– Надо ему щенка подарить, – проговорила Лена, поправив светлые волосы. – У одной моей подруги кот был сиамский, прыгнул с балкона за птичкой и сорвался, а жили они на шестом этаже. Сильно расшибся, пришлось котика усыпить. Так вот Маша, подруга моя, очень переживала, прямо места себе не находила. А потом ей подарили сиамского котенка, и она успокоилась, привязалась к нему. Главное, что та же самая порода, ей казалось, что ее котик вернулся. Вот и вашему фермеру щенка нужно подарить, и непременно тоже кавказской овчарки. Он отвлечется и не будет переживать...
– Какая она все же добрая девушка! – сказала Марианна, едва за Леной закрылась дверь. – Как жалко, что она не встретилась с Сергеем Степановичем!
– Добрая девушка... – повторила Надежда с каким-то странным выражением. – Милая, добрая, тихая, скромная...
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда, как утро, весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила...
Нет, определенно, цитировать Пушкина – это заразно!
Когда на кухню заглянул за чем-то садовник Павел, он застал там только Надежду Николаевну. Она стояла посередине огромного помещения, смотрела мимо него невидящими глазами, губы ее беззвучно шевелились.
– А Марианна где? – спросил Павел. – Она хотела щи зеленые к обеду, велела мне щавель собирать, так столько хватит?
– Что? – Надежда с трудом очнулась от дум. – Какие щи? Да спрашивайте вы у жены своей, я-то откуда знаю!
Такое невежливое обращение можно объяснить только нервным состоянием Надежды Николаевны. Вертелась у нее в голове какая-то мысль. Вернее, не мысль, а смутная догадка. А Павел своим вопросом эту догадку спугнул.
Промучившись еще минут сорок, Надежда решила, что так жить нельзя. Казалось бы, какое ей дело до всего этого? Но вот сидят в голове смутные сомнения, а глаза и уши невольно отмечают некоторые несоответствия.
Вот, к примеру, волосы. Ну и что, что они темные, опять же, каждая женщина имеет право покрасить их в любой цвет – хоть в белый, хоть в черный, хоть в серо-буро-малиновый. "Джентльмены предпочитают блондинок!" – утверждала незабвенная Мэрилин Монро. И была права, правда, сейчас мода на блондинок пошла на убыль.
Но все же нет ничего странного в том, что Лена выкрасилась в блондинку. Но как быть тогда с бровями? У темноволосой женщины и брови с ресницами тоже темные. А вот у натуральной блондинки брови чаще всего белесые. И ресницы тоже. Красит она их, перманентный макияж делает. Бывают, конечно, светленькие девушки, которые выглядят хорошенькими и без макияжа, но в основном все блондинки красятся, иначе назовут бледной молью, белой мышью и белобрысой дурочкой.
Или вот это неожиданное появление – здесь, в загородном доме. Девушка никогда не была в нашем городе, во всяком случае, во взрослом возрасте. А уж в этой-то глуши и подавно не была. Так отчего же покойный Сергей позвал ее именно сюда? Не разумнее ли было бы встретиться с дочерью в городе, где никто не помешает, потому что Алиса-то постоянно жила тут.
Поговорить, узнать друг друга получше, а там уж привезти дочку для знакомства...
И если планировал Сергей все же пригласить ее сюда, то отчего ей, Надежде, ничего не сказал? Уж она бы его обязательно поддержала в трудную минуту...
Не успел, поняла Надежда, он, может, и хотел, да его убили. Как все печально.
Но все же так жить нельзя. И Надежда Николаевна решила позвонить Милке, той самой Милке Родионовой, которая втравила ее в эту жуткую историю с убийствами, буквально силой выпихнув отдыхать по горящей путевке.
С Милкой они были знакомы Бог знает сколько лет. Когда-то давно работали в одном отделе, потом от Милки ушел муж, и она перешла на другую работу, где платили побольше. Потом муж пришел обратно, но Милка в институт не вернулась. С Надеждой они встречались от случая к случаю, но часто перезванивались.
У них в НИИ Милка работала секретарем начальника отдела, поэтому по должности обязана была все про всех знать. У нее был специальный журнал, а в нем список сотрудников – кто где живет, с кем, количество детей и так далее.
Память у Милки была отличная, так что она точно скажет, имел ли Сергей Баруздин дочку, может, и возраст вспомнит.
Надежда Николаевна уединилась в своей комнате, заперла дверь на задвижку и прикрыла окно. Но даже эти защитные мероприятия показались ей недостаточными, так что, когда Милка на том конце заорала: "Алло, Надя, ты куда подевалась?" – Надежда шикнула на нее и провела весь разговор трагическим полушепотом.
– Случилось что-нибудь? – испугалась Милка. – То-то я звоню, а телефон все время у тебя выключен. Тебя обокрали, что ли?
– Хватит орать, говори тише! – приказала Надежда. – И вообще, не болтай попусту. У меня к тебе есть вопросы. Только не удивляйся и отвечай быстро и как можно подробнее!
Милка слегка присмирела, все-таки они были знакомы с Надеждой много лет, и ей очень хорошо была известна уникальная Надеждина способность влипать во всякие криминальные истории и затем расследовать эти истории весьма успешно. Даже если ее об этом никто не просит, непременно добавлял в этом случае Надеждин муж Сан Саныч. Вежливый, воспитанный человек, он очень любил свою жену, но был не чужд некоторому сарказму.
И про сложные отношения Надежды с мужем Милке было прекрасно известно, ведь в свое время, когда сама Милка попала в историю с убийствами и пропажей больших чужих денег, Надежда ей очень помогла*.
– Опять ты, Надежда, что-то раскопала, – вздохнула Милка, – вроде бы отправили тебя отдыхать, воздухом свежим дышать, места там такие хорошие, а ты опять за свое... Уж найдет свинья грязи...
– Да не ори ты! – снова шикнула на нее Надежда. – За путевку тебе отдельное спасибо, чтоб врагам нашим так перед смертью отдохнуть, как я отдыхаю!
– Условия плохие? – встревожилась Милка. – Ты не заболела?
– Да нормально все! – отмахнулась Надежда.
– А горячая вода есть? – надрывалась Милка. – А кондиционер? А как с питанием?
– Да не ори ты! – не выдержав, сама заорала Надежда. – Слушай внимательно и отвечай! Что ты знаешь про Сергея Баруздина?
– Чего? – обалдела Милка. – Да это когда былото? Сто лет назад!
– Что было? – тут же заинтересовалась Надежда. – Что у вас с ним было? Почему я не знаю?
– Да ничего такого у нас с ним и не было, – вздохнула Милка, – могло бы быть, но... жизнь внесла свои коррективы. Помнишь, я на курсы пользователей персональных компьютеров ходила?
* См. роман Натальи Александровой "Игра случая".
Точно, Надежда вспомнила, что начальник их отдела тогда возжелал идти в ногу с научно-техническим прогрессом и послал Милку осваивать компьютер.
– Ну вот, а Сережа тогда тоже на какие-то курсы ходил, в том же здании... – мечтательно заговорила Милка, – ну, встретились раз, потом другой, туда вместе, обратно вместе, то в кафе зайдем, то в кино – время-то есть, курсы всего до обеда. В парке погуляли, тогда как раз золотая осень была...
– Ты это... давай покороче, а то у меня деньги кончатся, – прервала Надежда сладостные Милкины воспоминания.
– Да что уж тут, – снова вздохнула Милка, – люди взрослые, на лавочке целоваться уж вроде неудобно. Или в кино тискаться тоже негоже... А куда деваться? У меня Лешка из школы рано приходит, у него жена вообще не работает, целый день дома...
– А чего это у него жена не работала? – встрепенулась Надежда. – С каких доходов он ее содержал? На инженерскую зарплату особо не разбежишься...
– А она с дочкой сидела, та отчего-то в садик не ходила, – сообщила Милка по-прежнему размягченным от воспоминаний голосом.
– Значит, дочка у него была?
– А как же, дочка, вроде Леной звали... А потом меня начальник срочно с курсов отозвал, так все у нас и кончилось, не успев начаться... – грустно сказала Милка.
И у Надежды язык не повернулся сообщить ей, что Сергея Баруздина нет уже в живых. Милка расстроится, начнет трезвонить по знакомым... Нет, лучше сделать это потом, с глазу на глаз.
– А ты эту дочку никогда не видела? – продолжала она осторожные расспросы.
– Да нет, и никто не видел, – подумав, сообщила Милка, – как-то он билеты на елку новогоднюю брал у меня, и тут Сонька из соседнего отдела, такая полная, помнишь?
– Да помню...
– Ну, она говорит, вместе пойдем, девочек познакомим... А потом, перед самой елкой, Сергей приходит и говорит, что дочка заболела, на елку не пойдет, так чтобы Сонька подарок ему принесла.
Еще бы, сообразила Надежда, за билет человек заплатил, так хоть подарок чтобы ребенку достался. Что там в том подарке было? Кулек конфет да игрушка какая-нибудь. Но в те годы всему радовались, ничего же не достать было...
– А когда это все было? – продолжала допытываться Надежда. – Этот ваш роман несостоявшийся...
– А, сейчас тебе точно скажу! – обрадовалась Милка. – Тогда Галка Поднебесова как раз в декрет уходила, я с курсов на работу забежала, смотрю – она прется с пузом и с тортом вот таким огромным! А было это в девяностом году, потому что сейчас парню ее как раз восемнадцать исполнилось! Я ее третьего дня встретила – идет и плачет. Что, говорю, стряслось? Да сынок, говорит, подарочек преподнес нам на свое совершеннолетие – жениться задумал! Представляешь, баба толстая, разведенная, старше его на семь лет! И еще к тому же откуда-то из провинции, то есть своей жилплощади нету...
– Ужас какой! – посочувствовала Надежда, но тут же опомнилась: – Ты, Милка, не уходи от темы! Что ты можешь еще сказать про дочку Баруздина?
– Слушай, я Евгения Ивановича спрошу, – решила Милка.
Евгений Иванович был у них в институте бессменным председателем профсоюза.
– Ты его часто видишь? – удивилась Надежда; насколько она помнила, Евгений Иванович ушел на пенсию очень давно.
– Да мы живем рядом, – отрапортовала Милка, – с собаками гуляем часто. У него боксер, красивый такой, зовут Гектор.
Надежда представила себе крупное, с висящими щеками лицо Евгения Ивановича и поняла, что они с боксером Гектором, наверное, очень похожи.
На прощание Милка поинтересовалась, как там поживают Вика с Никой, она, мол, звонила, а телефоны тоже не отвечают.
– Да нормально все, развлекаются тут, хохочут, песни поют, – машинально ответила Надежда, думая о другом.
Казалось бы, что тут такого – сидит молодая женщина с ребенком, не работает, чтобы его в садик не отдавать. Сейчас такое сплошь и рядом происходит. А многие мамочки и в садик ребенка отдадут, а сами работать и не думают. Собой занимаются, фитнес там, салон красоты, шопинг опять же... И ничего плохого в том нет, раз муж вполне способен жене такие условия создать. Но это сейчас, а раньше ведь совсем другая жизнь была. Сидели дома мамочки молодые, если мужья у них, к примеру, подводниками работали или просто плавали. Или уж в военном городке живут, там все равно работы никакой не найти. Или родители обеспеченные, помочь могли молодой семье.
Одно Надежда знает точно: в те времена на одну инженерскую зарплату семью содержать было никак невозможно. И уж если не работала его жена, то имелись, надо думать, у нее на это серьезные причины, кроме естественного нежелания отдавать ребенка в садик в чужие руки. Тем более что бабушек-дедушек у них вроде бы не было, и жили они бедновато, Сергей одет был плохо, свитер вечно на локтях заштопанный, зимой шапочка вязаная.
Тогда многие так ходили, жизнь-то была не сахар...
Капитан Белкин приехал, когда Марианна Васильевна накрывала к ужину. Она расстаралась для молодой хозяйки и обещала приготовить что-то немыслимое, из кухни доносились очень соблазнительные запахи.
– А у нас радость большая! – огорошила она Белкина, открывая ему дверь. – Сергея Степановича доченька приехала!
Если капитан и удивился, то сумел совладать со своим лицом. В холл вышла Лена. Иван Петрович бросил на нее быстрый цепкий взгляд и улыбнулся.
– Издалека приехали? – спросил он. – Вам ктонибудь сообщил о смерти отца?
Лена тихо рассказала свою историю – они с матерью жили в Зауральске, мама была против ее общения с отцом, мама недавно умерла, и она решила ехать сюда – повидаться с единственным родным человеком. Да вот не успела... Лена наклонила голову и провела пальцем по ресницам, чтобы остановить подступающие слезы. Надежда только вздохнула – она уже знала реакцию Ивана Петровича на женские слезы. Сейчас капитан рассиропится, начнет девушку утешать, и дальнейшие разговоры с ним будут бесполезны. Однако, к ее удивлению, капитан Белкин на слезы никак не отреагировал, только погладил Лену по плечу. – Вы, может быть, с нами отужинаете? – влезла тут Марианна Васильевна. – У меня сегодня курица с эстрагоном и салат с козьим сыром на теплом хлебе!
Пред ним ростбиф окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым... -
по своему обыкновению, скороговоркой пробормотал Иван Петрович. – Так как же с ужином-то? – снова спросила Марианна Васильевна, терпеливо дождавшись конца цитаты. – Что вы! – Иван Петрович замахал руками. – Я таких изысков сроду не пробовал, не хочу и привыкать! И тем более на работе я нахожусь, дел еще невпроворот.
– Я хотела спросить, – Лена говорила более твердо, – как продвигается следствие по делу моего отца. Его жена призналась во всем? Когда дело передадут в суд?
– Ох, до этого еще далеко... – вздохнул Иван Петрович. – Она была в очень плохом состоянии, все время истерики, пыталась даже вскрыть себе вены... Ее поместили в Псковскую психиатрическую больницу, в специальную палату, пока врачи допрашивать не разрешают. Адвокат прибыл из Петербурга, хлопочет, чтобы ее вообще туда перевели, в частную лечебницу.
"Сама хотела самоубийством покончить, а адвоката все же из Петербурга выписала, – подумала Надежда. – Ох и штучка эта Алиса! Не иначе как первого своего муженька она тоже прикончила..."
Она перехватила взгляд Ивана Петровича и прочитала в нем те же мысли.
– Если хотите официально все узнать, то обратитесь к следователю, – сказал Белкин Лене, – только придется, конечно, документы предъявить, подтверждающие ваше с господином Баруздиным родство.
Надежда уже достаточно изучила капитана Белкина, чтобы понять, что в словах его содержался намек. Лена тоже намек уловила и протянула ему заранее приготовленный паспорт.
Капитан паспорт внимательно пролистал, также посмотрел зелененькую книжечку свидетельства о рождении. Судя по его лицу, документы были в полном порядке.
– Давно прилетели к нам? – мягко спросил Белкин, отдавая Лене документы.
Она молча протянула ему билет на поезд.
– Так-так... вагон пятый, плацкартный, место двенадцатое... Стало быть, сегодня рано утром в Псков, а потом сразу сюда... Не повезло вам, что и говорить... Примите соболезнования...
Лена молча наклонила голову, а капитан обратился к Надежде:
– Уж извините, Надежда Николаевна, никак не могу вас сегодня отвезти. То есть я-то могу, да поздно уже, автобусы не ходят. А до Питера далеко...
– Да я уж поняла, – вздохнула Надежда, – куда на ночь-то глядя...
– Так что завтра с утречка я у вас, тем более что и протоколы завтра будут. Так что позвольте откланяться.
Надежда пошла проводить его до ворот, ей хотелось перекинуться с капитаном двумя словечками.
– Стало быть, с допросами Алисы пока получилась заминка, так? Расследование застопорилось? – спросила она вполголоса, оглянувшись на окна дома.
– Ну отчего же... – нехотя заговорил Белкин, – эксперты работают. Там еще ведь смерть Олега Щеглова...
– И Петра Афанасьевича... – подсказала Надежда.
– А что Петр Афанасьевич? – удивился капитан. – Официально признано, что смерть гражданина Верещагина Петра Афанасьевича наступила от острой сердечной недостаточности. У старика больное сердце было и полный букет болезней. У него в столе одних справок медицинских два ящика!
– Да? – вскинулась Надежда. – А куда таблетки делись из пузырька? Накануне был почти полный, а осталось всего две штуки! Вот вы мне скажите, вы хоть поинтересовались у врачей, что с человеком станется, если он вместо одной таблетки сильного сердечного лекарства примет штук десять? Или больше?
– Ну, наверное, ничего хорошего не будет, – неохотно согласился капитан Белкин, – вполне может гражданин окочуриться... Только где вы тут видите злой умысел? Может быть, таблетки сами по комнате раскатились...
– Не-а, – покачала головой Надежда, – я смотрела, под кровать даже лазила... И стакан с отваром куда-то подевался...
– Что еще за отвар? – нахмурился Белкин.
И Надежда рассказала ему, что Марианна Васильевна каждый вечер перед сном подавала старику стакан отвара из ромашки, мелиссы и чего-то там еще. Дескать, успокаивает, и спится после него хорошо.
– Ну, значит, старик сам растворил в отваре кучу таблеток и напился на ночь! – решительно сказал Белкин. – Перспектива перед ним маячила беспросветная, сами слышали, как он про Алису говорил.
– Что-то сомнительно... – пробормотала Надежда, – говорил-то он говорил, однако был жизнелюбом. Это что же получается – наелся за ужином, винца выпил, музыку послушал, а потом пошел и отравился? Как-то не вяжется...
– Ох, Надежда Николаевна, не знаете вы жизни! – вздохнул Белкин. – Сколько в моей практике такого было! Одинокие пожилые люди очень склонны к суициду! Жизнь у них тяжелая, надеяться не на что... Чем в нищете от голода погибать, лучше уж так...
– А куда же тогда стакан делся? – зло спросила Надежда, ей очень не понравилось, что капитан упрекнул ее в незнании жизни. Сам тут больно во всем разбирается, любитель Пушкина!
Вместо того чтобы отмахнуться от Надежды Николаевны, капитан рассердился, видно, в глубине души понимал, что она не просто так завела этот разговор.
– А чего ж вы мне раньше о стакане не сказали? – рявкнул он.
– А вы спрашивали? – окончательно разозлилась Надежда. – Вам бы только дело закрыть!
– Слушайте, но кому понадобилось этого старика убивать! – Белкин взмахнул руками. – Кому он мешал-то? На наследство претендовать никак не мог, никаких у него прав не было! Одинокий был старик, жил в доме на всем готовом, приживал, в общем. И Баруздину не родной был дядя, теткин муж.
– А тетка умерла, что ли? – на всякий случай спросила Надежда.
– Да откуда я знаю! – Белкин махнул рукой. – Уж наверное... Алиса небось этот вопрос выяснила, прежде чем мужа убивать, ей лишние родственники ни к чему...
– Выходит, не до конца выяснила! – подхватила Надежда. – Вот теперь все дочке достанется. Кстати, вы не удивлены таким ее своевременным приездом?
И тут же пожалела о своем вопросе.
– Надежда Николаевна, – отчеканил Белкин, – у меня два убийства неоформленных на шее висят. Адвокат у Алисы Яновны просто зверь, дело свое знает, того и гляди ее от всего отмажет. Тут же я никакого криминала не вижу. Ну приехала девушка из провинции, возможно, не так уж сильно она папочку любила, а хочет свой кусок наследства оттяпать. Так это не мое дело. Тут пускай нотариусы да адвокаты разбираются, кому там что причитается, мне и своих забот хватает. Так что позвольте откланяться, и так задержался тут с вами.