угадывал, когда мне плохо, и всеми своими кошачьими силами "лечил" меня. И всегда успешно.
Так и случилось: едва он прикоснулся ко мне, я успокоилась и погрузилась в дрёму. И сразу же закружились "мультики" - так я называю короткие отрывочные сны. В этот раз во всех кадрах появлялся Михаил и всякий раз, как созерцала его улыбку, я чувствовала себя защищённой. Но вот под светлыми бровями "мишки" засияли серые глаза и глаза эти принадлежали …Сергею. Моему незабвенному Ёжику. Они были скорбными и внимательными, словно корили меня за измену или хотели упредить об опасности. Нет Серёжу я не хочу видеть! Мне стыдно, что копившуюся годами для него любовь я отдала другому мужчине. Да ещё и чужому мужу.
В мою дрёму ворвался неприятный голос невидимой Лидии - и я проснулась. Стряхнув с ног кота, я поднялась и стала подбирать шмотки. Укладывая их в шкаф, я вспомнила о копии шифровки и спрятала ту под стопкой с бельём. "Теперь всё придётся перестирывать" - равнодушно подумала я и пошла допивать молоко.
Всё это время, пока неприкаянно слонялась по ставшей чужой квартире, я томилась тревогой ожидания беды и неосознанно подгоняла её: скорей бы всё как-нибудь разрешилось! Уж лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас! Но об этом страждала лишь половинка моего "Я" - вторая половинка была полна жаждой жизни. Неуёмной, необузданной и безотчётной, подкармливаемой верой в победу. Ведь я Вероника - вера в победу… Не зря же мне дано такое имя?!
В круговороте мыслей и чувств вновь всплыл образ Михаила и в сердце ворохнулись тепло и сожаление об утраченном. Мишутка… Ласковый, щедрый, открытый… Надо бы позвонить ему… Узнать, как он сладил со своей халдой… - и, поддаваясь минутной слабости, я достала свой новенький сотовый.
- Алло? - голос Михаила был глух и безрадостен.
- У тебя всё в порядке? - тихо спросила я.
- Это ты?! - в глубоком волнении вскрикнул он. - Ты где?
- Дома, - машинально ответила я, не успев подумать о последствиях.
- Я сейчас приду! Я знаю куда! - возбуждённой скороговоркой сказал Михаил и тут же откуда-то прорезался раздражённый голос Лидии: "Никуда ты не пойдёшь!..".
Я бросила трубку и схватилась за голову: вот дура!!! Он же точно примчится! И зачем только я его потревожила? "Теперь надо снова бежать…" - подумала я и не тронулась с места. Чуткий к перепадам настроения хозяйки Тихон покинул нагретое место и растянулся у меня на коленях. И оба мы застыли.
Внезапно, в полной тишине, появился посторонний звук. Я прислушалась: кто-то копается в моём замке. Это они!!! Сняв с колен кота, я отправилась в коридор. Да. Кто-то ломится ко мне нетрадиционным способом. Ну, что ж… Значит пора отдаться судьбе.
Я распахнула настежь дверь и отступила назад, освобождая проход для гостей: вот они! Хунвейбины в мацумотовках. Наверняка, от Харлама…
И у меня от куража раздулись ноздри: привет, пацаны! Гости, блин, незваные…
Глава 9
"Гостей" было трое, и ни один из них мне не глянулся. Он что, специально дебилов набирает в свою банду? Я имею в виду "батьку" Харлама.
- Входите, пацаны, я давно вас жду, - оскалилась я хищной улыбкой, предупреждая активные бандитские действия, - проходите в комнату, отдышитесь.
Слегка ошарашенные моим любезным приёмом "хунвейбины" вошли вслед за мной в гостиную и завертели головами: должно быть удивлялись нищете такой крутой наркобаронессы.
А я разглядывала их. Все трое были довольно рослыми, но впечатления мужской силы не производили. Один из них - раскосый, сутуловатый и плюсконосый, был похож на азиата - двое других имели явно русские физиономии с курносыми носами и светлыми глазами. Объединяла их скуластость лиц и мутность взгляда. Я, не долго думая, окрестила курнопятых Ваньками: Рыжий Ванёк и Ванёк - Губошлёп.
Осмотрев моё убогое жилище, все трое уставились на меня. И в глазах их было удивление. И то сказать: такое хрупкое существо, а измотало всю братву!
Как культурный человек и гостеприимная хозяйка, я попыталась завести светскую беседу:
- Славные у вас мацумотовки…
- Какие ещё мацумотовки?.. Что это? - неожиданно высоким голосом высказал своё недоумение Губошлёп.
- Кепочки такие… японских военных… Похожи на бейсболки. Отличие в том, что они некруглые на макушке и без дырки. Точь-в-точь как ваши.
Ваньки тупо вперились в меня мутными бельмами, а Азиат сунул руку в карман и я почему-то подумала, что он полез за пистолетом.
И струхнула. От страха меня понесло:
- И что вы собираетесь делать со мной? Насиловать или убивать? Я бы предпочла первую экзекуцию. Вдруг мне понравится. Но должна вас предупредить: у меня СПИД. И этот… как его… сифилис! И критические дни… То есть я не в форме…
Рыжий криво ухмыльнулся:
- Пацаны, по-моему, баба сбрендила.
- Нет, у неё истерика, - хмуро уточнил Азиат.
- А я бы её трахнул! - пискнул Губошлёп, - даже такую…
Его пионерская готовность надругаться надо мной, добавила мне страху и нервозности:
- Пожалуйста, пожалуйста! Но попрошу не по заднице. Она у меня маленькая и нежная.
- А по голове? - поинтересовался Рыжий.
- Да сколько хотите! - расхрабрилась я. - Не бойтесь, мозгами не заляпаю. Башка у меня абсолютно пустая… С умной-то головой я бы давно толкнула вашу наркоту и наняла бы роту киллеров. Даже три: по роте на каждого из вас.
- Она в улёте, - предположил Губошлёп.
- Нет, она не удолбленная. Она в истерике, - настаивал на своём Азиат. - Баба всё же, как ни хорохорься… - и он хмуро бросил мне: - Заткнись и собирайся. Поедем кататься.
Я посмела возразить:
- А если я не хочу кататься с вами?
- Заставим! - начал раздражаться Азиат.
И я разозлилась. Крепко упёрлась в пол своими гавиками тридцать пятого размера и подбоченилась:
- Даже не пытайтесь! - в эту минуту я вспомнила бабушкину теорию о чисто русских оберегах и широко раскрыла рот: - А вообще, джентльмены, позвольте вам сказать следующее: все вы, широкезы, редкие мудаки!..
И это было самое приличное определение из сказанных мною в последующей за ним тирады. Чего только не сплела я в своём ожерелье "оберегов"! В моих перлах были и мзда на блюде с голубой каёмочкой, и хрен неогородный, и кони с мошной и залюбленная в разных позах мать ублюдков, стоящих предо мною, и та же самая мать помянутая много раз всуе и в соседстве с Господом и всей поднебесной ангельской иерархией, и, само собой, хмыри нетрадиционной ориентации, и дятлы в помеси с ежами и много других уродов племени недочеловеков. Я изрыгала ругательства не меньше пяти минут, причём первые три минуты ни разу не повторилась в выражениях.
Это были очень эротичные высказывания, а иногда и откровенно порнографические и, закончив своё выступление традиционным "Гоп вашу мать, как вы мне все настохренели", я гордо выпрямилась с видом победителя, секунду назад воткнувшего флаг в ту самую задницу, которую именуют Рейхстагом…
Обалдевшие хунвейбины долго таращили на меня зенки, пока Рыжий не воскликнул восторжённо и уважительно:
- Во даёт сука!!!
- Даёт ваша мать, - мгновенно парировала я, - а я лишь фиксирую многообразие поз и партнёров. И не буду спорить с вами, пацаны: уж, точно я не кобель. А, кстати! По мнению самбэковских барбосов я не простая сука, а бешеная волчица.
- Эк, её колбасит, - умилился Губошлёп и достал из кармана нечто, от чего по моей спине пробежались мурашки. - А мы сейчас из неё нарезку сделаем… - он легко сжал рукоятку и на волю вырвалось кровожадное лезвие ножа.
Я раззявила рот, чтобы заорать от страха и позвать на помощь, но мой разгулявшийся после сквернословия язык брякнул совсем иное:
- Впечатляет!.. Слышь, достань и мне такой! Я им яйца буду колоть.
- Чьи? - машинально уточнил Губошлёп.
- Начну с твоих, придурок. По знакомству.
Оба Ванька загоготали и Азиат резко оборвал их:
- Хватит развлекаться, охломоны! Тут вам не цирк! Вы что, не видите: она тянет время. Небось, ждёт кого-то. Тащите бабу в машину! Ты, Грибаня, бери её под руку, а Кот с пером будет подгонять сзади. Я пойду первым…
- Стойте! - завопила я. - Надо выпустить моего кота! Я не дам вам его угробить! Он всё, что у меня есть!
Азиат посмотрел на меня, как на умалишённую и махнул рукой: бери, мол! Я подошла к дивану и подняла Тихона, возлежащего на моём сотовом, умудрившись незаметно впихнуть тот в щель между спинкой и сиденьем. Рыжий Грибаня подхватил меня под руку и повёл. "Дверь закройте! - сердито велела я Губошлёпу, - а то мою мебель сопрут. Тот хмыкнул, но дверь захлопнул. И пристроился сзади. "А вдруг он нечаянно нажмёт на ту кнопку?!" - леденея, подумала я и прибавила шагу.
Но дальнейшее выгнало этот страх, заменив другим: на площадке между первым и вторым этажом стояла Марья Игнатьевна. Увидев нас, она мгновенно поняла что к чему и качнулась ко мне.
Всё, что случилось потом, захлестнуло меня стыдом, тем более, что у меня не было уверенности в том, что в будущем я смогу извиниться перед своей добрейшей тётей Мусей. И не было ни секунды для размышлений. Меры её безопасности я приняла мгновенно.
Швырнув в соседку Тихона, никак не ожидавшего от меня этакого предательства, я заорала: - Что уставилась, дура старая?! Не видишь, женихи ко мне пришли? И не вздумай устраивать нам разборки или сплетни распускать, мы сами знаем, что делаем! Не маленькие уже… Прочь с дороги! Не мешай!
Багровея от стыда и волоча за собой ошалевшего Грибаню, я полетела по лестнице и чуть не сбила с ног не менее ошарашенного Азиата. Лавочка у подъезда была пуста, но я не могла порадоваться сему факту: предо мной укором стояли наполненные ужасом глаза Марьи Игнатьевны. Братаны подвели меня к чёрному БМВ с нервничающим водителем и стали усаживаться. Я окинула прощальным взором свой двор и видение оскорблённый соседки сменилось другим: в противоположном от меня углу двора появился …Михаил! Да ещё в милицейской форме!
Вместо того, чтобы радоваться возможному спасению я пришла в ужас, потому что Мишу заметил и Азиат, подсаживающийся в водителю.
- Пацаны! Менты! Дёру! - вскрикнул он и Губошлёп, нагнув мою голову, затолкал меня в машину, прямо на колени к Грибане, а сам буквально упал на меня. Я подскочила, как резиновый мячик, и успела увидеть в заднем окошке, что Михаил бежит к машине…
Машина сорвалась с места и он отдалился. "Мишенька, Мишенька… - застучало в голове, - дурачок ты мой! Ну, зачем ты пришёл? Они ведь могли застрелить тебя! А меня зарезать… ножом…".
Губошлёп с силой сдёрнул меня с кресла и столкнул на пол:
- Сиди тихо, тварь! - он вывернул шею, оглядываясь назад, и констатировал: - Никого нет… Он же без колёс.
- А вы без мозгов! - обрёл дар речи Азиат. - Этот мент, верняк, наши номера сфотографировал.
- А мы их сейчас сменим, - беззаботно заявил Грибаня, довольный, что обошлось без стрельбы. - Это не страшно. Да и буммер наш зарегистрирован на дядьку, которого уже нет.
Думая о том, что надо обезопасить Михаила, я осмелилась высунуться с замечанием:
- Не бойтесь. Он близорукий. Слепой как крот.
- Ты его знаешь? - подхватился Азиат, не поленившись повернуться ко мне всем корпусом. - Это твой хахаль?
- Мент и мой хахаль?! - возмутилась я тоном бывалой уголовницы. - Ты что, совсем охренел? Нет у меня знакомых ментов! Это участковый. На дежурство пришёл…
Я осеклась, сообразив, что фактически заложила своего "мишку". О, нет! Надо помалкивать. И я затихла. Зато мои конвоиры, расслабленные тем, что всё обошлось без эксцессов, разговорились.
- Который день бегаем, как савраски, - пожаловался Грибаня, - моя забава мне уже всю плешь проела…
- А ты не слушай её! - перебил подельника Губошлёп. - Как управимся, на кайф-базар сходим. У меня там такая горячая двустволка есть. Молоденькая развратная стерва. Позабавимся втроём… - и они начали живописать достоинства группового секса.
Слушать непристойности Ваньков не было охоты и я заткнула уши, стараясь не касаться их колен. Должно быть их трёп раздражал не одну меня, потому что Азиат резко развернулся и рявкнул:
- Да, заткнётесь вы, блин, похабники?! Всё таки какую-никакую женщину везёте. Или у вас, на фиг, совсем умишко отбило?