- Ну а как же, - ответила Хильдюр. - Мы жили по соседству, пока мне не исполнилось двадцать. Наша семья жила в Храуне. С тех пор я старалась избегать его.
- Вы его недолюбливаете?
- Да. Недолюбливаю. В детстве они с Бенни были большими друзьями, но мне казалось, он в некотором смысле подавлял моего брата. Став постарше, они не общались.
- Я тоже его недолюбливаю, - решил прояснить свою позицию Магнус. Старушка была потрясена. Преданность дедушке с бабушкой в исландском обществе непреложна.
- Помните моего прадеда? - спросил Магнус. - Гуннара.
- Да, - ответила Хильдюр.
- Каким он был?
Хильдюр ответила не сразу.
- Он был плохим человеком, - сказала она наконец.
- Очень плохим, - добавил Магнус. - Он убил вашего отца, так ведь?
В комнате наступила тишина, слышалось только тиканье настенных часов, внезапно показавшееся очень громким.
- По-моему, да, - нарушила в конце концов молчание Хильдюр. - В детстве я об этом не догадывалась. Он приходил к нам на ферму после исчезновения отца. Помогал матери в работе, был хорошим соседом. Но все это время помнил, что он убил ее мужа.
Старушка содрогнулась.
- Как вы узнали? Вам сказал Бенедикт?
Магнус старался не выдавать голосом волнения. Не хотел пугать ее.
Хильдюр оглядела присутствующих. В этот миг Магнусу показалось, что Ингилейф, вероятно, права, то есть Хильдюр может отказаться от дальнейшего ревностного хранения этой тайны. Но потом, поразмыслив, старушка покачала головой.
- Не могу сказать. Некоторые тайны уносят с собой в могилу.
- Читали рассказ вашего брата "На узкой дорожке"? - спросил Магнус.
Старушка понимающе улыбнулась.
- Да. Читала.
- Думаете, Бенедикт мог столкнуть Гуннара в море на Голове Буланда? В отместку за то, что Гуннар убил вашего отца?
- В тот день, когда Гуннар сорвался в море, Бенедикт возвращался из Олафсвика. Он утверждал, что не видел Гуннара. Ему все поверили. Бенедикт был честным мальчиком. - Ее глаза сверкнули. - Собственно говоря, и честным взрослым. В конце концов, он должен был как-то сказать правду.
- Понимаю, - с улыбкой проговорил Магнус. - И спасибо.
Он встал, собираясь уходить.
- Конечно, это произошло давно, но я очень сожалею о вашем отце.
В глазу старушки неожиданно появилась слезинка.
- Я тоже.
Ингилейф настояла на своем. Несмотря на нежелание Магнуса, они остановились на обратном пути у Берсеркьяхрауна. "Рейнджровер" оставили на ферме Храун, на восточной стороне лавового поля, напротив Бьярнархёфна.
Ферма Храун с ее несколькими надворными постройками и двумя небольшими домами, примыкающими к главному зданию, была такой же, какой ее помнил Магнус. Круглые тюки прессованного сена, укрытые белым пластиком, окаймляли луг, где паслись тучные овцы. Магнус и Ингилейф пошли по лавовому полю и через несколько метров обнаружили Берсеркьягату. Это была высеченная в застывшей лаве тропа шириной немногим более фута.
- Я думала, она будет пошире, - заметила Ингилейф.
- Если вспомнить, что ее высекали в твердой породе два человека, она достаточно широкая, - возразил Магнус. - И по ней гораздо легче идти в Бьярнархёфн.
- Покажи мне ту каменную пирамиду.
Тропа вилась среди причудливых наслоений застывшей лавы, спускалась в лощины и поднималась снова. В исландской осени есть своя спокойная красота. Может, не столь броская, как в Массачусетсе в пору "индейского лета", но благодаря оранжево-золотистому вереску и темно-красным листьям черники не менее завораживающая.
Они увидели проблески Храунсвик, Лавовой бухты, между двумя фермами, где поток лавы когда-то стекал в море. На волнах покачивались два селезня гаги в черно-белом оперении. Магнус подумал, собирают ли все еще обитатели Бьярнархёфна серовато-коричневый гагачий пух после того, как птенцы покинут гнезда? За бухтой тянулись шхеры, хорошо знакомые Магнусу по рыбалкам на ялике.
- Очень трудно все это осознать, - тяжело вздохнул Магнус. - Йоханнес. Гуннар.
- Похоже, ты возрождаешь традиции семейной вражды, - усмехнулась Ингилейф. - Право, это замечательно. Совсем как в старые времена. Арнкель, Торольф, Снорри и - кто там был еще? Бьярн из Брейдавика?
- Да, - ответил Магнус. - Вроде того.
- Что ты думаешь об убийстве Бенедикта? Полагаешь, тут есть связь?
- Возможно, - ответил Магнус. - В Исландии грабители обычно не убивают людей, хотя, конечно, случиться такое может. На будущей неделе я возьму и просмотрю дело о его убийстве.
- Во всяком случае, твой дед тут ни при чем.
- Не знаю, не знаю. Он был бы готов к семейной вражде.
- Хочешь сказать, он мог убить Бенедикта?
- Не исключено, - ответил Магнус. - Когда загляну в дело, станет яснее.
- Ты терпеть его не можешь, да?
Магнус не ответил.
Они подошли к каменной пирамиде в лощине, плоскому холму из камней, за которым могли уместиться двое крепких мужчин.
- Это она? - спросила Ингилейф. - Надо же. И в самом деле считают, что внизу лежат берсерки?
- Лет сто назад могилу раскопали, - ответил Магнус. - Нашли пару скелетов. Не особенно большого роста, но предполагавшие крепкое телосложение.
Ингилейф осмотрела причудливые нагромождения камней.
- Должно быть, это замечательное место для детских игр.
- Да, правда, но Олли боялся бывать здесь. Дед говорил, что эти берсерки все еще бродят тут.
- А ты не боялся?
Магнус глубоко вздохнул.
- Я старался не поддаваться на дедовы запугивания. Не всегда успешно.
Ингилейф бросила на него взгляд. Магнус догадался, что ей хочется спросить еще о чем-то.
Внезапно его охватило желание уйти.
- Пошли отсюда.
- Нет. Я бы еще немного погуляла среди этих окаменевших призраков.
- Пошли.
Магнус резко повернулся и быстро зашагал по тропе к машине. Пока не подошел к ней, ни разу не оглянулся. Ингилейф пыталась догнать его.
Не говоря ни слова, Магнус завел мотор и резко рванул с места.
Вскоре они миновали развилку.
- Это дорога к Бьярнархёфну? - спросила Ингилейф.
Магнус не ответил.
Обрывы по обеим сторонам дороги спускались с десятифутовой высоты в окаменевший хаос. Навстречу ехал, поднимая пыль, старый микроавтобус. Магнус прижался, насколько можно, к обочине, оставляя ему достаточно места для проезда.
Микроавтобус остановился в нескольких футах. Мигнул фарами и дал несколько звуковых сигналов.
За рулем сидел старик.
- Ах черт, - выругался по-английски Магнус.
Магнусу некуда было ехать, разве что попытаться сдать "рейнджровер" назад метров на сто.
- Проезжай, старый козел, - добродушно сказала Ингилейф. - Места достаточно.
Однако "старый козел" продолжал медленно ехать вперед, пока не поравнялся с машиной Магнуса. Он узнал широкое загрубелое лицо и испепеляющий взгляд голубых глаз. Морщины стали глубже, жесткие седые волосы поредели, но это был тот самый человек.
Магнус уставился прямо перед собой.
Старик опустил стекло водительской дверцы.
- Не можешь отъехать дальше, упрямый баран? - выкрикнул он. Потом с удивлением воскликнул: - Магнус?!
Магнус включил скорость и помчался по дороге, едва не столкнув с нее микроавтобус.
- Господи! - охнула Ингилейф. - Это он?
- Конечно, он, - ответил Магнус.
- И узнал тебя?
- Ты же слышала, что он произнес мое имя.
Машина, кренясь, шла юзом по лаве, пока не вылетела на шоссе. Магнус свернул к перевалу.
- Магнус, сбавь скорость! - попросила Ингилейф.
Тот будто не слышал.
Ингилейф и Магнус сидели молча. Машина поднималась по склону, огибая поворот за поворотом. Но когда они оказались на перевале, дорога выпрямилась.
- Магнус, что он тебе сделал? - спросила Ингилейф.
- Не хочу об этом говорить.
- Но ты должен.
- Нет, не должен.
- Должен, Магнус! - не отставала от него Ингилейф. - Рано или поздно тебе придется столкнуться с этим. Нельзя просто отмахнуться от этого.
- Почему? - спросил Магнус, с удивлением услышав в своем голосе гневные нотки. - Почему нельзя, черт возьми?
Ингилейф удивил тон Магнуса. Но она не отступилась, будучи не из тех, кто отступается.
- Потому что иначе это будет мучить тебя до конца жизни. Как мучило уже двадцать лет. Ты сказал, что тебе не дает покоя убийство отца, но дело не только в этом, правда?
Магнус не ответил.
- Правда? Магнус, ответь.
- Нет.
- Ответь.
- Заткнись к чертовой матери.
Проехать сто семьдесят километров в молчании - это непросто, даже если превышаешь допустимую скорость на тридцать километров в час.
Съехав с грунтовки, он направил мотоцикл на проселок с полоской гудрона посередине, но вскоре остановился и принялся изучать мишленовскую карту. Его поражало количество деревьев в этой стране, особенно яблонь. В Исландии они воспринимались как нечто экзотическое. Он мог бы сорвать яблоко в прилегающем к дорожке небольшом саду, но чтобы съесть его, пришлось бы снимать шлем, а делать это ему не хотелось.
Он точно знал, где находится. Дома он два часа изучал эту карту, сопоставляя с картой Интернета, пока этот уголок Нормандии не запечатлелся в его мозгу. Ну да, за этим садом дорога поворачивает влево. По одну сторону ее тянулись пастбища, по другую простирался лесной массив.
Он завел мотоцикл и медленно, без особого шума поехал по дорожке. Видно никого не было. Отлично.
На мотоцикле были голландские номерные знаки - он ощущал себя заметным здесь, во Франции. Это следовало бы предусмотреть, но пока ему никто не встретился, не имеет значения.
Он отсчитывал про себя телеграфные столбы, стоявшие вдоль дороги. У седьмого притормозил и завел мотоцикл в лес. Потратил несколько минут на то, чтобы замаскировать его, причем в состоянии полной готовности к быстрому отъезду.
Пройдя метров двадцать через лес, он вышел на небольшой луг, где несколько коров жевали траву, отгоняя хвостами мух. За лугом виднелся сарай.
Он шел по опушке, пока не набрел на искомое дерево. На высоте метра от земли на нем была вырезана буква Б. Французская полиция не поймет, что означает эта буква, когда обнаружит ее, и только он знал ее расшифровку - "Бьяртур". В пяти метрах от дерева был клочок свежевскопанной земли, частично прикрытый сломанной ветвью.
Он снял со спины рюкзак, достал оттуда лопатку и начал копать. Земля поддавалась легко, и через несколько минут он отрыл полиэтиленовый мешок с винтовкой и патронами.
"Ремингтон-700". Он улыбнулся. Достал из мешка винтовку и проверил механизм. Все работало превосходно.
Потом достал бинокль и внимательно оглядел строение, казавшееся издалека сараем. В действительности это оказалось бунгало дачного типа. За ним находился фермерский дом. Бунгало раньше представляло собой часть фермы. День был солнечным, но в бунгало было темно, хотя дверь, ведущая в сад, была открыта. На сиденье одного из двух кресел лежала книга. На гравийной площадке перед садом стояла машина; охранников, судя по всему, не было. Превосходно. Машина марки "Ауди"; он с трудом разглядел номерной знак - британский, не французский.
Точно определить расстояние было трудно, но, видимо, оно составляло примерно сто двадцать пять метров. Кресло, казалось, находилось на том же расстоянии, что и канистра в горной долине, по которой он стрелял накануне утром.
Он нашел подходящее место, лег, положив ствол на бревно, и стал ждать. Сентябрьское французское солнце грело гораздо сильнее исландского, и ему стало жарко в кожаной куртке байкера. Он настроился ждать, если потребуется, дотемна, но, увидев раскрытую книгу на сиденье кресла, решил, что в этом не будет необходимости.
Чтобы занять чем-то голову, он стал продумывать пути отхода. Нужно будет вести мотоцикл с умеренной скоростью, не привлекая внимания. В пятнадцати километрах будет уединенный затопленный карьер, куда он бросит полиэтиленовый мешок с винтовкой, лопаткой, биноклем и патронами, потом проедет еще двадцать километров до автострады, а уж по ней рванет в Амстердам.
Наведя бинокль на дом, он заметил в нем какое-то движение. Напрягся. Появился объект. Он отложил бинокль и уперся прикладом в плечо. Объект в клетчатой рубашке держал в руке кружку. Наверняка чай - это ведь так по-английски. Направился к креслу, нагнулся и рядом поставил кружку. Распрямился. Огляделся.
Он нажал на спуск. Оконное стекло позади объекта разлетелось. Грохот выстрела нарушил сельскую тишину. Грачи в рощице взлетели с сердитыми криками.
Объект повернулся к окну, потом устремил изумленный взор к лесу, челюсть у него слегка отвисла - реакция оказалась явно заторможенной.
Он промахнулся. Спокойно. Выстрелил снова. На сей раз объект отступил назад и схватился за плечо. Отрывистый вскрик боли. Еще один выстрел. Объект рухнул на землю, и тут из двери с криком выбежала женщина.
Пора сматываться.
Глава двадцатая
Фрикки сидел в последнем ряду, не слушая, как бубнит священник. Магда потащила его с собой в большой, сложенный из бетонных плит католический собор, стоящий на том же холме, что Халлгримскиркья, только по другую его сторону. Она сидела рядом с ним, стараясь проникнуться смыслом проповеди. Фрикки оставил все попытки уяснить его уже после первой фразы.
Магда хотела, чтобы он помолился о прощении. Молиться он не умел. Закрыл глаза и тихо произнес: "Прости меня, Господи". Достаточно этого? Он не знал. Повторил: "Прости меня, Господи". С какой стати Богу прощать его, безработного неудачника, кравшего, не ходившего в церковь и убившего человека?
В жизни Фрикки не было ничего хорошего, кроме Магды. Если у Бога есть какой-то здравый смысл, он и не подумает спасать Фрикки; он спасет Магду от Фрикки.
Фрикки снова закрыл глаза.
- Пожалуйста, Господи, не отнимай у меня Магду.
Фрикки думал, что будет скучать в чрезмерно умиротворенной атмосфере церкви, блуждая взглядом по ее гладким голубым колоннам, но все оказалось не так. Он не принадлежал к пастве искренне верующих, большую часть коих составляли иностранцы. Никто не обращал на него внимания, хотя Фрикки был уверен - все знают, что он протестант, осквернивший своим присутствием католическую церковь.
Теперь он понял, почему Магде нравится ходить по воскресеньям в такие места, как это. Дело в том, что религия исполнена для нее глубокого смысла, а для него нет.
Он, в сущности, не верил в Бога. И был совершенно уверен, что если какой-то Бог и есть, он не верит во Фрикки.
Убил ли он того банкира? Уже невозможно узнать, был ли уже мертв тот человек, когда он ударил его ногой. Иногда, пребывая в хорошем настроении, Фрикки чувствовал, что именно так все и было. В такие же моменты, как теперь, уверенность в этом покидала его.
Хуже всего было то, что какие-то несколько секунд в тот роковой январский вечер Фрикки действительно испытывал желание убить его.
Память об этих мгновениях не будет давать ему покоя до конца жизни. Он навсегда останется убийцей, даже став стариком. И теперь об этом знала Магда.
Но Магда сказала, что она простит его и что Бог простит его.
Все прихожане вставали, подходили к священнику, становились на колени и принимали причастие. Хор пел. Магда опустилась на одно колено, перекрестилась и направилась за остальными. Фрикки никак не мог последовать ее примеру.
Внезапно его осенило. Магда, чтобы искренне простить Фрикки, должна поверить, что его простил Бог.
Фрикки опустился на колени и стал молиться.
В Рейкьявике Магнус высадил Ингилейф у ее дома и поехал к себе в Ньялсгату. Ему хотелось поскорее налить себе пива и плюхнуться в кресло.
Встреча с дедом после стольких лет потрясла его. Он знал, что поступил дурно, сорвав зло на Ингилейф, но она должна понимать, что нужно было оставить его в покое.
Магнус отхлебнул пива и принялся анализировать то, что ему удалось узнать за последние дни. Надо было разобраться в отцовском романе с Уннюр, в этой серии смертей, растянувшейся на пятьдесят лет, в гибели отца.
У него было сильное искушение махнуть на все рукой, сосредоточиться на сегодняшнем дне, на Оскаре и Габриэле Орне.
Но Ингилейф права: теперь, когда начали открываться новые обстоятельства, он никак не мог пойти на попятный.
Прежде всего требовалось выяснить, был ли дед в Америке в тот день, когда убили отца, и просмотреть дело об убийстве Бенедикта Йоханнессона в 1985 году.
Заверещал телефон. Магнус взглянул на дисплей. Голосовая электронная почта. Он набрал номер и услышал голос брата.
- Привет, Магнус, это Олли. Напоминаю о себе. Позвони, когда будет свободное время.
Сообщение было отправлено час назад - видимо, когда Магнус находился где-то вне зоны приема по пути из Стиккисхольмюра.
Олли. Бедняга Олли. В отличие от Магнуса, всегда трепетно относившегося к своим исландским корням, Олли тяготился этим родством. Он стал настоящим американцем: Америка все еще предлагала иммигрантам, как это делалось на протяжении всей ее истории, возможность начать новую жизнь. Олли восторженно ухватился за этот шанс.
И если учесть, какую скверную жизнь он вел в Исландии, кто мог бы упрекнуть его?
Магнус собрался было позвонить Олли, рассказать, где был. Может, это поможет Олли избавиться от каких-то призраков прошлого.
А может, и нет. Магнус вдруг понял, что не сможет разговаривать с ним этим вечером. Он перезвонит ему завтра. Или лучше послезавтра.
Магнус допил пиво, включил телевизор и направился к холодильнику за очередной бутылкой.
Передавали новости по государственному каналу. Речь шла о Джулиане Листере, бывшем английском канцлере казначейства. Магнус подумал, что исландцам это, должно быть, неинтересно. Да, с ними обошлись дурно, но Листер не был причиной их проблем, тем более после того как его сняли с должности по приказу премьер-министра.
Однако в тоне диктора промелькнули какие-то странные нотки. Магнус взглянул на экран. Машина "скорой помощи". Больница во Франции.
Он начал смотреть не отрываясь.
Джулиана Листера дважды ранил неизвестный стрелок в его загородном доме в Нормандии. Он находился в критическом положении водной из руанских больниц. Никаких арестов пока не произведено. Первое подозрение падает на "Аль-Кайду", второе - на Ирландскую республиканскую армию, но французская полиция никаких комментариев не делает.
Кое-кому из исландцев это сообщение доставит радость, подумал Магнус.
Потом принялся сосредоточенно обдумывать только что услышанное.
Нет. Не может быть никакой связи между Габриэлем Орном, Оскаром и Джулианом Листером - это было бы слишком большой натяжкой. Кроме того, он сам видел в Исландии в эти выходные Бьёрна и Харпу - значит, они не могли никого застрелить во Франции. Он слишком увлекся, расследуя это действительно занятное дело.
И все-таки.