- Ну да! Когда строители закончили ремонт, я попросила шкаф переставить. С антресолью. Потом в шкаф тряпки твои рассовала. А менты так суетились, что даже не подумали, что над двухкомнатной квартирой должна быть такая же, а не однокомнатная. И вообще… Я даже подумала, что это не настоящие милиционеры. Порылись в тряпках и в мусорном ведре, в диване посмотрели, в кухне что-то искали. Я за ними хвостом ходила и Дашку за собой таскала. Боялась, чтобы не подбросили чего-нибудь, как в сериалах. Наркотики, например. Так что ничего они у тебя не нашли, даже отпечатков пальцев… - она захихикала. - Как кстати мы сделали ремонт! И без тебя…
- А нож они не нашли?
- Какой ещё нож? - удивилась соседка. - Вся твоя посуда тоже припрятана. Я строителям свою давала.
- Вы у меня просто золото, Мария Игнатьевна! - возбудилась я. - Я вас обожаю!
- А квартиру твою опечатали, - закончила доклад польщённая соседка.
- А нам-то что? - расхрабрилась я. - У нас же ключи есть! Когда захотим, тогда и войдём, спрашиваться ни у кого не будем. А вы, миленькая продолжайте в том же духе! И чтобы про меня не говорили, не верьте! А ещё запустите сплетню, что поссорились со мной. Что, будто, я попросила вас затеять ремонт, а сама исчезла, и вам пришлось платить свои деньги. Будто вы теперь со мной расплевались навсегда…
Распрощавшись с тётей Мусей я кинулась на шею к Михаилу:
- Ничего они у меня не нашли, Мишенька! После ремонта я дома ещё не была, так что там даже отпечатков моих нет. Только строителей…
Михаил обхватил меня одной рукой за талию, а другую спрятал под подол тельняшки:
- Ты ещё не замёрзла, зайка? Я бы тебя погрел…
Шлёпнув "мишку" по шаловливой лапе, я сообщила ему на ухо большой секрет:
- Потерпи, дорогой! Копи силы для ночи… Сегодня я вся в адреналине. Боюсь, у меня со страху будет бессонница и тебе придётся долго-долго меня укачивать.
- Не волнуйся, укачаю… - пообещал Михаил. - А до ночи что будем делать?
Я стала загибать пальцы на руке:
- Ещё два звонка, потом будем писать информацию про Челнокова, потом пить кофе с коньяком и мараковать над шифровкой мафиози, потом кое-что обсудим…
- А потом будет, наконец-то, ночь и я уложу свою зайку спать! - перебил меня Михаил.
Разминка нежными поцелуями придала мне бодрости духа для разговора в бабушкой. Она тоже, как и сердобольная соседка, сразу схватила трубку и обеспокоено выдохнула:
- Ника, ты?!
- А кто же ещё? Или тебе женихи без конца звонят? Ба, ну ты чего замолкла? - бабуля, как всегда, выплеснула своё волнение непечатным словом и я засмеялась: - Ба, ты опять материшься? Там у моего Никитки уши не опухли?
- Я не такая отпетая хабалка, чтобы сквернословить при ребёнке! - обиделась бабушка. - У Вовчика он. Они с ним в шашки играют. В Чапаева. И ты мне зубы не заговаривай! Выкладывай свои неприятности!
- А почему ты решила, что у меня неприятности? - до безобразия бодро вопросила я. - У меня всё налаживается. А скоро совсем никаких проблем не останется…
Бабушка примолкла, видимо переводила моё бравурное сообщение на правдивый язык. И ей это удалось:
- Не храбрись, внучка! Меня ты не проведёшь. Я даже по твоему молчанию всё пойму. Скажи честно: всё совсем хреново? Или есть надежда?
- Конечно, есть надежда! Она ведь умирает последней… - глупо хихикнула я.
- Никуша, тебе там очень тяжело? - спросила бабуля и вздохнула.
- Терпимо, ба. Ты же всегда мне говорила, что Господь знает меру человеческого терпения и не взваливает на наши плечи больше, чем мы можем вынести. Вот я и терплю. Верю Господу: раз он валит, значит так надо. Я всё вынесу, ба. У меня же есть вы… - бабушка снова вздохнула и смолчала и я задала главное: - Вас там никто не тревожит, не допытываются обо мне?
- А должны? - заволновалась бабушка, прекрасно поняв подтекст моего вопроса. - Ника, всё так гадко?
- Как раз наоборот. Раз вас не трогают, значит всё не так уж плохо… А вообще-то, дерьмово. Но я справлюсь, ба. А ты ни на шаг не отпускай от себя Никитку. Слышишь, ба? Береги наше солнышко…
- Хорошо… - упавшим голосом пообещала бабушка. - А ты себя береги.
- Не волнуйся за меня, родненькая, ничего со мной не случиться. Я позвоню завтра… Или эсэмэску пришлю. И ты не удивляйся, что номера у меня будут разные: я симки часто меняю. Так надо… - бабуля охнула и я поспешила закруглиться: - До скорого, ба. Целую…
Положив трубку, я впала в мрачную меланхолию и Михаил, чтобы отвлечь, вновь усадил меня к себе на колени:
- Никита - это твой сын? - спросил он, укутывая меня объятьями.
- Да, Никитка мой сынок. В этом году в школу пойдёт…
- А его отец… Почему вы не вместе?
- Так получилось. Мы потеряли друг друга. Давно. Сергею и в голову не приходит, что я родила ему сына… - я потерлась щекой о плечо Михаила: - Давай не будем об этом, Мишенька… И без того тошно. Потому что я пуще всего боюсь, что они могут добраться и до Никитки…
И Михаил решил исправить свою оплошность:
- А пойдём-ка выпьем, зайка? Вернее я тебя отнесу в кухню. И мы опять полечимся… - и, не дожидаясь согласия, понёс меня.
Коньячную паузу мы совместили с бумажной работой, правда, с половинным успехом. То есть разгадать шифровку нам не удалось, хотя мы поняли главное: она была об изменении маршрута наркотрафика или схемы распространения. Сообразив, что эта важная бумажка может пригодиться мне в качестве отступного, если меня припрут в угол, мы решили не отдавать другу Михаила подлинник, а завтра на свежую голову срисовать несколько копий. Зато над посланием, разоблачающим Челнокова, мы поработали плодотворно и с удовольствием, вознаграждая друг друга поцелуями за каждое удачное слово.
И уже в десятом часу вечера я стала звонить подруге. Оказалось, что у Тоськи тоже были "горячие новости": в офисе побывали следователи. Они затребовали предъявить мой рабочий стол и бумаги, снимали отпечатки пальцев и опрашивали сотрудниц. Тоська была в ярости и доложила, что она глаз с них не спускала и на вынос ничего не дала. Конечно же, они ничегошеньки не нашли, но шороху в нашей "Тоннике" навели. Слава Богу, Тоська успела позвонить Арнольду и тот прислал адвоката, который расставил все точки над "i", и потребовал предъявить обвинение и не путать личные дела подозреваемых с делами фирмы.
- В общем, подруга, все в шоке, - подвела итог Тоська. - Я в голову не могу взять: тебя подозревают в убийстве! Ничего не ясно, обвинения нет - а они уже объявили тебя в розыск! Ты где, кстати, скрываешься?
- В надёжном месте, Тосенька. А где - потом скажу: меньше знаешь - крепче спишь. И этот номер телефона у себя сотри немедленно. И не вздумай звонить! А обо мне не волнуйся: у них ничего на меня нет, мой ремонт им малость попортил кайф… - и я пересказала Тоське историю с обыском на квартире. - Тось, если ты ещё в состоянии опекать меня, то я хочу попросить тебя об одном одолжении…
- О каком? Говори, я пока ещё полна боевого пыла. А точнее злости на всех мафиози.
- Тосенька, очень тебя прошу: посылай по вечерам моей бабуле успокоительные эсэмэски. Будто от меня. То есть, в том случае, если я не позвоню тебе и не дам отбой. И не забудь, что я зову её "ба"! Сделаешь?
- Сделаю, - пообещала верная подружка, - только ты уж лучше звони. И мне и ей.
- Постараюсь. А ты будь такой же молодчагой и держи всё под контролем. Нолику привет.
Едва дождавшись окончания разговора, Михаил сграбастал меня на руки и понёс в спальню: - Всё, зайка. Эти переговоры доконали тебя окончательно. Будем укладываться…
В эту ночь я отдала Михаилу всю скопившуюся во мне любовь, поскольку была уверена, что это последняя наша ночь, да и, вообще, у меня было ощущение, что это последний в моей жизни мужчина. Думаю, и он предчувствовал разлуку и оттого объятия наши были полны такой страсти, что мы оба полыхали жарко и исступлённо, как языческий костёр, пожирающий тело и освобождающий душу…
Глава 8
Пахло наступающим летом и ромашками. Нет, не от цветущей лужайки - от гладко выбритых щёк Михаила.
- У тебя ромашковый крем… - улыбнулась я, не открывая глаз, и погладила его щёку.
Он поцеловал мою ладонь и согрел тёплым дыханием ухо:
- Вероника… Мне пора на службу.
- Ну, так иди, - милостиво позволила я, подставляясь под прощальный поцелуй, - а я ещё немного посплю. Мне нужно восстановить свои силы. Я должна быть сильной…
- Не хочу никуда идти, а, если честно, - не могу от тебя оторваться… - пожаловался Михаил и стал целовать моё лицо: - Вероника… Ты такое чудо… Эта ночь была безумно прекрасной… Никогда ничего подобного со мной не было… Я пил счастье взахлёб…
Я ответила на его поцелуй и открыла глаза:
- Это потому, что ты ненасытный алкаш… - он тихо засмеялся и спустил с меня покрывало, обнажая грудь. Я выгнулась под его ладонями и, ослабев, призналась: - Мишутка… Ты очень вкусно целуешься…
- Да? - он обласкал меня довольным взглядом, - тогда я готов накормить тебя первым завтраком… - и приступил к исполнению обещанного.
Собрав всю волю в кулак, я упёрлась ладонями в его плечи:
- Мишка! Не сходи с ума! Тебе пора топать на работу!
- Ты меня гонишь?! - разочаровался Михаил и попытался сорвать поцелуй на посошок. Это ему удалось и он решил закрепить результат.
- Миша!!!
- Всё, всё! Ухожу. Но я приду обедать. А то твой супчик пропадёт.
В дверях он обернулся:
- Пожалуйста… Не исчезай!
Вместо ответа я неуверенно улыбнулась и он померк. А я закрыла глаза, демонстрируя своё намерение спать.
Какой уж тут сон! Моё сердце бухало как колокол! Выплеснув на Михаила всю свою невостребованную любовь, я освободила его для ненависти, но ненависть не спешила заполнить чёрную дыру и я была опустошена.
Нет, спать я не смогу, надо что-то делать, чтобы ни о чём не задумываться!
Но не копаться в мыслях о своём плачевном положении мне не удалось: ни когда я хлестала себя тугими струями воды в душе, ни когда обжигалась горячим кофе и давилась дымом сигареты. Мою голову и сердце раскалывали искушение остаться под надёжным крылом Михаила и ясное понимание того, что я не имею на это никаких прав. И прежде всего я не должна подвергать его опасности быть вычисленным наркомафией или коллегами из милиции. Я чувствовала себя расчётливой тварью, потому что вынуждаю прекрасного человека нарушать свой служебный долг и долг чужого мужа и отца…
Пометавшись по квартире, я решила заглушить душевный раздрай за работой и уселась копировать шифровку. Дело это оказалось нехитрым и управилась я быстро, нарисовав две копии: одну я оставила на столе, а другую вместе с подлинником спрятала в карман своих брюк. И снова погрязла в тяжких думах. Измучившись и так и не приняв никакого решения, я стала молиться и просить мамочку помочь мне. И Бог услышал мои молитвы: я получила знак свыше. Через телефонный звонок.
Всё ещё пребывая в состоянии прострации, я взяла трубку и, хотя была уверена, что звонит Михаил, голос предусмотрительно не подала.
- Миша, Мишенька! Я дура! - оглушил меня высокий женский голос. - Ты прости, меня безмозглую! Я не должна была…
Ну всё! Пора засветиться, а то будет полный конфуз!
- Лидия? Это вы? - сладким голосом поинтересовалась я. - Как здорово, что вы позвонили!
Голос абонентки спустился на октаву ниже:
- А вы кто такая?!
Я стала "сама невинность" и задушевно, как лучшей подруге, ответила:
- Ах, Лида, не берите в голову ничего лишнего! Я просто случай. То есть я хочу сказать, что случайно оказалась возле вашего дома, когда Михаилу стало плохо…
- Ему было плохо?! - заволновалась Лилия. - Когда?
- Вчера… - схитрила я, нагло присвоив один день и ночь из жизни Михаила. - Он так переживал вашу ссору, что перебрал лишнего. Ведь он у вас непьющий?
- Нет, он не пьёт… - повелась строптивая жена моего ласкового мишки.
- Вот, вот! - с энтузиазмом подхватила я. - Мне он тоже так сказал, как только пришёл в себя. Потому ему и стало плохо, что не привык… Я отвела его домой и напоила валидолом.
Лидия напряглась и задала совершенно пустой вопрос:
- А где вы его взяли? У нас таких таблеток нет, мы все здоровые…
- Зато у меня проблемы с сердцем, - подхватила я её подсказку, - я всю жизнь таскаю в сумочке валидол. И это большая удача, иначе пришлось бы вызывать скорую… А так ничего страшного не случилось. Ночью я дала ему ещё одну таблетку…
- Вы провели ночь с моим мужем?! - взвизгнула трубка.
О, Господи! Она и впрямь дура! Думает о мелочах, а про больное сердце мужа сразу забыла. Мне стало обидно за Михаила и я рассердилась:
- Не с вашим мужем, а при вашем муже! Мне что, надо было бросить его одного? Или вы не знаете, что за больными мужчинами нужен особый уход? Они же как дети! Даже не знаю, чем он мог вас обидеть. Он же у вас замечательный! Если бы у меня был такой муж…
Кажется, я перестаралась: абонентка засопела в трубку и насторожилась:
- И когда это вы успели разобраться в нём? Тем более в пьяном…
- Утром. Утром он был уже совсем нормальным…
- Да? Утром? - с нескрываемым ехидством поинтересовалась Лидия. - А чего ж вы не ушли, раз он был нормальным? Что вы делаете в моём доме до сих пор?
- Я обещала ему сварить супчик. Пожалела заброшенного мужика… - и я снова пошла в нападение: - Разве вы не знаете, что крупные мужчины особенно предрасположены к язве? Тем более, если нервничают и пьют?
- Вам что делать нечего? - не унималась ревнивица. - По голосу вы, должно быть, ещё молодая. Разве вам не надо идти на работу?
- Я на инвалидности, - без запинки соврала я, - мне спешить некуда.
- А он где? - по одной ей известной логике спросила Лидия.
Я замешкалась: и что сказать этой самовлюблённой бабе? А вдруг она вздумает звонить Мише? И он наплетёт ей невесть что и совсем не в унисон со мной… Трубка дышала гневом и подозрением. И с лёгкой заминкой я ответила:
- Ушёл. Не знаю куда… Он мне не докладывался. Кто я такая, чтобы он сообщал мне, куда идёт? Я ему никто… - и я начала фантазировать: - А может он за вами поехал? Вы где находитесь? Далеко отсюда?
- Далеко, на Планерной, у матери, - снова повелась Лидия.
"Слава Богу, успею убраться отсюда. А главное надеть штаны и спрятать следы нашей бурной ночи…" - подумала я и предположила:
- Тогда вряд ли он поехал к вам… Я что-то припоминаю… Кажется он собирался обходить участок… Послушайте, Лидия! Приезжайте домой поскорее. Он очень тоскует! Боюсь, как бы снова не напился… И никого рядом! Я сейчас суп выключу и уйду… А вы приезжайте…
В сомнении подышав в трубку, Лидия всё же разродилась "благодарностью":
- Спасибо за помощь… Только я и без вас знаю, что мне делать… - и отключилась.
Прибежишь как миленькая! Чужая тётка в доме - это не шутка! А если что-нибудь сопрёт? Смотри поспеши, Лидочка, цепляйся покрепче за Мишутку! Пока я не передумала…
"Ну, вот всё и решилось, - успокоила я себя одеревеневшими губами, - слава тебе, Господи! Ты наставил меня на путь истинный…" На путь в никуда. Или на Голгофу?
Ладно, посмотрим… Я отправилась в спальню, приводить в порядок ложе нашей с "мишкой" грешной любви. Придирчиво осмотрев смятые покрова, я сменила простынь и взбила обе подушки. Затем застелила постель и стала искать корзину для грязного белья. Таковой не было, однако, я обнаружила тряпки в стиральной машинке и присоединила к ним наши любовные росписи.
Блуждая сомнамбулой по квартире, я машинально устраняла все улики моего несанкционированного пребывания в доме Лидии и сама собой всплыла мысль: "Надо же: всё делаю как опытная преступница…". Я горько хмыкнула и отправилась в кухню. Перекурить. Взирая сквозь дым на свидетельства нашего пьянства, я поразмышляла об алиби для Михаила и поставила на огонь супчик, дабы он выглядел свежесваренным. Пустую бутылку и один прибор со стола я не убрала, а свою посуду вымыла и выложила на место. Выключила суп и потопала в ванную. Спрятав высохшее полотенце хозяина в стирку, я оставила висеть своё, влажное ещё, на вешалке и, подхватив одежду, стала облачаться в "дорожный" костюм… Затем отыскала и напялила на себя парик жгучей брюнетки…
Кажется всё. Нет! Надо как-то предупредить Михаила об опасности разоблачения его неверности, довести до него мою версию наших взаимоотношений!
И, опасаясь, что Лидия может заявиться раньше мужа, я сочинила хитроумную записку:
"Михаил, извините, что ухожу не дождавшись Вас, но мне пора. Звонила Ваша жена и я вынуждена была рассказать ей всю правду о том, как сильно Вы переживали Ваш разрыв, отчего вчера слишком много выпили. А я случайно наткнулась на Вас во дворе и отвела домой. И, Вы уж простите, мне пришлось рассказать и о Вашем сердечном приступе и о том, что ночью отпаивала Вас валидолом. А то как бы она могла истолковать то, что я заночевала при Вас? Я не рискнула оставить Вас одного, и боюсь, как бы это не рассорило Вас с женой окончательно. Надеюсь на её женскую мудрость, и очень хочу, чтобы Вы с Лидией помирились. От всей души желаю Вам счастья! Простите, если сделала что-то не так, и поберегите своё сердце. Вероника. P.S. Я сварила Вам супчик, как обещала."
Я перечитала написанное и, удовлетворившись шифровкой, обречённо опустила руки: вот теперь действительно всё… В голове завертелась песенка "До свиданья, мой ласковый Миша…". До свиданья?! Нет. Прощай, Мишутка. И прости. Я всё-таки исчезаю, ухожу к себе домой. Лечу как бабочка на огонь - и теперь мне уж точно эндец. Хорошо бы скорей и не больно: не хочу скулить от боли на радость врагам…
Стоп! Хватит жалеть себя! Я решительно встала и направилась к выходу.
Майское солнце возвещало о скором лете, об отпусках и каникулах - и этому радовались все: и птицы, и собаки, и люди. В маленьком уютном скверике бегала ребятня и их гвалт, как ни странно, меня успокаивал. Какой-то заблудившийся котёнок вцепился в мою брючину и я взяла его на руки. Он тут же перевернулся на спинку и подставил мне своё не заросшее ещё пузичко. Я пощекотала его и он свернулся колечком. И замурлыкал. Почти как я этой ночью в лапах Михаила… На сердце стало тепло. Я представила себя кошкой и зажмурилась… Всё прекрасно! Я живу! Просто живу. Есть этот миг и ничего больше…
Сердитый детский голосок прервал мой аутотренинг:
- Отдай! Это мой котёнок! - и крепкие ручонки вцепились в мои пальцы.
Девчонка. В бантах. Лет трёх, не старше. Чумазая и насупленная мордашка с большими карими глазами в чёрных ресницах. Комбинезончик на вырост, белые ботиночки. Чудо!
- Не сердись, маленькая. Он твой. Я всего-навсего сторожу его. Потому что он испугался. Знаешь как одному плохо? Каждому хочется, чтобы его погладили и пожалели.
Малышка расправила лобик и кивнула:
- Одному плохо. У Мурзика есть я. А у меня есть мама, папа и Мурзик!
Огласив состав своей семьи, девочка забрала у меня котёнка и убежала. А я затосковала: ну, почему я не маленький котёнок, у которого есть заботливые руки хозяйки, мама и папа и которого есть кому защитить от злых диких псов?! От псов, загоняющих в угол и скалящих пасть с ядовитым языком, и дышащих вонью… Господи, зачем это мне?!
Я закрыла лицо руками и была близка к истерике, когда услыхала знакомый голосок: